Дневник. Осень - зима 1973

За выходные я отдохнула и пришла в себя от этих дурацких романов. Толя,
конечно, из головы не выходил и грозился в понедельник снова появиться мне
на глаза. До конца сессии он будет меня мучить. И я это переживу как-то.

В воскресенье съездила в Раздоры, попрыгала там от души. Погода
преотличнейшая, уходить не хотелось. Но я и так всё запустила, могу завалить
сессию с большим успехом.

Бежала на электричку с яблоком в зубах и встретила Лёвочку.
- Куда ты пропала? - спросил он.
- Да я же на сессии, Лёва. Экзамены сдаю. Завтра ботаника.
- А, ну ни пуха, ни пера!
- К чёрту, - улыбнулась я.
Действительно, его я почти не вижу здесь, т.к. он работает, в основном, в
воскресенье.

Утречком на следующий день я сделала капитальную зарядочку (пусть не думает,
гад, что он один такой заядлый спортсмен, этот Толя), облачилась в свой
брючный костюмчик и снова отправилась в ад.

Из дома я всегда приезжала свеженькая и радостная. Девчонки мне страшно
завидовали, что я могу хоть раз в неделю вырываться домой. Стоит ли говорить
о том, что я безумно ждала выходного.

В этот понедельник я едва успела на политэкономию в клуб. Бежала, уже у
дверей догнав наших ребят. Они окинули меня взглядом, а Коля не удержался от
комплимента: "Наташа, какая ты сегодня красивая!"
   
В тот же день разведка мне донесла, что Коля в тот вечер гулял с Людой. И
девчонки, глупенькие, с ней не разговаривали, считая, что она поступила
нечестно по отношению ко мне.

Откровенно говоря, я терпеть не могла эту Люду за её наглость и бесцеремонность.
В общем-то, я была довольна, что Коля нашёл утешительницу; мне совсем не
хотелось быть у него на поводу по всем предметам и ишачить всю сессию.

Мы с Лилей отлично выполняли практические, и лучшего помощника мне и не
надо было.

В этот же понедельник она затащила меня в читальный зал заниматься. Я решила
взяться за ум. Но как назло, этот Дон-Жуан (Толя) с Витей и девицами своего
курса занимались в этом читальном зале, сидя позади нас и тихонько что-то
обсуждая.

А я, с головой углубившись в науки, что называется "смотрела в книгу, а видела
фигу." И Лилька, сидя под боком, тайно мне сообщала, что видела его с девкой,
даже пыталась мне её показать, чем окончательно вывела меня из равновесия.
Я собрала манатки и удалилась из читалки, сказав, что пойду поучу в постельке.

Подходя к своему общежитию, я увидела... Витю.
Господи! Я и забыла. Он же давно стоит здесь и ждёт меня. Я подошла к нему.
- Витенька, ты ждёшь меня?
Глаза у него были преданные и грустные, как у собаки. Он молчал.
- Вить, ты извини меня, я не могу сегодня. Мы занимаемся.
- А когда ты сможешь?
- Я не знаю, Витенька.
- Ты всё ещё сердишься на меня?
- Нет, не сержусь.
- Тогда в чём же дело?
- Я же тебе сказала, что сегодня я не могу.

Я ушла, оставив его стоять под деревьями. Мне действительно всё надоело, тем
более, что Витя не мог заменить мне Толю. С Толей я была искренна, немного
раскрыла ему свою душу. А он так ничтожно растоптал эту искренность. И мне
уже нисколечко не хотелось ни с кем заводить знакомств, бродить вечерами по
романтическому парку и делиться своими мыслями.

Я выгоняла его из головы, как только могла. Но каждое утро, идя в столовую с
Лилей, я видела, как он возвращался с зарядки в спортивном костюме с резиновым
бинтом в руках вместе с Витей. В тот жуткий вечер, когда мы втроём распивали
бутылку "Гымзы", я напрашивалась заниматься с ними по утрам гимнастикой,
совсем было решила, но судьба не дала мне это осуществить.

Я, конечно, могла бы и одна бегать, но обливаться всё равно негде, да и вообще не
хотелось лишний раз ему доказывать, что "я - девушка".

В столовой я всё время искала глазами знакомый клетчатый пиджак, а находя,
ловила на себе его злой, обиженный взгляд.

Первое время он здоровался со мной, правда, не очень приветливо, кивком или
скороговоркой. Потом перестал замечать или делал вид, ибо я внимательно
следила за ним и прекрасно видела его шныряющие глаза, которые, как только
находили меня, тотчас демонстративно отворачивались.

Ужасно сволочной тип. Я даже не могла прочесть в этих жестоких глазах,
уважение или презрение он ко мне питает, а может и то, и другое.

Сессионные будни текли своим чередом. Я занималась, готовилась к экзаменам.
Витя за меня переживал, стоял у дверей аудитории, когда я сдавала экзамены или
зачёты.  Я сжалилась над ним и как-то вечером отправилась к нему на свидание.
Но эта встреча ничего не дала нам обоим. Я была молчалива и замкнута. И когда
в лесу он нежно и робко привлёк меня к себе, он не почувствовал и капли тепла.
Я была вся скована льдом, отчуждённостью, холодная, вся промёрзшая насквозь
в его объятиях.

На поцелуи его я не отвечала. Не в силах растопить моё ледяное сердце, он
отпрянул от меня и, держа за плечи, посмотрел мне в глаза.
- Что с тобой, ну что с тобой, Наташка?
- Извини, я не могу...
- Что не можешь?
- Встречаться... Ни с тобой, ни с кем.
- Да, видно здорово тебя обидели, - грустно сказал он.
- Я сама себя обидела...

Неужели он настолько глуп, чтобы не понять моего состояния? Просит объяснить.
Что я могу ему объяснить-то, господи!

В моей записной книжке есть некоторые записи последних дней сессии, их я
выпишу. И потом, я очень хочу закончить все тревожащие душу события именно
в 1973-ем году, чтобы не переносить эти страдающие воспоминания в новую
книжку, да ещё на Новый год.

Итак:

17.09.1973 Понедельник.

Спихнули геодезию, микробиологию и экзамен по ботанике сдали. Сдавали по
правилу шурупа: как хочешь так и выкручивайся. Были еще поговорки: "Я не
ленив, я - молод", "Не бери в голову-поседеешь".

22.09.1973 Суббота.

Родненький мой дневничок, как я соскучилась по тебе, безумно просто. Со мной
тебя нет, и некуда даже поплакаться, нет той самой жилеточки. Я разочарована,
разбита, душа травмирована. Знаю, что больно разочаровываться и понимать,
что в этой жизни нет ничего святого! Всё опошлено.

Ему не нужна твоя духовная близость, он только нуждается в подстилке из
твоего продажного тела. Разве это не гадко, не противно? Или я не понимаю?
Мне должно быть приятно, хорошо с ним, с другим, с третьим? Боже мой! Какая
невыразимая тоска!

Завтра экзамен по геодезии, а у меня нет даже стимула готовиться. Сдам же,
наверное, на трояк... Кругом одни тройки.

Погода паршивая. Идёт первый снег.

28.09.1973

"...А ты хоть удавись, а я не удавлюсь..."
Вспомнились Олеговы слова из письма. И моё состояние такое. Всё в спешке.
Я ужасно боюсь спешки, этого великого разрушителя современного человека.
Ничего хорошего не удалось ещё людям создать в спешке.

Не сдала зачёт по химии, завтра пересдавать. Вчера сдали два зачета: Deutsch и
метеорологию. Настроение малость поднялось, уехала в Москву.

Сейчас утро. Моросит дождик. Через час сдавать энтомологию. Пока гуляю по
парку, дышу божественным осенним воздухом. Красиво здесь. Умели графья
жить! "Граф Скоцеляс, к роялю!"

29.09.1973

Сдавали зачёт по химии. Страшно вспомнить. Три захода делали и упорно
сопротивлялись.

...есть среди вас не жучки, ну, такие, которые видят в женщине не только самку,
способную удержать мужика хорошим сексом, а человека, которому нужно
помочь духовно вырасти, понять мир, быть опорой в жизни...

Вот и все записи. А ещё я помню последний прощальный его взгляд. Сессия уже
кончилась. Мы должны были уезжать после обеда. С утра сдали постели перед
последним экзаменом по механизации.

Я шла с девчонками в столовую и чувствовала, что увижу его в последний раз
именно в этот час. И увидела. Я сидела за столиком, допивая кофе. А он вошел
со своим прощелыгой-другом. Увидел нас, конечно. А когда подходил к столику
с подносом, отвёл глаза в мою сторону. Головы даже не повернул, только
мгновенно стрельнул глазами и, встретившись с моими, резко отвёл глаза,
как обжёгся.

Сел спиной ко мне, но, наверное, чувствовал мой взгляд. Я смотрела очень
грустно, открыто, не отрываясь. Я хотела сказать ему глазами, что вижу его в
последний раз, проститься с ним глазами.

Вообще-то я думала, что он уже меня забыл и не помнит, как зовут. Но этот его
мимолетный взгляд меня в этом не убедил. Так мы и простились.
 
Я приезжала во ВСХИЗО и на следующий день, пересдавать политэкономию, но
судьба меня поберегла от встречи с Толей, взамен подсунув Валерика, Лилиного
кадера бывшего, ныне женатого, мастера спорта по биатлону.

Этот Валерик, будучи действующим лыжником, конечно, меня покорил. Он,
видимо, это чувствовал и пригласил к себе в гости, в комнату общежития, где он
остался один. И я уже шла к нему, чтобы хоть выветрить из памяти Толю, ибо
есть такое выражение: "Если девушка поцеловала меня в первый день, а потом в
третий, то не может быть уверенности в том, что во второй она уже не целовала
никого другого".

Что-то в этом роде и, кажется, у Гёте. Я и хотела вышибить клин клином,
пользуясь этим заключением. Но судьба и тут мне помешала. Встретились наши
ребята, и мы вместе пошли сдавать политэкономию.

6.10.1973

Сессия, наконец, кончилась. И сразу на работу, ни минуты передыха.

После сессии я жадно отдалась спорту. По выходным с утра до вечера пропадала
в Раздорах. Погода, правда, прескверная стояла: то дождь, то снег, бесконечная
слякоть, ветер холодный, насквозь продувающий.

И какая только сила меня тащила в эти притягивающие к себе Раздоры.

Обычно по субботам ребята после игры шли в Шульгино за водкой, сидели у
костра. Димка - вечный завсегдатай, всегда сам разжигал костер, на коленях у
него теперь постоянно пристраивалась Лида.

Да, это, наверное, та самая Лида, о которой говорила Люся "Сокол", когда мы
ездили купаться. Люсю я теперь почти и не вижу, она редко бывает в Раздорах.
Лёва мне как-то говорил, что она предала их компанию.

Ой, как зря я ввязалась. Оставаясь до самого конца игры в Раздорах, я постоянно
попадалась им на глаза. Генерал, Лёва, "Зелёный" звали меня с собой все время.
Но я не шла, держалась, мне было даже хорошо от сознания, что меня зовут, а я
не иду.

Однажды ушла с Леной и её приятелем пешком до Трёхгорки. Лёва тогда спросил
меня: "Наташ, ты куда?"
- До Трёхгорки пешком.
- Ты что, с ума сошла, Наташ? - удивлённо воскликнул он, а Генерал проговорил:
"Куда уводите нашу Наташу?"
 
В другой раз вся эта капелла собиралась у одной из сестер (Люды, которая живёт
недалеко от меня). Сестры, Неля и Люда очень активно участвуют в выпивонах,
возят и бутылки, и закуску, и шомпола для шашлыков.

В тот день выпал свежий мокрый снег, и мы с Валентиной, видно, переиграли с
Лёвой в снежки. В Рабочем посёлке они сгребли меня в охапку и уговаривали
ехать с ними. Генерал мне всё говорил: "Чего ты боишься-то? Ну чего? Ведь
все свои!"
- Я не боюсь, я просто не хочу.
Лёва подошел ко мне, крепко сжал руки.
- Лёва, пусти меня. Мне надо домой. Никуда я с вами не пойду.
- Пойдешь, - тихо сказал он, совсем как тогда, по дороге к Димке, уверенно,
властно. Я мотнула головой, показывая свое упрямство.
- Нет, Лёва, сказала - не пойду!
Отведя его руки, я стремительно бросилась к автобусу и уехала, оставив Лёвочку
нынче холостым.

На следующий день он не приехал. Как сказал бы Генерал или Юра: "Паровоз
сегодня на дизеле работает".

Неля мне рассказала, что было хорошо вчера, а над Лёвкой они смеялись, мол, не
умеешь уговаривать девушку. Мне стало, конечно, жалко бедного Лёвочку. И я
чувствовала, что в другой раз я ему не смогу отказать. Этого другого раза долго
ждать не пришлось.

28.10.1973 Воскресенье.

Этот день уже упоминается в моём дневнике, но я хотела подробнее его описать.
Это был один из серых слякотных дней поздней осени. Играли на Филиале, как
обычно в такую погоду. Резиновые сапоги мои вдрызг промокли. На электричку
у меня что-то не было попутчиков, даже Лены, и той не было в тот день.

Я стояла с сигаретой, с рюкзаком, намылилась на электричку. Невдалеке стояли
Лёня (Нелин кадер), Генерал, Лёва, что-то обсуждая.
"И снова я в их поле зрения нахожусь", - успела подумать я и тут же услышала
Лёвин голос:
- Наташ, ты на электричку?
- Да.
- Пойдём с нами через деревню!
С грустной улыбкой я молча покачала головой.
- Мы же тоже на электричку, только на Барвиху, - снова сказал Лёва.
Я снова покачала головой, не подтвердив словами свой отказ.

И в какой-то последний миг Генерал как-то по-дружески кивнул мне и сказал:
"Пойдем".

И я вдруг, забормотав: "Ну ладно, а то мне скучно одной идти на станцию",
побрела с ними в деревню Шульгино.  Шли по полю, проваливаясь в снег,
мокрый и рыхлый, в сапоге моём хлюпала вода, ноги замерзли, но успокаивало
то, что я переобуюсь в сухие носки и кеды.
 
В сельмаге пили пиво, водку взяли с собой. Потом до темноты сидели в лесу,
примкнув к нашим. Здесь были и "Зелёный" с какой-то новой девкой и Лёня с
Нелей, и Дима с Лидой. Генерал с Юрой стояли, все остальные пристроились на
бревнышках.

За мной ухаживали Генерал и Лёва, который сидел на обгоревшем пне напротив
меня и держался за мои ноги, чтобы не завалиться назад. Генерал наливал мне
водку, говоря, что я пью её, как воду.

А я пила её и не закусывала почти, хотя он и заставлял меня есть мясо. Но есть
мне совсем не хотелось, а Лёву я всё время просила разрезать мне яблоко.
- Что ты всё яблоками питаешься, на, вот, - говорил Генерал, подавая мне
консервы.

После выпивона на свежем воздухе, планы нашего споенного коллектива
разошлись. Лёня мне поведал: "Твою судьбу, Наташенька, решил Лёва. Вы
едете в бар".
- Господи, в какой еще бар? Я и так еле стою, до дома бы доехать.

Но чикаться со мной особенно не стали. Лёва подхватил мою сумку, меня и мы
вчетвером (Генерал и Юра) побежали на электричку.

Меня качало направо и налево, и мне было всё равно, куда меня тащат. На
электричку мы успели чудом, в самый последний момент вскочили в поезд,
стояли в тамбуре и никак не могли отдышаться.

В этом поезде мы встретили Ольгу. Она, наверное, ждала ребят. Здесь была и
Люся. Ещё летом Лёва в своих рассказах упоминал мне о Люсе, может промеж
них что и было. Да мне-то что?

В вагоне я переобулась в сухие кеды. Лёва помог мне засунуть резиновые сапоги
в сумку, наклонившись ко мне, сказал: "Пошли, Наташ, в тамбур, покурим".
В тамбуре стояли Генерал с Юрой и курили. Они уже договорились с Ольгой:
решено было ехать к ней.

Лёва меня обнимал, я прижималась к его плечу и, смеясь, пыталась их вразумить,
что я совсем пьяная и мне надо домой. Юрка читал что-то вроде стихов о том,
что какой-то там девушке всё равно, куда её везут.

И действительно, в глазах пассажиров, которые входили и выходили из вагона я,
конечно, казалась обычной сучкой, которая напьётся и вешается на шею этим
видавшим виды мужикам.

А мне почему-то было весело и всё до лампочки. Я смеялась и курила, довольная
Лёвиным вниманием. В какое-то мгновение Лёва прошел в вагон, Юра следом
за ним, а я, смеясь, сказала Генералу: "Володь, правда, я совсем пьяная, не тащите
меня к Ольге"

Он усмехнулся, подошёл вплотную ко мне, взял за плечи,  и... я ощутила
прикосновение его губ к моим. И тут же он отпрянул, пробормотав: "Нравишься
ты мне". Я даже не успела ничего сообразить по этому поводу, вернулся Лёва и,
мило мне улыбнувшись, снова обнял меня.

Между тем мы приближались к Рабочему поселку. Лёва знал, что я могу выкинуть
любой фокус. Он оттиснул меня в противоположный от выхода угол тамбура,
начисто меня обезоружил молящими лучистыми глазами и нежным
прикосновением губ.

"Ну зачем ты хочешь, чтобы я поехала с тобой? Ведь опять замучаю... На что ты
надеешься? На мою и свою хмель, ударившую в голову ещё там, в лесу?"

Ольга живёт в центре, у нового Театра Кукол. От метро ехали к ней на "Букашке".
По дороге Генерал позвонил своей новой любовнице. "Сейчас увидишь невесту
Генерала", шепнул мне Лёва.

- Вечно ты показываешь мне что-нибудь новое, Лёва. То я посмотрела, как Димка
живёт. Теперь вот увижу невесту Генерала."
Он засмеялся.

У Ольгиного дома ребята пошли встречать Генералову невесту, а мы с Олей
должны были хоть немножечко прибраться в квартире.

Живёт она в коммуналке, комната небольшая, но уютная.
- Они часто у тебя бывают? - спросила я Ольгу.
- Да, им здесь нравится бывать.

Мы подмели пол, убрали лишние вещи в кладовку, которая находилась рядом с
комнатой Ольги, накрыли на стол.

Раздался звонок. Наши гаврики пришли. Невестой Генерала была миловидная,
хорошенькая девушка, немного старше меня - так казалось. Умеет же он охмурять
нашего брата. Когда мы остались с ней одни (было такое мгновение), я успела ей
задать только один вопрос: "Вы давно знаете Генерала?"
- Нет, недавно, - ответила она, и в комнату вошли, не дав нам поговорить.

За столом мы устроились очень уютно. Юра сидел рядом с хозяйкой дома,
Генерал, как и полагается, с подругой вечера, а мы с Лёвой залезли на софу с
ногами, прислонились к стеночке, как короли, а моей стеночкой, так вообще,
был Лёва.

Он меня прелестно обнимал, и у меня не было ни малейшего желания двигаться
ближе к столу за очередной рюмкой водки.

Генерал, шутливо это понимая или вообще из каких-то других соображений
юмора, кладя себе на колени полотенце, конец положил и на носки моих ног,
лежащих рядом с ним.

Юра и Генерал произносили смешные тосты, всякие остроты срывались с
Юркиных уст. Он вообще напичкан этой чепухой.

Юра с Олей пили на брудершафт, целовались и плевались. У Ольги отличный
магнитофон, так что играла музыка. А когда зазвучала песня "Последний
троллейбус", у меня душа оборвалась: ведь эту песню мы пели на Урале, на
первых моих сборах.

Я поднимала к Лёвочке лицо, мне хотелось потереться о его щёку, кстати, гладко
выбритую, а он, поросёнок, понимал меня по-своему. И как только я
поворачивала лицо к нему, он нежно брал мои губы своими губами, и мы
целовались на глазах у всех.

Хотя у Генерала под боком сидела молодая и красивая особа, он не мог
равнодушно смотреть на нас с Лёвой и бурчал: "Вот в Африку напишем".

Да, да, да..., в такой же вот интимной обстановке, на этих же самых глазах, только
при других женщинах, я целовалась со Славкой, нисколько не стесняясь никого.
Генерал даже сам сегодня в электричке попробовал меня поцеловать, ибо я это
разрешаю всем, кому захочется это сделать.

Никакие замечания об Африке, ни Юрины просьбы к "молодым", т.е. к нам,
поцеловаться еще, не действовали на меня. Я посмотрела на Лёву: просто
блаженный счастливчик, да и только. Наверное, ему хотелось поинтимнее меня
поласкать, и он всё пытался выключить хоть на немножечко свет. Но ни у кого
больше такого желания не было и свет сразу включали.

Юрка достал какую-то фотографию. Генерал взял у него её и протянул мне, но
Лёвка почему-то упорно не хотел, чтобы я увидела эту фотографию.
Мне бы, дуре, надо было понять, что это обычная порнография, к тому же
наипошлейшая, и позволить Лёве мне ее не показывать.

Но эта тупость ума, которая меня всегда подводит, заставила меня отнять у
Генерала эту картинку, и взглянув, отшатнуться со словами: "Это меня не
интересует". Глупо, конечно, но мне это свойственно.

Хорошо еще, что мне приходилось видеть порнографию в самых разных позах и
видах. Я помню, что впервые увидев нечто подобное, я вся залилась краской,
забилось сердце, да и вообще  головокружение наступило, ходила как ошпаренная
весь день, а меня на работе все спрашивали, что со мной случилось.

Слава богу, сейчас ничего подобного не произошло, я спокойно отвела руку
Генерала с фотографией и поймала на себе Лёвин растерянный и осуждающий
взгляд. "А ты не совсем еще развращён, мой милый", - подумала я.

Ольгин магнитофон выдал отличный шейк, и Ольга с Юрой принялись здорово
его отплясывать. Потом начались другие танцы для любителей потоптаться на
месте (меня касается). Поднялись и Генерал с (чёрт, забыла, как зовут-то её,
Генералову невесту), да и мы с Лёвой пристроились в уголок, положила я ему
руки на плечи, а голову опустила на грудь, временами поднимая её, чтобы
посмотреть на его лицо.

Потом Оля с Юрой снова прыгали, Ольга его вконец замучила своим темпом.
Наплясавшись, допили остатки. Я свой стакан закрыла ладонью, показывая, что
это предел. Лёва тоже пить больше не хотел. Генерал немного спаивал свою
приятельницу, говоря, чтоб она на нас не смотрела, мы пили в лесу.

Всё-таки на любовь нам с Лёвой сочувственно отвели время, но "только 10 минут",
- сказал Юра, гася свет и закрывая за собой дверь.
- Ничего, мы уложимся, - сказала я.

Мы сразу накинулись друг на друга. Кой чёрт я, являясь объектом полового
влечения мужчины и не желая близости, так себя веду? Я ж измучила его вконец.

Жадно отвечая на его поцелуи, тихонечко проводя кончиками пальцев по его
подбородку, неистово прижимаясь к этому каскаду крепких мускулов, я словно
мстила ему за неудавшуюся первую любовь, за тоску и одиночество, за
черствевшую с каждым днём душу.

"Лёвочка, миленький, ну, целуй же меня, позволь же мне отлюбить тебя за все
эти ночи, которые я провела в ожидании любви и еще проведу", - думала я,
обнимая его и боялась этих дъявольских мыслей.

"Наташка" - шептал Лёва и лихорадочно гладил мой живот.
- Лёва, не надо, я не успею привести себя в порядок, когда они войдут...
- Успеешь...

Как всегда вовремя дверь приоткрылась: "К вам можно?" Зажёгся свет, вошла
подруга Генерала. Лёва тихонечко поднялся и вышел.

Через несколько минут он открыл дверь и позвал меня: "Наташ, пошли посмотрим,
где они..."

Я сползла с софы и вышла вслед за ним в коридор. Там он толкнул дверь в
кладовую комнату. Мы вошли... Прислонившись к двери, я закрыла её, и стало
темно.

Мы снова потянулись друг к другу. Я прижалась к Лёвушке вся. Руки его поползли
вниз, спустили с меня все шерстяные тряпочки, как капустные листы, оголяя кочан.

Опять в моей блаженной и пьяной голове пронеслись строчки из песни:
"...Часто мужчины нас любят нестрогими,
В жёны лишь строгих хотят..."

Я остановила его руки, прошептала:
- Не мысли даже...
- Ну почему?
- Глупый вопрос — "почему?"

Повозившись немного со мной, он в бессилии опустился на какой то-табурет.
Я снова подошла к нему.
- Лева, ведь ты же знаешь, что тебе будет плохо, - зашептала я, - зачем ты
зовешь-то меня, господи..."

Он молчал. Сама от себя не ожидая порывов (уж лучше бы он ругал меня, всё бы
скорее кончилось), я вдруг бросилась к нему, обхватила за шею, прижалась и
зашептала: "Я так соскучилась по тебе!"
Всё держалась, не хотела этих встреч...Теперь опять... господи!

Он обнял меня, и я почувствовала, что не могу стоять. Вот до чего доводят эти
страсти, эти игры в страсть.

Выскользая из его рук, я начала медленно опускаться перед ним на колени.
И я совсем почти не владела собой, когда почувствовала, что прикоснулась
губами к его половому члену, к этому куску напряженного мяса.

Тут же я хотела подняться, но встретила сопротивление его рук, и получилось
так, что я лизнула языком символ мужской страсти, лизнула как эскимо, с той
разницей что не почувствовала никакого вкуса. Снова посмотрело на меня
наглыми глазами лицо бабы с порнографической фотографии.

Я подняла лицо к Лёвке и умоляюще прошептала: "Лёвочка, не губи меня..."
Он позволил мне выпрямиться. Но когда я встала перед ним, он тоже поднялся,
крепко меня стиснул, резко снял трико и просунул свой член между моих ног.
Я отчаянно уперлась руками в его грудь.
- Не бойся, ничего не будет, - прерывисто дыша, сказал он, поднял мне
олимпиечку, лифчик и взял в рот грудь, вернее, часть груди с соском.

Как только я пыталась высвободиться, он кусал мою грудь. Руки его держали
меня крепко, стискивая, как клещами, половой член его совершал движения
как во влагалище. Каждое такое движение отдавалось в мозгу молоточками,
я поняла, что имел в виду Сосо под выражением "пропустим между ляжками".

Я прямо утопала в слизи, довёл таки этот гад меня до возбуждения. Его шея,
которой я касалась рукой, была вся в испарине. Я напряглась, как тигра перед
прыжком, и оттолкнула его со словами: "Пусти меня сейчас же!"

Да, все было именно так. Куда денешься перед своей совестью.

Домой ехали с Лёвой. У меня с ним почему-то совсем не получается путёвого
разговора. В метро и на эскалаторе он меня украдкой целовал - так люблю, жуть!

Да, я ему дала совет: не распивать с Генералом, они мол такие испорченные все.
В ответ я услышала: "Ты тоже испорчена"

Хотела сказать: "Лёва. ты что, я же только учусь!", но просто засмеялась,
поразившись. Подумала только: "Ну и Лёва, ну и гусь!  Разве может он считать
себя хоть немножечко развратным? Ни боже мой. Невинный, прям куда там".

Подъезжая к "Молодёжной", встретили сестру Люду с ребятками, они
возвращались из цирка.

Сестра Люда пыталась выяснить, кто был у Ольги, но я сказала, что только
сейчас хмель улетучилась из моей головы, а там я была в таком состоянии, что,
ей - богу, кроме Лёвы никого не помню.

Не знаю, поверила она мне или нет. Лёва хотел отправить меня на автобусе с
сестрой Людой, но я заявила ему, что пойду его провожать.

По дороге я ему сказала такую вещь:
- Лёва, нам не следует с тобой встречаться. В тебя влюбиться можно!
- В тебя тоже, - засмеялся он, а помолчав добавил: "Никуда я с тобой,
Наташка, больше не пойду. И вообще, с Генералом тоже пить не буду!
- Правильно, Лёвочка, - сказала я очень уж одобрительно, он даже с удивлением
посмотрел на меня, притянул, засмеявшись, и легонько поцеловал.
У кинотеатра "Брест" мы расстались. Он попросил у меня прощения.

Вот о чем я и хотела поведать в 1973 году. Были и ещё события, но о них уже
писать не стану, пожалуй, т.к. ничего страшного не произошло, а новый дневник
уже начат с самого нового года, который мы встречали с Машковой.

Она пришла ко мне отчаянья полна. Её Витенька полюбил девушку и с Люсей, как
с другом, посоветовался. Она так и обомлела.

Я сказала ей, что женщине свойственно так мучиться всю жизнь, только со
временем будет легче всё переноситься. В этом повинна прежде всего физиология
женщины. И пока у неё не будет ребенка, страдания неизбежны.

Ну ладно.
С Новым, 1974-ым годом!!!

Конец тетради.