Иногда получается так, что сказав что-то человеку, ты навсегда запоминаешь эту фразу. Она отпечатывается в твоём разуме, словно ты самолично раскрыл свою черепную коробку и начертил на ней эти слова, в надежде никогда их не забыть. В тот самый день, 4 августа 1914 года, мистер Дэйл Роберус произнёс слова, которые и застрянут в его голове на всю оставшуюся жизнь.
Только-только был убит Франц Фердинанд и новости о его смерти достигли ушей каждого Англичанина. Неважно где ты живёшь и чем интересуешься. Даже если ты не читал газеты ни разу в жизни, ты не мог не знать о произошедшем. В тот момент никто и не подозревал, что из-за смерти одного человека вся Европа превратится в ад на земле.
В тот день правительство Британии выдало германии ультиматум, ответа на который не последовало. Произошло очевидное – Англия объявила войну. Реакции Британского народа на это были различными. Кто-то поддерживал войну, уверенные в могуществе империи и намерении провести, в некотором роде, миротворную миссию. Другие же уже тогда предполагали, что ничем, кроме как бессмысленной кровавой баней это не закончится. Разделившись по группам, люди ходили по улицам и разговаривали о новостях со всеми знакомыми.
Посреди всей этой политической суеты, девушка по имени Элеонора Кармайкл стояла на одном из высочайших холмов местности. Их таких было не много. И этот был, в некотором роде, особенный. Здесь стояла небольшая палатка, навес для путешествующего художника, которой мисс Кармайкл, собственно, и была.
Женщина загадка, о которой знали многие, но лишь понемногу. Для одних она казалась раскрытой книгой, простушкой, дочерью какого-нибудь иллюстратора или простенького художника. Другие видели её чем-то недосягаемым. Ходили слухи, что она уродилась от брака некого лорда или графа, чьё имя всегда оставалось в тайне. Некоторые даже заходили на территорию бредней, говоря, что она может быть бастардом самой королевской семьи. Последние теории, очевидно, исходили из того факта, что ей никогда не нужны были деньги. Она рисовала картины, но практически никогда их не продавала, а просто отдавала своим друзьям и знакомым. Картины, как предполагали эти самые знакомые, содержали частичку загадочной биографии их знакомой. Странные, практически сюрреалистичные, виды морей, полей, лесов. Посмотрев на её картины, можно было подумать, что в процессе рисования она принимала наркотики. Но увидев саму художницу человек практически сразу же осознавал, насколько не прав он был .
Она выглядела прекрасно и одновременно отталкивающе. Природа наделила её откровенно ангельскими чертами. Она была маленьким херувимом. Её детское лицо привлекало мужчин и успокаивало женщин, в особенности престарелых. Своим лицом она всегда напоминала старушкам о тех сложных, но таких приятных днях, когда они возились со своими детьми. Она вводила престарелых матерей в странное ощущение сходное с ностальгией.
Маленькие детишки, вполне возможно, из-за того же лица, считали её своей. Хотя, скорее всего, это её инфантильность и небрежность позволяли прочувствовать настроение детей и мыслить с ними на одной волне.
С молодыми романтиками у неё не было особых успехов. Многие пытались, но никто не зашёл далеко. Природная красота, хоть и имела место быть, но она не важна, когда сам человек старается сделать себя менее привлекательной. Возможно, именно это становилось проблемой для её возлюбленных. Элеонора всегда гордо носила на себе частичку артистичного хаоса. Иногда это были волосы или одежда, вымазанные в краску. В других случаях она просто носила на себе что-то абсолютно несуразное. Со временем её постоянные изменения становились невыносимыми, и один возлюбленный менялся другим, который ещё не осведомлён обо всех нюансах её характера.
В конечном итоге, пройдясь по всем достаточно молодым вариантам, Элеонора перешла на людей постарше. Очевидно, ей это приносило определённое удовольствие, играться с одной игрушкой и вскоре бросать её. Но постоянно это происходить не могло и когда-то этому предстояло кончиться.
Концом данного тоннеля стал Дейл Роберус. Мало кто интересовался этим мужчиной. За свои тридцать семь лет он и сам имел немало романов за спиной. И, ровно, как и Элеонора, он никак не мог задержаться с одним партнёром на долгое время. Никто ему не подходил. Или, по крайней мере, так он пытался оправдать себя. Что же происходило у него в голове на самом деле, как бы это ни было очевидно, никому кроме его самого известно не было.
Вполне возможно, что именно подобная странность с обеих сторон помогла им познать друг друга, даже несмотря на огромную разницу в возрасте. Они встречались, говорили, вместе размышляли, но именно этот холм поставил точку в вопросе их отношений.
Для Элеоноры этот холм был неодушевлённой музой. Он был безопасным и отдалённым от городской суеты местом, где можно просто постоять и подумать, а потом наложить свои мысли на холст вместе со слоями масляной краски.
Для Роберуса же это место было родным. Его отец, инвалид, потерявший обе ноги на крымской войне, любил здесь играть с Роберусом в карты. Сам Роберус был этому только рад. Дома его ожидала лишь пыль и скука, а на природе всегда было на что посмотреть. Вскоре отец умер от осложнений и Роберус стал навещать это место в дань памяти ушедшему родителю, а вместе с ним и ушедшим хорошим дням.
Каким-то образом им обоим удавалось посещать это место, не встречая друг друга на протяжении тех пяти лет, сколько Элеонора жила в местном городке. Увидев её вместе с мольбертом на вершине холма, Роберус понял, что их судьба предрешена. Им было суждено быть вместе. И, казалось, так оно и было.
Роберус помог Элеоноре устроить на холме небольшую рабочую зону, где она ото дня в день творила. Бывало, они вместе оставались здесь, притаившись под занавесом от дождя, и по очереди наносили мазки.
Хотя Элеонора и пыталась привить искусство Роберусу, он не был в нём очень заинтересован, отдавая предпочтение скачкам (и, ко всем сомнениям возлюбленной, подозрительно часто делал удачные ставки).
На роман этих двух в городе смотрели, по большей части, строго, считая, что негоже двадцатитрехлетней девушке любить практически сорокалетнего солдата. Но, на все эти разговоры и Элеонора и Роберус дружно плевали.
И вот, 4 августа 1914 года, была объявлена война. Дейл Роберус, как человек прошедший боевую подготовку и гордо носящий звание сержанта, был призван на службу родине и всему миру. Ожидая прибытия транспорта, Роберус поднялся на холм, в надежде увидеть Элеонор как ни в чем ни бывало. Обычно она такова и есть. Даже когда пришла новость о смерти её матери, последнего её родственника, она отнеслась к этому как к должному и сразу после похорон принялась за новую картину. Но теперь дела обстояли по-другому. Элеонор даже не прикоснулась к кистям. Картина осталась точно такой же, как и днём ранее.
Девушка стояла под зонтом, рассматривая местность, казалось, такую знакомую. Но теперь она была другой. Она приобрела совсем иные краски и вызывала совсем другие эмоции. Ожидая, когда Роберус подойдёт к ней, она пыталась подобрать слова, как описать её ощущения, но так и не сумела этого сделать.
Дейл медленно приблизился к возлюбленной и встал рядом, словно не обращая внимания на дождь.
– Ты промокнешь. – Прошептала она.
– Не важно. Мне в любом случае придётся переодеваться в форму.
– Форму. – Мрачно повторила Элеонора. – Я так часто видела твою форму в шкафу, но никогда не высказывала вслух, что в душе больше всего боялась, что рано или поздно тебе придётся облачиться в эти чёртовы ‘латы’ и пойти на войну.
– Если ты боишься за меня, то не стоит. Я произошёл из рода, который привык сражаться на поле боя. Мои предки были рыцарями, мой отец был на войне. Думаю, мне предначертано с рождения взять оружие в руки.
– И всё же я боюсь. Мало ли что может произойти с тобой?
– Если я вернусь в Англию калекой, ты меня примешь обратно?
– Что же ты такое говоришь?! Конечно. Не стану же я тебя бросать вот таким жестоким образом.
– Я знаю. Я слишком хорошо тебя знаю.
– Все вокруг говорят, что знают меня. Но, думаю, ты единственный, из чьих уст это утверждение не звучит надменно.
– Как часто ты хочешь, чтобы я тебе писал?
– Так часто, как только сможешь. Даже если ничего не будет происходить, а твои письма будут походить на рутинный отчёт. Всё равно, мне будет куда спокойнее знать, что с тобой всё в порядке. И я тебе постараюсь писать почаще. У нас тут, ты и сам знаешь, тишь да гладь. Писать не о чём… – Она остановилась, уставив взгляд вдаль, словно высматривая что-то среди облаков.
– Слушай. Нам нужно кое-что обсудить.
– Не нужно. – Она резко повернулась к Роберусу, чуть не выронив зонт из руки. – Совсем не нужно.
– Нет, Элеонора, я думаю, что это необходимо. Ты хоть и выглядишь как маленькая девочка, таковой на самом деле не являешься. Я понимаю, данная тема очень тяжела. И не думай, что только для тебя. Мне и самому неприятно думать о возможности собственной смерти.
– И всё же, ты настаиваешь на этом разговоре.
– Думаю, тебе, тебе стоит признать очевидное. Я могу не вернуться с линии фронта. Такова правда войны. И это первое, о чём нужно задуматься, отпуская кого-либо. Если я не вернусь, то тебе придётся продолжать жить без меня.
– А может, я не хочу жить без тебя? Последние пять лет я ходила кругами, встречаясь с людьми, которые, я прекрасно понимала, никогда не смогут составить мне пару. И вот, наконец-то, я нашла кого-то, кто меня понимает. Кто принимает меня не как чудилу, что выкрасит волосы в странные цвета, а как человека. Да, человека со странностями, но человека взрослого. А эти люди в городе? Они либо видят во мне ребёнка, либо умалишённую.
– Не говори эту ерунду. Тебя любят в городе.
– Они так говорят только потому, что не хотят вступать в конфронтацию с тобой. Наши люди хоть и глупы, но не настолько, чтобы делаться врагами с тобой.
Роберус хотел воспротивиться замечанию Элеоноры, но, спустя минуту раздумываний, признал, что её слова правдивы. Мало кто хотел бы поспорить с ним, и всё из-за мощного внешнего вида. Но за геркулесовым телом стоял холодный и расчётливый разум, способный признать поражение и разойтись с миром, если не ради самого себя, так ради противника.
– Всё, что я хочу сказать, – Роберус взял возлюбленную за руки – это то, что тебе не стоит концентрировать всю свою жизнь вокруг меня. Если случится худшее, я просто хочу, чтобы ты не пила цианид, мышьяк и все остальные яды, известные миру. Живи, рисуй и процветай. Найди себе кого-нибудь на вроде меня. Я не могу быть единственным на всей земле человеком, который подошёл бы тебе.
– Но, давай прекратим думать о худшем. Это, случаем, не машина, которая должна тебя увезти?
– Да, именно она. Элеонора, прошу, помни о том, что я тебе сказал и надейся на лучшее.
Они поцеловались. Внезапно, они оба осознали, что это был их первый поцелуй. Первый и последний.
Говорят, ‘не буди лихо, пока оно тихо’. И, насколько бы Дейл не был скептиком в отношении поверий. Тем не менее, он ни секунды не сомневался, что все эти разговоры про худший исход событий лишь ухудшили ситуацию и накликали беду.
Обычно в таких ситуациях солдат не возвращается с войны. Он становится одним из тех многих, кого похоронили под крестом без имени. Но этот случай был одним из тех, когда солдат выжил и вернулся на знакомые ему земли.
Прибыв обратно в родной город, Роберус встретился со всеми знакомыми людьми. Даже старожилы были живы, хотя их час и близился к концу. Единственный человек, которого Роберус не встретил, была та, ради кого он лазал в грязи, для кого он уворачивался от пуль, ради кого он всеми силами старался сохранить свой разум.
Элеонора Кармайкл пропала без вести в самом начале войны.
***
13 января 1936 года, в одной комнате уединённого загородного особняка собралось несколько человек, объединённых одной общей причиной – жизнь мистера Дейла Роберуса близилась к концу.
Несмотря на относительно небольшой возраст 67-ми лет, здоровье Дейла Роберуса было абсолютно подорвано войной. Доктор Артур Стейл, прошедший с Роберусом всю Великую войну, сидел на кушетке возле кровати умирающего и рассказывал дочери Роберуса многочисленные детали о состоянии больного, хотя она сама практически ничего из сказанного не уловила. Вместо того, чтобы слушать доктора, она глядела на отца.
На Дейла Роберуса было больно смотреть. Война действительно меняет людей, но Роберуса она полностью уничтожила. Практически сразу же Роберус едва избежал смерти на Ярмуте. Снаряд взорвался на критически близком расстоянии к нему. Однако из этой ситуации Роберус вышел только с мелкой раной на ухе. Во время сражения за захваченный немецкими войсками Сент-Элой он чудом увернулся от шальной пули, которая пролетела прямо над ним, задев шлем. Во время попытки захватить Фромель он был ранен в плечо, но быстро поправился. Второе серьёзное ранение последовало при захвате Лосса, на этот раз в ногу. Последним аккордом войны для него стала операция под Аррасом, где Роберус попал в радиус гранаты и потерял левую руку, а вместе с ней и левый глаз. Пожалуй, только удивительная оперативность доктора Стейла спасла Роберусу жизнь. Очевидно, в таком состоянии он не мог продолжать службу, и был демобилизован. В любом случае, война уже практически окончилась к тому моменту.
Но, даже зная, что произошло с этим человеком, сложно представить как, хоть и немолодой, но полный энергии и жизненных сил мужчина за четыре года превратился в немощного старика, не способного нормально ходить из-за вышеупомянутого ранения в ногу. Из-под одеяла выглядывало худощавое лицо и не менее тощие руки. Кожа на лице уже начала отвисать. Словом – он выглядел на десяток лет старше истинного возраста.
Роберус собрался с силами и поднял руку, подзывая дочь к себе. Та мгновенно подчинилась.
– Элеонора. – Обратился он к дочери, хотя смотрел куда-то в стену. – Мне сложно говорить об этом даже после стольких лет, но, думаю, если я не выскажусь сей момент, то уже не выскажусь никогда.
Доктор Стейл мысленно согласился с пациентом. Он не раз видел подобное: умирающий человек, из последних сил собирает свои мысли в речь, произносит её, после чего испускает дух. Да, именно это и происходило. Глаза Роберуса уже были безжизненными, тело перестало сопротивляться, и только мозг продолжал вести битву с недугом, надеясь продержаться настолько долго, насколько только сможет.
– Для тебя не секрет, что ты не являешься моей кровной дочерью. – Продолжал шептать Дейл. – Ведь, я удочерил тебя в вполне сознательном возрасте. Думаю, ты ещё помнишь детский дом. Такое отвратительное заведение. Не представляю, как там только могут держать всех тех бедных детишек. Если бы только у меня была возможность усыновить их всех...
– Дейл. – Обратился к нему доктор. – Пожалуйста, говорите поменьше и ближе к делу. Для вашего же блага.
– Да, вы правы, я должен экономить энергию моего тела. Но, мне нужно кое о чём высказаться. Дорогая Элеонора. Не помню, говорил ли я тебе об этом, но, одна из главных причин, почему я выбрал тебя среди всех тех милых детских лиц, было твоё имя. Элеонора. Оно сразу же напомнило мне об одной девушке, которую я раньше любил. Её тоже звали Элеонора. Она, как и ты, любила рисовать. Хотя и пренебрегла этими своими навыками с тех пор как была ребёнком. Элеонора была прекрасной женщиной. Она сама по себе походила на картину. Загадочную, непонятную и в то же время такую… понятную, что ли. Это сложно объяснить. Я любил её, но война нас разлучила. И, когда я вернулся, она пропала. Я знаю, она не ушла от меня. Она не смогла бы. Она не нашла кого-либо другого. Ей просто никто больше не подходил. И вот, спустя двадцать с лишним лет я лежу здесь, в постели, ожидая старуху с косой. И я даже не знаю, что произошло с моей любимой. Ни записки, ни письма, ни прощального словечка. Просто загадка, которую я так и не разрешил.
Элеонора, дочь моя. Я прошу тебя, из последних своих сил. Узнай, что сталось с моей дорогой Элеонорой. Думаю, я не доживу до того момента, когда я смогу узнать ответ, но, так моя душа не станет неприкаянной и не будет веками томиться в стенах этого дома. – Попытался пошутить напоследок Роберус, но вместо хихиканья зашёлся продолжительным и, судя по звучанию, очень болезненным кашлем.
После того как кашель прекратился, Роберус попытался ещё раз пересилить смерть, но, на сей раз, у него не получилось. Он прекратил говорить, двигаться, после чего перестал дышать.
Доктор Стейл отвёл девушку от тела и закрыл покойнику глаза. Посмотрев на циферблат своих карманных часов, он засвидетельствовал время смерти, записав его на бумагу. Закончив со своими обязанностями, он взял Элеонору за руку и вывел её из комнаты в библиотеку. Последняя совсем не сопротивлялась. Она присела на диван возле окна и уставилась на доктора.
– Вы куда спокойнее, нежели я ожидал. – Сказал он. – Обычно дети, в особенности дочери, бросаются ближе к телу, пытаются его обнять, плачут и всякое прочее… Но вы, как я вижу, девушка совсем другого калибра.
– К сожалению, у вас сложилось обо мне очень неправильное впечатление. Думаю, я никогда не посмела сказать это при отце, но так как его больше нет в живых, я не стану лгать. Я никогда не любила его, что говорится, всем сердцем.
– Это из-за того, что вы были удочерены? Такое часто случается в подобных семьях.
– Нет, доктор, вы не правы. Дело в самом отце. Я всегда понимала, что что-то его тревожит. Он всё время задумчиво смотрел в окна, словно пытался разглядеть вдалеке нечто недосягаемое. Он был весь в своих воспоминаниях, и я была для него скорее утешением, нежели полноценной дочерью. Он даже практически меня не воспитывал. Даже больше скажу, он почти не проводил со мной время. Теперь, если конечно всё сказанное им не является предсмертным бредом, я могу понять, почему именно.
– Только не говорите мне, что вы рады смерти отца.
– Как хотите. Не скажу. Но не буду скрывать, что ожидала подобного скорого исхода.
Доктор молча постоял, осматривая книги на полках. Ему показалось, что вставлять реплику сейчас будет довольно неловко.
– Доктор, можно попросить у вас совет?
– Конечно. Спрашивайте.
– Что я должна сделать по поводу всего этого?
– Вы имеете в виду похороны? Насколько я знаю, у него не много друзей и родных.
– Нет, я не об этом. Похороны – это, пожалуй, самая простая часть. Что мне делать с его просьбой. Вы ведь слышали, что он сказал?
– Да. Он как-то рассказывал мне эту историю. Без вести пропала. Погибла в результате несчастного случая, так говорили в полиции. Действительно интересный случай. Девушка исчезла без какой-либо причины, не оставив за собой никаких следов, кроме кучи личных вещей.
– Так, что же мне по этому поводу предпринять?
– А как вы считаете?
– Мне кажется, что этой загадке стоит упокоиться, ровно, как и тому, кого она касается. Но, так как я благодарна отцу за то, что сейчас сижу в особняке, а не работаю швеёй в подвале какого-нибудь Лондонского притона… И, тем не менее, я не думаю, что смогу узнать что-либо. Он ведь сказал, что обнаружил пропажу после прибытия с Европейского фронта. Это было двадцать лет назад. Если за это время полиция ничего не узнала, то, как я смогу?
– Значит, вы хотите оставить это в стороне?
– И всё же я хочу, чтобы хоть что-то было сделано по этому поводу.
– Хм. Да уж. Я скажу вам вот что. Вы сами ничего не делайте. Это того не стоит. Но! У меня есть знакомый, который знает одного человека, жена которого дружит с одной старушкой. Хотя, я не знаю, старушка ли она. По словам, выглядит на шестьдесят. Так вот, эта престарелая дама, как поговаривают, очень любит копаться в загадках. И, зачастую, она находит разгадку рекордным темпом.
– Думаете, она может помочь?
– Я думаю, она может попытаться.
***
Миссис Ди поправила очки и ещё раз взглянула на газету, что ей только что всучила в руки миссис Хоулдер. Несмотря на все её попытки, Ди так и не поняла, что именно подруга пыталась ей показать.
– Пальцем тыкни. – Сказала она Хоулдер.
– Вот. – Подруга совершила это простейшее действие. Её указательный палец столкнулся с бумагой в том месте, где была колонка умерших.
– Мистер Дейл Роберус. – Прочитала Ди. – И это имя должно мне что-либо говорить?
– Дейзи, ей богу, ты что, на старость лет совсем перестала запоминать имена?
– Я запоминаю только те, которые мне важны. Что самое смешное, я лучше помню лица, нежели имена. Например, я могу точно вспомнить нашего инспектора Вилбура Лорда Сейлора. Но вот как он выглядит, я, хоть убей, не припомню.
– И это тебе не мешает узнавать повсюду преступников.
– А вот этим занимаешься как раз ты. Мне стоит припомнить сентябрь двадцать седьмого?
– Ну, извини меня, он держал газету прямо возле себя, а там был автопортрет. Лица один в один.
– Согласна, они действительно были похожи. Если бы того взломщика не поймали буквально тем же утром, то даже не представляю, что полицейские бы делали с тем малым. Но, стоит отметить, что ты так изводилась, что чуть ли не набросилась на него.
– Ну, не надо преувеличивать.
– Ладно. Что это за Роберус? Теперь, когда ты мне показала его имя, я что-то припоминаю, но, видимо, это было давно и не очень-то важным оно мне показалось.
– Дейл Роберус – это тот старик, которого мы встречали в Глазгоу, когда навещали твоего мужа, помнишь?
– Это тот, который носил странную шляпу, как у священника?
– Да. Ты его ещё назвала типичным каноником.
– Старый, забывчивый, словно не от мира сего. Да, именно таким он мне и запомнился. А вот имя его у меня в голове совсем не задержалось. Видать, он действительно показался мне просто смешным старичком, а не кем-то важным.
– Да, да. Это именно он. А теперь, посмотри вот это.
Миссис Хоулдер запихнула Ди прямо в руки развёрнутое письмо и стояла рядом, чуть ли не подпрыгивая, как какой-то ретривер, ожидающий, когда хозяин ещё раз бросит мячик. Ди поправила очки и всмотрелась в написанное.
“Миссис Хоулдер. Должно быть, вы меня не знаете. Я – Элеонора Роберус. У нас имеется общий знакомый, мистер Нортбери, который рассказал нам о некоторых интересующих меня деталях. Насколько мне известно, вы знакомы с женщиной по имени Данделион, которая участвовала в расследовании некоторых настоящих преступлений. Я была бы очень благодарна, если вы и ваша подруга, миссис Данделион, приехали ко мне в особняк “Колдстрим” в Эшере. У меня есть предложение для вас обоих, которое, несомненно, должно вас заинтересовать”
– Ты понимаешь, что это может значить? – Нетерпеливо спросила Хоулдер.
– Ты подразумеваешь убийство?
– А что же ещё? Она либо сестра, либо жена, либо дочь этого умершего Роберуса. Она знает о твоих расследованиях и теперь хочет заполучить твою помощь.
– Но почему именно меня? Если она сомневается в том, умер ли её родственник собственной смертью или был умертвлён, то она должна запросить вскрытие и, если её подозрения подтвердятся, то делом займётся полиция.
– А что если полиция оказалась бессильна?
– Не говори глупостей. Прошло два дня после его смерти. Даже теоритически полиция не смогла бы провести расследование так быстро.
– Значит, она не уверенна в силах полиции.
– Ещё одна твоя глупость. Если полиция не справляется, то она могла бы обратиться к частным сыщикам. Их в Англии много и они все в разы умнее и опытнее меня.
– Тогда я не понимаю, зачем она хочет с тобой увидеться.
– Это очень просто узнать.
– Значит, мы едем в Эшер?
– Именно. Прихвати с собой побольше вещей, на всякий случай. У меня есть подозрения, что это будет долгая поездка.
***
“Колдстрим” находился в десяти милях от Эшерского вокзала. Старушек, обременённых тяжёлыми чемоданами в руках, уже посетила мысль, что им придётся идти до самого Эшера, прежде чем они смогут найти транспорт, но их страхи были быстро развеяны. Доктор Стейл поджидал гостей на своей машине, которую, правда, назвать машиной у большинства язык не повернётся.
Постоянно подпрыгивая, то ускоряясь, то замедляясь и издавая с каждой секундой всё более и более волнующие звуки, автомобиль доктора всё же добрался до места назначения.
Всю поездку миссис Хоулдер задавала сотни вопросов по поводу местности и местных людей. Миссис Ди в это время наблюдала за самим доктором, у которого на лице прямо читалось что-то на вроде – “Я понимаю, что эта машина вот-вот развалится на металлолом, но у меня нет денег, чтобы купить что-нибудь получше”. В определённый момент она даже заметила, что Хоулдер ни разу не упомянула машину доктора среди своих вопросов.
“Пожалуй, это первый раз, когда Хоулдер решила вежливо промолчать насчёт чего-либо” – Подумала Ди. – “Если бы они с доктором были знакомы уже несколько лет, то она тут сейчас устроила бы ему техосмотр”.
Выйдя из машины, старушки сразу же направились в здание, поняв, что доктор сам поможет им с багажом. Особняк был очень своеобразным. Миссис Ди повидала их немало в своё время, но никогда ещё не натыкалась на подобный. В нём определённо не хватало женской руки. Мебель была слишком утилитарной, абсолютно никакого стиля в интерьере. Никаких артефактов, никаких персидских ковров, минимум картин. Дом был очень пустым, но здесь жили, и уже не один год.
– В первый раз я вижу дом, в котором так много личных вещей, но который кажется таким пустым. – Произнесла Ди, рассматривая многочисленные мелкие предметы, выставленные в ряды на столике.
– Это из-за размеров. – Отозвалась Хоулдер. – Мы привыкли к нашим коморкам, а тут потолок одной комнаты выше всего нашего дома.
Доктор занёс чемоданы внутрь и поставил их у дверей. На звук голосов пришла горничная, и Стейл приказал ей оповестить хозяйку о гостях. Вскоре горничная вернулась вместе с молодой девушкой, одетой в длинный пурпурный халат.
– Миссис Хоулдер? – Мисс Роберус остановилась перед ними и ожидала отклика.
– Здравствуйте. – Хоулдер сняла с себя шляпу и пальто, которые приняла горничная и повесила у входной двери. – Так это вы, Элеонора Роберус?
– Да. – Ответила девушка. – А вы, видимо, миссис Данделион?
– Все зовут меня ‘миссис Ди’. – Она последовала примеру своей подруги и отдала шляпу и пальто горничной.
– Я буду вас так называть, если вы не против. А теперь, давайте пройдём в гостиную и поговорим о нашем деле. Прошу прощения за атмосферу. – Заметила она, войдя в большую комнату с камином и тёмными занавесками. – Мой отец не был любителем красивой мебели, да и мебели в целом. Хотел, чтобы дом был заставлен по минимуму. Но ничего. Теперь, когда его больше нет в живых, этот особняк полностью изменится. Присаживайтесь.
– Значит, покойный Роберус был вашим отцом. – Полушёпотом произнесла Ди.
– Вы, должно быть, прочитали о его смерти в газетах.
– Я прочитала и показала ей. – Гордо подняв голову, сказала Хоулдер.
– Сегодня были похороны. – Продолжила Роберус. – Я уже вступила во владение наследством. Завтра должен приехать один мой знакомый. Он дизайнер. Сказал, что поможет дать моему нудному жилищу вторую жизнь. Как думаете, жёлтый цвет подойдёт для гостиной?
– Лично я бы порекомендовала красный. – Посоветовала Ди.
– А тебя хлебом не корми, дай все стены в красный покрасить. – Пробормотала Хоулдер. – Не слушайте её, дорогая. А лучше вообще никого не слушайте. Делайте то, что вам кажется правильным.
– Это ясно. – Роберус улыбнулась. – Но, не очень-то мне и хочется, чтобы весь дом походил на детскую комнату.
– Ох, глупенькая вы девочка. – Ди помотала головой. – Это сейчас вы думаете про детскость и нелепость, но с возрастом вы поймёте, что детская красочность куда лучше скучной старины.
– Кто бы говорил. – Хоулдер издала смешок, скорее походящий на кашель. – У неё такой дом, что незнающий человек принял бы его за музей викторианского быта.
– Ладно, Хоулдер, давай не будем забивать голову мисс Роберус всякой дрянью. Мисс Роберус, вы ведь позвали нас сюда не просто так? И, если позволите мне заметить, кажется, вы не очень огорчены смертью своего отца.
– От части, вы правы. – Роберус встала и уставилась в зажжённый камин. – Так как мой отец не был мне родным, я не отношусь к его смерти настолько чувствительно, насколько, как мне представляется, я бы относилась, если бы была его кровной дочерью. Я не потрясена этим, так как он был чрезвычайно хил и болен после войны. Его смерть наступила куда позже, чем предполагал доктор.
– Именно так. – Вставил доктор, стоя в дверном проёме.
– Мой отец, к слову, является причиной, по которой мы сейчас разговариваем. Прямо перед смертью, он рассказал нам одну историю, о которой знал доктор. И, думаю, он сможет рассказать об этом более детально.
– В целом. – Доктор прочистил горло и шагнул в комнату. – Эту историю я слышал от Роберуса не один раз. До войны он жил где-то, не пойми где. Он так и не рассказал мне, где конкретно. Он, вернее, его отец, раньше владел частью одного замка в той местности. В том же замке жила девушка, которую звали Элеонора. Одно последовало за другим, мужчина и женщина, произошло очевидное. Они влюбились, но не успели обручаться. Война прервала их отношения. Роберус пообещал вернуться с войны и жениться на Элеоноре, а Элеонора пообещала остаться верной ему. Роберус выполнил свою часть обещания, но, по прибытию обнаружил, что Элеонора пропала.
– Пропала? – Переспросила Ди.
– Именно пропала. Она не уезжала, ничего никому не говорила, не оставила за собой никаких записок. Все её вещи остались на своих местах. Она просто пропала без вести. Полиция пыталась выяснить, что с ней случилось, но лишь пришла к их базовому выводу. Смерть в результате несчастного случая, и она была объявлена пропавшей без вести. Дальше дело не зашло.
– Мой отец, перед смертью, высказал свою последнюю волю. Он попросил меня узнать, что именно случилось с его возлюбленной. Но, проблема в том, что я не знаю, где это всё происходило. И, даже если бы я знала это, я не думаю, что у меня имеются нужные навыки, чтобы докопаться до правды. Но доктор Стейл рассказал мне о вас. Насколько я смогла узнать, вы участвовали в нескольких полноценных полицейских расследованиях и значительно помогли. Я подумал, что вы можете помочь и мне. Я осознаю сложность данного задания и поэтому готова возместить его вам в денежном эквиваленте. Думаю, по сотне фунтов вам обоим послужит неплохим вознаграждением за этот труд.
Ди и Хоулдер посмотрели друг на друга. Хоулдер приподняла бровь и спросила:
– И, мы получим эти деньги, если сможем узнать правду?
– Нет. Вы получите по сотне за то, что попытаетесь. Как я только что сказала, это задание не самое легкое, и я не ожидаю полноценных результатов. Поэтому, если вы сможете узнать хотя бы примерно, что случилось, думаю, я могу дать вам ещё по сотне. Полтысячи фунтов не то чтобы ударят по моему банковскому счёту.
– Соглашусь с мыслью моей подруги, это действительно немалая сумма. – Ди внимательно посмотрела на мисс Роберус. – Фактически, мы можем взять деньги, подождать пару недель и потом рассказать какую-нибудь ерунду из любовных романов, после чего получить деньги ещё раз.
– В таком случае, я надеюсь, вы хотя бы выберете интересный сюжет. Так, вы согласны?
– Конечно же, мы согласны. – Поспешила ответить Хоулдер. – Я, конечно, не хочу выглядеть скрягой, но проходит мимо таких денег просто нельзя.
– Да и сама загадка кажется мне многообещающей. – Добавила Ди. – Но, с чего только нам начинать?
– С места действия, конечно же. Доктор упомянул замок, значит, нам нужно узнать, какой именно замок.
– Здесь, как я уже сказал, мы врезаемся в стену. – Напомнил доктор. – Я ничего не знаю об этом замке.
– Зато, мне кажется, я знаю. – Заметила Роберус. – Подождите минутку.
Мисс Роберус встала и вышла из комнаты. Через несколько минут она вернулась со средних размеров картиной в руках. Она поставила полотно на каминную полку и отошла в сторону.
Ди одела очки и начала осматриваться полотно. На нём был изображён как раз замок посреди полей, вдали виднелась деревушка или маленький город. Картина, без сомнения, создана каким-то искусным художником. Даже несмотря на преобладание серых и коричневых цветов, он смог изобразить замок как-то по живому. Зелёные цвета служили в пейзаже прекрасной разрядкой и противоположностью каменной серьёзности монументального здания.
– Отец купил эту картину около пяти лет назад. – Пояснила Роберус. – Он тогда говорил что-то про воспоминания и своих старых знакомых, но я не придала значения его словам. А сейчас, когда вся эта история вышла на свет, я подозреваю, что это тот самый замок, в котором он раньше жил.
– Красивая картина. – Восхищалась Ди. – Кто бы её ни нарисовал, он был талантлив. А это значительно упрощает нашу работу. Талантливые художники часто известны, если не публике, то вот знатокам искусства точно. И это будет наш первый шаг. Мы должны найти человека, который разбирается в картинах, узнать от него, кто был её автором и уже оттуда узнать, была ли эта картина срисована с какого-то настоящего замка.
– Хм. Мне кажется, я даже могу подсказать вам несколько подобных людей.
***
Последующие два дня для миссис Ди и Хоулдер были заняты постоянными путешествиями на поездах и такси. Две сотни фунтов с лихвой окупали все возможные затруднения, которые они могли бы испытать во время поисков. Они посетили четырёх различных людей, разбирающихся в изобразительном искусстве. Старик, проживающий теперь в Борнмуте, хоть и узнал стиль, не смог вспомнить точное имя автора. Лондонский критик также оказался бессильным. Третий, проживающий в Манчестере, оказался самым полезным. Он не сумел узнать художника по произведению, но назвал имя того, кто может.
Джек Торренс, человек с выпирающим пузом и остроконечной бородой оказался самым что ни на есть профи своего дела. Манчестерский критик заранее предупредил его, и прибытие двух старушек не стало для него сюрпризом. Он радушно их встретил, провёл в кабинет, где Ди, с его помощью, положила на стол картину. Торренс быстро провёл первичный осмотр полотна и спросил.
– Полагаю, вы хотите его продать, и пришли узнать цену?
– Не совсем. – Ответила ему Ди. – Вернее, совсем нет. Видите ли, нам крайне необходимо определить автора этого произведения искусства. И, насколько мы понимаем, вы единственный, кто может нам помочь. Автор данного шедевра, как оказалось, не самая известная личность, из-за чего у нас возникли проблемы. Надеемся, вы способны нам помочь.
– Уже два десятка лет я изучаю не совсем известных художников и записываю о них всякие детали. – Рассказывал он, расхаживая возле картины. – Я и сам, в мои старые добрые, умел недурно рисовать. Конечно, не уровень великих мастеров, но когда учился в колледже, неплохо зарабатывал на открытках. Теперь документирую всякую информацию для нашего местного музея и сети магазинов. Что же, давайте посмотрим, что можно сделать.
Профи принялся за работу. Смотря через лупу, он несколько минут крутился вокруг полотна, высматривая по углам и на обратной стороне инициалы. Когда он их не обнаружил, то принялся за краску и саму картинку. Через четверть часа он был готов вынести вердикт. На всякий случай он сверился со своими журналами и записными книжками.
– Гм. – Торренс ещё раз посмотрел на картину, время от времени повторяя этот звук. – Думаю… Вернее, я абсолютно уверен, что это полотно руки Мориса Мэтиса. Его мать была француженкой, а отец англичанин. В свои ранние годы он срисовывал пейзажи французских деревень, ибо ещё жил в тех местах. Ближе к пику славы он переехал в Англию, где, фактически, продолжал заниматься тем же, что делал во Франции, только теперь с Английскими деревнями. Вы абсолютно верно сказали – Морис никогда не вышел в люди, а так и продолжает рисовать для себя.
– Вы говорите, что он срисовывал пейзажи. То есть, он именно срисовывал с настоящих мест? На всех его картинах?
– Да. Это его idee fixe. Как Вильям Бугро рисовал предпочтительно портреты женщин, так Морис Мэтис изображал в основном пейзажи, считая человеческий быт неинтересным. Его главной целью является показ скрытых красот природы, мимо которых мы проходим каждый день, даже их не замечая. Уголки казалось бы знакомых земель, о которых знают разве что самые страстные путешественники и деревенщина, проживающая в этой местности.
Миссис Хоулдер включилась в разговор с очень даже уместным вопросом..
– Если он изображал только пейзажи, то, может быть, вы знаете, с чего была срисована эта картина?
– Согласен, – Ухмыльнулся Торренс – картины Мэтиса действительно вызывают в тебе желание увидеть всю эту натуральную элегантность вживую.
– Да. Хотелось бы побывать в таком замке. Интересно, может быть, его переделали в отель? Всегда хотелось пожить в таком месте.
– Возможно. Насчёт вашего вопроса, то, к сожалению, я не имею заметок по поводу его картин и мест, где они были нарисованы. Могу только рассказать о самом Мэтисе, если вас это интересует.
– Действительно? Я думала, вы должны всё знать.
– Я знаю многое, но далеко не всё. Не уверен, есть ли на планете тот самоуверенный, способный заявить, что он знает всё.
– В таком случае, придётся искать другой путь. Хотя бы на один шаг мы продвинулись.
– Подождите. – Спохватилась Ди. – Вы говорили о художнике в настоящем времени. Он, должно быть, ещё жив?
– Определённо. Жив, здоров и продолжает творить. Если не ошибаюсь, он на время отошёл от дел и сейчас проживает в своей вилле, где-то в Шеппертоне. Точного адреса я, к сожалению, не знаю.
Поблагодарив Торренса за оказанную помощь, Ди и Хоулдер продолжили охоту. На этот раз задача обстояла куда проще. Весь вечер был посвящён просмотру справочников, что, в итоге, принесло свои плоды. Старушки заполучили адрес художника и сразу же направились в нужное им место.
Морис Мэтис оказался типичным мужчиной чуть старше пятидесяти. Миссис Ди даже подумала, что если бы она не знала, что смотрит на художника, приняла бы его за садовника Фостеров, мистера Хэндерсона. Такие же седеющие бакенбарды, такие же уставшие глаза, ровно такая же одежда, из-за которой он похож на бродягу. Увидев в руках старушек картину, художник закатил глаза и тяжело вздохнул.
– Не стоит так волноваться, мистер Мэтис. – Успокоила его Ди. – У нас к вам есть очень интересный вопрос, на который можете дать ответ только вы. Мы займём у вас всего пару минут.
Мэтис, нехотя, впустил посетителей внутрь, только потому, что не хотел выходить на холод.
– В таком случае, задавайте. – Произнёс он, в мыслях надеясь, что эти женщины не задержатся у него надолго.
Хоулдер развернула обёртку и положила картину на столик у входной двери.
– Скажите, мистер Мэтис. Что это за место?
Чего-чего, а вот такого вопроса ему ещё не задавали. Вернее, задавали некоторые особо интересующиеся искусствоведы, но для тех людей такое знание не было настолько сакральным, чтобы выискивать, где Мэтис проживает. А эти нашли, так ещё и желают знать про этот замок. Картина вызвала у него не самые лучшие воспоминания. Нападение Германской Империи на Францию, бомбардировка его родного города. Вместе с матерью они временно переселились в Англию и уже из неё не вернулись. Тяжкие то были времена. Денег и раньше не водилось, а тут пришлось переходить в новый рынок. Приходилось писать эти невыразительные пейзажи на заказ.
– Merde. – Выругался художник. – Признаюсь, вы меня удивили. Нечасто мне приходится рассказывать про эти места. Думаю, раз уж вы сюда пришли… Веллингтон. Вроде бы так назывался этот городок. Где-то в Экестре.
– Эксетер. – Поправила его Хоулдер.
– Возможно. Я не очень хорошо запоминаю английские названия.
– Эксетер. – Задумчиво произнесла Ди. – Отдалённое место. Самое то, чтобы пропасть без вести.
– Именно в этом и задумка картины. – Оживился Мэтис. – Одинокий замок, пережиток эпохи. Он стоит, гордо выпучив грудь. Он крошится и постепенно умирает, и никто не собирается спасать его от этой судьбы. Мне даже было жалко это здание. Его совсем забросили. Я имею в виду его наружную часть. Я был внутри, и оно выглядит вполне прилично. Жаль, что картину писал под заказ. У меня под заказ получается значительно хуже, чем, если бы для себя намарал.
– Название замка вы, должно быть, уже не помните?
– Припоминаю. “Каменный колодец”. Что-то на вроде того. Только одним словом. “Роквелл”. Да, именно так.
Удовлетворив старушек своим ответом, он поспешил выпроводить их из своего жилища вместе с навевающим грустные воспоминания полотном. Наконец заполучив нужный им ответ, Ди и Хоулдер направились к железнодорожной станции, где они спланировали пересадки до Эксетера.
– А я ведь была там. – Сказала Хоулдер по пути к вокзалу. – В Эксетере, я имею в виду. Могла бы и догадаться.
***
– Замок “Роквелл”, хоть и именовался таковым, на самом деле замком являлся только в названии. На деле это трёхэтажный особняк, чуть крупнее обычного, построенный в непривычной для Англии ‘С’-образной форме. Когда-то здание было обложено светлым камнем, но с тех пор это место значительно преобразилось. Сначала светлый камень переменил цвет на желтоватый с частыми вкраплениями зелени. Лианы были, пожалуй, и благословлением и проклятием этого строения. С одной стороны, они придавали зданию старинный вид, создавая некоторое ощущение монументальности и важности. С другой стороны, из-за этих зарослей создавалось впечатление, что садовники совсем не занимаются своим делом, если позволили всему замку обрасти этими “венами”. В ходе предыдущих нескольких лет владельцы замка решили провести полную реставрацию внешних стен. Все стены на уровне первого этажа подверглись капитальному ремонту. Где смогли, владельцы поменяли кладку, там, где не смогли, они переделали стены полностью. Теперь же они принялись ремонтировать второй уровень, используя ту же методику. Ремонту даже подвергся старинный колодец, вокруг которого замок и был выстроен, и в честь которого он получил имя.
Миссис Хоулдер отложила в сторону туристический буклет и посмотрела на свою попутчицу. Миссис Ди уже как два часа спала под стук колёс, позволив подруге разойтись во всю с её чтением вслух. Заметив сквозь сон, что монотонное повествование прекратилось, старушка лениво раскрыла глаза.
– Прошу прощения, но я тебя не слушала. Ты и сама знаешь, я в поездах очень быстро засыпаю.
– Честно говоря, я завидую этому твоему навыку. Меня стук колёс только раздражает. Коли поезда двигались в два раза медленнее, но при этом не издавали шуму, то я была бы готова потерпеть несколько лишних часов езды, лишь бы не слышать этого надоедливого звука.
– А вот это, если не ошибаюсь, наше место назначения.
Хоулдер обернулась и приблизилась к окну вагона. Ошибки быть не могло. Поодаль от городка, где-то в пяти милях от него, располагался тот самый особняк, фотографию которого она только что видела в буклете. Работа над реновацией шла полным ходом и по имению туда-сюда сновали рабочие.
– Именно. – Подтвердила Хоулдер.
– А это значит, что наша работа начинается здесь и сейчас.
Так как миссис Ди никогда не идёт на дело вслепую, она заранее изучила все, что только могла об этом месте и подготовила несколько идей.
– Итак, как мы будем действовать? – Спросила Хоулдер, когда поезд уже подъезжал к станции. – У тебя же есть план? Ты всегда ходишь с таким уверенным лицом, что я как-то совсем забыла спросить.
– План у меня всегда найдётся. Проблема в том, что он может оказаться неэффективным при двух разных условиях.
– Каких?
– Во первых, нам нужно чтобы владельцы “Роквела” знали о мистере Роберусе. Во вторых, нам нужно чтобы они достаточно его уважали, чтобы вообще потратить на нас время.
– Прошло всего лишь двадцать с хвостиком лет. Не думаю, что предыдущее поколение ушло из жизни.
– На старожил я-то и надеюсь.
– Я правильно понимаю? Нам нужно будет пробить путь в особняк через людей, которые хоть как-то знают Роберуса?
– Именно так.
– А мы будем пользоваться нашими настоящими именами?
– Не думаю, что конспирация имеет смысл в данном случае. Мы с тобой не тайные агенты МИ6, а две старушенции. Даже если кто-то нас и узнает, хотя это практически невозможно, кто знает, может, мы действительно знакомы с Роберусом. К тому же, Элеонора всегда готова подтвердить нашу историю. Эта девчонка, в целом, наш единственный туз в рукаве.
– Всё, поезд тормозит. Давай помогу тебе достать чемодан.
Выйдя из поезда, старушки почувствовали нахлынувшее на них ощущение Дежа-ву. Вестфорд был немногим больше их милого городка, да и видом тоже походил на оный. Небольшие двухэтажные домики из серого кирпича с крутыми крышами представляли собой большинство жилых зданий в городе, хотя время от времени и встречались трёх– четырёхэтажные имения. Сразу же по выходу со станции перед тобой разворачивался целый торговый квартал, переполненный мелкими лавчонками и магазинчиками. Редко в Англии случается увидеть заснеженный город, а здесь перед старушками открылась прекрасная картина в белых тонах, а столбы дыма были последним настолько необходимым для вида штрихом.
Действия начались практически мгновенно. Устроившись в заранее заказанный номер местной гостиницы, Ди и Хоулдер отправились разузнавать информацию обо всём в городе.
Ди понимала, что люди охотнее рассказывают, когда слова из них вытягивают постепенно, поэтому, отправив Хоулдер заниматься тем, что та умеет делать лучше всего – балаболить со всеми подряд – сама Ди взяла книжку, уселась в кресло в гостиной её временного убежища и стала делать вид, что очень увлечена чтением. Рядом с ней сидело три человека, ни один из которых не привлекал её. Одна была молодой девушкой, из кармана которой торчала бутылка с соской. Другой, судя по аккуратной форме, полицейский, спокойно сопел на вольтеровском кресле, уложив голову на одно из ‘крыльев’. Третья, немолодая дама, сидела рядом и вышивала. Из всех в этой комнате, она была лучшим вариантом.
Выглядела она лет на пятьдесят. Одевалась соответствующе. Миссис Ди в какой-то момент поймала себя на мысли, что эта женщина похожа на типичную посетительницу церкви. За свои монашеские годы Ди понавидалась подобных религиозных старушек тысячу, а то и не одну. А почему она вообще подумала, что она религиозна? А, точно, у неё на шее висел малюсенький крестик. Прекрасно – подумала Ди – именно эта женщина с лошадиным лицом станет для неё источником сведений.
– И почему только бог позволяет подобному случаться. – Ди произнесла это тихо, чтобы создать впечатление, словно она говорила это самой себе, но достаточно громко, чтобы женщина это услышала.
– Простите, вы мне что-то сказали? – Женщина клюнула на крючок. Теперь нужно медленно её вытягивать.
– О, это я должна просить у вас прошения. Я привыкла высказываться вслух, когда читаю. Ох уж эти детективы. Тут всё такое жестокое, но я просто не могу от них оторваться. И вот, каждый раз думаю – ведь это всё выдумано, но подобные вещи всё равно происходят и в реальности. И как только бог позволяет подобным ужасам случаться с его детьми.
– Бог тут совсем ни при чём. Он дал нам землю. Он дал нам разум. Он дал нам жизнь и тело. Всё остальное мы должны сделать сами. Все эти убийства вина в первую очередь человека, а уже потом бога.
– Не знаю. Как по мне, это вина господа, что он не управился с Люцифером, хотя и мог. Он привёл к возникновению человеческого греха. А даже если и не Люцифер стал тому виной, то это ещё хуже. Ведь, тогда получается, что сам бог создал человека с волей совершать грешные поступки.
– Но он не заставлял человека.
– Пожалуй. – Ди отложила книгу и посмотрела на пробуждающегося полицейского.
– Бог, мои дорогие, покончил бы с собой, если бы увидел, во что его дитятко превратилось. – Пробормотал он, протирая глаза. Теперь, когда мужчина повернулся к Ди, она поняла, что совсем ошиблась с возрастом. Изначально ей показалось, что то был молодой человек, но на деле ему было плюс-минус сорок. – Вы, кстати, здесь новенькая?
– Сегодня приехала со своей подругой. Дейзи Данделион, но все зовут меня миссис Ди.
– Капитан Фаркрай. Я – глава местного полицейского штаба. Если возникнут проблемы, например, украдут фамильные драгоценности, то обращаться вы будете ко мне.
– Мисс Гоутель. – Представилась женщина.
– А почему вы решили побывать именно здесь? – Спросил капитан, рассматривая новую знакомую. – У нас тут не очень интересно. Типичная деревушка. Так ещё и заваленная снегом. Три дня к ряду страдаем от этой белой напасти. А так, типичная деревушка.
– Почему же типичная? У вас тут замок на краю.
– Замок. – Презрительно хмыкнула Гоутель. – Там, откуда я, и шага нельзя сделать, чтобы наткнуться на крепость.
– А вы, простите за нескромный вопрос, не Англичанка?
– Нет. Родилась в Австрии и прожила там двадцать и пять лет, но после начала войны мы бежали в Англию, так как отец был отъявленным Британским лоялистом. Несмотря на неплохой Английский и изменение в произношении имени с Готел на Гоутель, всё равно думают, что я немка.
– Неприятно, конечно, что наш Британский народ продолжает надавливать на ксенофобию. Так, смотри, и совсем одни на политической арене окажемся.
– А вы хотите увидеть замок? – Спросил после краткого молчания капитан.
– Очень. По сути, именно ради него я сюда и приехала. Вот, посмотрите. Этот буклет выпал из кармана одной моей подруги и я сразу же поняла, что должна увидеть его вживую. Мне особенно понравились лианы.
– Ну. К сожалению, сейчас зима, а значит, лиан вы не увидите.
– А что вас так привлекло в этой куче камней? – Словно без интереса задала вопрос Гоутель. – Неужели история? Её там просто нет.
– Нет. Я ничего не знаю об истории этого здания. Но, как мне кажется, в этом замке когда-то жил один мой знакомый. Он не так давно скончался. Война его буквально в бараний рог скрутила. Его звали Дейл Роберус.
– Подождите секунду. Вы знаете старика Дейла? – Капитан оживился.
– Видать, он действительно тут жил.
– Да, действительно. Не очень приятно, как его жизнь сложилась. Думаю, если бы его девушка не пропала, то всё могло бы пойти лучшим путём.
– Она от него ушла?
– Нет. – Поспешно ответила Гоутель. – Она пропала. Возможно, умерла в результате несчастного случая, но точно никто так и не узнал.
– Гоутель тогда работала в замке поварихой. – Пояснил капитан.
– Но, как это могло произойти? – Спросила Ди. – Не может же человек просто взять и растворится в воздухе.
– Но, именно это случилось. – Возразила Гоутель. – Поверьте. Я была там в тот вечер. Правда, я не могу рассказать об этом настолько детально. К тому же, не думаю, что вы особенно интересуетесь подобными драмами двадцатилетней давности.
– Если вас не затруднит, может, расскажите об этом?
– Ничего сложного в этом нет. Просто, я не являлась активным участником жизни этого “замка”. – Она изобразила пальцами кавычки. – Нас там тогда жило пять человек. Я. Элеонора. Фройляйн Брэндворт, приятная девушка, если немного надоедает своей угрюмостью. Мистер Барнс, бедный паренёк он был тогда. Не повезло ему с матерью, по нему сразу видно, что детство было совсем не сказочное. Доктор Моррель, странный мужчина, он получил ранение в голову буквально в самом начале войны и его демобилизовали. Бедняга совсем себя не контролировал в то время.
– Да и сейчас он не лучшим образом поживает. – Вставил капитан. – Он отошёл от войны, конечно, но ходили слухи, что временами он сходит с ума и совершает бредовые поступки. Года три назад он чуть не отравил одну из своих пациенток. Насколько мы поняли, абсолютно случайно отдав ей бутылочку с морфием, а не настойкой. Старушка доктора пожалела и не стала писать жалобу. Так он у нас до сих пор практикует, а эксцесс не повторялся.
– Не нужно так говорить о докторе. Он прекрасный мужчина. И, между прочим, очень романтический.
– Романтичный, то это так. Но, только, миссис Ди, если доктор даёт вам какое-то из своих лекарств, проверяйте его дважды, прежде чем употреблять.
– А кто был последним, тем что жил в замке. Вы назвали только троих. Не считая пропавшей. – Ди направила разговор в нужное ей русло.
– Последней была овдовевшая в тот год мисс Снаппер. – Прохладно произнесла Гоутель.
– И что же произошло в тот вечер?
– У нас тогда был обед. Не помню, что именно мы праздновали.
– День рождения Барнса. – Подсказал капитан.
– Да, действительно. Меня попросили приготовить малиновый торт. У Снаппер аллергия на малину, поэтому я ей приготовила пару шоколадных капкейков. Весь день провела на кухне, только выходила каждые полчаса покурить. Вечером мы отпраздновали, после чего разошлись по группам. И пока все развлекались по своему, девчонка просто исчезла. Правда, никто не заметил этого до утра. Когда проснулся дворецкий и прочая прислуга, начали открывать ставни и проверять комнаты, оказалось, что Элеоноры нет в её комнате. В её кровати не спали. Её вещи все на месте и не тронуты. Она никак не могла выбраться из здания, так как входная дверь закрывается на ключ, а он есть только у дворецкого. Все окна были закрыты, выбраться она просто физически не могла. Просто, словно сквозь землю провалилась.
– Странный случай. – Капитан помотал головой. – Мы с ребятами прочесали весь замок, после чего ещё неделю ходили по полям, пытаясь найти хоть какую-то наводку, куда она исчезла. По итогу мы абсолютно ничего не нашли.
– Действительно странно. – Согласилась Ди. – Но, не думаю, что это не разрешаемая загадка. У меня есть идейка, куда она могла деться, но, думаю, сейчас уже поздно что-либо делать по этому поводу.
– Правильно. – Кивнула Гоутель. – Нечего понапрасну теребить прошлое.
– Как полицейский, вынужден не согласиться. – Капитан поднялся и размял ноги. – Ладно, дамы, мой перерыв, должно быть, уже давно закончился. Мне пора.
– Как поживает дочурка Дейла? – Спросила Гоутель, когда Фаркрай покинул здание. – Небось, смерть отца сильно на неё повлияла.
– Элеонора – очень своеобразная девочка. Она не типичная Англичанка и у неё совсем другое понимание мира. Если хотите узнать, как она поживает, можете просто позвонить ей.
– Она меня не знает. Мало ли, какие старухи звонят и пытаются разузнать об их жизни. Тем более, я не смогла бы позвонить ей, даже если бы хотела, так как номера её у меня нет.
– Да уж. Ну и в историю вы меня посвятили. Интересно было бы посмотреть на этот замок самолично.
– Это довольно просто устроить. А раз вы знакомы с Дейлом, то вас примут более-менее дружелюбно.
– Не знаю, стоит ли утруждать вас своим присутствием.
– Не говорите такого. Нашим старичкам следует время от времени потрясти песком. А то слишком уж у них легко течёт жизнь.
– В замке всё ещё живут те же люди?
– Только доктор Моррель и я покинули то место. Я помогаю мисс Двайт с бытом, здесь, в гостинице. А доктор ведёт практику в двух улицах отсюда.
– Значит, вы попробуете добыть мне приглашение в замок?
– Если я за что-то берусь, то я не пытаюсь, а делаю. Можете не волноваться об этом, увидите вы этот замок.
– Благодарю. Было бы хорошо, если бы моя подруга, миссис Хоулдер, тоже смогла там побывать.
– Одним больше, одним меньше. Большой разницы это не делает.
– Ещё раз, спасибо вам. А я, пожалуй, пройдусь по городу и посмотрю, что ещё интересного у вас тут есть.
Ди взяла книгу и ушла в свой номер, подготавливаться к вылазке.
“Забавная женщина – подумала Гоутель – и зачем ей только этот замок сдался?”
***
Прогулка по Вестфорду была бы куда приятнее, если предыдущие несколько дней она с подругой не прошла пол Англии пешком. Тем более, здесь, в почти деревенской местности, дороги чистят очень своеобразным образом. Главные улички убраны, как и тропы к магазинам и важным для работы города учреждениям. А вот прочие пути, вследствие отсутствия у большинства жителей автомобилей и даже повозок, оставались заваленными и непроходимыми.
Постоянно обходя сугробы, миссис Ди случайно наткнулась на офис доктора Морреля, располагавшегося в одном здании с гастрономией. Говорить с ним прямо сейчас не входило в её планы, но осмотреться стоило. Она остановилась у металлической плашки, висевшей на стене справа двери.
“Эдвард Моррель
Практикующий врач
Принимает на втором этаже с 8 утра до 8 вечера”
Определённо, у доктора имелись финансы. Плашка сама по себе выглядела приятно, так доктор ещё и выбрал себе один из самых приятных глазу домов в округе, пускай и разделял он его с продуктовой лавкой. С другой стороны, это могло сыграть в его пользу. Зайдёт какой старик за молоком, а заодно к врачу заглянет, показать больное колено.
Интереса ради Ди вошла в здание, поднялась на второй этаж и постучалась в единственную в коридоре дверь, рассчитывая прощупать почву и узнать, с чем ей придётся работать. Вскоре дверь открыла молодая девушка, которая сражу же отступила, пропуская старушку внутрь. Для неё Ди была очередной посетительницей, коих она ежедневно впускает к доктору десятками.
– Вам повезло – у доктора сейчас свободно. – Произнесла девушка, принимая у Ди пальто и шляпу. – Только, если вы пришли не по делу, то долго он вас принимать не сможет. Через полчаса он должен быть у миссис Соулберн.
– Я не задержусь. – Ответила ей Ди и пошла дальше. Ей стало интересно, как это можно прийти к врачу, да не по делу?
Дверь в кабинет оказалась открыта, но Ди всё равно постучалась, прежде чем войти. Доктор развернулся и оглядел посетительницу. Как и его помощница, доктор сразу же понял, что стоящая перед ней особа не местная. По крайней мере, её он видит в первые, а больных старушек он здесь знает наизусть. Своим взглядом он словно оценил, как быстро должен разобраться с ней. Стоит ли подойди к её проблемам медленно, чтобы она высказала абсолютно всё о себе, а в таком случае можно будет всунуть ей одну или две склянки препаратов за соответствующую цену? Хотя, эта женщина выглядела поумнее. Что-то было в её глазах, что убедила доктора. Эта женщина определённо из тех, которых не проведёшь, даже если будешь два часа плясать перед ней.
Закончив первичный осмотр незнакомой пациентки, доктор сосредоточился, перейдя в деловой режим. Наконец он заметил, как странно старушка смотрела на него. Она тоже оценивала расположившегося перед ним человека. Невысокий мужчина пятидесяти лет, уже вскоре переходящий в шестьдесят, с абсолютно лысой головой, малюсенькими очками и привычкой улыбаться невпопад. Внешностью он походил на типичного доктора, но в нём определённо имелось что-то нервное. Он постоянно двигал руками, при этом его глаза были бездвижными, словно его тело и его мозг работали в разных темпах.
– Присаживайтесь. – Произнёс доктор. – Присаживайтесь и расскажите мне, что вас беспокоит.
– Спасибо. – Ди опустилась в глубокое кресло, и доктор вскоре присел на менее удобный стул напротив. – Насколько я понимаю, вы сейчас не заняты?
– Не совсем. У меня есть лишние двадцать минут, которые я готов уделить вам.
Тут миссис Ди поняла, что Гоутель имела в виду, когда называла доктора романтическим человеком. Виной тому был его голос и тон. Голос был тихим, словно мурчащим, а тон дружеским и успокаивающим. К тому же он водил бровями и пытался корчить лица, что было куда менее романтичным для миссис Ди, но для других старушек это могло бы показаться заигрыванием. Видать, в молодости доктор был тем ещё ловеласом, а теперь просто не может избавиться от старых привычек.
– Вынуждена извиниться перед вами, но здесь я не совсем по той причине, как может показаться. Видите ли, я подруга мистер Роберуса, который, как вам, возможно, известно, недавно покинул этот бренный мир.
– Да, я слышал. Пусть покоится его несчастная душа. А как вас зовут?
– Миссис Данделион, но обычно меня называют миссис Ди.
– Что-то я не припоминаю, чтобы он о вас говорил.
– А я что-то не припоминаю, чтобы он жил здесь долгое время.
– Справедливое замечание. Я с ним не общался уже лет пятнадцать. А то и все двадцать. Жалко конечно человека. Любовь свалила его, беднягу, в могилу.
– А почему именно любовь? Ведь, насколько я знаю, его возлюбленная пропала и не успела, так сказать, подействовать ему на здоровье и мозг.
– Никуда она не пропадала. Ушла от него, вот что произошло. Во время войны такое часто случалось. Роберус любил придумывать всему нереалистичные объяснения. Ушла, да и всё с тем. Не дождалась, вот и уехала.
– Но ведь, она любила Роберуса. Тем более, не думаю, что у неё имелись какие-то отношения на стороне?
– Уж поверьте, таковых не было. Если у неё протекал роман с кем-то, то я узнал бы об этом первым.
– Вы имеете в виду, что вы были так близки к Элеоноре? Поэтому могли знать?
– Нет, что вы. С мисс Кармайкл я просто жил в одном здании. Но, как вы не могли не заметить, я – местный врач. А когда вы каждый день принимаете по десятку человек, большинство из которых престарелые, то хочешь, не хочешь, но тебе придётся выслушивать всё, что эти люди только изольют на тебя. Как говорит Майя, моя помощница, если вы хотите узнать все слухи города, обратитесь к доктору Моррелю.
– Должно быть, когда девушка пропала, возник такой переполох?
– Ещё бы. Я, конечно, пытаюсь отнестись к ситуации с некоторым сомнением, но, вынужден признать, а я буду глупцом, если не признаю, что дело действительно было загадочным. Единственный выход из замка – входная дверь. А уйди она через него, это было бы замечено хоть кем-нибудь.
– Единственный? Не может такого быть.
– По сути, вы правы. Есть и другие. Чёрный выход, например. Окна и прочее. Но в тот день они были закрыты, а ключ находился у дворецкого, Картера. Такое положение вещей было вполне привычным в замке.
– Но девушка всё равно пропала.
– Вижу, вы очень заинтересованы данным случаем. Честно говоря, мне даже приятно, что после стольких лет я могу хотя бы немного о нём высказаться. И вот что ещё меня волновало. Та записка. Я так и не успел спросить у неё, что это была за бумага.
– Поясните, прошу вас.
– Дело в том, что в целом я не заметил в тот вечер ничего необычного. Элеонора находилась, как обычно, навеселе, и рисовала свои картинки на балконе её комнаты. Её тогда наняли, чтобы она делала патриотичные плакаты. Вы понимаете, о чём я. Всякие карикатуры рисовала по заказу газет и журналов. И неплохо на этом зарабатывала, между прочим. В тот день мы праздновали день рождение одного из нас и сразу после застолья мы немного поразвлеклись, ну и разошлись потом по своим делам. Я тогда зашёл к ней, поговорить с о чём-то. Я тогда, должен признать, был не совсем в своём уме. Неприятный случай на войне. Вот, посмотрите. На затылке до сих пор виден шрам от осколка снаряда. Я долго бредил и немного пошатнулся рассудком. В этом состоянии меня демобилизовали и отправили обратно в Англию. Тогда я восстанавливался, а мисс Кармайкл мне в этом помогала. И вот, когда я зашёл к ней в комнату, она рассматривала какую-то записку. Но стоило мне спросить, в шутливой форме, письмо ли это от нового кавалера, так она мгновенно бросила бумагу в камин.
– И никак не прокомментировала своё действие?
– Сказала что-то про грубость или в этом роде. К сожалению, весь этот период после возвращения в Англию я помню довольно смутно. Как, знаете, когда пытаешься вспомнить детство, а припомнить можешь разве что те нелепые моменты, когда тебя отчитывали родители, ругали учителя, и тому подобные стыдные случаи.
– Да. К сожалению, плохие воспоминания удерживаются в нашем разуме. Ведь, говорят, человек учится на своих ошибках. Именно поэтому мы стараемся не забывать паршивые элементы. В нужный момент, наш мозг может выхватить этот фрагмент воспоминания и сделать нужный вывод.
– Должно быть, так оно и есть.
– И, после этого случая с бумагой, вы ушли и больше ничего от неё не слышали?
– Ничего. Я ушёл спать чуть раньше нас всех, вследствие подорванного здоровья. Проснулся поздно утром и о пропаже узнал последним. Опять же, в результате моего состояния, я не осознал всего произошедшего сразу. Только через неделю понял, что она исчезла и больше не вернётся.
– Извините, а можно поинтересоваться. В каком настроении находилась мисс Кармайкл в момент вашей последней встречи?
– Интересно, что вы спрашивайте именно об этом. Теперь, когда вы это сказали, я припоминаю, что тогда она была какой-то странной. Не то чтобы грустной. Поникшей, вялой, словно она заболела. Я спросил, не простудилась ли она, пока рисовала свои картины. Но она просто легла на кровать и сказала – “Чай”. Такая она была волевая женщина. Любила всем всё приказывать. Я попросил Гоутель сделать ей чая, и Картер принёс его. Только чая она не дождалась. Картер сказал, что она уже спала. Но, и вот почему я думаю, что она ушла сама – чай она всё-таки выпила.
– Картер, говорите. Вы не очень много имён упоминаете, в отличие от мисс Гоутель. Она рассказала мне, что там вас жило пять, считая Кармайкл.
– Пять… Пять поросят. Пятый с плачем куда-то бежал… …и больше его не видели. – Добавил он, после краткого молчания. – Да, нас там было пять человек. Зато, какие люди!
– О! Я обожаю узнавать о людях.
– Не знаю, будет ли вам интересно, на самом деле.
– Мисс Гоутель пообещала устроить мне небольшой визит в замок. Так что, думаю, я познакомлюсь с этими людьми в любом случае.
– Эти люди, если позволите мне выразится, могут вовсе не желать знакомств. Мы там все были странные. Ваша эта Гоутель, я скажу, очень хорошая актриса.
– Вот как?!
– Именно. Она была помешана, но прекрасно это скрывала.
– Вы же не хотите сказать, что у неё не всё в порядке с головой?
– Простите, я, наверно, не очень правильно выразился. Она не безумна, нет. Не в этом смысле этого слова. Сейчас она выглядит и ведёт себя как типичная бездельница. Сидит в этой гостинице и вышивает. Время от времени помогает с приготовлением обеда. Она ведь была поварихой в замке. Практически частью прислуги, но её все любили. Она единственная из найденных нами кухарок, которые действительно умели готовить. Аномалия какая-то. У всех вокруг сплошная стряпня, а у этой как в ресторане. В этом плане ей равных нет. Но вот в голове у неё тогда что-то было не так. Она, видите ли, была очень привязана к Дейлу.
– Она его любила? – Спросила Ди шёпотом.
– Можно и так сказать. Она устроилась на работу к отцу Дейла ещё когда ей было лет шестнадцать. С тех самых пор она смотрела на молодого Роберуса с восхищением и надеждой, что он способен вытянуть её из жизни прислуги. Отец его, конечно, не позволил бы такого нонсенса, но он рано помер. Видать, она надеялась, что Дейл не станет следовать советам отца. Отчасти она оказалась права, он всё-таки влюбился в простачку. Только не в кухарку, а художника. Ещё и привёз её в замок. Гоутель чуть не свалилась в обморок, когда поняла к чему всё идёт.
– А кому вообще принадлежит замок?
– Технически, он находится во владении мисс Брэндворт. Интересная женщина, хоть и жадная до денег, особенно, когда возомнит, что они по праву её. В те времена как раз ходил скандал. С кем-то Брэндворт поспорила, и это могло привести к неприятностям. Она вообще не любит ввязываться в какие-либо истории. Если её репутации может угрожать опасность, она сразу же даёт заднюю. Когда Кармайкл пропала, она сразу же начала истерить. Боялась, что ей это выйдет боком. Целую неделю не выходила из дома и только бродила туда-сюда с мертвецким видом.
– Бедняжка.
– Никакая она не бедняжка. Сама сделала из себя скрягу. Хотя, если так подумать, то этот замок не самым лучшим образом влияет на психику. Вот уж кто действительно бедняга – так это Барнс. Знали бы вы, в какой семейке он вырос. Я не совсем осведомлён обо всей этой драме, но, думаю, он и сам расскажет, если вам будет интересно. Он один из тех, кому становится легче, когда изливает вам свою душу.
– Возьму это на заметку. Там ещё была некая мисс Снаппер.
– А, да, Джейн. Неприметная она была какая-то. Лично я её редко замечал. Она вроде бы и занималась чем-то своим, но никого не трогала, мало общалась. Как улитка, закроется в библиотеке и читает себе на радость. Может быть, это даже к лучшему. Но, я тут с вами засиделся. Не уверен, зачем вам вся эта информация, но, надеюсь, что помог своими разглагольствованиями. А теперь, прошу простить меня, мне пора отправляться к моим дорогим пациентам.
Миссис Ди понимающе кивнула. Вот картина и начинает обрастать новыми деталями.
***
Миссис Хоулдер вернулась в гостиницу с недовольным лицом. Она сразу же прошла в свой номер, пытаясь больше не встречаться ни с кем даже взглядом. Зайдя в комнату, она сбросила с себя всю лишнюю одежду, отложила сумку в сторону и уселась в ближайшее кресло.
– Ну что? – Спросила Ди, отвлёкшись от книги.
– К сожалению, мой рапорт не из обнадёживающих. Поговорила с дюжиной человек. Молодые и старые, ни те, ни другие не смогли сказать чего-либо стоящего.
– Совсем ничего?
– Ну, не совсем ничего…
– Давай, не утаивай от меня ни единой детали.
– Я познакомилась с тремя людьми, которые отчётливо помнят день пропажи девчонки. Двое из них в тот момент находились снаружи и один из них полицейский.
– Мистер Фаркрай?
– Да, он самый.
– С ним и я успела познакомиться и поговорить.
– Значит, его показания я опущу. Хотя, у них у всех одни и те же показания. Те двое, те ещё гуляки, рыбачили под ночь у реки. Они видели, как дворецкий закрывал ставни, но они не видели и не слышали, чтобы из дома кто-то выходил.
– Пока что это только подтверждает мою теорию. Хотя, у меня совсем нет улик, так что это не теория, а лишь предположение.
– Ну-ка. Настало время и тебе делиться познаниями.
– Не сейчас. Ещё рано делать выводы, а кроме выводов у меня сейчас ничего в голове не имеется. Я намерена найти эту девчонку, а потом ты и сама поймешь, как я догадалась, где она.
– Ты очень уверена в своих возможностях. Не стоит ли придержать коней?
– Те, кто замедляет ход, никогда не приходит к финишу. И даже не заикайся про ту басню с зайцем и черепахой.
В дверь постучались и, получив разрешение войти, она открылась. Мисс Гоутель наполовину появилась из-за двери и высмотрела среди темноты номера миссис Ди и её собеседницу.
– Как вы вообще читаете в такой тьме? – Спросила она.
– А, мисс Гоутель, пожалуйста, зайдите.
– Это не требуется. Я пришла сказать, что договорилась со своими знакомыми. Вы и ваша подруга будете необычными гостями в “Роквелле”. Уже несколько десятков лет в этом особняке не бывало людей, не проживающих там. Даже жильцы редко приводят друзей. Тем не менее, завтра в пять дня вас будут ожидать. Я тоже там буду. Доктор также приглашён. Таким образом, там соберутся все, кто был там двадцать лет назад, когда она пропала. Своеобразное воссоединение получится.
Посчитав, что она сказала достаточно, Гоутель покинула комнату, аккуратно закрыв за собой дверь.
– Итак. Какой у нас план действий на завтра? – Спросила Хоулдер, немного подождав.
– Он одновременно прост, но при этом сложен. Сначала мы должны узнать обо всех людях в этом здании. Если моё предположение верно, то нам понадобиться знать их как можно ближе. И, что не менее важно, нам нужно будет проведать, что они думают друг о друге. Мнение мисс Гоутель я уже сегодня услышала. Доктор вкратце высказался об своих бывших сожителях. А вот об остальных трёх позаботишься ты. Я буду разведывать обстановку. Когда мы закончим с разговорами…
– Что тогда?
– Тогда мы начнём искать.
***
Вестфорд, как, пожалуй, и все остальные мелкие городки Англии, не был готов к внезапному январскому снегу. Замело все дороги и тропинки, из-за чего мужчины, и иногда женщины, полдня трудились с лопатами, сгребая снежную массу в огромные горы. И пока для отцов и матерей снег портил всю идиллию, дети только радовались возможности погулять на белом “покрывале”.
Для тройки старушек, вышедших в путь где-то в три дня, снежный завал оказался очень неприятным препятствием. Если бы за ночь не выпало шесть дюймов снега, то за ними заехала бы машина. Но в подобных обстоятельствам им пришлось идти до “Роквелла” пешком.
Выйдя в три, они пришли к месту назначения где-то в полпятого. Рабочие были распушены на выходной, хотя Ди совсем не могла понять, зачем вообще устраивать внешний ремонт зимой? Несколько служащих, тем не менее, были заняты очисткой дороги к особняку.
Видя “Роквелл” вблизи, было сложно согласиться с Гоутель и её мнением. Это действительно был замок, который развалился под гнётом времени, после чего был перестроен на новый лад. От старины здесь, правда, осталась разве что основа в виде центральной башни. Судя по тому, насколько верхушка была открытой, когда-то её хотели переделать на манер колокольни, а возможно и построить из остатков замка церковь. Но миссис Ди смотрела не на храм, а на огромный замок, или, если уж быть честным, особняк, сделанный как замок. Пожалуй, в некотором роде, архитектор даже перестарался. Единственное, чего тут не хватало, так это жутких горгулий, всматривающихся в посетителей. Вместо каменных созданий, этим занимался вполне одушевлённый объект.
Шестидесятилетний дворецкий по имени Картер выглядел как статуя со своими седыми волосами и таким же серым костюмом. Он внимательно осмотрел старушек, только одну из которых он уже встречал. Что-то ему не понравилось во внешнем виде Хоулдер, а вот Ди показалась ему просто ничем не примечательной женщиной. Он принял их одежду и беззвучно ушёл сообщить хозяевам о прибывших гостях.
Как оказалось, в “Роквелле” дела ведутся пунктуально и блюда на стол подали ровно к пяти, когда все собрались за столом.
Мисс Гоутель, как только прибыла в замок, словно вновь почуяла себя кухаркой и стала помогать прислуге на кухне. И хоть её никто не просил этого делать, к её внезапному побуждению отнеслись с благодарностью.
Миссис Ди до пяти ходила по зданию в сопровождении мистера Барнса. Тот был чуть старше сорока, но до сих пор выглядел молодо. Странная, неподходящая ему причёска, портила весь внешний вид. Если бы он просто носил чёлку, а не заглаживал волосы в сторону, то мог бы сойти за типичного Лондонского клерка, но таким образом выглядел скорее как похудевший завсегдатай дешёвых пабов. Костюм его был соответствующий, дешёвый и помятый.
– А вот эти портреты являются напоминанием о прошлом. – Барнс указал рукой на целый ряд картин, занимающих все четыре стены гостиной. – Вот этот молодой человек – Сеймур Брэндворт. Умер в возрасте тридцати семи лет от полиомиелита. Его усыновил старый Джордж Брэндворт, который никак не мог зачать ребёнка и погиб при загадочных обстоятельствах. Говорят, старика убил демон, которого он же призвал. Как можете догадаться, Джордж был тем ещё неприятным человеком, что о его смерти пошли подобные слухи. Немногого Сеймур достиг в жизни, но, зато успел положить начало этому семейству, прежде чем упал с балкона третьего этажа замка и умер от кровоизлияния в мозг. Далее за ним идёт Уильям Брэндворт. Странный он был человек, судя по его мемуарам. Любим женщинами, но детей не имел. Только когда ему стукнуло пятьдесят пять, он сумел всё-таки зачать девочку, после чего сразу же слёг от рака лёгких. А вот и она собственно. Нора Брэндворт. Красотка, конечно.
Ди всмотрелась в портрет через свои очки. Нора изображена в свои лучшие годы. У неё было маленькое личико и крохотные глазки, её тёмные волосы небрежно собраны в один сплошной поток. Нечто красивое в ней всё-таки имелось, но Ди не совсем понимала, чем Нора могла бы быть привлекательной для молодого поколения. Хотя, наверное, в её времена вкусы у людей были совсем иные.
– От неё произошла мадам Лидия Брэндворт. – Продолжал Барнс. – Поговаривают, что она слыла той ещё ведьмой. Да и как ведьма умерла, задохнувшись от угарного газа во время пожара на втором этаже. Она не любила, когда обсуждают её внешность, из-за чего никогда не заказывала портретов. Вот этот, куда более скромный, оказался единственным сделанным при жизни. Причём, нашли его совсем недавно. Всего три года назад. Он был завален всяким хламом на чердаке. А вот от нашей старушки произошла мисс Генриетта Брэндворт, которой сейчас и принадлежит замок.
– А вы здесь живёте как…?
– Технически, у этого замка трое владельцев. Семейство Брэндвортов, как вы уже поняли, живёт здесь не одно столетие. Семейство Снаппер поселилось здесь, выкупив половину замка или как-то договорившись с Брэндвортами. Третьей владелицей была Кармайкл, но она… пропала. Хотел сказать, что она мертва. Хотя, наверное, она и мертва. Думаю, если бы она была жива, то написала бы нам хоть бы самое краткое письмецо. Но нет, полная тишина. Она либо не хочет, чтобы мы знали, что она жива, либо она мертва. Третьего не дано. А, отвечая на ваш вопрос, я тут живу как задержавшийся гость. Когда мне было восемнадцать лет, моя мать, слава Иисусу, покинула этот мир, и я остался один на один с жизнью.
– Вы рады смерти матери?
– Если бы вы знали, каковой была моя матушка, вы бы тоже благодарили бога, что не ходите по одной планете с этой сатаной. Сначала она издевалась над моим отцом, и тот оказался достаточно умным, чтобы свалить от неё куда подальше. Мой отчим, как я надеялся, возьмёт мою мать за уздцы. Но случилось наоборот. Она этого быка так замучила, что он умер в свои сорок. Потом, поняв, что её больше никто не станет брать в жёны, она принялась за сыночку. Воспитание превратилось в постепенное уничтожение меня как человека. Насколько я понял, она хотела замесить меня как тесто, после чего испечь настоящего мужчину, способного выдерживать все трудности. Как мне кажется, её кулинария только делала хуже. Сделал что-то не так, и она меня била. Сказал что-то не так, и она меня била. Побыл на улице на минуту дольше указанного, и она меня била. Если я посмел совершить одно и то же нарушение несколько раз, то она использовала не руки, а кое-что побольнее. Ложки, ремни, даже её деревянная трость. Всё шло в ход. Честно, я сам уже раздумывал, как бы стукнуть её по голове кирпичом. Но, посчастливилось. Она умерла от гастрита. Моя жизнь только начиналась. Оказалось, что мой отец знал старую мадам Брэндворт и как-то помог ей с чем-то. С чем именно, мне неизвестно. Старушка оказалась достаточно добра, чтобы предоставить мне комнату в замке. Думаю, она предоставила её только на время, пока я восстановлюсь в психологическом плане, но умерла, прежде чем успела выселить нового гостя. Её дочери, которая, кстати, всего на пять лет старше меня, я, кажется, даже понравился. Она позволила мне остаться тут на некоторое время и, пока что, это некоторое время не истекло. Я не собираюсь отсюда уезжать, пока она не попросит этого, а она, насколько я понимаю, не собирается. В ближайшем будущем, по крайней мере.
Выслушав эту длиннейшую тираду, Ди осмотрелась по сторонам.
– Кармайкл. Давно я не слышала это имя. Я ведь практически ничего не знаю об обстоятельствах её пропажи.
– Хотите, чтобы я рассказал их вам?
– Раз уж вы согласились быть моим экскурсоводом, то, думаю, будет логично, если вы посвятите меня и в эту таинственную историю.
– Рассказывать, в целом, практически нечего. Кармайкл была, как бы это сказать, отречённая от всех. Даже когда мы собрались у стола. Мы тогда праздновали мой день рождения. Мне исполнилось двадцать один. Значимая цифра как-никак. Она весь день была какая-то странная и понурая.
– Она, если не ошибаюсь, получила какое-то странное сообщение?
– Такого я не припоминаю.
– Понятно. Продолжайте, прошу вас.
– Так вот. Она пробыла весь день в опущенном настроении, после чего, с трагичным лицом, ушла к себе. Я заходил к ней вечером, спросить, всё ли в порядке, но она уже спала, и я не стал её тревожить.
– Интересно, выпила ли она чай? – Прошептала Ди.
– Что, простите?
– Я это вслух сказала?
– Чай? – Повторил Барнс.
– Да. Мне рассказали одну странную деталь. Ей принесли чай, и она его выпила. Странно, что если она решила сбежать, она ещё и выпила чай.
– Не знаю, что это могло бы значить.
Ди ещё раз осмотрелась вокруг.
– Есть ли у вас ещё чего-то интересного? – Спросила она. – Без вас я уже осмотрела библиотеку, бальный зал, обеденную комнату и три гостиных. Что ещё интересного вы мне можете показать?
– То, что интересно мне, или то, что будет интересно деревенской старушке?
– Деревенской старушке, мистер Барнс, будет интересно, что угодно, если это находится в древнем замке.
– Я бы сводил вас на нашу “колокольню”, в кавычках. Но, к сожалению, лестница туда уже давно как развалилась по кирпичикам. У меня есть целая коллекция китайского фарфора, но, там много скучных деталей и историй. Могу сводить вас в склеп, если вам интересны эпитафии.
– Не сказала бы, что это меня привлекает. Навидалась я могил и у нашей церквушки.
– Но эти гробы находятся в древнем замке.
– Пожалуй, посмотрю их в следующий раз. А сейчас, пойду, найду миссис Хоулдер.
***
Хоулдер сидела в очень неудобном кресле, но других в библиотеке не было. Казалось, даже владелица замка не хотела занимать их надолго. Мисс Брэндворт стояла у окна и курила, периодически открывая окно, чтобы выпустить сизый дым на улицу. Прямо над камином висел портрет мисс Брэндворт и рассматривать его, когда сам человек стоит рядом, было чем-то из разряда “ожидание – реальность”. Женщина, изображённая на полотне, имела детское лицо и натурально тощие пропорции. Её светлые волосы лежали на плече, а руки, такие гладкие и прекрасные, их легонько теребили. На деле же лицо мисс Брэндворт было не таким детским, как на картине, бледные волосы давно выцвели, а руки потеряли всю былую гладкость, уступившую выступающим сквозь тонкую кожу венам.
А вот кому кресло совсем не мешало, так это мисс Джейн Снаппер. В своём возрасте, пятьдесят два года, она выглядела лет на десять моложе. Создавалось впечатление, что лишний вес как-то скрывал морщины на лице. Не очень стильное платье в полоску выглядело на полной женщине ещё хуже, но, всё же, было в её образе что-то по-своему привлекательное. Она выглядела как приятная школьная учительница, даже лицом идеально подошла бы под эту роль.
– Интересно, что вы спрашиваете… – Начала Снаппер. – Не знаю даже, что и сказать по этому поводу. Я не особо была знакома с Кармайкл. Обычно она говорила с Генриеттой.
– Она в целом предпочитала ни с кем не общаться, если имелась такая возможность. – Заметила та.
– Она была одной из тех, кто предпочитает сидеть на отшибе и рисовать картины. Кстати, вот этот портрет, что вы так внимательно осматривали, нарисовала она. Очень красиво, как по мне.
Хоулдер кивнула в знак согласия.
– Я с ней говорила в тот день. – Продолжала Снаппер. – До самого вечера она вела себя вполне нормально. Чёрт её знает, что на неё нашло ближе к ночи. Доктор говорил, что она получила какое-то сообщение, но я не знаю, что там такого должно было быть. Когда она пропала, мы подумали, что ей пришло письмо, оповещающее о смерти Дейла, но нет. Дейл вернулся с войны. К счастью. Дейл такой красавец. Даже война не смогла его сломить.
У Хоулдер всё свернулось внутри. Она только что посмотрела на целый ряд фотографий, среди которых было фото Элеоноры Кармайкл в её любимом жёлтом платье и Дейла Роберуса, когда он вернулся с фронта. Уже тогда он выглядел как высушенный помидор. Ни одна женщина не стала бы так говорить о мужчине, даже покойном. В этот момент что-то в мозге миссис Хоулдер кликнуло. Она внезапно ощутила, каково это, внезапно осознать что-то.
“– Должно быть, именно так Ди всегда ощущает себя. – Подумал Хоулдер”.
– Простите, если лезу не в своё дело, но, вы, случаем, не имели тёплых чувств к мистеру Роберусу? – Произнеся это, Хоулдер уставилась на собеседниц, ожидая их реакции.
– Вы вообще понимаете, что говорите? – Возмутилась Брэндворт. – Как вы смеете вообще такое спрашивать?!
Хоулдер получила нужную реакцию, но от совсем другого человека. По её мнению, Снаппер должна была зайтись пеной, но та отреагировала куда спокойнее.
– Не кричи на нашего гостя, Генриетта. Мне нечего скрывать, миссис Хоулдер. Да, я любила Дейла. Это правда. Но, к сожалению, не могу сказать, что моя любовь была двухсторонней, если вы понимаете, о чём я.
– Он не отвечал вам симпатией.
– Именно. Пожалуй, я его понимаю. Он уже любил Элеонору и, думаю, ему было бы сложно перейти из одних отношений в другие. Особенно, когда первый роман закончился на такой драматичной ноте. Да и я сама по себе, не самая лучшая возлюбленная. Молодые парни в то время любили стройных и нежных, как Генриетта. Наверное, они и до сих пор предпочитают подобных.
Снаппер утихла и Хоулдер перевела взгляд на Брэндворт.
– Прошу извинить меня за эту глупость. – Сказала та, заметив перешедший на неё взор. – Я не хотела вам грубить.
– Не волнуйтесь. Я понимаю, что некоторые события прошлого болезненны для вас.
– Вы правы. Пожалуй, я пойду и отдохну перед нашим застольем.
Брэндворт быстро покинула комнату. Подождав около минуты, Хоулдер извинилась и тоже вышла из библиотеки, оставив Снаппер одну.
– Теперь нужно найти Ди и всё ей рассказать.
***
Застолье прошло вполне нормально. Миссис Ди и Хоулдер уже были знакомы со всеми за столом. От сидящих рядом с ними людей они не узнали ничего нового, но лишь то, что уже слышали от других. Казалось, каждый выполнял свою определённую задачу.
Доктор Моррель поглощал весь шерри, что только был в замке. Всю встречу он сидел с угрюмым лицом и усиленно о чём-то думал.
– Вы ведь не просто так спрашивали у меня о Кармайкл? – Спросил он у миссис Ди. – И вы находитесь здесь не просто так. А я знаю, кто вы. Вы воровка. Клептоманка. Я таких немало повидал. Заговариваете нам всем зубы, а потом мы все не досчитаемся колец. – Доктор уже находился в нетрезвом виде и говорил всё, что только приходило в голову. Словно поняв, что несёт полный бред, доктор махнул рукой и ушёл из виду.
Гоутель была навеселе. Ей стало радостно вновь оказаться полезной. Только то и делала, что бегала и помогала прислуге со всем возможным.
– Хоть кто-то мне благодарен. – Заметила она Снаппер. – А то теперь все всего требуют, но вообще не обращают внимания на твои старания. Принеси мне это! Притащи мне то! А когда выполняешь, они смотрят на тебя с таким видом, словно ты сама должна была догадаться, что они хотят и выполнить это заранее.
Барнс занимался чаем. Он достал один из своих самых красивых китайских чайников и из него разливал чай по кружкам. Хоулдер заинтересовалась чайником, хотя они вместе с Ди отказались от самого чая и не поддавались ни на какие уговоры.
– Достал этот по дешёвке на одном аукционе в Лондоне. – Отвечал на вопросы Барнс. – Тут изображена одна китайская легенда. Что-то про девушку, влюбившуюся в дракона или подобное. У этой сказки была какая-то суть, но я совсем забыл её. Мне, видите ли, важен внешний вид и возраст, а не придуманные истории. Интересные легенды я и сам смогу придумать.
Тем временем Снаппер активно продолжала обсуждение Элеоноры Кармайкл, хотя и не могла сказать ничего нового.
Брэндворт сидела тихо и просто наблюдала за всеми, лишь время от времени делая замечания или отвечая на вопросы.
Закончив с застольем, доктор, Снаппер, Гоутель и Брэндворт решили сыграть несколько партий бриджа. С доктором в том состоянии, в котором он находился, их игра определённо была интересной.
– Говорите, у вас тут есть крипта? – Обратилась Ди к Барнсу.
От неожиданности вопроса, Барнс чуть не подавился вином.
– Да, я говорил вам об этом. Хотите посмотреть?
– Думаю, миссис Хоулдер будет в этом заинтересована.
– Определённо. – Резко ответила Хоулдер. Надгробия и склепы её не интересовали и даже пугали, но ей пришлось согласиться со словами подруги.
– На самом деле, я даже рад, что вы хотите там погулять. Ей богу, я не выдержу играть в бридж. А Снаппер точно заставит меня участвовать. Пойду, возьму нам по лампе, а то там темно как в…
Барнс едва удержался, чтобы не закончить свою неприличную шутку. Он ушёл и через несколько минут вернулся с тремя фонарями. Один он оставил себе, два других отдал старушкам. Спуск в крипту лежал через винной погреб. Из него трое исследователей перешли в подвал. В конце длинного коридора находилась винтовая лестница, которая вела прямиком к месту погребения.
Крипта всецело напоминала Ди о катакомбах под Лондоном. Эта гробница состояла из четырёх помещений, три из которых были заняты четырьмя каменными гробами.
– Вот здесь лежит Джордж Брэндворт. – Барнс мотнул рукой. – Самый лучший гроб себе заграбастал.
Ди взглянула на крышку. Даты отвалились, но эпитафия сохранилась:
“Вера сделала из животного человека”
“Иронично, учитывая слухи о его смерти” – Подумала она, после чего посмотрела на следующий гроб.
“Сеймур Брэндворт
1759-1802
Смерть – это только начало”
“Довольно банально” – продолжала размышлять Ди.
Они перешли в следующую комнату. Один из гробов был без имени. Очевидно, он предназначался для следующего в линии Брэндонов, Генриетты. Рассмотрев гроб, Ди прошептала что-то Хоулдер и та кивнула.
– А чья это могила? – Спросила Ди, указывая пальцем в другую комнату.
– Эта принадлежит Норе. Её похоронили отдельно, так как эти комнаты возводились по нужде…
Хоулдер оперлась рукой на крышку безымянной могилы. Сдвинуть её оказалось куда сложнее, посему пришлось подключить вторую руку. Спустя несколько секунд, крышка сдвинулась и с грохотом свалилась на пол.
– Простите, пожалуйста, я опёрлась на неё рукой, и она упала вот так просто. – Объяснилась Хоулдер перед Барнсом, но тот уже не слушал старушку. Он молча уставился в гроб.
Ди подошла ближе и посмотрела внутрь. Именно этого она и ожидала. Она заметила под крышкой кусочек ткани и решила провести эксперимент, закончившийся успехом. В гробу перед ними лежали останки человека, некогда известного как Элеонора Кармайкл, всё ещё одетая в то самое жёлтое платье.
***
Капитан Фаркрай не спал всю ночь. Он был первым, кто прибыл в замок после обнаружения трупа, и последним, кто покинул его к глубокой ночи. Тело вывезли из здания и увезли в участок. Что они будут с ним делать, не знал никто. Спустя час после отправки тела, капитана позвали к телефону. Немного поговорив, он вернулся в гостиную, где сидела Ди и Хоулдер.
– Это она. – Кратко ответил на немой вопрос капитан. – Мои ребята смогли пробудить сына дантиста, которого посещала Кармайкл. Он, в свою очередь, раскопал архивы отца и нашёл нужные нам записи. Зубы трупа сравнили с записями. Как вы понимаете, это полное сходство.
– Ужасно. – Прошептала миссис Ди. – Ужасно, что всё так закончилось для неё.
– Скажите, кто вы на самом деле?
– Я просто старушка, как и моя подруга.
– Нет, нет. Не стоит прикидываться. Сначала вы приезжаете сюда, в наш тихий городок. Вы знаете Дейла, что я проверил. Его дочь подтвердила ваши слова. Вы расспрашиваете нас о пропаже Кармайкл. И теперь, вы находите её труп. Скажите честно. Вы что, частный детектив?
– Нет, что вы. В таком-то возрасте. Мы просто исполняем последнюю волю покойного.
– Волю Роберуса?
– Он попросил нас узнать, что случилось с Элеонорой и теперь, мы это знаем.
– Не совсем. Вы ведь понимаете, что это не просто исчезновение, а убийство.
– Вы так думаете?
– О, можете не сомневаться в этом. Да, крови нет. Да, череп не повреждён. Но я никогда не поверю, что она сама легка в тот гроб и умерла там. А если бы это был несчастный случай, то зачем его скрывать?
– Может быть, потому что подозрительный несчастный случай мог бы оказаться опасным для безопасности кого-то из присутствующих в замке в тот день?
– Интересно. И кого же?
– Хм. Действительно, интересно. Капитан, вы можете, пожалуйста, позвать Картера?
Капитан встал и дёрнул за шнур возле камина. Где-то вдали раздался звон колокольчика. Спустя минуту Картер появился в дверном проёме.
– Картер, будьте добры, позовите мисс Гоутель, мисс Снаппер и мисс Брэндворт. – Попросила его миссис Ди. – Когда они придут сюда, впускайте их по одной и закрывайте дверь за входящей внутрь.
Дворецкий посмотрел на капитана, неуверенный, стоит ли ему выполнять приказы сидящей перед ним старушки.
– Делайте, что она говорит. – Произнёс капитан, и Картер мгновенно вышел. – Всё-таки, вы нашли тело. Как вы, кстати, вообще поняли, что тело здесь?
– Я была в этом уверена. Просто, кого не спросишь, все говорят одно и то же. Из дома невозможно выбраться ночью. Она просто не могла сбежать. Да и причины у неё, как мне рассказали, не было. Я предположила, что тело девушки всё ещё может быть в замке, а значит, нужно просто хорошенько поискать. А теперь капитан, так как вы тут уважаемый человек, мне нужно чтобы вы задали этим девушкам один определённый вопрос…
Через пять минут процедура началась. Первой вошла мисс Снаппер. Она присела на диван и уставилась на капитана.
– Мисс Снаппер, нам нужно задать вам всего один вопрос, так что это долго не продлится. В ту ночь, когда мисс Кармайкл пропала, она получила сообщение, которое её очень огорчило. Скажите, это вы его написали?
Снаппер возмутилась и резко выпалила:
– Нет, конечно же.
Ди и Хоулдер внимательно всмотрелись в женщину, после чего Ди помотала головой.
– Спасибо. – Произнёс капитан. – Вы свободны.
Снаппер ушла и вскоре её место заменила Гоутель. От капитана последовал точно то же вопрос.
– Чушь. Если вы думаете, что я смогла бы написать что-либо противное этой бедной девушке, то вы глубоко заблуждаетесь.
Ди и Хоулдер повторили осмотр сидящей перед ними женщины, после чего Ди также помотала головой. Капитан поблагодарил Гоутель и отпустил её.
Место на диване заняла Брэндворт. Последовал вопрос, но он не получил мгновенного ответа. Генриетта задумалась на секунду, придумывая ответ.
– Нет. – Это было единственное, что она смогла произнести.
– Вот мы и попали в цель. – Воскликнула Ди. – Вы написали то сообщение!
– Нет! – Повторила Брэндворт, на этот раз агрессивнее.
– Именно вы его и составили. И, мне кажется, я знаю почему.
Ди встала и потянула руку к Хоулдер. Та достала из сумочки фотографию в рамке, что она забрала из библиотеки. Миссис Ди подошла поближе к портрету Норы Брэндворт и сравнила женщину на фото и картине.
– Определённо. – Произнесла Ди и направилась к дивану. Она положила фотографию на колени Генриетты и та опустила голову, чтобы посмотреть на неё. Это было фото Элеоноры Кармайкл в её жёлтом платье. – Она была вашим родственником, не так ли?
– Сестрой. – Едва пробормотала Генриетта.
– Капитан. Вы должны знать, что ходили слухи, словно Элеонора была дочерью некоего графа. Многим это предположение казалось бредовым, но так часто случается с правдой, которую пытаются скрыть.
– Думаю, все бы всё поняли, если бы попытались разузнать, откуда она брала деньги. – Прошептала Брэндворт.
– И она посягнула на вашу часть наследства?
– Да. Она угрожала, что заберёт куда больше. Ведь я была не совсем прямой наследницей. Она была кровной дочерью, а я… …неважно, кем была я.
– И что вы написали в сообщении? – Спросил капитан.
– Я хотела, чтобы она уехала и не возвращалась. Я понимала, что это может произойти только, если её полностью уничтожить и я знала, как этого добиться. Когда приходили письма от Дейла, я забирала их, чтобы создать ощущение, что он мог умереть, чтобы потом написать письмо, якобы от человека из отряда Дейла, в котором говорилось бы, что он умер. Это прекрасно сработало бы на ней. И это сработало именно так, как я и думала. Только, я не ожидала, что она пропадёт после этого. Это было так на неё не похоже. Она бы начала всем рассказывать о трагедии, рыдать без остановки. Но нет. Она просто поспала, после чего исчезла. И теперь, мы знаем, куда она пропала.
– Спасибо Генриетта. Идите к себе и отдохните. И постарайтесь не думать о том, о чём вы только что рассказали.
Брэндворт ушла. Капитан вытянулся на кресле и глубоко вздохнул.
– Итак. Её убили. И теперь у нас есть мотив. – Заметил он.
– А мне кажется, что всё это как в “Ромео и Джульетте”. – Вставила Хоулдер. – Один из возлюбленных умер и другая решила покончить с жизнью. Она выпила яда, легла в гроб и умерла во сне. Ужас, что только происходит на этой земле.
– Мне кажется, что ты права. – Сказала Ди. – Только не полностью.
– А что думает мисс Марпл? – С толикой насмешки спросил капитан.
– Я думаю, – начал Ди – что мы имеем дело именно с убийством. И, мне кажется, что я смогу найти человека, положившего конец жизни мисс Кармайкл. Капитан, вы ведь провели допрос?
– Я попросил их припомнить, что они делали в тот день. Все, кроме доктора, отвечали отчётливо. Он всё ещё навеселе.
– Очень жаль. Доктор описывал те события максимально детально.
– В целом, я составил на основе их показаний полную последовательность.
– Мы слушаем.
– До шести её видели очень мало. Она ходила на тот холм, где обычно рисовала картины. К шести вернулась, так как на улице становилось темно, и ей было неудобно заниматься своим делом при плохом освещении. Её видел Картер и Гоутель, которая потихоньку накрывала на стол. К полседьмого началось застолье, где они сидели все вместе. От стола никто не отходил, кроме Барнса, который принёс свой чайник с драконами, из которого и разливал всем чай. Ближе к полвосьмого все разошлись по своим делам. Гоутель занималась посудой на кухне, Брэндворт ушла к себе в комнату. Доктор и Снаппер оба напились и играли в карты. Барнс отправился к себе в комнату. Кармайкл, собственно, тоже ушла в свои покои. Как говорят люди, она очень сильно переменилась с того момента, как вернулась домой и после застолья. Особенно это подчеркнул Картер, который, собственно, и принёс ей ту самую записку. Кармайкл уже была поникшая к моменту прибытия письма. Картер рассказал об этой странности доктору, и тот решил осмотреть Кармайкл, но та отказалась, лишь попросив ещё чая. Чай принёс Картер и Кармайкл на тот момент уже спала. Ну и Барнс, которому к тому моменту доктор всё разболтал, заходил к ней, узнать, как она себя чувствует, она всё ещё была в своей комнате.
– После этого, никто не заходил в её комнату?
– Картер заходил. Он сказал, что дверь в её комнату была приоткрыта, и он проверял почему. Как он говорит, Кармайкл лежала в кровати.
– Он точно видел, что это мисс Кармайкл?
– Он видел, что кто-то лежит в кровати. Я тоже подумал о такой возможности, поэтому попросил уточнить.
– Итак. Это всё, что нам известно?
– Не совсем. Было ещё несколько странных случаев, произошедших в ту ночь. Гоутель, которая занимала соседнюю от доктора комнату, утверждает, что посреди ночи доктор встал и пошёл в комнату к Кармайкл. В то время у него, как я уже говорил, было не всё в порядке с головой. Он не мог нормально спать и регулярно ходил во сне. Однако, в тот вечер он не страдал сомнамбулизмом, а просто решил проведать своего ‘пациента’.
– И что говорит по этому поводу доктор?
– Он не отрицает, что заходил к ней, но та уже укуталась в одеяло, и он решил не тревожить её. Он, также, забрал пустую чашку чая.
– Как он это объяснил?
– Сказал, что просто увидел пустую чашку и отнёс её на кухню от нечего делать.
– Что-нибудь ещё?
– Да. Барнс встретился с мисс Брэндворт, когда та выходила из крипты.
– Вот как?
– Это было чуть раньше прогулки доктора. Барнс всегда ложится спать поздно и в ту ночь он услышал тихие шаги в коридоре. Это была Брэндворт. Та уверенно спустилась в крипту и вышла оттуда, услышав позади себя шаги, она побежала обратно и на лестнице натолкнулась на Барнса, который спускался за ней.
– Она что говорит?
– Врать она не стала. Говорит, что действительно спускалась в крипту, так как слышала странный звук, словно тут что-то разбилось. Это упала одна из урн с прахом. Должно быть, её крыса столкнула.
– Спальня мисс Брэндворт на первом этаже?
– Да. Она очень близка к винному погребу, а там и люк в подвал.
– Как по мне, очень сомнительно, что она услышала бы что-либо из крипты. – Заметила Хоулдер. – Когда мы, то есть я, уронила крышку гроба, этого никто не услышал.
– Картер услышал, потому что он был рядом. – Поправила Ди. – А остальные в то время были в игровой, слишком занятые бриджем.
– Так, что мы думаем? – Капитан встал, показывая этим, что дела на сегодня подведены к концу.
– Я думаю, что мне нужно лично допросить одного определённого человека. Мне кажется, он мог бы рассказать нам куда больше…
***
Как и все находящиеся в замке, Барнс не находил себе места. Пытаясь скоротать время и отвлечься от навязчивых мыслей о трупе, он достал из фужера всю свою коллекцию китайского фарфора и расставлял её в новом порядке.
В дверь постучались, и Барнс раздражённым голосом попросил войти.
– Здравствуйте ещё раз. – Произнесла Ди, просунувшись в комнату. Она огляделась вокруг. Мистер Барнс определённо обожал китайскую культуру. Однако, как и многие другие Англичане, он возводил это поклонение культуре в абсолют. Обои с жасмином, восточные вазы с незнакомыми Ди иероглифами, повсюду белые цвета и минимум мебели.
– А, это вы. – Успокоился Барнс. – Я уже, было, подумал это тот полицейский пришёл допрашивать меня в третий раз.
– В таком случае, вынуждена вас разочаровать, так как я пришла допрашивать вас.
– Вы что, тоже из полиции? В таком-то возрасте?
– Нет. К полиции я не имею отношения, хоть и имею там нескольких друзей. Я действую по-своему и добиваюсь своих целей.
– И какая у вас цель сейчас?
– Я хочу узнать, кто убил мисс Кармайкл. И, мне кажется, что вы можете мне в этом помочь. Вы много знаете. А мне нужно знать то, что знаете вы. Так что, будьте добры отвлечься от вашего, безусловно, увлекательного занятия, и уделите мне пару минут вашего времени.
– Раз уж вы так желаете.
– Думаю, мы здесь надолго. Может, сделаете нам чаю? Я посмела отказаться от вашего чая днём, но сейчас очень мне хочется пить.
– Без проблем. Сейчас будет.
Барнс нажал на кнопку над камином и вскоре у двери появился Картер. Ему было приказано принести кипятка, и он быстро выполнил указание. Барнс заваривал чай в том же чайнике, в котором подавал этим днём, на протяжении ровно трёх минут, сверяясь каждые несколько секунд по своим карманным часам. Когда чай был готов, он залил в чайник ещё горячей воды, немного выждал и налил в две чашки. На протяжении всего этого процесса Ди увлечённо и очень внимательно наблюдала за тем, как Барнс всё это проделывает.
– В Китае, – сказал он, подавая Ди чашку – знаете ли, предложить старшему чая – это знак уважения. А вы меня в этом опередили.
– А что это за чай?
– Пэн Фэн. Разновидность Улуна.
– Ни то, ни другое ничего мне не говорит.
– Между прочим, этот чай расслабляет и, судя по химическому составу, очень полезен для организма.
– Это хорошо. В моём возрасте необходимо следить за здоровьем как никогда ранее.
Барнс сипнул немного из своей чашки, после чего и Ди поднесла свою к губам.
– Интересный вкус. Как это обычно бывает, непривычное по вкусу оказывается хуже того, что ты обычно потребляешь. К такому чаю нужно привыкать.
– Так, вы хотели спросить меня о чём-то?
– Да. – Ди опустила чашку под стол, себе на колени и уставилась на Барнса, сидевшего напротив. – Видите ли, мистер Барнс. Я нахожу всю эту историю с мисс Кармайкл чрезвычайно увлекательной. Я, пожалуй, стоит признаться, не знала мистера Роберуса лично, но его дочь попросила исполнить его последнюю волю и разузнать, что именно случилось с возлюбленной его отца.
– И вы выполнили эту задачу на ура. Вы ведь не случайно нашли её тело? Вы знали, где его искать?
– Я имела предположение. Если хочешь спрятать где-то труп, то спрячь его туда, где никто не станет смотреть просто-напросто из-за этичных соображений. Даже полиция не стала бы вскрывать гробы, и убийца это прекрасно понимал.
Ди ещё раз поднесла чашку ко рту и вернула её обратно на колени.
– Мне уже приходилось сталкиваться с разными преступниками. – Продолжала миссис Ди. – В большинстве тех случаев, они совершали преступления, потому что это было для них необходимо. У них был мотив, ради которого они были готовы рискнуть шеей.
– А в этом случае, мотива нет?
– Мотив то, он есть. – Ди достала из кармана платок и провела им по лбу. – Только, он ничего не значит. Мисс Брэндворт имела мотив убить Кармайкл, но она не стала бы её убивать. У неё были выходы и получше. Мисс Гоутель и мисс Снаппер любили Дейла Роберуса, но они не стали бы убивать её. Доктор Моррель был не в себе, как мне говорят, хотя, сейчас по нему и не скажешь. Он не стал бы убивать бедную девушку, о которой так заботился. Мисс Кармайкл что-то значила и для вас, раз вы приходили узнавать её состояние.
– Если вы сами уверены, что никто из нас её не убивал, то кто мог это сделать? Кто-то извне?
– О! А я не говорила, что никто из вас её не убивал. Я только сказала, что мисс Кармайкл для вас что-то значила.
Барнс усмехнулся.
– Вот до чего дело дошло. – Он помотал головой. – Нет, нет. Вот что я вам скажу. Зачем мне её убивать?
– Именно к этому я и веду. Это одно из тех преступлений, где нет мотива. Вместо какой-то меркантильной причины, в данном случае нас должна интересовать психологическая сторона. Давайте начнём с очевидного. Вы выросли в отвратительной семье. Мать издевалась над вами, и вы сами рассказали мне, что были готовы огреть её по голове чем-то тяжёлым. И вы это сделали, только не кирпичом, а чем-то умнее. Вы сказали, он умерла от гастрита. А как мне кажется, она умерла от отравления, например, красителем или средством от насекомых. Вы добавляли его в чай. Может быть, вы делали это постепенно, может быть, вы отравили её за раз. Так или иначе, она умерла от гастрита, а приметы гастрита схожи с отравлением тем же мышьяком.
– Ага. Допустим. – Насмешливо кивнул Барнс.
– Вот, вы наконец-то освободились от тирана. Вы свободны. Вам даже предоставили комнату в этом замке. Но вы не успокоились. Убийца, ушедший от наказания, всегда стремится повторить свой успех. А вы, Барнс, помешаны на теме смерти. Когда вы показывали мне портреты Брэндвортов, вы обязательно называли причину смерти. Вы же предложили мне посмотреть крипту.
Ди поставила кружку на стол и выкашлялась в платок.
– Немного устоявшись, – продолжала она – вы принялись к выбору следующей цели. Доктор? Нет, его просто так не обдуришь. Если он почувствует симптомы отравления, он об этом всем расскажет. К тому же, он знает, как бороться с отравлением. Далее, мисс Брэндворт. Она была слишком угрюмой и это вам не подходило. К тому же, она помогла вам с жильём, поэтому, может быть, она даже нравилась вам. Мисс Снаппер? Она – неплохой выбор, но всё же что-то не то. Гоутель? Мисс Кармайкл! Вот она – идеальная цель. Жизнерадостная, влюблённая, всё время при деньгах. Она была полной вашей противоположностью. Выбрав цель, вы начали подготовку. И какую же дату можно выбрать для своего ужасного действа, если не ваше собственное день рождения. Вы решили сделать самому себе интересный подарочек.
– Угу.
– Вы проделали это очень умно. Но Кармайкл сама выдала вас. Когда к ней пришёл доктор, она уже находилась в плохом состоянии. Она не была такой, когда возвращалась и стала такой, только после застолья. Она легла и сказала одно слово – “Чай”.
Ди начала тяжело дышать, но всё равно продолжала говорить.
– Доктор подумал, что она хочет ещё чая, но на самом деле она пыталась донести до него, что её чай был отравлен. Когда Картер принёс ей чашку чая, она уже была мертва, но дворецкий лишь подумал, что она спит. Дождавшись, когда все уйдут по своим комнатам, вы пришли посмотреть на результат ваших действий. Элеонора, как я уже сказала, была мертва. Вы немного поработали с кроватью, так, чтобы создавался вид, словно там кто-то спит. Думаю, вы же потом убрали это, чтобы создать обратный вид, будто там никого нет. Ведь, сначала мне сказали, что кровать выглядела так, будто в ней никто не спал, а потом Картер и доктор говорили, что видели кого-то в кровати. Вы вылили чай, на всякий случай, хотя он сам не был отравлен. Вы унесли тело в крипту и спрятали тело в одном из гробов, но случайно что-то задели. Этот звук услышала Брэндворт и решила проверить, что там произошло. В крипте четыре комнаты и все связанны. Поменяться с мисс Брэндворт местами было очень просто, она слышала ваши шаги позади. А когда она обернулась, вы уже стояли на лестнице, словно следовали за ней. И всё. Дело сделано. Наутро Кармайкл пропала, и только вы знаете, что с ней случилось.
Барнс ещё раз ухмыльнулся, после чего поднялся и закрыл дверь на задвижку. Он подошёл к двери в гардеробную, открыл её и стал передвигать мебель. Задвинув небольшое кресло в угол комнаты, он вытащил на свет глубокий сундук и открыл его.
– Вы всё сказали? – Спросил он, выйдя из гардеробной. – Где же этот чёртов ключ?
– Нет. – Задыхаясь, произнесла Ди. – Есть ещё кое-что. Я не всегда была уверена в том, что вы убийца.
– Неужели? – Барнс отвернулся от Ди и стал копаться в комоде в поисках потерянного ключа. – И что же вас убедило в моей вине?
– Ваш чайник. – Уверенно произнесла Ди. Барнс обернулся и увидел на столе небольшую стеклянную бутылочку, в которую была залита светло-оранжевая жидкость. – Как вы думаете, что полиция обнаружит, когда протестирует это?
Барнс резким движением схватил пресс-папье со стола и бросил прямиком в миссис Ди. Несмотря на возраст, старушка оказалась изворотливой, и тяжёлый предмет попал в стену, порвав в месте соприкосновения обои. Ди не стала медлить и решила ответить противнику тем же приёмом. Она взяла с полки несколько книг и стала пуляться ими в сторону Барнса. Одна из книг попала ему прямо в голову и вывела его из боя на некоторое время. Барнс зашёл в гардеробную, где среди всего бардака нашёл маленький, но очень острый кинжал.
Что-то щёлкнуло. Этот звук. Точно! Звук! Звук столкновение пресс-папье со стеной был довольно громким, значит, хоть кто-то, но должен был его услышать. Нужно было спешить. У него ещё есть время, чтобы убить старушку и спрятать её тело в сундук. Что делать дальше, он придумает потом. Барнс больше не думал, он лишь действовал. Вылетев из гардеробной, с ножом наперевес, он набросился на человека перед ним. Только это уже была не немощная старушка, способная только бросаться в него вещами, а капитан полиции. Рефлексивно Барнс вонзил нож, но попал только в плечо. В ответ он получил по голове дубинкой и свалился на пол.
Хоулдер подбежала к Барнсу и в довесок пнула его. Капитан передал Ди блестящие наручники, которые она поспешила надеть на нападающего. Барнс больше не пытался сопротивляться. Удар по голове окончательно поборол его.
– Вот и всё. – Подытожила Ди. – Вот тебе и конец загадки.
– Пойду вызову инспектора. – Прохрипел капитан. – И доктора заодно.
Капитан вышел из комнаты и его место занял Картер и мисс Снаппер.
– Не волнуйтесь, мы присмотрим за ним. – Уверила Снаппер. – А вот и вы, миссис Ди. Я уже боялась, что этот маньяк вас действительно убьёт.
– Мистер Барнс не из тех, кто применяет грубую силу в первую очередь. – Сказала Ди. – Тем более, я знала, как он будет действовать.
– Как ты вообще поняла, что это именно он был? – Спросила Хоулдер.
– Дело в том, что я не была уверена в моём варианте. Только когда он наливал мне чай, я поняла, как именно он отравил Кармайкл. Посмотрите. – Ди, предварительно надев перчатки, взяла в руки чайник, из которого Барнс наливал чай. – Это так называемый “Чайник убийцы”. Очень хитрая штука на самом деле. У этого чайник есть два дна, одно для нормального напитка, другое, для отравленного. Возле крышки есть дырочка, которую можно закрыть пальцем. Работает это так. В верхнее дно наливается обычный чай, в нижнее – отравленный. Когда вы наливаете чай себе, вы не закрываете дырочку пальцем, и вам в чашку льётся обычный чай. А когда вы наливаете тому, кого хотите убить, вы закрываете дырочку, и законы физики не позволяют нормальному напитку выйти. Чудно спроектированный предмет . Мне даже хочется оставить его себе на память об этом деле.
– Удивительно. – Хоулдер тоже надела перчатки, взяла чайник в руки и стала его рассматривать со всех сторон. – То есть, он отравил её, когда подавал всем чай?
– Именно. Как и сказал Картер. Кармайкл была хороша до застолья, а после она уже завяла.
– Но ведь, он использовал этот чайник сегодня. Он собирался кого-то отравить?
– А почему, по-твоему, мы с тобой отказались от чая?
– Ты уже тогда предполагала?
– Барнс очень странно отреагировал на мой комментарий по поводу того, что Кармайкл сказала слово ‘чай’. Он был удивлён, что кто-то об этом знает и придаёт этому особое значение. А уж когда этот комментарий исходит от какой-то старушки, которая в городе всего два дня и очень заинтересована в исчезновении Кармайкл… Поэтому я решила предостеречься.
Хоулдер поставила чайник на стол и ещё раз взглянула на кривящего от боли Барнса.
– Вот тебе и приключение получилось…
***
Элеонора Кармайкл была похоронена возле Дейла Роберуса. Хоть и после смерти, но влюблённые сердца всё-таки воссоединились. Брэндворт, Снаппер и Гоутель присутствовали на похоронах. В некотором роде, они отдувались за то, что не пришли на похороны Дейла.
Последняя воля покойного была исполнена. Миссис Ди зарыла в могильной земле листок бумаги, на котором изложила всю правду об исчезновении Кармайкл. Она прекрасно понимала, насколько бессмысленным было это действие, но ей нравилось подобное завершение истории. Она в последний раз оглядела две могилы и, развернувшись, направилась по расчищенной дороге.
– Даже на кладбище дороги свободнее, чем в том городке. – Заметила Хоулдер.
– Видать, здесь ходит много людей.
– Кстати про кладбища. Нас заставят идти на судебное заседание по делу Барнса?
– Ваше присутствие не обязательно. – Капитан Фаркрай появился у них за спиной с коробкой под мышкой. – Дело и так понятно. Он напал на полицейского, в чае нашли мышьяк, как вы и говорили. Его вряд ли повесят, так как преступление было совершено двадцать лет назад, но вот за нападение на меня и попытку убийства невинной старушки ему влетит.
– Думаю, я не доживу до того момента, когда он выйдет из тюрьмы.
– Кстати, миссис Ди. Вы ведь нам немало помогли. Вы хотели тот чайник в качестве сувенира. Отдать конкретно тот чайник мы вам не можем, так как это важная улика, которую мы будем использовать на заседании. Но, мисс Брэндворт хотела бы, чтобы вы приняли вот этот в качестве благодарности.
Капитан передал Ди коробку.
– Скажите мисс Брэндворт, что она очень добра.
– Дело тут не в доброте душевной, а в том, что она будет избавляться от всех вещей Барнса. Весь этот фарфор будут продавать в любом случае. А так, у вас будет напоминание, как вы нам помогли. А теперь, я пойду, напомню мисс Брэндворт, что она не может стоять у могилы целый день.
– Прошло двадцать два года. – Сказала Ди, когда капитан исчез за деревьями. – Но даже время не смогло остановить правосудие. Очень жаль, что такое случается довольно редко.
Последняя воля мистера Роберуса
© Copyright: Никита Казаченок, 2023
Свидетельство о публикации №223122901737
Свидетельство о публикации №223122901737
Рецензии