Последний концерт

Война шла уже несколько лет. Каждый раз, когда я думаю о всех тех людях в Европе, сражающихся за жизнь в окопах и среди руин родных городов, аж в сердце всё сжимается. А думать про концлагеря я зареклась. Казалось бы, столько ужасов повидала в жизни, а сама мысль об этих отвратительных местах морозила мне кровь в жилах. Каждый день, по утрам и вечерам мы с Пэрретом садились перед телевизором или радио и слушали сводки с фронта. Моему начальнику были особенно интересны новости с передовой Советского Союза. С его слов, они страдают больше всех, и ему было бы интересно посмотреть, смогут ли красные выдержать. Впрочем, в последнем он был уверен.
– Русские способны на многое. Особенно когда их припирают к стене. – Заметил он за кофе. Этот кофе, к слову, мы раздобыли, пройдя сквозь танталовы муки. Многие нам его обещали, а вот достал только один молодой араб, имевший связи с “Giant”. Мы его отблагодарили, и тот пообещал, что если понадобится чего ещё, то можно к нему обращаться.
Пэррет, стоит признать, ел не много, но зато в плане потребляемой еды был тем ещё гурманом. Некачественное мясо отдавал Арнольду, а тому только за счастье сделать себе лишний стейк или подкормить наш зоопарк. Ел Пэррет только свежее, из-за чего нередко возникали проблемы очевидного характера. Таких мелких причуд найдётся ещё пара десятков. Но, если говорить кратко – ему не нравилась система талонов. Оно и очевидно, никому она не нравилась. Все, кого я знаю, мечтали вновь отправиться в магазин и накупить еды в нужных им пропорциях. А вместо этого приходилось иметь дело с талонами, и это Пэррета выбешивало. Ему постоянно то не хватало сахара, то соли, то рыбы, то чего-то ещё.
А клиентов, тем временем, стало меньше чем в довоенный период. Не то чтобы преступники угомонились и стали жить мирно, просто так случилось. Инспектор Шварц, как близкий друг, заходил к нам раз в три дня и рассказывал о новостях в полицейском мире. С его слов стало понятно две вещи. Во-первых – дел невпроворот, но они все такие простецкие, что расследование ограничивается банальным допросом и снятием отпечатков пальцев. Во-вторых – люди предпочитают не обращаться к частным сыщикам, так как денег мало.   
Только в декабре, в самом конце года, нам наконец-то довелось подзаработать. И пришли деньги из самого неожиданного источника.
Началось всё, в принципе, типично для нас с Пэрретом. Тем утром мы, как обычно, спорили бес слов, как я это называю. Смысл подобных занятий в следующем: мы с Пэрретом смотрели друг на друга и старались понять, что мы скажем. Раньше я это делала в одиночку, но со временем начальник присоединился к трате времени. Именно такой ерундой мы занимали себя в те скучные времена. Решив, что на сегодня достаточно, и что до полудня клиентов можно не ждать, мне пришла в голову идея, пройтись с Мартой. Она как раз бегала под столом, преследуя Герцога. Освободив бедного кота от дальнейших физических упражнений, я прикрепила поводок к ошейнику Марты и повела её на улицу. Прогулка продлилась где-то два часа, за которые я успела сходить домой, перекусить, поговорить с мужем и вернуться обратно к Пэррету. Спустив Марту в свободное плавание, я хотела отправиться прямиком в гостиную, взять чего почитать, но сначала следовало проверить, чем там занимается Пэррет. По тишине я определила, что он либо сидит и думает, либо ушёл играть с Арнольдом в снукер. Дальнейшие пять часов я провела наедине с Мартой в пустом кабинете, читая Мопассана. В четыре дня вернулся Пэррет и заявил, что если никто не появится в следующие полчаса, я могу быть свободна. И, как будто нарочно, через двадцать с лишним минут в дверь постучали.    
– Всё-таки нужно повесить звонок повыше. – Пробурчал себе Пэррет. – Такими темпами в двери скоро пробьют дыру.
У нас заведено, что если посетитель приходит без предупреждения, то дверь открывает Арнольд, а если посещение запланировано, то дверь отворю я. В этот раз мне было настолько скучно, что я пошла открывать сама. В первые несколько секунд мне показалось, что на пороге никто не стоит, только открыв дверь я поняла, почему мог создаться подобный эффект. Передо мной стоял негр в чёрном пальто и шляпе. Учитывая, что снаружи теперь рано смеркалось, среди темноты он был практически незаметен.    
За всю мою жизнь негров я видела раз сто, если не меньше и успела установить, что есть два типа: нищие негры, и негры при деньгах. Взаимодействовать с первыми бывает себе дороже, ибо неясно, с кем и как они связаны, и как далеко могут пойти ради заработка. С другими взаимодействовать не менее сложно, так как те смотрят на белых, так же, как мы смотрим на чёрных. И нередко в их взгляде прослеживается надменность или неприязнь. В данном же случае у меня случился разрыв шаблонов. Негр, хоть и неприятный на вид, с носом-картошкой и каким-то слишком плоским лицом, но сразу же располагал к себе. Его голос оказался мелодичным, а манеры учтивыми, ибо он мгновенно вошёл, но только после того, как ему позволили, нежно пожал мне руку, а одежду передал Арнольду, а не мне, чтобы не занимать ерундой даму. Вот он, солидный противник Пэррету, подумала я, увидев, как негр снимает сначала пальто, потом длинный плащ, под которым были фрак с жилеткой. Нашёлся ещё один человек, способный носить пять слоёв одежды, я уж думала, что Пэррет такой один на планете. Разобравшись с гардеробом, он спросил, куда идти, проследовал за мной в кабинет и присел на то кресло, которое я ему указала. Пэррету он тоже пожал руку. Как мне кажется, уже не так нежно как мне, но всё равно по-дружески, будто знает этого человека несколько лет.   
– Наверно, вы меня не узнаёте. – Начал он говорить. Стоит отметить, что у него не наблюдалось даже и намёка на типичный акцент или говор негров, при котором они бубнят или проглатывают звуки. Этот разговаривал как самый настоящий американец, коим он и был. – Я однажды видел вас, потому что вы тогда остановились в центральном отеле в Аризоне, когда моя группа там выступала.   
Да, да. Помню я эту поездку в Аризону. Нас тогда наняли, чтобы мы вычислили фальшивомонетчика, а по итогу оба чуть не оказались на дне реки с пулями в наших пустых головах. Чудом избежали смерти и провели четыре дня в отеле, прилизывая раны. За эти четыре дня я лишь раз имела честь узреть джаз группу, выступавшую по вечерам в обеденном зале. Музыка была на высшем уровне. Кто, кто, а негры умеют играть джаз. Но вот певец, исполнявший в дуэте с другой белой дамой, достоин всемирной известности. Такого голоса, идеально попадающего в такт и выдающего все возможные эмоции, я не слышала никогда ранее, и никогда более. Это был именно он. И как я не узнала его ещё на пороге? У меня ведь хорошая память на лица. С другой стороны, мне все негры на одно лицо.
В общем, звали этого человека Чарльз Стоунер. Я немного читала о нём, как раз тогда, в Аризоне. Если принимать то, что написано в журналах на веру, то вот что можно сказать об этой личности. Около тридцати шести лет от роду. Родился в бедной семье и с ранних лет работал, разгружая баржи в Бостоне, напевая себе под нос всякие песенки. Его вовремя заметили нужные люди и протащили в кабаре, где он поначалу был запасным вокалистом, то есть подпевал, чтобы создавалось ощущения глубины звука. Только вот делал он это так хорошо, что владелец заведения посчитал его талантливее многих нанятых им профессиональных певцов. Стоунер много лет усовершенствовал свой талант, учил новые песни, ожидая, когда сможет показаться на сцене. И вот, когда у американского населения появилась потребность к джазу, перед Стоунером открылись двери. В один момент он стал местной звездой. Через некоторое время получил популярность по всему Бостону. А теперь его популярность вышла за пределы одного штата и он начал гастролировать по Америке. Ещё ходили слухи, что в связи с обретённой популярностью Стоунер захотел удачно жениться и выбрал себе не кого-то так, а леди Мишель Кастро. Последняя – наполовину испанка, наследница немалого престола в виде трёх консервных заводов. Подобный брак не одобрила ни семья Кастро, ни общество. Сами понимаете, что брак между негром и белой в наши-то дни просто невозможен. Быть может, через столетие человечество придёт к соглашению и станет воспринимать друг друга в первую очередь как людей, а не как разные расы и нации. А может, ничего и не изменится. В конце концов, меняется не человечество, а мир вокруг него. По крайней мере, у меня складывается такое впечатление. Но я отвлеклась…
Итак, Чарльз Стоунер, новомодный джазовый певец пришёл к Пэррету за помощью. Это он объяснил в пару предложений и, не дав ему времени спросить, какого рода помощь желает получить, сразу же задал в лицо вопрос:
– Что вы думаете о положении черных в американском обществе?
Отличное начало. Я буквально прочитала в едва заметных движениях лица моего начальника, что тот удивился внезапному выпаду не меньше меня.
– Мистер Стоунер. – Медленно произнёс Пэррет, собираясь с мыслями. – Меня не волнует, какой у человека цвет кожи. Если этот человек не творит беспредел, не нарушает моральные и законодательные устои, то он заслуживает равного права на свободную и мирную жизнь.   
– А вы? – Стоунер повернулся ко мне.
– Подписываюсь под каждым словом.
– Приятно это слышать. К сожалению, даже популярность не способна спасти ребят на вроде меня от вездесущего расизма. А теперь, давайте к делу. Вы знаете о К.К.К.?
– Ку-клукс-клане? – Уточнил Пэррет.
– Именно.
– Не слишком много. Я осведомлён об их взглядах и методах. Где-то в середине двадцатых ко мне уже обращался один человек, утверждавший, что ему угрожает Ку-клукс-клан. Он переехал в другой конец страны и, насколько я знаю, живёт спокойной жизнью. Но с вами подобное решение не пройдёт.
Стоунер достал из кармана пиджака широкий конверт, раскрыл его и вытряс на стол поломанную сухую ветку с несколькими листьями. Внутри конверта, как я успела заметить, красовались три вышеупомянутые буквы.
– Это началось давно? – Спросил Пэррет.
– Первый раз. До этого я получал угрозы, но лишь в письменном виде. Иногда на концерт завалится какой-нибудь чудак, да начнёт орать про превосходство белой расы и, что чёрные – не люди. Типичная риторика этих идиотов. Однажды в меня даже стреляли. Но всё то – разрозненные эксцессы. Расистов в Америке вагон и большая тележка. Такие случаи меня не пугали, именно потому что они неорганизованные и являлись личными побуждениями. Но это выходит за рамки. 
– Выходит. – Согласился босс. – И что же вы хотите от меня?
– Полиция ничего с этим не сделает. Пытались раньше, но ни черта не вышло. И сейчас не выйдет. Мне не нужна помощь этих кретинов, следующих законам. Мне нужна помощь от человека, способного добиться результатов.
– Если вы намекаете на то, что я готов переступить через закон, лишь бы получить гонорар, то вы ошибаетесь.
Не будь в комнате Стоунера, я бы прыснула. Пэррет не раз брал дела сомнительного характера. Спустя несколько лет после этого дела, он примет другое – выкрасть картину из особняка человека, которого лично недолюбливал. Я согласна, что он не перешагивал закон с чисто технической точки зрения. Но если порыться, уверена. Пэррет – тот ещё субъект и пара тройка нарушений за ним найдётся. Но это так, заметка от меня.
Пока я смеялась в мыслях, мой начальник и Стоунер перешли к новой стадии: теперь они спорили. Негр старался заполучить от Пэррета обещание помочь, тот, в свою очередь, в вежливой манере отвечал, что ему эта головная боль не нужна.
– Мистер Стоунер, к сожалению, мы не в рассказе о Шерлоке Холмсе. Я не могу просто так взять, узнать, кто присылает вам угрозы и расправиться с ними. Даже в полицию их сдать вряд ли получится. Мы находимся на родине клана. Это в Англии они представляли собой кучку несобранных дегенератов, а здесь это самая настоящая организованная террористическая группировка. Объявлять им войну я не намерен, только навлеку на свою голову и голову всех, с кем работаю, лишних волнений. Подобное дело, как раз, нужно поручать полиции. У меня там много знакомых. Если вы позволите забрать у вас этот конверт и его содержимое, я передам его в руки доверенного лица, а тот посмотрит, что сможет сделать. Сомневаюсь, что он сумеет достигнуть определённых успехов. Вам я помочь не могу. Разве что, дам вам совет. Если жизнь вам ещё дорога – бегите, куда только можете. Не стоит нарываться на верную смерть. Да, бежать от опасности – дело постыдное. Но если вас убьют сейчас, то ничего полезного вы более не сделаете. А так, перебравшись, например, в Англию или в Канаду, можете наладить дело там. Или уйти на пенсию. Больше ничего я вам сказать не могу.
Таким образом Пэррет попытался подвести черту. Сам он откинулся на спинку кресла, ожидая, захочет ли Стоунер продолжать спор. Коль захотел, то Пэррет просто-напросто вышел бы, оставив клиента наедине со мной. Но Стоунер не торопился. Он последовал примеру Пэррета, тоже откинулся на спинку и задумался.   
– В таком случае, – заговорил он наконец – я не прошу вас избавить меня от проблемы. Я прошу вас защитить мою жизнь. Я понял ваш намёк и, в некотором роде, я с вами согласен. Всё-таки, мне не по силам победить Ку-клукс-клан. Оказывается, даже вам не под силу. А говорят, вы лучший частный сыщик столицы. – Я увидела, как от этих слов у Пэррета на мгновение по лицу прошёлся холодок. – Я хочу нанять вас в качестве телохранителей.
– Лично я подобным делом не занимаюсь. Но могу найти подходящих людей. Это без проблем. Денег с вас за такую чушь взять не посмею, платить будете лично им. – Пэррет вырвал из записной книжки страницу и написал на ней несколько номеров. – Вот, держите. Верхние – это номера агентств. Снизу написаны имена людей, которые заслуживают доверия. 
– Спасибо хоть на этом. – Стоунер забрал список, спрятал его внутри пиджака и уже собирался уходить.
– Так, что же вы собираетесь делать?
– Как я уже сказал, я согласен с вами. На данный момент самым логичным выходом будет просто бежать со сцены. Но мне понадобится время. У меня ещё один концерт намечен в клубе “Экстра”. И ещё много недвижимой собственности. Придётся продать многое и вложить ещё больше. Закуплюсь акциями надёжных компаний, а там ноги в руки, и во Францию или Англию. Наверно, в Англию. Там легче заполучить контракт. Ну, прощайте, мистер.
Он поклонился, как истинный артист, поправил одежду и направился к выходу. Я не стала его провожать, ибо у двери уже ошивался Арнольд. И без меня справятся.
– А где этот “Экстра”? – Спросил Пэррет, услышав, как захлопнулась входная дверь. 
– На первом этаже отеля “Интернэтионал”. Мы с Геральдом там были однажды. Кормят паршиво, деньги дерут, как могут, а вот развлекают на славу. Там всё: танцовщицы кабаре, балет, музыка в стиле кантри, джаз, классика, танцы и прочее и прочее.
– У меня две новости – хорошая и плохая. Хорошая – ты отправляешься в этот отель к концерту Стоунера. Прибудешь туда за день или два. Посмотришь концерт и последишь за певцом. Посмотришь, кто и как смотрит на него. Любые подозрительные моменты сообщай мне по телефону. Считай это небольшим отпуском. Заодно, возьми с собой мужа, если возможно. Вдвоём вы будете выглядеть солиднее, и привлекать меньше внимания. И не попадайся на глаза Стоунеру. 
– А плохая новость?
– От написания отчётов ты не освобождена. Каждый день, к восьми вечера, отпечатанный на машинке, отчёт должен быть доставлен ко мне на стол. Любые детали, даже те, которые ты не считаешь слишком важными.
– Так точно, генерал. – Без особого энтузиазма выкрикнула я, прикидывая, на что я буду тратить свободное время.
***
Пожалуй, стоит заметить, что в отеле “Интернэтионал” и располагавшемся внутри клубе “Экстра” я в своё время бывала завсегдатаем. Эта та самая золотая середина между высшим обществом и средним классом. То есть, место для не самых богатых, но и не самых бедных. В результате, здесь собирается такая разношёрстная масса людей, что заглядишься. От адвокатов и мелких предпринимателей до чернокожих, вышедших в свет и всяких туристов со всего мира. К слову, чёрных тут побывало много, по одной причине: на сцене клуба с завидной регулярностью выступали такие же чёрные мужчины и женщины разных талантов и навыков. Пожалуй, именно благодаря разнообразию клуб и обрёл популярность, да так, что даже в военное время способен дать сто очков вперёд любому другому клубу, пристроенному к отелю. При этом, отель и клуб жили своей отдельной жизнью. Технически, ими владел один и тот же человек, но, по ощущению, пересекая огромные позолоченные двери клуба, ты перемещаешься из одного мира в другой.
“Интернэтионал” являет собой пример стандартного отеля высшего класса. Цены взвинчены, но, опять же, не до небес, а отдыхают в номерах в основном путешественники. Мне кажется, именно благодаря разно национальному составу постояльцев отель и обрёл имеющееся у него по сей день имя. Внешне он походил на здание парламента, предпочитая уходить в ширину, а не в высоту. Белый псевдо-мрамор с колоннами в античном стиле, вперемешку с жёлтым камнем лично у меня вызывает ассоциации с тем йогуртом, который продают в супермаркетах, и куда добавляют всякие фрукты. А изнутри отель был один в один викторианский особняк. По крайней мере, такой, каким их представляю я, когда читаю книги. Стены обделанные тёмным деревом, массивные блестящие лестницы, ковры длинной в двадцать футов не меньше, бронзовые и позолоченные подсвечники. Только пылью не пахнет, да и свечей нет – всё на электричестве. Комнаты под стать, даже описывать нет смысла.   
С клубом дела обстоят сложнее. Попасть в него могут либо по приглашению, либо если вы постоялец. Впрочем, он не такой закрытый, как может показаться. Завсегдатаи клуба, вроде меня, могли сами выписывать приглашения, главное поставить на неё официальную печать клуба, которую можно найти на ресепшионе. Так что курсировали тут не только “элита”, но и их знакомые. Описать внешность клуба – дело сложно. Проблема в том, что каждые несколько месяцев обстановка значительно меняется. Как говорят владельцы, это проделывают ради “поддержания свежей обстановки в заведении”. Лично я повидала эти три масштабных зала, объединённых друг с другом двумя огромными арками, в трёх ипостасях: японская деревушка, ацтекский храм и астрономическая станция. Для последней они весь потолок покрыли какой-то глянцевой поверхностью с блестящими в темноте фосфоресцирующими звёздами. Меню при подобных изменений тоже менялось, приобретая нужный колорит.
Наше с Геральдом прибытие в “Интернэтионал” состоялось на следующий же день после беседы со Стоунером. Мой муж отреагировал на новости об небольшом “отпуске” крайне радушно, ибо не так давно прогорел на одном деле и ему срочно требовался момент для отдышки. Собрав все нужные вещи, мы упаковались и вызвали на помощь Джереми Уэста, нашего незаменимого водителя по найму. Всё-таки, негоже в такой отель да пешком приходить, хоть он и располагался в двадцати минутах ходьбы от нашего жилища. Во времена, когда я отдыхала в “Экстра” прошло уже много лет. Я тогда ещё и не жила в Округе Колумбия. А потом, когда меня нанял Пэррет, я заглядывала в клуба по старой памяти, но только время от времени. После женитьбы я про клуб и вовсе забыла, и вот, на тебе. Блудная дочь возвращается в знакомые места.
Прохаживаясь по знакомым фойе, мне в голову пришла мысль, что, наверно, данное место является одним из немногих оплотов истинной старины в столице. Америка постепенно движется из века кирпича и песчаника к веку бетона и стекла. Пэррет нередко высказывал мнение, и я с ним полностью солидарна, что в будущем вся страна будет усыпана зданиями на вроде Эмпайр-Стейт или Крайслер. И не только от того, что людей становится всё больше и больше, а из-за смены настроения. Прошли времена истинного патриотизма. Ныне страна исповедует новый патриотизм. Вместо того, чтобы поклоняться родине, мы поклоняемся тем, кто ею управляет. И при этом нас хотят поделить на разные партии, группы и так далее. К сожалению, людям подобное деление нравится. Вот мы и катимся к неприятной, но неизбежной, картинке мире, в котором каждый окажется сам за себя, отрицая единство по причинам лишь им понятным.
Но я отвлеклась. Давайте к делу. Отплатив Джереми и отдав наш скромный багаж служителю отеля, мы отправились осматривать местность, при этом разрабатывая план действий. Ясно-понятно, что конкретно мне попадаться на глаза Стоунеру не следует, а вот Геральд может гулять как хочет, а значит, как агент он окажется полезнее моего. Так или иначе, мне пришлось приложить некоторые усилия, чтобы изменить внешность настолько, насколько это позволяло моё тело. К концу для я перестала быть блондинкой и превратилась в брюнетку. Немного макияжа, и я стала совсем новым человеком. Разве что фигуру не стала менять, ибо не видела в этом никакого смысла, да и мне просто было бы неудобно ходить с подкладкой. В таком виде, разодевшись в выходные костюмы, мы в первый (ну, я-то не в первый) раз перешли порог клуба “Экстра”.
То была четвёртая ипостась клуба, что я имела честь узреть. Как я позже узнала, это называется “Скандинавский стиль”, какая-то разновидность модерна, в основном в металлических и тёмных цветах. Мебель заменили на образцы, так сказать, геометрически точные. Стены обставили огромными зеркалами и они создавали эффект масштаба, казалось, что клуб намного больше, чем было на самом деле. При этом свет не бил в глаза, от чего страдает большая часть интерьеров в стиле модерна. Особенно занятно выглядела сцена в центральном зале. Она напоминала варьете, a la модные показы. В целом, я осталась довольна. Геральд модерн недолюбливал, и потому отказался от комментариев.
Первый наш вечер в клубе прошёл без сучка, без задоринки. Нашего певца мы не увидели, зато для зрителей показывали фильму, проецируя изображение на большую белоснежную стену за завесой. Чуть позже мне довелось прочитать афишу на текущую неделю, где узнала, что выступления Стоунера нам предстоит ожидать ещё два дня. Делать нечего, придётся ждать.
***
Мои отчёты Пэррету за те два дня оказались практически пустыми. Мне было как-то стыдно отсылать ему почти полностью незаполненные листы, от чего я просто описала свои ощущения от всей этой затеи и об обстановке в отеле. Как вы понимаете, даже так я начиркала всего то слов сто, если не меньше.
Но это не значит, что за эти два дня и две ночи не произошло ничего. Как раз наоборот. Я отдыхала. А это нечто удивительное. Я бы не сказал, что у Пэррета я работаю как вьючный вол, но и сидеть без дела мне не приходится. А теперь появилась возможность просто предоставить себя самой себе. Так, например, я открыла в подкорках сознания интерес к музыке. Это произошло как-то случайно, на второй день нашего пребывания в “Интернэтионале”. Тогда в отель прибыла труппа чернокожих певцов, позже выступивших на сцене клуба. Они исполняли классический джаз, который, честно говоря, в вышеописанных декорациях звучал слегка неподходяще. От нечего делать я стала вслушиваться в звуки, издаваемые музыкальными инструментами, и, внезапно, заметила, что увлечена попыткой описать на бумаге ритм мелодии. Уже после выступления, сидя в фойе отеля, я настукивала по столу определённый мной ритм, пытаясь сравнить его с мелодией, застрявшей в моей голове. Пока я была занята этим делом, сзади подкрался один из музыкантов труппы и заинтересовался мной. Слово за слово, и я уже оказалась в кругу труппы. Стоит отметить, не я одна. Кроме меня за кулисами сидели и стояли ещё три белые дамы и два мужчины. Так я познакомилась с Уинстоном Праулером и его товарищами, даже не зная, что совсем скоро эта личность окажется в центре всеобщего внимания.      
В остальное время я расслаблялась в нашем номере или в клубе, читая книги и слушая музыку. Ментально готовилась к делу. Подготовка к прибытию Стоунера прошла успешно, ибо я оказалась первой свидетельницей прибытия певца. Он подкатил утром третьего дня на тёмном лимузине. Первым вышел сам Стоунер, а за ним из машины вывалились и остальные исполнители, вместе со своими инструментами. Стоунер прошёл мимо меня, добродушно обнажая свои беленькие зубы в форме улыбки. Но он прошёл мимо, а значит, не узнал.   
Дальше начался балаган, ибо Стоунер желал сделать из своего прибытия настоящее шоу. Стоило ему ступить на порог отеля, как музыканты принялись вовсю наигрывать резвый аккомпанемент, а певец стал петь, что есть таланта. А таланта у него было с запасом, поверьте мне. Насколько я поняла, исполнил он слегка изменённую версию “Мы встретимся вновь”.      
Вдоволь напевшись, Стоунер пожал руку толстенькому бородатому владельцу отеля, успевшему спуститься к началу представления.
– Приятно снова тебя видеть у нас. – Владелец отеля похлопал Стоунера по плечу. – Пошли, я покажу ваши комнаты. Только, постарайся не устраивать истерику. – Добавил он шёпотом, заметив, как Стоунер нежелательно поглядывает на стоящего в стороне Праулера.
С того момента Стоунер не появлялся до самого вечера, когда настало время его выступления. Как предположил Геральд, Стоунер, вероятно, не хотел, чтобы его донимали поклонники.
А фанатов у этой фигуры оказалось немало. Помещение было набито под завязку. Нам с Геральдом удалось занять место, так сказать, во вторых рядах. Сцену мы видели неплохо и уже успели насмотреться на танцовщиц кабаре, выступивших буквально перед Стоунером. В 19:10, точно по расписанию, на сцену вышел владелец отеля. Как я выяснила, звали его Эдуард Тимберлейк.
– Дамы и господа. – Попытался он перекричать бурлящий в зале человеческий гам. Стоит заметить, что после его слов шум стал умолкать. – Сегодня у нас особенный день, так как на сцене нашего клуба будет впервые выступать бесподобный Чарльз Стоунер, успевший стать иконой джаза. Но, к сожалению, всему приход конец и, буквально ранее этим днём, Стоунер заявил, что данное выступление будет последним в её карьере.
От толпы последовала ожидаемая реакция. Тимберлейку снова пришлось унимать посетителей.   
– Да, да, я понимаю и полностью поддерживаю вас в вашем разочаровании, ибо терять такой талант всегда неприятно. Но, в качестве утешения, Стоунер хочет устроить самое грандиозное его шоу доселе. Сегодня он исполнит песни, которые никогда ещё не исполнялись, ровно, как и полюбившиеся народом произведения. Так что, давайте, без лишних слов, начнём.
Немного неловко, но вступление привело людей в возбуждение. Всё-таки, им повезло оказаться на последнем концерте звезды. Пока группа собиралась на сцене с инструментами, я услышала сразу несколько разговоров среди зрителей, предполагающих, почему это Стоунер решил внезапно покинуть индустрию. Для меня ответ, конечно же, был очевиден.
Не знаю, стоит ли описывать концерт, ибо сквозь книгу я вряд ли смогу передать непостоянную красоту джаза. От одной песни слушателей бросало в холод, от другой хотелось пуститься в пляс. Грусть сменялась радостью и так на протяжении часа. Стоунер пел изо всех сил, выжимая всё, что в нём осталось. Действительно, создавалось впечатление, что он поёт в последний раз в своей жизни и старается вовсю насладиться моментом.
Прощальный концерт окончился непродолжительной речью Стоунера, после которого и его труппа покинули сцену. Нам с Геральдом оставаться в зале тоже смысла не было. Так что из шумной атмосферы клуба мы перешли в фойе отеля, где я, в спокойствии, начала писать отчёт. Тут же и произошла сцена, ставшая предзнамением.
Стоунер, так эффектно прибывший, решил уйти незаметно. Впрочем, ему не удалось. Стоунер шёл с Тимберлейком под рукой, когда их подкараулила группа Праулера. Глава группы тоже был там и завёл разговор со Стоунером. Что они говорили, я не слышала, так как между мной и ними была стеклянная стенка. Поначалу мне показалось, что они мирно о чём-то беседуют, но не тут-то было. Внезапно Стоунер буквально бросился на Праулера. Тимберлейк постарался оттащить певца, но тот сопротивлялся. Тогда за дело взялась компашка Праулера и разъединила бойцов. Праулер, казалось, драться не хотел, но по лицу было видно – ругался как сапожник. Тимберлейк привёл Стоунера в чувства, что-то сказал на ухо и увёл. Они вошли в фойе, к нам, оставив Праулера и его группу позади. Те ещё немного постояли и что-то обсудили, после чего исчезли за углом.   
Тимберлейк усадил Стоунера и приказал швейцару, чтобы тот оповестил личного водителя певца. Пока шло ожидание, я наблюдала за Стоунером. Тот заметил меня ещё во время концерта. Я точно видела, как его взгляд остановился на мне на пару секунд. Теперь он ещё раз посмотрел на меня, но никак не отреагировал. Я тоже не стала ничего не говорить и просто продолжила писать отчёт. Тимберлейк ушёл в соседнюю комнату, где, судя по звукам, снял трубку телефона и позвонил куда-то.
– Да, пришло время. – Едва услышала я, ибо говорил Тимберлейк тихо. – Всё готово? Хорошо. Мы выезжаем. Будьте там.
Через несколько минут прибыло такси. Тимберлейк оставил своему заместителю инструкции, что делать в его отсутствие, а сам вместе со Стоунером отправился на машине. Стоунер продолжал хранить молчание и старался не смотреть на меня. 
На том закончился мой последний день в отеле. Я закончила отчёт, отправила его Пэррету. А на следующий день мы с Геральдом уже собрали вещи и отправились обратно в родные Пенаты. Он, к нам на квартиру, я – к начальнику.
***
Возвращаться к Пэррету после длительного перерыва – это как если после долгого лета ни с того, ни с сего наступила суровая зима. Не смертельно, но неприятно.
Первым же делом на меня свалилась забота о зверинце. Пэррет совсем не вычёсывает Герцога и Марту, из-за чего их шерсть можно обнаружить по всему дому в каких-то невероятных количествах. Попугая Пэррет совсем разбаловал, а змея, пожалуй, единственная, кто проблем не вызывал. За это я её и люблю. Но худшее животное в нашем зоопарке – сам Пэррет. Его невозможно оставить одного даже на несколько дней. Обязательно устроит бардак в кабинете.   
Всё утро я занималась то животными, то уборкой. Впрочем, ничего нового. Пэррет предпочёл не говорить со мной о делах, лишь вкратце объяснив, что разобрался с парой дел, пока я была на отпуске.
В полпервого мы пообедали, кто где. А в час пятнадцать к нам наведался старый добрый знакомый. По тому, что прозвучал дверной звонок, я уже догадалась, что к нам припёрся инспектор Шварц. Бездельем этот толстяк не славится, а значит, пришёл обсуждать важные делишки. Могла бы догадаться, что именно, но в тот момент все мои мысли были заняты котом, отдыхающим у меня на коленях.
Я оказалась права. То был инспектор. Арнольд впустил его, а по дому Шварц мог бы пройтись с завязанными глазами. Он встал в центр комнаты, поздоровался, посмотрел на пустое кресло Пэррета, потом на меня, уселся на большое кресло напротив меня и заговорил.
– Вот, знаешь. Никогда не понимал, что он делает целый день? Литературу не читает, по городу не ходит, с людьми без причины не общается. Не может же он днями напролёт перечитывать исторические справочники?
Я пожала плечами. Инспектор так и не осознал, что Пэррет, в отличие от него, умеет ничего не делать.       
– Без разницы. Мне, к слову, поговорить нужно с тобой, а не с Пэрретом. – Добавил он, заметив, что я уже тянулась к телефону. – Его же не было в отеле. Вы там отдыхали с мужем. А значит, вы можете подтвердить кое-чьи слова.
– А почему об этом не написали в утренних газетах?
– Потому что случай не из приятных. И потому что мы временно придерживаем информацию. У нас есть пара целей, и если мы можем быстренько завернуть дело, то будет куда лучше. Хотелось, чтобы в газетах появились новости о том, как полиция города быстро арестовала подозреваемых, а не просто об убийстве звезды.
– Стоунер?
– Он самый. Буквально спустя полчаса после его финального концерта. Ты там была. Так что, давай-ка, расскажешь мне об этом вечере, напишешь показания и подпишешь. Ты знаешь, как это делается.   
Так мы просидели где-то двадцать минут, обсуждая подробности дела. От Шварца я услышала мало, а вот сама рассказала буквально всё, что видела и слышала. Под конец моего рассказа пришёл Пэррет, сел на своё место, взял Герцога на руки и сделал вид, что не слушает меня. В конце Шварц встал и начал прохаживаться по комнате. Его толстое пузо прыгало при каждом шаге, что я заметила только сейчас. Довольно забавное зрелище. В этот момент мне пришлось ударить себя ладонью по лицу. Я резко осознала, что становлюсь как Пэррет. Мне только что поведали, что человек, обратившийся к нам за помощью, был убит, а я тут сижу и смеюсь с того, как у Шварца жирок подпрыгивает.
Начальник удивлённо посмотрел на меня, а Шварц, кажется, даже звука не заметил.
– Тимберлейк лежит в госпитале с двумя дырками в теле. – Произнёс инспектор, явно перебирая в голове мои слова о том телефоном разговоре. – Одна в ноге, другая в боку. Теоритически, он вполне мог подстроить убийство и нанести себе эти ранения, чтобы отвести подозрения.
– А сколько дырок в теле Стоунера, позвольте спросить? – Задал вопрос Пэррет, гладя кота.
– Штук десять. Там случилась своеобразная история. Стоунер и Тимберлейк ехали в личной машине певца. Первый сидел на переднем сидении, второй на заднем. К ним сбоку подъехала другая машина, судя по словам водителя, кадиллак 90. Точно такая же, как и у Стоунера. Убийца высунулся из окна и открыл огонь из “Печатной машинки”. Тимберлейк был ранен. Водитель ушёл без повреждений, а вот в Стоунера попал десяток пуль, но он умер не мгновенно. Прожил до прибытия полиции. Успел послать полицейского на хер, обозвав свиньёй .   
– Стоунера привезли в госпиталь, где он и скончался. - Продолжал Шварц. - Тимберлейк будет лежать там ещё недельку, другую. И, несмотря на то, что его телефонный звонок кажется подозрительным, на деле он нам мало что даёт. Придётся искать причину его участия в убийстве. Мы знаем, что Тимберлейк не раз одалживал у Стоунера крупные суммы. Но у нас есть и сведения о том, что Стоунер эти долги ему простил. Такими же темпами убить его мог и Уинстон Праулер, или кто-то из его группы.      
– С чего они там вообще дрались?
– Потому что у Праулера в заду колит. На допросе он рассказал, что считает Стоунера показушником. И что его идеи жениться на Машель Кастро он не поддерживает. Ну и называет его ниггером. За что Стоунер и решил начистить Праулеру личико. На данный момент никаких связей между Праулером и Кастро найдено не было. Но если мы говорим о мотивах, то Праулер был бы самым очевидным вариантом. Сомневаюсь, правда, что у него было бы время всё устроить. После их стычки прошло не больше получаса. Разве что у него уже была готова машина и оружие. А в таком случае возникает вопрос, а зачем устраивать скандальную драку прямо перед убийством? Глупо как-то.
– Действительно.
– Но есть и другая сторона монеты. Один из группы Праулера проговорился. Во время допроса взорвался и признался, что лидер группы уже давно планировал избавиться от противника. Как проговорился, так и забылся. Больше он ничего подобного не говорил, а прошлое признание отрицает, говоря, что не помнит, чтобы такое говорил, а если и сказал, то сделал это невольно, из-за усталости. Такое действительно бывает. Допросы длятся долго, дело было ночью. Но осадочек остался.
Инспектор остановился и посмотрел на Пэррета. Шварц не стал задавать вопрос напрямую, но начальник и так всё понял. И не был против.
– Посмотрим, что я смогу сделать.
Учитывая всё произошедшее, нам стоило хотя бы попытаться. Вместе с инспектором мы сначала проехались до морга, где взглянули на уже мёртвого Стоунера. Мёртвым он не походил на самого себя, казался меньше и совсем жалким. Я давно заметила, что мертвецы выглядят как-то странно, будто они стареют лет на десять. А в последний раз я видела его прошлой ночью. Тело то тут, то там было покрыто дырами. В груди, в плече, в руке. Они даже придавали телу Стоунера какой-то характер.   
Ничего полезного осмотр тела нам не дал, ровно, как и осмотр пуль. Обычные 45 АСР. Навидалась их, когда Ф.Б.Р. взяла Пэррета помогать им по делу Лестера Галлиса. Сделали мы тогда мало, но пуль от “Томпсона” я повидала штук семнадцать, как внутри тела, так и вне.
После этого мы обследовали место убийства, где ещё тусовались полицейские. Местечко располагалось в семи минутах езды от отеля “Интернэтионал” и было довольно-таки пустым. Домов поблизости немного, людей тоже.
В полицейском участке Пэррет и Шварц попытались ещё раз поговорить с задержанным Праулером и его группой. Толку от этого действия было немного. Наша попытка пообщаться с Тимберлейком продлилась недолго. Из-за ранения он толком не мог собраться с мыслями. Мы попытались навязаться на визит к Мишель Кастро, но она оказалась в отъезде. Ну, или, по крайней мере, нам так ответили. На памяти это был первый случай, когда нам было вообще не за что ухватиться. Что бы не предлагал Пэррет, его предположение никуда не годилось.   
– Номер, которому Тимберлейк звонил? – Предложил он ещё один вариант. Тринадцатый по счёту.
Мы с инспектором сидели в его кабинете. Шварц занимался бумагами, а мы думали.
– Не-а. – Ответил инспектор. – Уже проверили. Он звонил водителю, который в то время находился в гараже, на нижнем ярусе отеля.
Пэррет вздохнул. Поняв, что его идеи кончились, я решила предложить свою.
– Почему Стоунер назвал прибывшего полицейского свиньёй?
– Занятный вопрос, Вайолет. – Откликнулся Пэррет. - Наверное, потому что убившие его люди были одеты в полицейскую униформу. Наш друг, инспектор, скажет, что я преувеличиваю, но достать форму полицейского не так уж и сложно. А в полицейской форме куда легче сбежать с места преступления. Да и в принципе, никто не станет задавать полицейским вопросы. Аль Капоне не единственный использовал эту схему .
Теперь уже и я сидела, совсем без идей.
– А что по поводу К.К.К.?
Пэррет устало на меня взглянул, и я свернула свой вопрос.
***
А теперь я хочу рассказать вам кое-что по поводу расследования преступлений и того, как это описывается в книгах. Начитавшись талантливых литераторов, у вас может сложиться впечатление, что любое расследование имеет начало, середину, накал страстей и драматичный конец, когда детектив собирает всех подозреваемых вместе и называет убийцу. Такое действительно иногда случается. Но знаете, что случается чаще? Дела оказываются настолько путанными и невнятными, что расследование превращается в поток несвязанных событий, людей и слов. Так же часто происходит и то, что дело остаётся нераскрытым, а правда всплывает каким-то случайным образом. Случай Чарльза Стоунера, как оказалось, был именно вторым случаем.
Пэррет сделал честную попытку, но погряз в грязи. Уинстон Праулер и его группа были отпущены, так ничего толкового не сказав. Эдуард Тимберлейк, после полуторанедельного отпуска вернулся к работе. А Мишель Кастро, появившись в городе, сразу же отправилась в полицию, где из неё вытянули ровным счётом ничего. Зацепок было ноль. Куда ни глянь, всюду пустота. Создавалось впечатление, будто Стоунера убили какие-то случайные гангстеры. 
 Газеты обсосали случай со всех сторон, называя заголовки то “Мелодия смерти ”, то “Последний концерт”. Так прошло две недели. Репортёры прожужжали всем уши на тему того, что чёрных буквально на улице расстреливают. Эти статьи вызвали бурление сточных вод, но по итогу про них забыли, а о Чарльзе Стоунере вспоминали разве что его друзья и фанаты. Певца похоронили, а вместе с ним и загадку его смерти.
Настал 1943 год. Он сразу же встретил нас хорошими новостями из Сталинграда, чему Пэррет был нисколько не удивлён. В тот день выступал Рузвельт, ещё раз рассказывая, как же наши ребятки разобьют Ось. А Пэррет тем временем принимал у себя араба Гамаля Талала. Того самого, который доставал нам кофе. На этот раз Гамаль пообещал нам первоклассной говядины, чего Пэррету явно не хватало. Он не гурман, но от хорошего стейка никто в здравом уме не откажется. Приём происходил в гостиной, где на нас со стены смотрела грубая маска из ткани. Арабу от неё было не по себе, да и мне тоже, как вспомню события того дела.      
– Всё достану. Без проблем. – Говорил Гамаль. Общался он, к слову, без заметного акцента, но выражаться длинными предложениями просто не мог. – Мяса много. Будет через два.
Разобравшись с деталями, араб уже хотел уйти, но его взгляд сначала задержался на пустых глазницах маски, а потом перешёл на совсем не пустые глазницы Пэррета. 
– Жаль певца. – Произнёс Гамаль. – Он к вам ходил. Говорил мне. Покупал кофе. Как вы. А потом умер. Через неделю. Даже меньше. Жаль его. Хорошо пел. Красивый был. Друга напомнил. Изображение на шее напомнило. Вы ведь, один из лучших? Мне так говорили. Вы не смогли спасти его?
– Нет. Не смог. – Ответил Пэррет, а когда араб развернулся, сам задал вопрос. – Что ты имеешь в виду – картинка на шее?
– Да, это… У певца на шее. Бабочка такая. Чёрная. Татуировка, называется. У моего друга тоже. Точно такая же. Только на нём видно лучше.   
Пэррет кивнул. А я поняла, что дальше меня ожидают долгие дни непрерывной работы. Стоит отметить, что страдала не я одна. Пэррету пришлось нанять десяток людей  у Райкера и отправить их по горячему следу. А уж эти парни справились на ура. Спустя пять дней мы оказались в доме Мишель Кастро. Она проживала в Техасе, а в Вашингтоне временно снимала квартиру. Нам повезло, что из-за убийства Стоунера, её ещё удерживали в Округе Колумбия, пока дело не закроют. И вот, мы с Пэрретом сидели по оба конца длинного дивана, перед нами на кушетке восседала Кастро, а у меня на коленях красовалась толстая папка.
– Думаю, вы станете тратить моё время зря. – Кастро, пускай и выглядела лет на тридцать, звучала как-то старше и строго. Её тёмные волосы и острые черты лица контрастировали с белой одеждой. Она в ней выглядела неподходяще. А вот в красном…
– Я предпочитаю тратить только собственное время. Поэтому, давайте перейдём сразу к делу. Вам известно, что вместо Чарльза Стоунера под землей гниёт чей-то чужой труп?
Кастро отреагировала как я и ожидала. Сначала поднялась, немного прошлась по комнате, и только потом обратилась к Пэррету с вопросом.
– Что вы имеете в виду?
– То, что мистер Стоунер до сих пор жив, а в его гробе лежит кто-то совсем другой. Тоже темнокожий, с десятком пулевых ранений, но это не Чарльз Стоунер. В этом я уверен. – На самом деле тут Пэррет лгал. Знать этого он не мог, ибо эксгумацию мы даже не запрашивали.
– Не может быть.
– Ещё как может. – Он взял с моих колен папку и передал её Кастро. – Тут имеются самые разнообразные бумаги. Например, показания банковских служащих, случайных свидетелей и много отчётов. Всё это говорит об одном – в госпиталь вместе с раненным Тимберлейком прибыло тело неизвестного человека, в которого выстрелили и попали десять раз. Главврач отдела признал в этом человека Чарльза Стоунера. Опознание не требовалось. Из госпиталя труп переехал в морг, где заведующий не стал дважды проверять, действительно ли это Стоунер, после чего труп был похоронен под надгробной плиткой с именем Чарльза Стоунера. Таким образом, неизвестный человек стал Стоунером. И, что самое интересное – главврач и заведующий морга не так давно получили немалую сумму денег от одного и того же банковского счёта, который, после прослеживания банковских операций, вывел на вас. Вернее, на ваш счёт. Мистер Тимберлейк, как оказалось, лично знаком с главврачом, а номер заведующего морга имеется в его записной книжке. 
Кастро молча слушала.
– Вы облажались только в одном месте. У Стоунера были татуировки. Насколько я помню, на похороненном теле татуировок не было в принципе. Думаю, будет очень неприятно, если полиция попросит у управления округа ордер на эксгумацию, а потом определённые люди внезапно заметят, что у Стоунера нет его татуировок.
– Вы правы. – Кивнула Кастро. – Но этого не случится. Так ведь?
– Зависит от того, как обстоит дело. Если поддельный Стоунер был умертвлён насильно, в чём я сомневаюсь, то потребуется привлечь полицию.
– Никто его не убивал. Мужчина умер от естественных причин. Увидев его, у нас и возникла идея с покушением. По моей настоятельной просьбе, тело придержали в морге некоторое время. У этого мужчины в любом случае не было семьи. Так его похоронили бы в безымянной могиле.
– Как-то вы просто в этом признались.
– А разве не этого вы хотите? Чтобы я призналась. Потому что Чарльза я вам не отдам. Вы и сами знаете, что за ним охотятся. Ему срочно требовалось исчезнуть, и он исчез. Я не ожидала, что он захочет “умереть” в день его последнего выступления. Но, думаю, всё дело в Праулере и их конфликте. Чарльз, вероятно, посчитал, что это хорошее прикрытие для подставного убийства.
– А мистера Стоунера не заботило то, что из-за него невинный человек мог отправиться на электрический стул?
– Праулера не смогли бы засудить. С чего бы? Улик-то нет.
– Кроме того, что член его группы по глупости признался в убийстве.
– В таком случае, это их проблема.
– Пока что это ваша общая проблема. Ваша и Тимберлейка. Неужели он смиренно принял две пули в тело, ради того, чтобы спасти Стоунера от возможной опасности?
– Именно. Эдуард и Чарльз уже давно знакомы. Ещё со времён, когда Чарльзу приходилось работать за медяки. Они прошли вместе всю сознательную жизнь. Чарльз практически единолично оплатил Эдуарду отель, когда тот был всего трёхэтажной гостиницей. И про этот же долг он потом ни разу не заговорил. Так что, да. Чарльз был готов потерпеть боль от пуль, ради спасения своего ближайшего друга. Или вы считаете это чем-то удивительным для человека?
– Я считаю это ненужной деталью, так как, по той же логике, Тимберлейка просто не могли засудить.      
– Мы не смели рисковать.
Пэррет вздохнул и задумался. Кастро подошла к камину и бросила туда взятую из рук начальника папку. Нам, впрочем, было не важно. Там были только копии, так что пусть горят.
– Что вы хотите? – Спросила она после протяжного молчания.
По взгляду я поняла, что ему хотелось, чтобы его оставили в покое и никогда не беспокоили с такими делами.
– Я потратил около пяти сотен долларов на поиск этой информации, не считая моего личного потраченного времени и сил, ровно, как и моего секретаря. – Произнёс он. – Выпишите чек на три тысячи долларов и мы разойдёмся с миром.
 Таким образом получилось, что в тот день мы вернулись на две тысячи и пятьсот долларов богаче. Кастро вскоре покинула Округ Колумбию и, предположительно, прожила оставшуюся жизнь вместе со Стоунером в Техасе, а потом в Португалии, где, спустя пять лет после войны, появился некий певец, Ричард Крайтен, чья внешность и голос кое-кого напоминали. Но повторного появления Стоунера, вроде бы, не заметили. Он имел свою аудиторию, но к шестидесятым слушали уже совсем другую музыку, и мало кому было дело до чёрного джаз певца.