Неуклюжи, глава 6 Пианино

Бабушка Зина  вообще-то была профессорской дочерью. Отец её, Егор,  в девятнадцать лет, не умея толком читать и писать, поступил на рабфак. Учился старательно, да и умен был сверхъестественно - к двадцати  семи уже преподавал физику в институте, писал учебники.

– Видишь, Кира, какой красивый был почерк у твоего прадеда, – говорила Зинаида, в сотый раз раскладывая на кухонном перед девочкой  пожелтевшие тетради, исписанные каллиграфическими буквами, – вот и ты учись хорошенько, когда в школу пойдёшь!

– Не пойду я ни в какую школу, – отвечала вредная девица, слезая с бабушкиных колен, чтобы топнуть ножкой.  – Я сразу на сцене петь буду!

С гонораров от переиздания  учебников деда Ирине в своё время купили пианино. Но Ира проучилась играть полгода   и упёрлась рогом - не хочу! Подалась  в школьный кружок юных ботаников.

  Пианино стояло неприкаянное, служило подставкой для комнатых растений, которые Ира самозабвенно разводила с первого класса. Добывала новые  цветы всеми правдами и неправдами -  отщипывала черенки традесканции в поликлинике; приходя в гости к школьным подругам, первым делом просила  поделиться отросточком кактуса или листом бегонии, который можно поставить в воду и укоренить.

Огромная  квартира всё больше напоминала джунгли, места на подоконниках давно не хватало. Когда Ириша внезапно съехала к Владу, Зинаида поневоле  перехватила цветочную  эстафету  и - неожиданно для себя - быстро  втянулась.  Выходила  торговать махровыми сенполиями  к метро: тоже ведь хлеб,  копеечка. Надо  как-то поддерживать непутёвую Иру.

Торговля у метро Зинаиде давалась тяжело . Было стыдно перед людьми и страшно, что придут милиционеры. Но помогать  дочери было необходимо – и Зинаида шла на промысел и в дождь, и в жару.

 В декабре предлагала бегущим мимо хмурым прохожим ёлочные лапы с длинными пахучими шишками, добытые в ближайшем лесопарке,  в марте продавала в торфяных горшочках  нежные сиреневые гиацинты, в апреле выносила к железнодорожной платформе, где толпились дачники, заботливо выращенную на окне рассаду.

Насобирав за день несколько купюр, Зинаида ехала через полгорода на дребезжащем трамвае, покупала в гастрономе дешёвые продукты и, кряхтя, затаскивала пакеты на третий этаж.

Ирина открывала  неохотно - в то время она вообще не хотела никому открывать.
Цедила сквозь зубы:

– Ну, спасиииибо, мам, – и всё норовила дверь захлопнуть.

– Дай мне повидаться с внучкой!–требовала Зинаида.

– Отстаньте от меня все! – орала Ира в истерике, убегала в комнату и долго рыдала там на диване.

Бабушка проходила на кухню, совала Кире сладкие гостинцы, грозно говорила "Кыш!" стаям тараканов и начинала драить плиту. Готовила немудрёный овощной суп на бульонных кубиках, относила дочери  на диван. Та хмурилась, отворачивалась, но ела.

Перед уходом бабушка целовала Киру и обязательно передавала привет кошке, скрывавшейся где-то под кроватью. Обещала зайти, как только продаст ещё немножко фиалочек.

...А  пианино позже  досталось Кире, и его даже не пришлось настраивать.