Из Детства

Два коротких, но пронзительных звонка, мне казалось, тронули каким-то незнакомым чувством мою душу. Наставница открыла дверь, но я слышала, что никто не вошёл, я привстала на постели и, в чуть приоткрытую дверь моей спальни, увидала розовую круглую высокую коробку, перевязанную розовой атласной лентой, которую наставница торопливо спрятала в чулан. Это был день моего рождения, мне исполнилось пять лет.

Сегодня мне семнадцать, но про сегодняшний день, я вам расскажу в конце рассказа, а теперь вернёмся со мной вместе в моё грустное детство.

Я совершенно не помню все предыдущие дни рождения, а вот этот я запомнила по многим причинам. С раннего утра, когда раздался этот звонок, я впервые почувствовала какую-то боль, где-то пониже горла, странная боль на ощущениях, не такая, как от разбитой коленки и не такая, когда у меня болело горло. Эта боль словно передалась мне от чужого страдания и впервые коснулась меня и ощутив её, я каким-то детским, неосознанным чутьём, скрыла это чувство от наставницы.

Да, я вам ещё не рассказала, что я жила в большом доме, за городом с наставницей. Наверное, она была неплохая женщина, но не тёплая и совершенно не разговорчивая, отсюда и я выросла молчаливой. Хотя, это не совсем так, я много разговаривала в саду с муравьями и сочувственно понимала их бесконечно-хлопотливую жизнь. Бабочки мне поведали их краткосрочное, но любопытное существование. А сколько у меня было душевных разговоров с ландышами, когда с первым майским лучом, они, распахивая свои крошечные колокольчики, щедро делились со мной благоуханием. Но эти все мои друзья были секретными, а в доме царило молчание, чистота и порядок.

И так было до пяти лет. А в пять этот пресловутый звонок открыл мне новые впечатления про первую душевную боль, о которой я уже рассказала, а второе, на что открылись мои круглые вишнёвые глаза, так это на то, как проворно наставница тихонько спрятала от меня огромную коробку и войдя в мою спальню, на мой вопрос, - кто приходил, - коротко солгала, без тени смущения, - мол, приходил садовник.

Так в моих глазах Анна Тихоновна стала не просто холодной и молчаливой, но ещё и лгуньей. Как уж там формировался мой детский характер, одному Богу ведомо, но мне не только было любопытно, что в коробке, но ещё хотелось сказать Анне Тихоновне, что даже детям лгать не безнаказанно. Я посоветовалась про свой план с Братом, так звали моего единственного друга. Ему разрешалось находиться в доме, но Брат неплохо себя чувствовал и в саду.

Неаполитанский мастиф, несмотря на свой устрашающий облик, был очень ласков и дружелюбен. Я не помню точно когда это было, но давно кто-то привез маленького щенка и сказал, - он будет как брат Лики. Так мы и назвали его Братом, и росли вместе бок о бок. У меня не было лучшего друга, поэтому, показав Брату, где коробка и спросив у него что с ней делать, я ждала его решения. Брат, недолго думая, держа в зубах за розовую ленту, принёс коробку к завтраку и поставил на пол возле моего стула.

Анна Тихоновна побледнела, и опустила глаза, она умела владеть собой. И хорошо хоть, что промолчала, не заругала Брата и не стала нарочито празднично приговаривать:

- Ой, кто это нам что-то принёс...

Нет, она промолчала, словно ждала моего наказания за ложь. И я, выждав паузу, сказала:

– Это, наверное, огромный торт мне Брат на день рождения принёс.

Так молча я поняла, что не холодная она, а живёт здесь, строго соблюдая правила хозяина. И я её простила.

Развязав мокрые, обмусоленные Братом узелки атласной ленты и подняв высокую крышку, мы все вместе сунули туда свои головы, и каково было разочарование Брата, что это не лакомство, к которому он уже приготовился, и каково было наше с Анной Тихоновной удивление, когда мы увидели совсем, как настоящую, можно сказать живую, медленно крутящуюся карусель с золотыми каретами, с белыми лошадками в красных попонках, с качелями на золотых цепях и по всей округе кружева и жемчужные огоньки, и везде, совершенно, как живые сидели взрослые и дети, а потом, прекрасная дама в голубом туалете вышла из кареты, совсем, как настоящая и пропела тоненьким голоском под дивную мелодию:

- Joyeux anniversaire ! Je t'embrasse bien fort… Que ce jour de f;te soit une symphonie de bonheur... Ma ch;rie, je te souhaite une vie heureuse !

Анна Тихоновна, не ожидая моего вопроса перевела:

- С днём рождения дорогая! Пусть этот праздник будет симфонией счастья... Милая моя, желаю тебе счастливой жизни!

Мои глаза наполнились слезами от того же чувства, от той самой боли, которую я ощущала ранним утром. По глазам Анны Тихоновны, я поняла, что она знает от кого эта французская карусель и ещё я увидела, что и её глаза покраснели, и старались не смотреть на меня, а пальцы нервно собирали со стола крошки.

Брат, как будто, всё понял, поджав уши и опустив хвост, понуро поплелся в сад. И тогда Анна Тихоновна, будто дождалась, когда ушёл последний свидетель, тихо произнесла:

- Мне не дозволено об этом с тобой говорить, потом ты сама всё поймешь и всё узнаешь.

Я поняла, что и мне не дозволено спрашивать.

На неделе пришла преподавательница музыки.

- Наташа, - сказала она весело, - давай знакомиться. Если мы с тобой друг другу понравимся и, если тебе понравится музыка, то мы все втроём подружимся. Я слышала у тебя есть друг – Брат, а я тебе принесла подругу, - и с этими словами она бережно открыла чёрный кожаный футляр, а там в красном бархате лежала изумительная шоколадного цвета блестящая скрипка. С ней я подружилась на всю жизнь.

Наташа приходила каждый день, мне было с ней интересно и легко. Ей было чуть больше тридцати, но осталось много детского, с ней было весело бродить по саду и, созерцая природу, слушать её рассказы. Она научила меня слушать звуки, слышать их и различать.

Я довольно быстро научилась правильно держать смычок и обнимать подбородком скрипку. Примерно через месяц, я попросила Наташу научить меня играть мелодию из французской карусели, которая стояла у меня на прикроватном столике и просыпаясь, я каждое утро благодарила Жанетт за поздравление, так я назвала даму в голубом, а по вечерам я желала ей спокойной ночи. Я не могу передать вам то тепло и ту сопричастность, которую я ощущала, прикасаясь к Жанетт, она была самой важной гостьей моей спальни, даже Брат отошёл на второй план.

Однажды, мы с Наташей устроили концерт и пригласили на него Анну Тихоновну, Брата и Жанетт. Анна Тихоновна впервые поцеловала меня где-то возле виска и погладила мои рыжие, кудрявые колечки. Впервые она себе позволила радость прикосновения, и я ощутила её тепло. Мне Наташа рассказала про неё, как она воспитывалась в монастыре, росла без родителей и к ласке не была приучена. Я тоже жила без родителей, только Брат был очень ласковый, а теперь я вообще чувствую себя счастливой с моей тайной ночной гостьей, с Братом, с Наташей и потеплевшей Анной Тихоновной.

Два года я занималась с Наташей ежедневно, в семь меня с Братом отвезли в город и меня приняли в консерваторию. Анна Тихоновна по-прежнему жила с нами в городе, Брат грустил и по саду, и по тому, что я теперь всё своё время отдавала музыке. А музыка после того концерта, где я сыграла на скрипке мелодию Жанетт, постепенно соединилась с ней и стала моим душевным теплом, подругой горьких размышлений….

Прошли годы, я закончила один из самых престижных творческих вузов мира – Санкт -Петербургскую консерваторию и вот концерт, к которому я шла двенадцать лет со страхом, с душой и со встречей счастья.

По-видимому, весь свой путь с детскими, но по-своему глубокими переживаниями, я доверила скрипке:

- Паганини. Каприс № 15; Бах. Адажио и фуга из сонаты для скрипки соло, соль минор; Паганини. Н-каприс № 21.


Затихают аплодисменты, концерт окончен и выйдя на авансцену, светлый луч прожектора вырвал из темноты женщину нарядную, в золотых локонах, рассыпанных по плечам, в приталенном голубом платье..., похожее, но ещё красивее, чем моя ночная гостья, ком сдавил моё горло…

- Мама… мама… - задрожали мои губы, - я знала, знала, что ты придёшь, я знала, ты всегда была рядом, просто сидела в карете и ждала этот концерт…


P.S. Спустя несколько лет, живя во Франции и вспоминая своё детство, май, первые ландыши, я сохранила в памяти их горький запах, сейчас под моим окном зацвели индийские каштаны и этот божественный аромат разносится по всему дому..., светает, я окончила писать свои воспоминания детства.


Наташа Петербужская.  @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.