Машинка ч. 1

    От мерного стука колес меня всегда клонило в сон. Должно быть это из далекого детства, когда эта дорога казалась бесконечной, как сама жизнь. За окнами проплывали виденные десятки раз полустанки, убогие, почерневшие от времени домишки, люди с растерянными лицами и потухшими глазами.

  На столике в купе стояла начатая бутылка коньяка «КВ» — из старых запасов, припасенная на крайний случай. Напротив меня сидел мой бывший сотрудник, Николай. Сказать, что он классный программист, — ничего не сказать. Бывают такие профессионалы от Бога — неважно кто: печник, хирург или киллер. Хотя, что это я несу? Все в жизни так смешалось, и в головах тоже. Люди теперь не гнушаются ничем, лишь бы выжить. Но даже и это не всем нужно. Вот Сашка, еще один мой бывший сотрудник, — ему и выживать расхотелось. Не поехал с нами, назвал авантюристами на прощанье, сказал, что предпочитает умереть не бог весть где, а дома, на своем диване.
 
   Что ж, я тоже пытался так — умереть. Когда не стало родителей, а жена с ребенком уехала к своим в Москву. Не получилось. Голодная смерть — не из легких. На третьи сутки есть уже не хочется, но кишечник не выключишь усилием воли. Когда на третье утро нечем сходить по-большому, можно биться головой о стену — легче не станет. Может, поэтому я и пошел на эту последнюю авантюру. Нет, правильнее — мы пошли. Колька всегда выручал в трудную минуту, вытаскивал из ям, откуда, казалось, спасения нет.

Помню, нужно было за три дня найти ошибки в чужой программе на ассемблере — почти десять тысяч строк. Мы не спали с ним трое суток и всё же сделали! Это оттянуло конец нашей фирмочки из трех человек на полгода. Потом заказы кончились вовсе. Огромное здание института, где я проработал больше десяти лет, как-то незаметно обезлюдело. Старушки-вахтерши уступили свои вечные посты отставным офицерам. Руководство всё чаще появлялось в окружении личностей, чьи фотографии в былые времена висели бы на вокзальных стендах «Их разыскивает милиция».

  Потом Николай придумал «сдавать металл». Старые приборы мы разбирали до винтика. Платы прожаривали в трамвайной электропечи, одним ловким ударом вышибая микросхемы. Каждый прибор давал нам неделю жизни и работы на единственного оставшегося заказчика. И тот обещал заплатить, только если наша работа окажется лучше, чем у конкурентов по «тендеру». Я представлял, как где-то такие же бедолаги, как мы, из последних сил пытаются выиграть эту изнурительную схватку.
 
 И тогда я решил: сейчас, как на войне, нельзя останавливаться ни перед чем! Мы — ленинградцы. У нас в крови жечь дорогую мебель и книги, чтобы спасти самое ценное — человеческую жизнь. Мои люди должны быть сыты. У них должно быть к столу и сладкое, и что-нибудь рыбное. Иначе голова перестанет соображать, пальцы замедлятся, глаза будут слезиться. А всё должно работать как часы, чтобы победить. Мы обязаны выиграть этот тендер, чего бы это ни стоило! Ведь у Кольки дома — голодные дети, жена, родители. На дворе — 1997-й год.

    А тут эта чёртова посылка. Было у меня предчувствие — не к добру. Но когда ощущаешь себя в черной воронке, то внутреннему голосу, предостерегающему тебя,  уже не внемлешь. Адрес был похож на наш, но в качестве адресата значился странный «отдел 7 нейроинформатики». Вручил ее вахтер, которого мы научили извлекать микросхемы с помощью трамвайной печи. Он загадочно улыбался, словно намекая, что в коробке — нечто, гораздо более перспективное для выживания.    

    Это было в пятницу. А в тот злосчастный понедельник, не дождавшись своих, я с нетерпением вскрыл коробку. Упаковка была необычной формы, из неведомого материала, запечатана наклейкой с голограммой. Когда хотел ее вскрыть, вдруг почувствовал тепло и трепет во всем теле. «Может, не вскрывать? Или дождаться парней?» — пронеслось в голове. Но всё произошло будто само собой, помимо воли. И вот я держу в руках машинку. С виду — кусок пластика с гладкой матовой поверхностью. Но стоило поднести к нему руку, как в голове помутилось, словно я был пьян, а потом...

Потом — невесть откуда взявшаяся боль в ступне, завывание ветра, собачий холод и зловоние гниющей плоти. Я лежал среди окровавленных, кое-как перебинтованных мужиков в огромных санях, которые еле ползли по дремучему лесу. Вдалеке выли волки, а возница, не жалея лошадей, охаживал их хлыстом. Колеи не было, сани волоклись по неглубокому снегу. Жутко захотелось пить, и я поднес руку к лицу.

В мгновение ока всё исчезло. Я снова был в своем теле, в знакомой лаборатории.
«Вот так посылочка... Откуда, кстати, она?»

 В комнату ввалились с мороза мои парни.
— О, шеф! Ты вскрыл посылку без нас?!
— Привет! Не только вскрыл, но и испытал.
— И что это?
— Какая-то фантастическая хрень. Николай, может, попробуешь?
— Сейчас, только кофе выпью. На улице дубак.

В этом весь Николай — неторопливый и основательный. За кофе возник неприятный разговор.
— И как будем жить, шеф? — спросил Николай, допивая свою кружку.
— Новых заказов нет, — честно ответил я. — По текущим больше половины денег уже взяли авансом...
— И перспектив по ним нет, — это Алекс, наш электронщик.

Я и сам знал, что впереди — тупик. Максимум наших достижений — яйцо, остававшееся целым при СВЧ-нагреве. А тут — нагрев химикатов. Нужна наука и серьезные алгоритмы, которых у нас нет. По-хорошему, разбегаться надо было давно. Работа по специальности стала хобби, шансы выиграть тендер — призрачны. Арендная плата росла в геометрической прогрессии, съедая почти все доходы

— Вот что, мужики, — сказал я. — А не написать ли нам статью про эту коробочку? Популярно, для нескольких изданий.
— Шеф, с чего это вдруг?
— А что? Каждый выживает как может!

     Тут Сашка поднялся из-за стола, пожелал удачи и ушел навсегда. Он много чего наговорил мне лично, но ничего такого, чего я сам о себе не знал. Когда мы остались с Николаем, я решил поставить точки над i.
— Если и ты уйдешь, я не сочту это предательством.

Вместо ответа Николай протянул руку к машинке. Он успел рухнуть в кресло. Лицо ег покрылось мертвенной бледностью, на лбу выступил пот. Казалось, он не дышит. Ужас сковал меня. Я представил, что сделает со мной его жена. Пульс у Николая был очень слабый, но прощупывался. Я сообразил поднести его руку к его лицу. Пульс вскоре пришел в норму. Николай глубоко вздохнул и открыл глаза.
— Ты знаешь, это чудовищно занятная штуковина. В ней есть не только пользовательский режим.
— Понятно. Но ты чуть не умер! Если бы не я...
— Спасибо. Но я, зная, что ты рядом, и решился на эксперимент. Сейчас это китайское чудо техники настроилось на тебя и может воссоздавать — фрагментарно — моменты жизни твоих предков. Шевели пальцами, если нужно срочно вернуться.
— Что значит «срочно»?
— Значит, ты там не пассивный зритель. Твои способности могут не равняться способностям предков, которые все преграды благополучно преодолели. Погибать там тебе нельзя — последствия отразятся здесь. Я буду рядом.
— А китайцы здесь при чем?
— О, это долгая история. Как-нибудь в другой раз. А сейчас — продолжай прерванный сеанс. Иначе попадешь в другой эпизод и ничего не поймешь!
— То есть мы теперь от этой штуковины зависим?
— Почему же зависим? Могу отправиться я и закончить эту историю. Может, ее владельцы-китайцы нас даже отблагодарят.
— Нет, постой... Бабуля покойная говаривала, предки у нее были не бедные, и при большевиках у них отняли не всё...
— Ну вот видишь! Значит, игра стоит свеч.
— Хорошо. Тогда я полетел. Надеюсь на тебя, дружище.
— С Богом!

И снова — боль в ноге, собачий холод. Раненые вокруг стонали, не приходя в себя. А я услышал разбойничье гиканье и топот лошадей: нас настигали всадники. Откуда здесь неприятель? Мы же уже далеко от театра военных действий... Рассуждать было некогда. Правой рукой я с усилием выкатил из-под сена дедову пищаль, снаряженную на всякий случай полковым командиром. Но вот незадача — запалить фитиль нечем. Хотя... стоп! В левом рукаве, в потайном кармане, должна быть зажигалка!

При этой мысли голова раскалывается, в ушах — свист, и я проваливаюсь в черную бездну.

— Шеф! Очнитесь! — Николай сует мне под нос нашатырь.
— Спокойствие, только спокойствие...
— Какое тут спокойствие! Я пытался перехватить управление, но испугался, что зависнем оба — тогда нас никто не спасет.

Я попытался рассказать, что произошло, но Николай едва сдержался, чтобы не закричать.
— Я всё видел! Что тебе в голову стукнуло? Какие зажигалки в те времена?! Такой конфликт логики ни один нейросимулятор не выдержит!
— Думаешь, он сломался?
— Даже если так, он должен уметь самовосстанавливаться.
— Слушай, а как думаешь, моему предку удалось выстрелить?
— Скорее всего, ему кто-то помог!
— Точно, возница... Иначе тебе не с кем было бы сейчас разговаривать.
— Всё-таки хорошо, что это не машина времени.
— Да, иначе я бы не рисковал там, чтобы не наворотить дел. Интересно, как эта штуковина действует? Кофе еще есть?
— Кончился.
— Ладно, нальем тогда в чай коньяку. Вроде на донышке оставалось.

Мы молча выпили и разъехались по домам. Машинку оставили включенной в сеть. Кто знает, может, очухается сама? И сколько ей для этого нужно энергии — одному Богу ведомо.

Но машинка не ожила ни на следующий день, ни через неделю. Она переносила нас с Николаем к висячему мосту над пропастью в горах, где мы упирались в отвесную скалу, с которой сочилась вода. Мы проглядели все глаза, пытаясь найти хоть какой-то секрет, чтобы двинуться дальше. Тщетно.

— Знаешь, такое чувство, будто она ждет помощи, — сказал я.
— Но не от нас! А от создателя.
— Где же его искать? В нашем-то положении...
— Только ждать. Интернет у нас есть. Энергией обеспечим.
— Главное, чтобы Кахраман не выгнал за долги по аренде.
— Надо сделать что-то полезное для них с Феликсом. У них проект завис в четвертом отделе. Разработчики ушли, оставили железо с прошитым ПЗУ, но без «сырков». Предложи им решить проблему за еду и аренду на пару месяцев. Если машинка найдет способ связаться с создателем, этого времени хватит, чтобы нас разыскали.
— Ты, как всегда, в ударе. Отличная идея!

Но за полгода, пока мы работали за спасибо («падающего — толкни»), ничего не произошло. Машинка не ожила, и за ней никто не явился. Мне пришлось сдать комнату в своей двушке. Вещи запихнул в большую и запер на ключ. Часть аванса одолжил Николаю, чтобы его семья не голодала. На оставшиеся деньги купил билеты на поезд. Кто знает, может, это поездка в один конец? Так почему бы не ехать в купе?

Коньяк к полуночи был выпит. Мы легли спать, каждый со своими мыслями. Для Николая это были незнакомые места. А я вглядывался в темное окно, и воспоминания о счастливом детстве оживали, скрашивая нынешнее отчаянное положение. Последний раз на малой родине я был четырнадцать лет назад, при живых родственниках. Что я увижу теперь? Погасил ночник и улегся.


Примечание:
Кахраман — коммерческий директор.
Феликс — генеральный директор.
«Сырки» — жарг. исходные тексты для сборки программы управления железом.



              ( Продолжение следует )