Наталья. Выжившие в снегах

Наталья. Выжившие в снегах

Наталья выехала из города уже после обеда. Она задержалась с отъездом из-за того, что Мишуткины пелёнки ещё не просохли. Они с Катериной сушили их утюгами. Даже когда все вещи уже собрали, Катерина продолжала уговаривать ее:
— Останься. Куда ты на ночь глядя поедешь. Оставайся. Спокойно переночуете, а уж с утра и поедешь. А то что-то погода портится, — она озабоченно посмотрела в окно.
Но Наталья ей возражала:
— Но как же так? Иван уже третий день дома один. Я-то у тебя эти дни прохлаждалась. Ему ведь и поесть надо приготовить, и в хате прибраться. Да и за скотиной надо приглядеть. Я успею до темноты-то добраться до Теребринки. Не переживай. Езды-то тут часа три всего.
На улице стоял нешуточный мороз. Замёрзший снег хрустел под ногами, небо и впрямь хмурилось не к добру. Но Наталья всё равно решила ехать, потому что Рыжуха, стоявшая около дома, уже стала замерзать.
Перед выводом из сарая ей надели на голову мешок с овсом, и она его уже почти весь опустошила.
Наталья подошла к саням и начала складывать в них муку, крупы и прочую снедь, что закупила в городе. Катерина шла следом со свёртком. Этот свёрток назывался любимым Мишкой, Мишуткой.
Наталья потому и приехала в город, что забеспокоилась о здоровье своего первенца. В последнее время он стал очень беспокойным, и временами у него даже поднималась температура.
После того как доктор осмотрел ребёнка, он успокоил Наталью:
— Ничего, не волнуйтесь, всё у вашего ребенка хорошо. У него просто режутся зубки.
Наталья успокоилась. Слова доктора, что с Мишуткой всё замечательно, вселили в неё уверенность. Она очень хотела, чтобы он вырос здоровым и сильным мальчуганом. Потом он станет красивым и статным юношей. А уже потом — мужчиной, который будет помогать им с отцом по хозяйству. Он вырастет таким человеком с золотыми руки и светлой головой и никогда не покинет её, став надёжей и опорой. Наталья его очень любила.
Они вышли во двор. Мишутку закутали в тёплое одеяло, и Катерина положила его на дно саней, застеленные старой медвежьей шкурой, доставшейся Наталье ещё от деда. Сверху Мишутку накрыли пологом из волчьих шкур, в прошлом году добытых мужем Натальи Иваном.
Волков в прошлом году развелось уж очень много. Иной раз они нападали на коров и овец. И чтобы они не доставляли проблем, её Иван с мужиками прошлой зимой выслеживали волчьи стаи и отстреливали их. Но волки, образовав новые стаи, снова и снова нападали на деревенский скот. Правда, людей они не трогали. Но всё равно становилось жутко, когда где-то в ночи раздавался их заунывный вой.
Наталью волки не волновали, потому что от города до Теребренки она обычно добиралась часа за три, а если Рыжуха будет бежать лёгкой трусцой, то и того быстрее.
В душе Наталья успокоилась. Теперь она знала, что с ребенком всё хорошо.
Дома Мишутка спокойно пососал грудь, наелся и сейчас мирно и ровно посапывал на дне саней.
Она поправила на Мишутке одеяло из шкур, оставив небольшое отверстие для свежего воздуха и, сказав Катерине последние слова прощания, тронула узду. Сани легко двинулись с места и поехали, увлекаемые размеренно бегущей Рыжухой.
Рыжуха для Натальи являлась всем. Кобыла — это её самое большое богатством. Ничего не было для неё дороже, ведь без неё в хозяйстве как без рук. Весной на ней Иван пахал землю, летом делал заготовки на зиму и управлялся в поле. Осенью собирали урожай, а зимой возили дрова.
Наталья Рыжуху холила и лелеяла. Содержала в тепле и сытости. После каждого рабочего дня она её обтирала, кормила и поила. Она ухаживала за ней так, как сейчас заботится о Мишутке. Если бы не Рыжуха — не было бы достатка у них в семье. А Рыжуха в ответ спокойно и безответно работала.
Рыжуха — это их достояние. В прошлом году она родила жеребёнка, его заботливо обхаживал и кормил Иван. Он делал всё, чтобы из него вырос хороший, работящий и выносливый конь. А Рыжуха, доверчивая любимая лошадка, всегда знала, куда идти и что надо делать.
Сейчас Рыжуха шла к своему ребёнку-жеребёнку, ожидавшему её в тёплом сарае дома. Вымя у неё полное, несмотря на то что Наталья доила её в городе. Катерине кобылье молоко очень нравилось.
После выезда из города погода действительно начала портиться. Как так получается? Неужели Катерина оказалась права, когда говорила, что погода испортится? У неё ныла нога, которую она когда-то сломала, поэтому погоду она чувствовала.
Наталья ей не поверила, а сейчас подумала: «Может быть, ещё не поздно вернуться?» Но тут же что-то шевельнулось у неё внутри: «Нет, нет. Всё равно надо ехать. Может быть, пронесёт? Может быть, успеем доехать домой до темноты? Что тут ехать-то — всего три часа. Что тут такого? Рыжуха же быстро добежит до дома».
Но Рыжуха не торопилась. Хотя Наталья её подхлестывала, но она всё равно шла спокойно. Колея набита, а знакомая дорога шла вдоль соснового леса.
Это был один из укромных уголков Курской области, где в густых лесах водилось много разного зверья. Но сколько его в тех лесах, никто толком не знал, одним словом — много. Крестьяне распахали все свободные земли в округе и давным-давно выстроили вокруг них деревни. В лес они особо не совались, разве что летом за грибами да ягодами. Да на дрова егеря выделяли специальные участки.
Наталья, отбросив все сомнения продолжала ехать. Ведь она ехала домой, где её ждал муж, тепло и уют хаты.
Через несколько километров запуржило не на шутку. Поднялся сильный ветер, разметающий падающий снег. Он забивал все щели в санях и хлестал по лицу.
Наталья проверила спящего под одеялами Мишутку. Но тот мирно посапывал в тепле шкур. Наталья с любовью посмотрела на него, закутанного снизу медвежьей шкурой, а сверху одеялами из волчьих шкур. Эти одеяла только недавно сделал её муж. Она радовалась, потому что они такие тёплые и добротные и Мишутке под ними тепло и уютно. Это ещё больше успокоило Наталью.
Но тут снегопад и ветер ещё усилились. Снег стал заваливать колею дороги и стало происходить что-то непонятное. Наталья уже смутно видела колею дороги и как могла направляла Рыжуху по ней.
Дорога вела вдоль густого соснового бора, грозно темневшего справа от дороги.
Колея постепенно начала заметаться снегом, и Наталья начала сомневаться, а туда ли они едут? Видимость от снегопада снизилась. И едва просматривалось то, что находилось в пятидесяти шагах впереди. Всё вокруг белым-бело. Густой, непроглядный снег везде. Дорога, по которой они ехали, потерялась в снежных сугробах. Вьюга задувала не на шутку. Иногда порывы ветра чуть ли не сдували Наталью с облучка саней. Она поглубже опустилась в сани, полностью доверившись инстинкту Рыжухи.
И вдруг в какое-то мгновение, она даже не поняла в какое, до неё дошло, что и Рыжуха сбилась с дороги, потому что сани встали и они уткнулись в тёмную стену соснового бора.
В этой стене просматривались три просеки. Куда они шли? Наталья не знала. Она даже и не слышала про эти просеки. Иван говорил, что в соседней деревне идёт вырубка леса на строительство, но где это, она не знала. Наталья отпустила вожжи и подумала: «Может, Рыжуха сама выберет дорогу?»
Наталья вообще потеряла ориентацию в пространстве. Для неё оказалось неожиданностью, что снег так быстро завалил дорогу, которая бы вывела их на путь в деревню. Как туда ехать и где она, та деревня, она сейчас не понимала. У Натальи теплилась только одна надежда на Рыжуху, и чтобы лошадь выбрала дорогу. Несмотря на снегопад, Рыжуха потихоньку шла вперёд. Так казалось Наталье. А может быть, и назад.
Постепенно начало темнеть. Наталья же рассчитывала за три часа доехать до дома, но теперь становилось очевидным, что этого не произойдёт.
«Как так? Я не успею до темноты? — пронеслась у неё мысль. — Как так получилось? А где я буду ночевать? В этом лесу, что ли? Как же Мишутка?»
Её сознание помутилось. Она не знала, что делать. Поднявшись в санях во весь рост, она и принялась хлестать Рыжуху, чтобы та хоть куда-то шла. И Рыжуха пошла куда-то налево. Наталья подумала, что Рыжуха инстинктивно нашла нужную дорогу в деревню, поэтому перестала её хлестать.
Но нет! Ветер со снегом оказались настолько сильны, что снег завалил все выбоины и неровности полей и буераков, а дорога, ведущая домой, совсем скрылась под его толстым слоем. В конце концов Рыжуха встала. Она никуда не хотела больше идти.
Наталья выскочила из саней и непроизвольно, стараясь перекричать гудящий ветер, начала кричать на неё.
— Рыжуха, ты что? Где наш дом? Чего ты встала? Что, вообще не знаешь, куда идти? Ты почему никуда не идёшь? Почему? — кричала она в истерике, заливаясь слезами.
Но что от этих слёз сделается лошади? Рыжуха только смотрела на Наталью огромными глазами, как будто извинялась.
«Я заблудилась», — так и говорили эти полные горя глаза.
Наталья сделала последнее усилие. Она схватила Рыжуху под уздцы и потащила её за собой. Рыжуха покорно последовала за хозяйкой, но вскоре они упёрлись в большую сосну.
Сосна, как саваном, оказалась полностью покрыта снегом. Рядом стояли точно такие же сосны, также густо покрытые снегом. А снег сверху всё падал и падал. Его становилось всё больше и больше. Он громадными хлопьями всё летел и летел сверху.
Наталье вдруг стало страшно от одиночества, которое она неожиданно ощутила.
Но вдруг в санях проснулся Мишутка. Наталья услышала его кряхтение, постепенно переходящее в требовательный крик, и подумала: «Надо его покормить и перепеленать. Наверное, он по уши мокрый».
Было очень холодно. Но тут, в соснах, ветер задувал не так сильно, и она, сев поглубже в сани, накрылась одеялом из волчьих шкур, достала грудь, и Мишутка жадно принялся за неё.
Несмотря на всю усталость и перенесённые переживания, по всему телу прошла истома. Наталья испытывала наслаждение от того, что ребенок кушает, что он довольный, живой, тёплый и мягкий, что он такой замечательный!
— Ты моя роднулечка, моя кровинушка. Счастье ты моё, — ласково приговаривала она, глядя на чмокающего сына. — Ты продолжение моё.
По понятиям Натальи это будет тот, кто вместе с отцом начнёт пахать землю и сеять хлеб. Он будет иметь коней, дом, хозяйство и начнёт делать всё для того, чтобы семья его не знала горя и нужды, а жила только в счастье и любви.
Закончив кормить сына, она тут же под одеялом перепеленала его, заново укутав в попоны, и вылезла из саней.
С удивлением обнаружила, что облепленная снегом Рыжуха, по-прежнему так же стояла, упёршись головой в сосну. Наталья напрочь забыла о том, что происходит с лошадью, потому что занималась кормлением ребенка. Подойдя к лошади, она стряхнула с её морды снег и заглянула в её грустные глаза.
И вдруг откуда-то издалека раздался волчий вой. У Натальи внутри всё похолодело.
— Это что такое? Что случилось? Почему вой? Это что, волки вокруг? – пронеслась у неё паническая мысль.
Хотя её муж достаточно перестрелял их и даже сына она накрыла одеялом из этих шкур, но никак не ожидала, что встретит волка сама в одиночку в этом тёмном лесу.
Она-то думала, что три часа ей хватит доехать до Теребренки. Но уже наступила глубокая ночь. Сколько времени она кормила Мишутку, она не знала. Но только сейчас она поняла, что вьюга прекратилась и снег уже не шёл. Она вышла из-под ели и посмотрела в небо. Сквозь густые облака уже кое-где проглядывали редкие звёздочки и появился полумесяц луны. От этого стало немного светлее. Свежий снег отражал каждый блик луны, и вокруг разлилась мёртвенная белизна.
Наталья решила, что лучше стоять и ждать, потому что до деревни не так уж и далеко. Она чувствовала это. Муж Натальи знал, что она должна вернуться сегодня вечером до наступления темноты. Она надеялась, что, несмотря ни на какие обстоятельства, он всё равно выйдет её встречать. Надо только подождать. Они с мужиками соберутся и обязательно найдут её.
Рыжуха стояла спокойно, но вдруг она стала всхрапывать и вскидываться на дыбы. До Натальи сначала не доходило, почему она всхрапывает. Что такое случилось и что начало происходить?
Но через несколько минут до неё дошло, почему изменилось поведение Рыжухи. Рядом находились волки! Наталья их ещё не видела, но лошадь их уже почуяла.
Наталья не могла её распрячь. Она не могла её спасти ни от чего. Потому что, не дай бог, если она освободит Рыжуху от сбруи, та от страха понесётся неизвестно куда. Ну а там волки обязательно догонят её и в два счёта растерзают.
Неожиданно она почувствовала на себе чей-то взгляд. Ей подумалось: «Что это такое? Откуда это?»
Она первым делом кинулась к саням, где лежал Мишутка. Инстинкт гнал её спасти своего ребёнка.
Она не могла понять, что вокруг происходит. Темнота, ночь, снег глубиной больше полуметра. Но нависшую опасность она ощущала каждой клеточкой своего тела.
Рыжуха не могла тащить сани по такому глубокому снегу. Бедная лошадь покорно стояла и жалобно смотрела на неё, на Наталью. Она тоже чувствовала приближающуюся опасность, но всем своим видом отображала покорность судьбе.
Вдруг из глубины ночи засветились два ярких красных огонька. Тёмное пятно, из которого шли два этих зловещих огонька, приближалось.
Но тут это тёмное пятно с красными огоньками осветилось вышедшей из-за облака луной, и оказалось, что это огромный чёрный волк.
Он немигающе смотрел на Наталью, сжался в комок и приготовился кинуться на неё.
«Как? Это он сейчас бросится на меня? Это он меня сейчас задерёт? — прошила её невольная мысль. — Нет, невозможно! Невозможно, чтобы меня можно было задрать! Я хочу жить, я хочу жить дома! Я хочу жить со своим ребёнком, я хочу жить со своей семьёй! Но Рыжуха? Как же она? Если её сейчас растерзают, то как же мы будем жить дальше? Нет, без неё жизни нет!» — эти мысли пронзили её мозг.
Наталья встала около головы Рыжухи, раскрыла в стороны руки и грозно закричала:
— Ты кто такой? Что тебе надо? А ну, пошёл вон! Вон пошёл! Кому я сказала! — надрывно в злобе кричала она.
Хотя лунный свет отсвечивал на бледном снегу чёрную фигуру волка, но глаза его злобно и страшно горели. Они горели, как два раскалённых угля в печи. Волк, наверное, был очень голоден, потому что не испугался и не дрогнул от злого громкого крика Натальи.
Это был вожак. Рядом где-то должна находиться и его стая. Только через мгновение Наталья разглядела за ним ещё пять или шесть точно таких же горящих алчных пар глаз.
Вот тут ей на самом деле стало страшно.
Она так испугалась, она не могла двинуть ни рукой, ни ногой. Она только встала у горла Рыжухи, потому что знала, что волк кинется на холку лошади и вопьётся ей в горло. А когда он кинется, то вся остальная стая ринется за ним следом, и они раздерут бедную Рыжуху на куски.
«Да как же мы без тебя жить-то будем, радость ты моя? — опять пронеслась мысль. — Как же мы будем пахать землю, как же мы будем детей-то своих кормить?»
Поэтому она ещё шире раскинула руки, встала около горла лошади и во всю мочь, что было сил продолжала кричать:
— Пошёл вон отсюда! Чего тебе надо? Что ты хочешь? Хочешь, ешь меня, но лошадь мою не тронь! Оставь её!
Но волчара, не обращая на её крики внимания. Он присел на задние лапы, приготовившись к прыжку, ощерив клыки огромной пасти, и злобно рычал.
Наталья, видя, что её крики не воздействуют на вожака, ещё пуще прежнего заорала:
— Не надо! Не трогай Рыжуху! Она же ведь единственная помощь в нашей жизни! Если ты её съешь…
И вдруг их глаза встретились. Она посмотрела в эти два красных зрачка. Из них шла только злоба, ненависть и желание напасть. А волк, наверное, в её таких же решительных зрачках тоже увидел ту же злость и ненависть. Но там он разглядел что-то большее — там он увидел желание драться до последнего вздоха.
После того как их глаза встретились, волк понял, что эта кричащая женщина чем-то сильнее его и сделал шаг назад. Потом нерешительно присел на задние лапы, не переставая смотреть на Наталью. Но, хотя он всё ещё щерился и рычал, прежней решимости в его действиях уже не наблюдалось.
Наталья разглядела его огромные клыки и полураскрытую пасть.
Сзади вожака маячило ещё несколько таких же громадных чёрных теней с горящими глазами. Они так же злобно рычали, подстегивая вожака на дальнейшие действия, поэтому волк вновь ощерился, зарычал, прижался к земле, пытаясь броситься в сторону лошади. Он всем своим видом показывал, что у него вновь возникло желание кинуться на неё. Крадучись, он сделал ещё несколько осторожных шагов в сторону Рыжухи, потому что Наталья сдвинулась на половинку шага от горла лошади в сторону саней. Её обуяла невероятная мысль.
Наталья подскочила к саням и выхватила оттуда Мишутку, по-прежнему завернутого в одеяло. Потом кинулась обратно, опережая волчьи действия, подскочила к голове лошади и протянула свёрток со своим сокровищем волку.
— На! Возьми его! — уже истерично вопила она этому страшному чудищу. — Лучше съешь его! Но только оставь Рыжуху! Я ещё рожу! У меня ещё будут дети! Но только не трогай Рыжуху! — продолжала молить она, встав на колени и протягивая свёрток с ребёнком этому злобному чудовищу.
Она уже не кричала, она уже не вопила от злобы к вожаку, стараясь хоть как-то защитить Рыжуху. Силы начали покидать её. У неё оставались силы только на мольбу к этому кровожадному зверю.
— Если ты его съешь, у меня ещё будут другие дети. А лошади уже не будет! Ведь тогда мы умрём с голоду! — уже рыдала она, заливаясь горючими слезами.
Волк как будто увидел всё горе в глазах этой женщины. А она смотрела прямо в его немигающие зрачки, не отрываясь. Это было страшно, это было невероятно, они смотрели друг другу прямо в глаза. Как человек и волк могут смотреть друг другу в глаза? Кто первый оторвёт свой взгляд? Кто первый оторвёт — тот и проиграет эту схватку.
Вот тут-то Наталья и поняла, что, если она человек с бо;льшим интеллектом, чем волк, она может его пересилить. И она, не отрывая взгляд, смотрела в эти два красных злобных зрачка. Хотя из её глаз не переставая лились слёзы, а из груди вырывались громкие рыдания, она ни на миг не изменила ни своей позы, ни злости в глазах. В голосе у неё уже не звучали мольбы. Во всех её действиях и желаниях обозначились только требовательность и решимость.
Остальные волки из стаи, ощерившись, сидели сзади вожака. Они ждали окончания этого поединка. Кто окажется сильнее? Вожак или эта беззащитная женщина? Они рычали, они хотели есть, их подталкивал голод, они были готовы растерзать всё, что встретится у них на пути. Но они не могли ослушаться своего вожака. Они не могли пойти против его воли.
Но что тут делать? А волк — вожак. Из-за своих размеров и силы он являлся вожаком своей стаи. У него были высокие уши, вытянутая морда, непередаваемо страшный оскал, с которым он хотел кинуться на Наталью. Но он не мог на неё кинуться. Он хотел кинуться на Рыжуху, но Рыжуху Наталья защищала своим телом. А на человека он почему-то не мог кинуться. Что-то не давало ему это сделать.
Но вдруг он, подстегиваемый рычанием своих собратьев, вновь захотел броситься на Наталью и даже начал перебирать задними лапами для предстоящего прыжка.
Но Наталья в руках держала Мишутку, завёрнутого в простое одеяльце. Она всё так же стояла на коленях с вытянутыми вперёд руками, то крича, то моля вожака. То грозно, то с мольбой, то со слезами, стараясь хоть как-то уговорить вожака не делать своего страшного дела, стараясь всеми силами не опустить взгляд перед этим демоном.
Мишутка в её руках, тоже кричал, почти так же громко, как и его мать, на эту тёмную ночь, освещаемую только равнодушной луна, на эту бездонную темноту, в глубине которой светились горящие глаза вожака-волка и подстрекающие его ещё шесть таких же зловещих пар глаз.
Уже из последних сил Наталья ещё раз прокричала:
— На, бери Мишутку! Ешь его! Ты лучше его возьми, но не трогай мою Рыжуху!
Как это понял волк? Непонятно. Но вдруг его задние лапы, сжатые для предстоящего прыжка, ослабли. Он осел на них, что-то прорычал, потом сдвинулся на два шага вперёд, понюхал то, что находилось у Натальи в руках и попятился назад. А она всё равно протягивала к нему своего ребёнка.
— Ешь, ешь его, на, возьми, забери, только оставь Рыжуху. Не трогай её! — не переставая ни на секунду продолжала молить и рыдать она.
Почему это произошло? Волк как будто понял её. Он что-то прорычал, громко рыкнув, и отодвинулся назад. Вокруг стояла та же самая тёмная ночь. Ничего не изменилось. Наталья по-прежнему испытывала жуткий страх. Она не знала, что ей делать дальше. Снова сунуть Мишутку волку, чтобы он отошёл от неё ещё на несколько шагов? Она вообще не знала, что ей делать. Силы окончательно покинули её.
Но вдруг послышались отдалённые крики, звон железа и голоса множества людей.
Волк оглянулся назад — в ту сторону, откуда неслись людские голоса, напоследок рыкнул, чего-то подождал и исчез в темноте под соснами.
Наверное, он скомандовал своим шестерым голодным собратьям, чтобы они тоже ушли вместе с ним.
А крики приближались. Меж деревьев мерцал огонь факелов.
Оказывается, это муж Натальи поднял всю деревню, чтобы они помогли ему встретить жену.
И когда все увидели, что и Мишутка цел, и Наталья цела, то никто не мог понять, что же здесь произошло. А Наталья вообще не могла сказать ни единого слова. У неё пропал голос. Она сорвала его, крича и моля волка.
Наталья от пережитого только беззвучно рыдала. Неужели случилось так, что она спасла свою семью от голода, от всего того, что могло бы лишить её Рыжухи?
Когда она увидела приближающиеся факелы, то самый ближний из них оказался факел её мужа. Поэтому, не выпуская Мишутку из рук, она кинулась к нему в объятья.
— Вань, вы спасли всех нас, — сипела она сорванным голосом, и только слёзы лились у неё из глаз.
Рыжуха так же понуро стояла у сосны, а Иван, забрав у Натальи верещащий свёрток с сыном, первым делом спросил:
— Рыжуха-то цела?
— Рыжуха цела, — так же шёпотом просипела Наталья.
Голос у неё восстановился только через месяц.
А Мишутка на руках отца орал как потерпевший, он очень хотел есть и, наверное, был мокрый по уши. Ребёнок есть ребёнок.

Рассказ записан со слов Натальи Ивановны Журавлёвой, которая слышала его от своей бабушки.


Владивосток, июнь 2016

Рассказ опубликован в книге «За жизнь…» https://ridero.ru/books/za_zhizn_1/