Письмо

Мне было девятнадцать, когда умерла моя бабушка, дедушка, к ней обращался не иначе, как Анечка, а моя мама была с ней на ты и просто Анюта. Почему-то в моём детстве, все женщины были как будто подружки и я называла и маму, и бабушку по имени, а папа, и дедушка неизменно оставались папой, и дедушкой.

Так вот, когда бабушка отошла в мир иной, моя мама, осмотрев своим острым глазом её квартиру, сказала:

- Весь хлам выкинем, начнём новую жизнь.

Она под этим словом, конечно, имела ввиду свою, но так, для поддержки дружеских отношений, сказала, - начнём.

Да что и говорить, с высоты моих сегодняшних лет, мама была молода, хороша собой, про таких говорят – на широкий вкус. Она умела всем нравиться и этим наслаждаться. Всегда с улыбкой, наполнена любовью, открыта, доброжелательна и занималась всегда только тем, что её вдохновляло.

Мне было лет пять, я ещё и в школу не ходила, любила ранним утром к ней в постель забираться под пуховое одеяло, с белоснежным накрахмаленным пододеяльником. Помню, как сейчас, она однажды вскочила мигом босая на постель и быстрым рывком сдёрнула бледно-голубую тонкую панбархатную гардину, и обернув её вокруг бёдер, сказала мне, как лучшей подруге:

- Сейчас я из неё себе платье по фигуре задрапирую, вечером все ахнут.

В этом она была вся…

Любила ли она меня, наверное, по-своему, но я её больше, потому что восторгалась ею, а она расстраивалась сожалея, что на неё не похожа и с досадой говорила:

- Ну, прямо вся в папу.

Что-то я разговорилась не о том…

Вернёмся к бабушкиным похоронам. Стояли мартовские холода с пронизывающими ветрами, особенно чувствуешь их на незащищённом кладбище и тусклым равнодушным небом…

Не знаю, как оправдать людей, приносящих искусственные цветы, да ещё завёрнутых в целлофан, чтобы казались вечно живыми. Мне было странно и обидно, что её оба сына принесли искусственные, восковые венки, а бабушка была такая добрая, нежная и настоящая… Моя единственная корзина из живых белых роз и белых орхидей дрожала от холода, как дрожала и моя душа от потери едва-ли не самого близкого мне человека…

После похорон я сказала маме:

- Ты пойди в новую жизнь без старых воспоминаний, а я возьму с собой бабушкин портрет и её маленькое, девичье бюро розового дерева, она его когда-то из Парижа привезла, где жила ещё до замужества и почему-то много раз переезжая за жизнь, никогда с ним не расставалась.

Вот и я решила не расставаться с бабушкой таким образом, и мы втроём пошли в новую жизнь – я с портретом и с бюро, а мама с наслаждением и с надеждой, но без меня…

Я уже заканчивала школу современного искусства, в основе обучения которой лежало знакомство с пластическими открытиями авангарда. Авангард не мой конёк, но лёгкость при поступлении победила.

Арсения тоже больше интересовала старина и он себе выбрал направление – реставрация картин, мебели и гобеленов, сохраняя сердечное отношение и ко времени, и к старым мастерам. Я по-своему его интересовала, но не так горячо, поэтому он ко мне не переезжал, и эта тема даже не предлагалась к размышлению. Авангард отношений.

Мама, как и предполагала, удачно устроила свою новую жизнь и с наслаждением соединилась с мечтой. Он был вполне приличный писатель, ну не Артур Миллер, но она тоже не Марлен Монро, хотя похожа.

Из всех праздников я особенно люблю два: Рождество, где память детства искрится в хрустальном блеске нетронутого снега, когда поражает воображением таинственность Рождественской ночи, сошедшей с волшебного алмазного неба и Вербное Воскресенье, тоже люблю за небо, только за прозрачное, эмалевое, за дивный волшебный звон золотых колоколов, за шёпот весенних берёз и бархат серебристой вербы…, за эту проснувшуюся выбеленную Русь.

В то утро, как раз было Вербное Воскресенье, Арсений пришёл с корзиночкой гостинцев от мамы, его мама была приятная, интеллигентная женщина, много лет проработавшая преподавателем французского языка и вот год, как ушла на пенсию. Ко мне относилась нормально, Арсения ни о чём не спрашивала. Нам было вместе тепло, а пожар страстей в наших, похожих характерах, вроде и не был никогда. Была радость встреч и общее не обсуждаемое вечернее прощание, с поцелуями в обе щёчки.

Да, так вот он пришёл в это праздничное утро вместе позавтракать, раньше, чем я предполагала, словом я не была ещё готова к завтраку.

- Арсюша, посмотри, пока я приготовлю завтрак, какую книгу я купила, там в бюро, поверни ключик, шторка уйдёт вверх и ты увидишь книгу "Реставрация старинной мебели". Автор книги Даниэль Алькуф, реставратор и главный хранитель отдела прикладного искусства в Лувре.

Слышу, кричит:

- У меня не поворачивается ключик.

Возвращаюсь в комнату, поворачиваю и действительно, не то, чтобы что-то заело, нет, он просто стоит намертво, как солдатик на посту.

Покрутили повертели, нет, даже звука не издаёт. Арсений говорит:

- Я читал, бывает так, что хозяйка предыдущая…

- Мою бабушку имеешь ввиду?

- Ну, в принципе да, наверное, бабушка передумала, чтобы ты пользовалась её любимой вещицей.

— Это ты в сказках читал? Давай лучше сдвинем бюро с насиженного места.

Оба засмеялись, я взяла левый край, а он правый и подвинули в угол стены и окна. В эту минуту что-то тихо щёлкнуло, и Арсений под безымянном пальцем ощутил не то кнопочку, не то пуговку, малюсенький шарик, как крошечный подшипник. Перевозили, переставляли, никогда этот шарик не выскакивал, а тут вдруг выскочил, и вход ключику заблокировал.

Про завтрак и про праздник забыли. Влюбился Арсений в это крошечное бюро, как во что-то живое, он с ним и разговаривал, и гладил, открывал и закрывал. Книгу Даниэля Алькуфа посмотрел, похвалил, что купила и в сторону отложил, а с бюро продолжал играть и оно его впоследствии отблагодарило…

Опрокинув бюрцо на диван, любовно обложив подушечками его выпуклую шторку, как малое дитя и поглаживая розовую палисандру, рассказывал:

- Эта техника маркетри возникла еще в античности, в Италии, примерно с XIV века положила начало инкрустированной мебели, используя разные сорта африканских пород.

Рассказывал и рассматривал этот загадочный шарик и как я вам уже сказала, эта красавица, так назвал Арсений маленькое бюро, его отблагодарило.

- Подумайте, не меня, которая её с детства на себе таскала, а его, почти что мало знакомого, - сказала я и укоризненно посмотрела на бабушкин портрет.

А шарик, тем временем, в перевёрнутом виде осмелел и ещё одну лазейку показал. Если его опять в лузу вдавить, то справа есть крошечный пенальчик, по которому шарик можно прокатить и дно неспешно уходит, открывая бархатную квадратную шкатулочку, размером в детскую ладошку…

Мы замерли… без крышки, крышка и есть задняя стенка бюро, которую умный шарик продвинул… Каждый из нас боялся дотронуться до письма, которое лежало в этой шкатулке. Это был матовый, воскового цвета, весь в разводах, похоже от пролитой воды, или от слёз, пожухший, вдвое сложенный листок, а рядом...

Ma bien-aim;e, la seule Anna, tu ne seras jamais oubli;e. Je suis venu dans notre restaurant "Silver Tower", mettez votre photo devant moi et vous voici, mon cher, bien-aim;, ; c;t; de moi. Je t'aime, j'aime et je pleure, et les larmes se r;pandent sur le papier, et le coeur ne veut plus battre. Je souffre, tu me quittes... Je t'aime ; la folie. Mon Dieu, pourquoi ton p;re nous a-t-il ruin;s Gardez ma lettre, souvenez-vous de moi." George.

Совсем, совсем молоденькая, весёлая девочка, я такой даже представить себе не могла бабушку, молодой могла, а вот такой весёлой я её никогда не видела, как на этой фотографии, что лежала рядом с письмом. На обратной стороне, да, да бабушкиной рукой было написано:

- Rien ne nous s;parera. Anna.

Мы сидели перепуганные, будто жизни чужой коснулись…, а ведь так оно и есть, бабушка никогда ни о чём таком со мной не говорила, она, оказывается, не была подружкой в том смысле, как я думала, зато была любящей бабушкой и, наверное, ей нравилось, в отличие от моей мамы, что я похожа на её сына… Кверху ногами лежало бюрцо, завтрак был начисто забыт вместе с Вербным Воскресеньем. На сердце легла грусть и тут Арсений сказал:

- Мне кажется, мы коснулись чьей-то души, потревожили, конечно, я могу попросить маму, и она переведёт, но, если мы узнаём содержание, мы нарушим их тайну...

Бюро поставили на прежнее место, и посмотрев на бабушкин портрет, на минуту мне показалось в её глазах смущение…


Наташа Петербужская.  @2023. Все права защищены.
Опубликовано в 2023 году в Сан Диего, Калифорния, США.