2. Поккер и Властелин Пластелина

Людмила и Валентин
Никора

Представляют
Новую пародию на всемирно известный сериал:
 
Поккер и Властелин Пластелина



Прочитав эту книгу, вы узнаете:

Бывает ли Гарик в угаре?
Есть ли сайт у учителя Найт?
Всегда ли Молодой бывает плохой?
Будет ли Гарик рад, увидев плагиат?
Спал ли Поккер с Таней Гроттер?



Никора Л. С. и Никора В. В.
Гарик Поккер и Властелин Пластилина: Макрос-Роман/ пер. со свердловского диалекта Э. Т. Г. Вольфлинг. – Екатеринбург: «Крутмэнн-Издат», 2007. – 108 с.

Волан-что-Мертв снова стремится к власти. На этот раз величайший и ужаснейший волшебник настроен как никогда решительно.
Дурако Молодой открывается с новой стороны.
А Гарику, как обычно, приходится распутывать сложные и страшные интриги врагов. Запутавшись в своих желаниях, Гарик, понимает, что маразм – не болезнь, а образ мировоззрения.
©Никора Л. С. , 2006.
©Никора В. В. , 2006.
Объем: 2,91 а. л.


«История английских дедушек, вторично вернувшихся в школу Волшебства, стала самой продаваемой книгой года. Даже наркоманы отказываются от очередной «дозы», дабы «ломки не обломали кайф от чтения»!»
Журнал «Скажи наркотикам: НЕТ!» №12, 2006.

«Спустя пару лет после появления «Гарри Поккера и Полного Маразма», весь мир снова отправился «в полный улет», и запоем читает новую книгу о величайшем маге-маразматике. Сказка о добром дедушке волшебнике, который ничего не делал, ничего не знал, но всех имел, – довела читателей до оргазма»
Газета «Желтые страницы» 23.12.06.

«Новая сказка о Гарике Поккере открывает в России череду сериалов, отражающих сериальность американского зацикленного образа мышления. Именно эта книга показала миру, что пародии возможны не только на книги, на сюжеты, на героев, но и на другие пародии, которые, в свою очередь тоже являются пародиями.
Культура сделала новый виток в своем развитии. «Гарик Поккер и Властелин Пластилина» толкнули интеллигенцию и Голливуд от комиксов в пародии на пародии.
С одной стороны эта тенденция кажется хорошей, ведь предполагается, что люди знают об «оригинале». Но с другой стороны – Поккер – это гимн инерции, лени, лоботрясам, он – воплощенная пропаганда чуждого нам стереотипа: Бери от жизни все, пока молодой»!
Газета «Красный Патриот» 27. 12. 06.

«Книги Л. и В. Никоры – элитный сериал, превзошедший по продажам таких титанов российской книжной индустрии, как Б. Акунина и даже саму Дашу Донцову! Брависсимо!»
«VOGUE», декабрь, 2006.

«Это не только удачный бестселлер в истории литературы для дегенератов и умственно-отсталых пенсионеров, но и вторая книга, вообще, в жанре «дебилофэнтези!»
«Чилдндрез букселлер», 28. 12. 06.

«Книга о стареньком Гарике Поккере буквально раз и навсегда нарушила границы во взрослом понимании добра и зла. Она явилась первым признаком нарастающей революции нравов и вкусов. Слияние двух субкультур, двух идеологий: детского мышления и взрослого позитивизма породило колгомерат, некую особую субстанцию особого восприятия сказки»
«Таймс» 30. 12. 06.


Глава 1. Побег Гарика
Улицу Тисовую, что примыкает к Виноградной и Тенистой, пришлось назвать улицей Вязов. И все потому, что чиновники не видели принципиальной разницы: тис, вяз, дуб, осина, клен. Все едино – дерево.
Когда из департамента Внешних и Внутренних Сношений Соединенного Королевства Великобритании пришло постановление с грамматическими, синтаксическими и прочими ошибками, подписанное министром Билли Баскером, то правила английского языка мгновенно подкорректировали. А сразу после выступления Билли по телевидению, было официально заявлено, что в английском языке отныне: как слышится, так и пишется. Дети обрадовались, учителя расстроились.
На фоне этих событий переименование улицы Тисовой в Вязов – прошло незамечено. Более того, в Соединенном Королевстве никто и не подумал, что «Кошмар на улице Вязов» может случиться в доброй старой Англии. Впрочем, в мире всегда очень много умных дяденек, которые никогда не видят, что у них под носом.
А потом начались твориться дела и вовсе не подвластные уму! Первым кошмаром Гарика была встреча с Таней Гроттер. Какая-то пигалица смело пользовалась всеми заклинаниями, но главное, главное – она не прославляла Англию! Это было таким душевным потрясением, что Поккер начал понимать: мир полон коварства! А Дурьсранг – это не просто страна белых медведей, тюленей и домашних угнетенных эльфов негритянской наружности. А сущая империя Зла.
Целый день Гарик сосал сушку и плакал. Черные мысли сгущались и кружились черным облаком в мозгах великого дедушки. Ну, в смысле, не роста, а всяческих там грандиозных замыслов. Гарик то хотел жениться на Тане, то думал, что убьет наглую выскочку, которая посягает на славу самой великой волшебницы.
День прошел, наступила ночь. Гарик вспомнил своего настоящего папу, и кровь одессита хлынула ему в голову. «Сколько можно жить в доме Дули? Пора, да, пора, туда, где от маглов нет ни хре… ничего!» – напыщенно подумал Поккер и подтер под носом. Потом Гарик надел на голову подушку, точно треуголку, заложил руку за край пижамы и представил, что он – Бонапарт. Ощущение было приятным.
Все! Хватит томиться! Гарик прямо с подушкой на голове прошелся по своей комнате и выглянул в окно. Ну, так и есть: вон куда-то на помеле помчалась эта проказница Таня. Небось, василиска из туалета для мальчиков вылавливать или Великого Золотого Глиста, в простом народе именуемого Пиявсом. Подумаешь: великая волшебница! Гарик надул губы, и сел прямо на подоконник. Прилетела из своего Дурьстранга и носится на помеле, а ведь это запрещено. Нельзя летать в присутствии маглов. Или муглов? Гарик почесал затылок: хрен редьки не слаще. Нельзя летать на глазах у нормальных людей – и точка!
В небе появились две автомобильные фары. Как они светили! Гарри аж глаза закрыл. Ничего себе злоупотребление магией! Да за такое сразу надо в Адскую Баню, чтобы и головой иногда тоже думали! Впрочем, наверняка, это Джон Пассьянс. Больше некому. У остальных – мозги на месте. Разве что Воланд-который-Мертв – мог осмелиться так дерзко летать над ночным городом маглов на машине.
Поккер погрозил в небо кулаком и вскочил на ноги. Ах, хоть бы это оказался Джон: тогда можно было бы поймать эту задаваку Таню Гроттер и вырвать ей ноги, вставить спички, и сказать, что так и было! Гарик плотоядно ухмыльнулся: а еще лучше: отобрать у наглой волшебницы палочку, поставить ее в угол, в смысле Таню, а не палочку…
Ох уж эта Гроттер: Поккер голову был готов дать на отсечение, что Танечка – маленького роста, патлатая, с гнилыми зубами, кривыми и волосатыми ногами, с бородавками, в зеленом джинсовом комбинезоне, желтой рубахе, красной кепке, и непременно в военных высоких ботинках. Тогда ее лучше сразу же замочить в общественном сортире, и не стирать: пусть отмокает.
А если Танечка – на самом деле не суровая декабристка, а нежная Ларина, у которой все на месте и фигура: 90х60х90, то нужно ее немедленно соблазнить и сделать секретаршей в агентстве «Поккер & Рокер и Кампания в компании». В общем, Гарик размечтался.
А автомобиль тем временем приближался. В окнах соседних домов вспыхивал свет. Люди прятались за шторами, пялились в окна и твердили, точно зачарованные: «НЛО, инопланетяне, чужие, вторжение!»
Это было такое заклятие от страха, придуманное хитрецами для простецов. Правда, оно не успокаивало, но и не давало провалиться в состояние полного алкогольного отупения с шизоидальными порывами в область дауновского абстрагирования. То бишь, попросту говоря: люди потихоньку успокаивались и с ума не сходили. Они все оставались в уме и трезвой памяти, даже те, у кого был этот самый ум, – даже они не торопились никуда сходить. Вот такое было сильное заклятие для простецов.
Автомобиль, а это был всего лишь «Мерседес-330», лихо притормозил у окна спальни Гарика, комнату обдало парами газа:
– Это ты: Гарик?
Поккер изумленно воззрился на Джона:
– У тебя что, обострение склероза?
Джон хихикнул и пригладил рыжую бороду:
– А на фига тебе подушка?
– Это треуголка. – буркнул Гарик. – А сам я – Наполеон Бонапарт.
– Ты уверен?
– Абсолютно.
– Тогда будь здоров. – Пассьянс хотел уж было развернуть машину и улизнуть.
– Джон, ну ты что, совсем спятил? Да я это, Гарик Великий и Ужасный!
– Ты подушку-то сними.
– А я, может быть, испытываю на себе благотворное влияние пирамиды. – фыркнул Гарик. – Я, может быть, постигаю закон и благодать.
– Это ты вовремя. – Джон снова хихикнул. – Учиться никогда не поздно, как завещал великий маг Дурьсранга Альянсов Танин.
– Так эта Таня создала альянс! – Гарик сорвал с головы подушку и швырнул ее (в смысле подушку, а не голову) вниз. – Проклятье! Тысяча чертей! Две тысячи чертей! Три тысячи…
– Остановись. – ласково улыбнулся Джон. – Я знаю, что ты умеешь считать.
– Альянс Тани Гроттер! – задыхался от гнева Поккер. – Это надо же! Это вам не баран чихнул – это Татьянин договор, нацеленный прямо из Дурьсранга на нас, на хороших! Что теперь делать? Того и гляди, они там, в Дурьсранге объявят Татьянин день, привезут две цистерны водки и – все. Хана всем авторским правам. В школах будут проходить темы: «Гроттер – социальное явление на стыке эпох» и «Таня – наше знамя». А еще лучше: «Таня Гроттер – наш ответ загнивающему западу».
– Да чего ты бушуешь?
– Как чего? Меня же скоро вытеснят молодые и наглые девчонки, возомнившие о себе, черт знает что! А ведь это именно об меня сломал зуб Хрен-Выговоришь-Кто! И именно я спас волшебников, да кто нынче об этом помнит? Ни какого уважения к сединам.
– К рыжинам тоже нет должного почтения. – ухмыльнулся Джон.
Гарик заткнулся.
– Ну, ты все сказал? – Джон положительно умнел с годами, чего не сказать было о Поккере. Ну да слава – вещь опасная, не всяк под её бременем остается собою.
– Ты зачем приперся? – Гарик нахмурился. – Тебя видели маглы.
– Ну и что? – Пассьянс был спокоен. – А ты знаешь, что постановлением правительства и Нижней Палаты Лордов, утвержденным королевой Викторией Викторовной, Тисовой улицы больше не существует?
– И что? – Гарик пожал плечами. – Я видел, как сегодня меняли табличку на почтовом ящике.
– А сегодня: полнолуние.
– Да не томи ты. – Гарик начинал злиться. – Горгона, и та бы так долго не тянула кота за хвост.
– Как знать. – Джон хмыкнул. – Новая улица, новые герои. Понимаешь?
– Нет. – покачал головою Гарик.
– Ты телевизор маглов смотришь?
– Мне Дуля не разрешает. – сварливо пожаловался Поккер. – Толстая жирная свинья, а не сводный брат! В доме четыре компьютера, а мне подсунули драный ноутбук. И тюнеры мне не покупают, и модем отобрали, козлы! А книги я читать так и не научился. И газеты мне не дают: боятся, что я из них буду клеить тысячу журавликов. Идиоты! Больно мне надо журавлей клеить…
– То бишь, ты никогда не видел сериалов: «Дуля тоже плачет», «Просто Гроттер», «Таня и ребята», «Кошмар на улице Тисовой», «Порри Гаттер возвращается»?
– Нет. – Гарик отвернулся.
– И не знаешь о мультиках: «Горгона спешит на помощь», «Поккержмоны», «Корпорация Поккеронов», «Гуру Поккер и все-все-все», «Гарри в тумане», «Как Джоан потертого Поккера продавала», «Гарряшка с горилкой», «Раз Поккер, два Поккер», «Говорящая шляпа»?
– Вот привязался! – Гарик начал сердиться. – Чего ты от меня добиваешься?
– Да так. – Джон многозначительно усмехнулся. – Мало того, что ты в своей жизни не совершил ни единого поступка, не принял ни единого решения, так еще к тому же ничего не знаешь. Герой, да и только!
– Попрошу без оскорблений! – взорвался Гарик. – Еще одна Танечка тут выискалась!
– Хм. – Джон как-то сразу сник. – А как ты догадался?
– Чего тут догадываться? – бушевал Гарик. – Каждая собака мечтает заработать деньги на моем шраме. В Дурьсранге моим именем стали называть детей. В Англии – создали музей, но я-то жив, черт вас всех подери! В Голливуде стоят мои статуи, а в Корее – книги обо мне сжигают на кострах. Это даже не безумие, это – беспросветная тоска! Где бы я ни остановился, слышу от больших и малышей: «А вот и наш великий Поккер!» В мире не осталось ни одного дегенерата, который не начинает пускать слюни, при одном упоминании моего имени! О, как это тяжело! А всякие уроды, вроде тебя, Джон, только и делают, что лезут под шкуру: «Гарик – ты плохой мальчик, ты злой, ты – не прощающий мальчик! Тебя научили мило улыбаться, но не научили работать!» И все по кругу. Задолбали!!! Да, я плохой, но вам-то кой черт в моих переживаниях? Я еще не совсем свихнулся, Джон, слышишь? Знаешь, что мне принесла Таня Гроттер? Сказать? Сегодня днем она приволокла метрическую книгу и анализ ДНК. Знаешь что там написано, Джон? Там печать министерства Здравоохранения и вывод: Таня мой ребенок на 99,9%! Как тебе это нравится? А сказать, кто признан биологической мамой?
– Не надо. – Джон побледнел. – Не говори.
– Отчего же? – глаза Поккера полыхали безумным огнем. – Испугался, что Горгона принесла мне девочку, да так и оставила её в роддоме? Все гораздо хуже! Мать Тани твоя сестра, Джон, слышишь? Мы с тобой теперь родственники! А еще Таня показала мне фотографии, на которых я целуюсь не только с Горгоной, а с десятками других незнакомых женщин. Впечатляет, да?…
В этот момент дверь в комнату Гарик сотряслась от ударов.
– Поккер, слизняк, открой немедленно!
– А хрена не хотите? – завопил Гарик в ответ.
Дверь вылетела от мощного удара и в развороченном косяке показалась жирная фигура Дули. Хозяин дома сжимал в мозолистой руке журнал «Плейбой для нас с тобой», где на обложке красовался Поккер в сексуальных плавках, и почему-то с лохматой бородой.
– Ты куда собрался? – Дуля ревел как раненый бык. – Ты опозорил нашу семью! Фотографы всегда обходили наш дом стороной, а теперь соседи смеются над моим сыном, Гарик! Тебе это так просто не сойдет с рук.
– Да я уже улетаю. – сказал Гарик и прыгнул в «Мерседес».
– Милый-милый Гарик! – съязвил Джон. – Он улетел, но обещал вернуться…
– Га-а-ад!!! – заверещал Дуля, кинулся к окну, но не рассчитал прыжок, и смачно вылетел в распахнутое окно.
Ох! Это Дуля красиво приземлился на клумбу с мимозами и занозами.
– А-а-а!!! – раздался красивый и приятный баритон Дули. Наверное, ему надо было стать оперным певцом.
А «Мерседес» мгновенно взмыл в ночное небо.
Там, на улице Вязов, по крыше дома метнулась тень. Это был странный лысый мужик в полосатом свитере. Урод какой-то. Кто же знал, что все улицы Вязов всегда поражают Тедди Крюгеров – внучатых племянников тетки Яги из академии Дурьсранга…


Глава 2. Плен
Машина мчалась на предельной скорости и в неизвестном направлении. Да иначе и быть не могло. Летающие «Мерседесы» всегда так делают. Это у них, у «Мерседесов» и «мессеров» хобби такое.
– Так что ты мне хотел сказать? – Гарик немного успокоился и откинулся на заднем сиденье.
В тот же миг щелкнули наручники и запястья, и лодыжки великого волшебника оказались скованными. С крыши прямо в рот влетел самозаклеивающийся кляп. Все было кончено в течение нескольких секунд. Поккер попался как самый последний магл, то есть, если перевести на волшебный язык Дурьсранга: «как последний лох»… С великими волшебниками такое случается в 140 раз чаше, чем с настоящими недотепами и неудачниками. Поэтому люди иногда путают магов и тех, кому просто не везет по жизни.
– Объясняю, милый мой Гарик. – И Джон обернулся. – Ты старый хрыч. Тебе не нужен даже «Москвич». Тебе, вообще, больше ничего не нужно. Почему ты не стал директором школы?
– А как же Дуббалдор?
– Он давно впал в маразм. Или ты хочешь, чтобы Молодой сменил Дуббалдора на этом ответственном посту?
– Я хочу, чтобы все было как раньше: сидеть и томиться в плену, а меня обязательно все должны любить сильнее родной матери, и спасать меня нужно непременно с гибелью хотя бы одного мальчишки, а то эффект не тот!
– Кому ты нужен, Гарик? С тех пор, как Снегг отправился в свою Москву к тюленям, ты, Поккер не совершил ни одного показательного общественного волшебства! В Министерстве Злоупотребления Магией складывается впечатление, что пора бы тебя дисквалифицировать.
Вот тут Гарик и заподозрил неладное! Джон не знал, что Поккер никогда в своей жизни не совершил ни единого магического действа. Бессмертие и слава Гарика заключались в том, что сам Поккер просто всю жизнь использовал знания и могущество других людей. Севериус был агентом Москвы, но именно он поддерживал магическую репутацию Гарика. Воланд-да-Умор никогда не мог победить «мальчика со шрамом» именно потому, что пытался убить фантом, крошку Цахеса, которого защищала любовь погибшей мамы Лолиты. А Лолита, как известно, была еще той ведьмой и греховодницей. Но Севериус ушел в отставку, и некому было поддерживать иллюзию всемогущества Гарика.
– Кто ты? – Гарик сощурил глаза. – Ты ведь не Джон?
– Конечно. – и Пассьянс рванул вверх накладную рыжую бороду.
Поккер боялся увидеть Того-Кого-Не-Стоит-Злить, но это оказался мальчишка.
Боги! Это был паренек с рыжей шевелюрой, с круглыми расколотыми очками, склеенными синей изолентой. Одежда на незнакомце была дырявой, но чистой.
– Имею честь представиться: агент 001, Шейх Да’Порри. Это моя подпольная кличка. А на самом деле я – Гена Зимородок.
– И что тебе нужно, Зимородок? – это Гарик хотел прокричать, театрально заламывая руки, но вышел лишь невнятный хрип.
– Да не переживай ты так. – Зимородок пожал плечами. – Англии нужен великий волшебник Поккер. Это привлекает туристов. Голливуду и журналам нужен живой Гарик, но ни в коем случае не голубой, не трансвестит и не транссексуал. А Дурьсрангу нравится водить Воланд-да-Морду за нос. Я раскрою тебе страшную тайну. Волан – это Володя Каббалист. На самом деле Володя хотел равенства, братства и хлеб пополам. Но его обижали проклятые буржуи. Володя, как и ты, ничего не умел делать. Он просто каждый день вставал в шесть утра, чистил зубы и готовился стать императором Мира. Володя украл у буржуев Макса Фрая и Фридриха Барбароссы идею о том, что все пролетарии должны объединиться и набить всем остальным козлам морды.
– Плагиат – это нехорошо! – хотел было сказать Гарик, да не успел.
– Нет. – Гена покачал головою. – Это не плагиат. Это – триумфальное шествие идей, которые живут и побеждают. Мы не знаем, отчего это бессмертный Володя сбежал из гроба и отправился именно в Англию. Мы так и не поняли, зачем он убивал волшебников и как именно он это делал, но сама идея, что какой-то Поккер встал на пути и все время мешается, – стала для Володи как вишневая косточка в горле. Тот-Кого-Лучше-Не-Называть вместо мечты о мировом господстве вот уже много лет лелеет свою месть. И от этого польза всем: и Дурьсрангу, и Англии, и Америке. Так что, извини, Поккер, но придется тебе и дальше играть роль червячка на удочке. А что делать? Судьба у тебя такая. Мир кидается на твое имя, точно бык на красную тряпку. А Севериус или Зимородок – кто про них слышал?
Кляп сам по себе выскочил изо рта Гарика.
– Я тебя, самозванец, в устрицу превращу!
– Давай. – усмехнулся Гена.
Щелкнули наручники. Руки стали свободны. Из кармана Поккера вылетела волшебная палочка и удобно легла в ладонь.
– Веник, Видик, Вицин! – крикнул страшное заклятие Гарик, что на языке мурлодроллей означало: «Иду, вижу, бью по морде».
Но ничего не случилось.
Гена обидно захохотал:
– Я – вместо Ивана Петрова. Но сейчас нас никто не видит, зачем же мне колдовать против себя?
– Ты все врешь! – Гарик кричал и брызгал слюною.
– Нет. – сказал Гена. – Я просто тебя похитил. Сдам тебя для опытов. Такого эгоиста, как ты – свет еще не видывал.
– Прилетят настоящие Джон и Горгона и отомстят за меня! – гордо сказал Поккер.
– Ты считаешь? – Гена вновь обидно засмеялся. – Ванька, вруби ему «Новости».
Откуда-то из багажника долетел усталый мужской голос:
– Легко!
И перед Поккером возник экран.
– Мелкое колдовство от фирмы «За-Сони». – ухмыльнулся Зимородок.
На экране появилась симпатичная девушка, у которой ноги росли от шеи. Это было не столько красиво, сколько ужасно. От подбородка начиналась талия, и шотландская юбка едва скрывала уши. А так дикторша была прекрасной, если не считать гнилых прокуренных зубов, безумного взгляда и пластмассовых клипсов.
– Уважаемые дамы и господа. Только что поступило сообщение о том, что мистер Джон Пассьянс нарушил закон. Он на глазах у сотен изумленных маглов летел по небу на «Мерседесе-330». Господин Пассьянс сигналил, махал встречным рукой и посылал воздушные поцелуи. Что побудило министра к столь некрасивому поступку, разберутся Органы Магического Правопорядка. Предварительно юристы Гильдии Обвинения говорят, что за подобное тягостное преступление министру грозит заключение в Адской Бане на несколько лет. В данный момент на поимку Джона Пассьянса отправился «Эскадрон Ведьмаков летучих», возглавляемый известным поборником справедливости Дурако Молодым.
Гарик дернулся, точно получил пощечину:
– Зачем весь этот спектакль?
Гена отвернулся от пленника. А из багажника донесся голос Вани:
– Знаешь, нам все порядком осточертело. Москва дала согласие на вживление в твою пустую голову чипа.
– Чего?!!! – взревел Поккер.
– Ну, хренотень такая. – Объяснил голос из багажника. – Нет, мы не будем тобой управлять. Только сколько же можно бегать за тобой и спасать от происков Володи Бессмертного? У него, у Воланд-да-по-Морде смерть в яйце, кхе-кхе, а вот поди-ка его, найди!
– Кого?
– Обоих. – отрезал Гена. – Некогда нам с тобою тут тюльку травить и тараканов плодить. – Чип будет принимать только положительную информацию, связанную с тобой же самим, Поккер. И ты сможешь, опять же, ничего не делая, всех победить, но уже без нашей опеки. Ну, как, устраивает тебя подобный вариант событий?
– Не хочу! – завопил Гарик. – Мне страшно!!!
– А придется. – сказал Гена и прибавил скорость.


Глава 3. Операция «Гапология»
Три дня полета прошли незаметно. Сначала, освобожденный от кандалов и наручников, Гарик кидался на Гену, и даже выпрыгнул из машины без парашюта, да так, что чуть не разбился насмерть. Хорошо еще из багажника вовремя показалась усталая физиономия Вани, и Поккера обидно схватили за воротник.
А потом все помирились и перебрались в салон «Мерседеса». Машина летела на автопилоте.
Гена оказался не таким уж и плохим. Оказывается, в Дурьсранге не один только Снегг был хорошим. А еще и агенты: Сугробофф, Петров-Водкин, Иванов-Самогонкин и Сидоров-Бодяжников. А Иван Соколов оказался просто обаятельным малым. Он пил только пиво «Балтика», и водку «Русскую», смеялся как заводной, говорил, что во всемирной сети нет лучше сайта, нежели тот, из которого он сам не вылезает месяцами.
– Знаешь ли ты тридцать три способа убить Семецкого-Полоцкого? – хихикал Соколов, потягивая пиво.
– А зачем его убивать? – Гарик напился дармовой «Балтики» и с удивлением слушал, что, оказывается, есть в мире вещи не менее интересные, чем его собственная всемирная слава. – Это что Тот-Которого-Нельзя-Убить-в-Дурьсранге?
– К-хе. – сказал Гена. – Это тот, которого все время убивают, однако он появляется вновь.
– А, понятно. – мотнул головой Поккер. – Феникс, что ли?
– Что-то в этом роде. – засмеялся Иван. – Слушай, Гарик, а какие ты книги любишь читать?
– Какие такие книги? Учебники по черной магии?
– У вас что: совершенно нет писателей? – Соколов оказался немного удивленным.
– Почему, есть. – Поккер надулся. – Все писатели мира делятся на тех, кто пишет про меня и на тех, кто описывает Средиземье. «Хоббит, который много знал», «Фродо и уроды», «Саурон и учение Белой Длани», «Две сорванные башни до и после трагедии».
– Так ты знаешь мировую фантастику! – обрадовался Иван. – Здорово! Будет о чем потрепаться.
– Да ничего я не знаю. – проворчал Гарик. – Списками рекомендуемой литературы меня снабжает Джон Пассьянс.
– А-а-а! – разочарованно протянул Иван и отвернулся. – Ну, ты хоть буквы-то знаешь?
– Вообще-то, я звезда первой величины.
– Значит, и поговорить с тобой не о чем. А то нам еще сутки лететь, если карбюратор не подведет и бензин не кончится.
– Эй, не пугайте! – Поккер занервничал. – Почему у вас волшебство не гарантированное? Вы, что: не состоите в Ордене Колдунов Дурьсранга?
– Чего? – засмеялся Гена Зимородок, оборачиваясь через плечо. – Нет такой страны на карте. Мы в Россию летим: заруби себе это на носу! А в Ордена сбиваются лишь недоучки. Мы – на государственной службе!
– В газетах пишут, будто в России все только пьют водку, ходят в валенках и дерутся. У вас там медведи по улицам шастают и по лапам с нормальными людьми здороваются. – проворчал Поккер. – А еще ваше КГБ пытает порядочных волшебников, держит их в тюрьмах и в подземельях какой-то Чечни.
– Ага. – подтвердил Иван. – А еще мы любим свежую поккерятину да под самогон, да в прикуску с салом и во время Великого поста, – что может быть лучше?
Гарик побледнел, но прыгать из машины не стал.
– Вы не посмеете. – как-то не очень уверенно сказал Поккер. – Каннибализм запрещен.
– А кто сказал, что мы собрались кушать коней с бутализмом? – Усмехнулся Иван. – Мы люди культурные. Одного волшебника приготовим – и успокоимся.
– И сами вы дураки, и шутки у вас дурацкие. – проворчал Гарик.
Гене Зимородку надоело выслушивать откровения самого великого волшебника всех времен и народов, который был из Англии, но не Мерлин. Заместитель личного телохранителя Гарика, просто прошипел на змеином языке страшное заклятие. Такое ужасное, что шины у машины стали квадратными, антенна – дыбом, а карбюратор все-таки сдох, и бензин превратился в чистый спирт.
Хлоп – и «Мерседесе-330» плюхнулся на главной площади Екатеринбурга.
Екатеринбург – это такой город в страшной России, где последнего законного царя убили. А еще там все музыканты из рок-тусовки начинали свою трудовую деятельность дворниками, сантехниками в котельных. Всякие там Цои, Бутусовы, разные Насти и Земфиры. Все – сплошь славяне.
А главная площадь, естественно, булыжная. Ну, так понимать надо: город промышленный, а булыжник – орудие пролетариата. Это, значит, чтобы пошел рабочий на Плотинку пиво пить, осерчал на колдунов из правительства, булыжную разворотил и пошел устраивать революционную ситуацию, это когда верхи больше водку пить уже не могут, а у низов такое похмелье, что они даже до унитазов доползти не хотят. Как праздник – так наутро булыжную мостовую восстанавливают. Благо – Урал. Камней – завались.
Машина промчалась по мосту.
Поккер выглядывал из окошка и все ждал, когда же медведи появятся. Нет. Не появились. Пони были, кони ходили. Трамваи были, автобусы, троллейбусы и даже некультурные пешеходы. Но это и – все! Видимо, врали в газетах. Или не сезон: все медведи спят в берлогах. Может быть, они, эти медведи, зиму с летом перепутали.
Машина остановилась у памятника лысому пижону с протянутой рукой. Кажется, это был памятник нищему. У него и кепка была зажата в кулаке, видимо, для пожертвований.
– Это кто? – удивился Поккер. – Идол? Вы что, язычники?
– А это, дорогой ты наш, Володя Каббалист по фамилии Изулья, а погоняло у него: Танин. Авторитетнейший вор в законе. Три ходки за бугор, три круга по Финскому водочному Разливу. А потом он бугром стал, и типа устроил раздачу бухла и хлеба всем киллерам безработным и ворам. И построили эти коммунисты самое классное в мире царство Равенства, Братства и Демократии. Незалежнии Штаты Совковских Соплистических Сходок на твоей мове.
Поккер почесал в затылке:
– Так это что же: Хрен-Выговоришь-Кто – бессмертный масон, жид с жидким стулом, на самом деле, ваш национальный герой?
– Уже нет. – пожал плечами Зимородок. – Но был.
– Вы куда меня привезли? В самое логово разврата. Сами же говорили, что у вас здесь царя убили.
– Что делать? – Иван Соколов смахнул пылинку с джинсовой рубашки. – Партия сказала волшебное слово «Надо». А комсомол добавил: «Надо есть, пока на халяву». Ну и пионеры подсуетились: «Есть всегда готовы!» А самый жирный пай был у царя. А он, царь-то, жадный был. Кличка евоная Кровавый – за то, что он все бифштексы с кровью жрал, а бедный народ: ну, типа бурлаки всякие на слюни в это время исходили и пили одно экологически чистое и дешевое пиво. Вот царя и убили, чтобы все по справедливости: Мол, не доставайтесь бифштексы никому!
Поккер занервничал:
– Эй, вы чего? Оставьте меня в покое, садисты-огородники, мазохисты недобитые. Я вам не царь. Не фиг меня убивать. Я – самый настоящий пролетарий. Мне пришлось тридцать три года хлебать баланду в доме эксплуататора Дули! Я – хороший!
– Не суетись. – сказал Соколов. – У нас всех съедят. Всех, кто хоть как-то выделяется из толпы: интеллектом или ростом. В общем, не подходишь ты на роль мученика. У нас таких, как ты, не расстреливают, а отпускают умирать на воле.
– Вы чего это? – Поккер заметался по машине. – Это как же? Вы не сдадите меня на полный пансион и не перечислите на мой счет проценты с проката видеофильмов в вашей стране?
– А зачем? – усмехнулся Гена.
– Я же с голода умру в безвестности! – запричитал Гарик.
– А ты с нами секретный пакт о ненападении подпишешь, – и все у тебя будет!
– Какой такой пакт?
– Скоро узнаешь. – хихикнул Иван Соколов.
И тут к «Мерседесу» подошел странный тип гражданской наружности:
– Васечкин. Дух.
– Чего? – проворчал Поккер.
– Не, типа я давно не дух, а дембель, а это – просто пароль такой. – Пояснил Васечкин.
– Ага. – подтвердил Соколов. – Это министр Конспирации, советник по делам особой секретности Гриша Трипутин придумал. «Печальный Гарик, дух стройбата летал над грешною Пемзой».
– Темзой. – поправил Поккер и вздохнул. – Ладно. Запишите там себе: «Сопротивления не оказывал и просит содействия Гринписа».
– Тебя, чего, в Красную книгу внесли? – засмеялся Соколов.
– У него друг в Гринписе работает. – объяснил Васечкин и протянул Поккеру бумаги. – Ознакомьтесь, столичная знаменитость.
– А он не может. – хихикнул Соколов.
– Как это не может? – взревел секретный агент Васечкин. – Должен. Там же английский язык!
– Так он вообще читать не умеет. – вздохнул Зимородок. – И куда только центр смотрит? Вечно знаменитостей из такого гов… хм, из такой необразованности лепим, что перед читателями стыдно.
Васечкин почесал нос:
– Тут пять страниц. Это что: я должен ему читать?
– Ну не я же. – огрызнулся Зимородок.
– Так я только по-французски могу. А ля гер, ком а ля гер.
– А я, вообще, в зубопротезном техникуме учился на мелиоратора. – сказал Иван Соколов. – Только на латыни и кумекаю. In vino veritas. Absque omni exceptione. Ab hoc et ab hoc.
– Чего трепитесь-то? – взревел Васечкин. – Как вы, заразы с клиентом целых три дня общались?
– На эсперанто. – вздохнул Гена. – Ты же у нас тоже владеешь языком с легким Оксфордским акцентом. Так и скажи: всем в лом Поккеру канцелярские бумажки читать.
– Ладно. – сказал Поккер. – Не напрягайтесь так. Давайте, подпишу.
– Кровью? – уточнил Васечкин.
– Ладно, как положено, кровью. – вздохнул Гарик. – Ох, не люблю я это дело.
Возле памятника Танину прыгала большая и жирная лягушка. Гарик метнулся к ней и ловким движением перерезал земноводному пару капилляров. Вот этой кровью Поккер и поставил крест на бумагах.
– Да вы чего? Совсем охренели? В департаменте это не пройдет. Не по форме!
– А ты расшифровку подписи сделай и припиши, мол, Гарик неграмотный из простой рабоче-крестьянской семьи. В общем, наш человек!
– Свиньи вы! – вздохнул Васечкин. – Ладно, давайте хоть это.
– А с этим чего делать? – Зимородок указал пальцем на Поккера.
– Пустите его в расход, и всех делов! – усмехнулся Васечкин. – На фиг он нам такой неумеха нужен?
– Он же Поккер, сын Гарри Сукачева, ты бы извинился. – насупился Иван Соколов.
– Подумаешь. – буркнул Васечкин.
– А еще – он самый великий конспиратор всего мира, сын Лолиты, то бишь черт не по должности, а, по сути. – мстительно добавил Гена.
– Да ладно вам. Чего, уже и пошутить нельзя? – попятился Васечкин. – Вот, подавитесь: паспорт, ключи от гостиницы.
Мимо промчалась ватага небритых байкеров. Огромные, волосатые, точно медведи, затянутые в кожаные штаны и куртки, парни пахли пылью дорог и крутизной. Васечкин подмигнул и прыгнул в заднее сиденье одного из мотоциклов.
Поккер щелкнул челюстью и сказал:
– Блин, вот это разведчик.
– Это что. – махнул рукой Зимородок. – Вот Штирлиц – тот, вообще, всю жизнь фашистам голову морочил.
– Так, посмотрим. – сказал тем временем Иван Соколов и сунул нос в паспорт. – Ох, мать моя женщина.
– Ты чего? – Гена насторожился. – Опять попался браток от уралмашевской группировки?
– Хуже. – вздохнул Иван. – Они нам таджикские паспорта подкинули.
– Вот дерьмо! – сплюнул Зимородок. – Ну, такое только родное КГБ и могло учинить.
– ФСБ. – флегматично поправил Соколов, и тайные агенты снова перешли на английский язык.
– Временные обстоятельства вынуждают нас пожить какое-то время под чужими именами в одной из самых лучших гостиниц города. – сказал Иван. – Это центр города. Рядом – опера, кинотеатры, заросли, руины усадьб, улица Горького и река Исеть, если задумаешь утопиться.
Поккер крякнул:
– А если я жить хочу?
– Тогда ты будешь подданным республики Точикистон. И шиноснома, то бишь ксива, у тебя будет на имя Бейбаева Юсуфбека Джумакуловича.
– Красота! – засмеялся Гена. – А английский – это язык международного общения.
– Чего-нибудь придумаем. – буркнул Соколов. – Где наша не пропадала!
– И тут пропадала, и там. – Зимородок снова хихикнул. – Наша – это осетрина второй свежести.
– Осетрина – это – не наше, а буржуазное, тем более – второй свежести. – вяло отшутился Иван. – А тебя, крокодил, пока наше правительство от дела не отстраняло. Жизнь Поккера – в наших с тобой руках. И за нее придется отвечать головой.
– Ага. – подтвердил Гена. – Я только пока не знаю, какой именно: профессора Доуля, академика Дауна, или дядюшки Сема, который на банке с кетчупом. Ладно, первая фаза секретной операции «Гапология» прошла успешно. С чем я вас и поздравляю. Иван, готовь дырочку для ордена.
– А чего это: Гапология? – спросил Гарик.
– Ну, так, секретная аббревиатура. «Га» и «По» означают Гарик Поккер, а слово «логия» – в переводе с волшебного «шрам». Для пущей секретности мы хотели назвать коротко «Го-па», ну: Гарик Поккер, только слегка запутанно. Помнишь, как сам в детстве организовал «ДА» – Дуббалдорскую Армию и «НЕТ» – Независимое Единение Трудновоспитуемых. Но потом решили сильно не мудрить.


Глава 4. Матрица-перематрица
Не успел тайный агент уехать вместе с байкерами, а Гена объяснить, почему же «Го-па» хуже «Гапологиии», как на дороге показался большой и страшный грузовик. Этот грузовик мчался вперед на бешеной скорости и не сигналил. Он рассекал проспект с жутким свистом и стремительно приближался к «Мерседесу».
– Гена, лево руля.
– Не успеем. – флегматично заметил Зимородок. – У нас, все едино, бензин кончился.
– Ну, денди лондонский, ты готов к подвигу? – Иван подмигнул Гарику.
– Отпустите меня отсюда на фиг! На фиг! На фиг! – закричал Поккер. – Изверги!
Но Соколов проигнорировал критическое замечание, рванул Поккера за плечо:
– Здесь Горгоны нет. Заклинания за тебя читать некому. Давай, Гарик, беги! Хоть раз в жизни прояви отвагу.
– Принципиус! – взвизгнул Поккер и направил на машину свою волшебную дирижерскую палочку. Грузовик не исчез. Напротив, он прибавил скорости.
В следующее мгновение машины столкнулись, но за долю секунды до взрыва, Гена и Иван схватили Гарри под руки, сделали тройное сальто с переворотом и опустились на дорогу без единой царапины и в стороне от взрыва.
Огнем от взорвавшегося «Мерседеса» полыхнуло на полметра вперед, а грузовик даже не остановился.
За рулем сидел подозрительный тип похожий на Сириуса Поблеклого. Его давно немытые сальные черные пряди развевал ветер, а в безумных глазах полыхало адское пламя. А еще он был похож на огромного эльфа, на акселерата, которого долго мучили беспощадные орки.
– Кто это? – вырвалось у дедушки Поккера. – Это что, Утомленные Смертью?
– Хуже! – заявил Соколов. – Это Искушенные Премией Гремлин за лучшую роль первого плана второй праны.
– И что сие значит?
– А только то, что теперь всем нам крышка! – пояснил Гена. – Бежим!!!
И они помчались во весь дух.
Но страшные грузовые машины ездят чуточку быстрее, нежели бегают английские колдуны или агенты русской разведки. Вскоре Гарик начал задыхаться. А грузовик едва не наезжал на пятки. Да, это был бы очень крутой наезд, еще чуть-чуть – и потом никакие разборки милиции уже не помогли бы выяснить, чьи это ноги лежат на дороге.
И тогда Иван и Гена, подхватывая самого знаменитого волшебника во вселенной под локти, втроем перепрыгнули через перила, и упали прямо в речку Исеть.
Страшный тип эльфийской наружности остановил грузовик, громко скрипнув зубами и тормозами. А потом он разбил лобовое стекло и достал пулемет.
Исеть цвела. Среди водорослей живописно плавали пустые пластиковые бутылки из-под пепси и колы, из-под пива и минеральной воды. А еще здесь были пустые сигаретные пачки, обломки весел, грязные носки и прочие продукты жизнедеятельности большого города. Гарри не умел плавать, но ему было очень обидно тонуть в экологически грязной реке.
И тут серебряные пули прошили мутную водную гладь.
– Врешь! – кричал бескрылый эльф. – Не уйдешь!
– Прикинь. – сказал Гена. – Кажется, меня догнала бандитская пуля. – И никто не узнает, где могилка моя…
– Держись! – кричал Иван, выгребая с перепуганным и бледным Поккером к каменной мостовой.
– Уходите! – сказал Гена. – Спасайтесь. Если вместо Гарика кто-нибудь героически не погибнет, то пошатнутся устои вселенной и Володя Каббалист проснется в мавзолее. Вот тогда всем мало не покажется!
И Гена ушел под воду. От него остались одни только пузыри.
– Ничего! – сказал Соколов. – Прорвемся.
Когда Гарри и Иван вылезли на другом берегу реки, злой эльф нервно дернул глазом, и выбросил пулемет на дорогу.
– Эй! – послышался из машины голос домового, нормального эльфа. – Ты что творишь? «Максим» на балансе числится. Дурако Лютикус Молодой порвет меня как тузик грелку!
– Все! – сказал гигантский эльф и мрачно усмехнулся. – Ромашки спрятались, повяли лютики. Так Молодому и передай.
Мотор грузовика взревел. Машина развернулась и помчалась догонять беглецов.
Гарик нахлебался воды и плевался на берегу водорослями и мелкой рыбешкой:
– Да что же у вас все не как у людей? Никакого сервиса для иностранных туристов!
– Ты не прав, Гарик! – вздохнул Иван. – Только что из-за тебя погиб прекрасный человек и отличный семьянин.
– Ты чего мелешь? – огрызнулся Поккер. – Он просто плавать не умел. А я тут ни при чем. Это все – происки Того-на-кого-можно-все-свалить! Да и какой из Гены семьянин: ему от силы лет тринадцать.
– То-то и оно! – вздохнул Соколов. – Он был замечательным сыном, наверное.
– Ладно. – сказал Гарик. – Хочешь, вернемся и надерем этому засранцу задницу?
– Гене это уже не поможет. – вздохнул Иван.
Грузовик ревел где-то совсем рядом.
Соколов и Поккер вскочили на ноги и бодро потрусили к телефонной трубке.
– Куда у вас только полиция смотрит? – стонал Гарик. – В Штудвартсе говорят, что у вас тут дементоров как собак нерезаных. И, вообще, куда мы бежим?
– В штаб-квартиру. – отрезал Соколов. – Видишь: телефон. Нам туда.
– А, вспомнил! – заорал Гарри. – Через телефон мы попадем в Министерство Магии.
– Не в министерство, а прямиком в матрицу. – возразил Соколов.
– Нет, в Министерство. Я там однажды здорово задал перцу старой гвардии Володи.
– Фишку с телефонами придумали в «Матрице». – фыркнул Иван. – Я точно помню.
– Матрица-перематрица. – огрызнулся Гарик. – В вашем Дурьсранге Таня Гроттер утащила у меня часть моей славы, вот где горе, а ты тут пристал с какой-то ерундой. Матрица, это что, вообще, за фигня?
– Магловское изобретение. Фенька такая круглая: ее можно в Си-ди-ром впихнуть или на шею для красоты повесить.
И тут Соколов с Поккером добежали до телефона.
– Хватай трубку! – рявкнул Иван. – И набирай «03».
– Нервно-психиатрический диспансер слушает.
Поккер удивился:
– А где матрица? Нас тут сейчас грузовиком давить будут.
– А где вы находитесь?
Поккер затравленно огляделся и сказал:
– Возле реки.
– Ждите звукового сигнала.
И тут страшный грузовик вынырнул из-за подворотни.
– Я задержу их, ничего! – крикнул Соколов и кинулся машине наперерез.
Эльф-мутант удивился и остановил грузовик.
– Эй, на том конце провода! – рявкнули в трубке. – Сначала зарегистрируйтесь, введите свой ник и логин, а потом можете и закачиваться. Но учтите, через ослика – этот процесс продлится дольше. И помните: мы всех проверяем на вирусы и на вшей. Наш доктор Касперский вирусы собирает в пробирки, а вшей удаляет в корзину. Готовы?
– Ну, я не знаю. Garry-Pokker@London.web.
– Шутки у вас дурацкие.
– Какие шутки? – заорал Поккер. – Меня сейчас раздавят насмерть, и ботинок не останется!
– Ладно, доступ разрешен. Но здесь я тебя уже жду.
– А-а-а!!! – и Гарика затянуло внутрь телефонной трубки.
А Иван Соколов тем временем стоял на пути следования груженого фургона и скандировал: «Но пассаран!» Это было жуткое заклятие для папочек-эльфов.
А потом Иван кинулся к затянувшей в себя Поккера трубке и закричал:
– Это группа поддержки.
– Что, еще семьсот лишних мегабайт? Не, так не катит. Матрица не резиновая.
– Что, своих не узнали? Это же Соколов. www.mail.ru.
– Дык. А мы думали, что тебя уже приняли вместе с товаром. – сказали в трубке. – И что это за Гоблин минуту назад к нам пожаловал?
– Это Поккер! Гарик Поккер! Тот, ради которого каждый год кто-нибудь умирает, тот, кто довел до слез весь волшебный мир. Мы выполнили задание, но Зимородок погиб!
– Ладно, закачивайся.
А зачарованный эльф-переросток преодолел сонное проклятье, взревел и газанул.
Хлоп – и от телефонной будки остался один помятый каркас.
– Кажется, Поккер опять вынул джокер. – мрачно констатировал мелкий эльф. Молодой будет страшно недоволен.
Папа-эльф состроил зверскую физиономию, разулся и снял с ноги грязный и дырявый носок:
– Возьми, придурок.
– Что это? – домовой эльф не поверил своим глазам. – Мистер Смит подарил мне одежду.
Злой водитель снял второй носок:
– Ну, Даблью, бегом к реке: постирай и заштопай.
– Даблью теперь свободен! Смит дал ему одежду! – сказал домовой эльф и прижал к груди смердящие обноски. И Даблью не хочет больше охотиться на Поккера. Даблью хочет завести ферму и открыть собственный магазин.
Смит сгреб кулачищами своего маленького напарника и вышвырнул его в разбитое лобовое стекло:
– Давай, заведи ферму в России и магазин открой. А потом к тебе придут товарищи комиссары, все экспроприируют и не только мои носки отберут, а еще и кисточки ушей побреют и отправят на Соловки соленую баланду хлебать.
А Иван и Гарик очнулись в штаб-квартире матрицы.
Это был нормальный европейский офис. Всюду сновали люди с бумагами: то ли курьеры, то ли министры.
В Англии волшебники работают или в Министерстве Магии, или в школе, или держат собственные магазины. А такого, чтобы кто-то добывал серу или уголь в рудниках или строил дома, – нет и в помине. В волшебной стране нет чернорабочих, не существует таких понятий, как экономика и валовой магический продукт. Там не нужны ни прописка, ни временная регистрация. Там нет воинской повинности. А все золото сосредоточено в одном банке. Все получают зарплату, но откуда берутся деньги, этого толком никто не знает. Говорят, что их может наколдовать всякий, но это не правда, потому что Пассьянсы, к примеру, почему-то всегда бедные, а Муджи вечно берут взятки. Вот Гарик и думал, что везде так же: или ты аврор, или министр, или, если совсем не повезло – контролер в магическом трамвае. А тут ему на глаза попался сантехник. Это было самое большое потрясение в жизни Поккера.
Сантехник был грязным, небритым, пьяным. Он шагал в хромовых сапогах и нес на плече стальной кнут, а в руке – чемоданчик.
– Кто это? – у Гарика перехватило дыхание. – Укротитель дементоров? Зачем ему железный канат?
Соколов обернулся и ухмыльнулся:
– Знаешь, Гарик, в России министры и служащие департаментов сами унитазы не чистят. Они, в отличие от Пассьянса, занимаются другой работой.
Гарик побледнел, но ничего не сказал. Все равно он ничего не понял.
Всюду были двери. Все кишело жизнью.
– Нам сюда. – сказал Иван и свернул налево.
Впереди показалась черная дверь.
– Это – святая святых матрицы. Главная программа управления всеобщей магической жизнью. Называется она Окно. Придумал ее Петр Первый и сразу прорубил это окно в Европу. И первые офисные документы были создали Левшой в Питерсофте. Там и по сей день работают самые умные люди земного шара. Академик Хистори, Профессор Темп, министр Коокиес и другие видные партийные работники. Здесь находится лаборатория доктора Касперского.
– Доктора каких наук?
– Зубопротезных. – отрезал Соколов.
На двери была табличка «Посторонним В.» а ниже: «Магические изменения в этом кабинете могут привести к кариесу».
– Профессор Посторонним. – задумчиво произнес Поккер. – Какая подозрительная фамилия! А он Смертью не Упивается?
Из-за двери раздался истошный крик.
– Ну вот, опять вирус погиб.
Гарик заробел:
– А вдруг мы заражены?
Соколов подозрительно воззрился на Поккера:
– А ну, признавайся, ты в интернет ходишь?
– Нет. – покачал головой Гарик. – Сейчас же лето. Я живу в доме Дули. Магия родственников, всепобеждающая сила их любви защищает меня от происков Володи Каббалиста. И потому я вообще никуда не хожу.
– А если подумать?
– Нечем мне думать. – сухо обронил Поккер. – В голове один склероз остался.
– А на порносайты с кольцевой ссылкой ты, можно подумать, никогда не лазил?
– Дак там одни непристойные картинки. – пожал плечами Гарик.
– Ты что? – взревел Соколов. – Это же главный источник заразы. Там фотки легкого поведения и тяжелых болезней. Посмотрел не на ту девушку – и все – поминай как звали.
– Что же мне теперь, ни какой личной жизни не будет?
– Личная жизнь в матрице – это только початиться. – объяснил Соколов. – Все остальное – не от Билла Гейтса.
Дверь открылась. На пороге стоял приветливый старичок:
– Я – Касперский. Сейчас я вам мозг сканировать буду.
– А говорили: зубы. – раздраженно проворчал Гарик.
– Можно и зубы. – кивнул головой доктор. – Проходите, располагайтесь.
– Только волосы не брейте! – сказал Поккер. – Лысый Гарик – это нонсенс.
– Ладно. – согласился Касперский. – Но ты их перед посещением врача хотя бы мыл и расчесывал.
Иван привычно прилег на кушетку. Касперский взял ключ 9 на 12 и отвинтил черепную коробку, воткнув прямо в мозг стальной шнур, такой же, как у сантехника. Гарик занервничал.
– Вставьте следующего пациента. – сказали стены.
Касперский выдернул шнур из головы Соколова и подошел к Поккеру.
Гарик тоскливо посмотрел, как за окном ласково светит солнце:
– А разве мы не под землей?
– Под ней, родимый. – улыбнулся профессор.
– А, так вы украли идею с искусственным микроклиматом и погодой за окнами в английском Департаменте Тайн?
– Почему? – искренне удивился Касперский. – Это Ваня Соколов пересказывал содержание фильма «Обитель Зла», а нам эта идея понравилась.
– И почему вы все врете? – задался вопросом Гарик. – Менталитет у вас такой, что ли? Ладно, сканируйте.
И профессор начал отвинчивать в голове Поккера волшебные гайки.


Глава 5. Поклон клону
Поккер очнулся за карточным столом и сигарой в зубах. Напротив сидел Иван Соколов. Рядом – девушка, напоминающая детскую любовь Гарика. Как же звали ту красавицу, что западала на сердитого Седрика: Чжоу? Чоу? Чо? Нечо? Что-то в высшей степени интересное и насквозь китайское. Но точно: не Чай-Хана.
Гарик осмотрел комнату, но никак не мог вспомнить, что он здесь делает и как давно.
– Гарик, гори ясно, чтобы не погасло!
Поккер дернулся и увидел входящего Дурако Молодого. Этот старикан был бледен и зол.
– Поккер, жмоккер! – сказал Молодой. – И как только таких маразматиков пускают в приличные заведения?
Поккер рассердился. Он вспомнил Дурако, и ему отчаянно захотелось подраться:
– Ну, Молодой-перегной, держись! Я тебя сейчас научу родину любить!
Гарик смял карты, трефовый туз сам упал на стол. А на плечо Поккера легла тяжелая длань Ивана Соколова:
– Гарик, ты банк сорвал. Три миллиона.
– Чего? – обалдело спросил Поккер. – Чего три миллиона?
– Ну не евро же. – пояснил Иван. – Рублей.
– Деревянных? – оживился Гарик.
– Э-э-э… – растерялся Соколов. – Нет, нормальных, бумажных.
Молодой фыркнул, вздернул нос и демонстративно вышел вон.
– Иван, что случилось, почему я здесь?
– Доктор Касперский просканировал твой мозг. – мрачно пояснил Иван.
– И что?
– Да ничего, черт тебя подери!
– Иван, что случилось?
– Тебе еще в Штудвартсе Распределяющая Шляпа сказала, что если ты не пойдешь в Слизнерин, то ты просто шляпа.
– Не правда! – закричал Гарик. – Как сейчас помню: не было такого! Просто по какой-то роковой случайности все мои друзья оказались на стороне Штудвартса, а все заклятые враги – в Слизнерине. По воле рока так случилось.
– По воле рок-н-ролла? – усмехнулся Соколов. – Не знаю, не знаю. Я в этом сильно сомневаюсь. Ты же у нас змееуст. Только шипеть и научился, а так, чтобы по человечески, посидеть за бутылочкой, за жизнь потрепаться – так нет тебя. В Штудвартсе вас не обучали ни как себя с бабушками вести, ни как с дедушками.
– Отвяжись! – огрызнулся Гарик.
– Слушай, Поккер, ты слышал про «Красного дракона»?
– Нет. – отрезал Гарик. – Я способен только Великих Глистов в сортирах дрессировать.
– Тяжела и неказиста, – проворчал Иван, – жизнь английского Нарцисса. Я тебе не про золотых пиявсов талдычу, а про книги святых пап.
– Это римских что ли?
– Ага, некоторые из них жгли волшебников на кострах, а некоторые сами баловались магией. Прочитавший семь томов одного автора может даже полюбить этого писателя. Но раз ты ничего не знаешь, придется объясняться на пальцах.
– Валяй.
– Вначале была Англия.
– Ну, это я и без тебя знаю.
– А потом бог разделил народы на волшебников и мулов.
– Муглов. – поправил Гарик.
– Ну да. – согласился Иван: на маглов и магов. Отличались они друг от друга сначала одной только буквой, но маги могли и хотели, а маглы – могли, но не хотели принципиально. И тогда люди придумали священников, которые не хотели, но им пришлось.
– А я здесь при чем?
– Ты не перебивай. Ну, так вот: скучно стало богу, придумал он Володю Каббалиста и отправил пугать тех, кто мог и хотел, но обленился.
– Это ты на кого намекаешь?
– Сам-Знаешь-На-Кого.
– На меня что ли?
– Конечно. Помнишь: в живых должен остаться только один. Но тут возникает небольшая проблема. Пока есть Гарик и Волан – диалектика живет и побеждает. Герой не может без врага. А когда дракон повержен, рыцарь до такой степени тоскует по подвигам и славе, что: либо умирает, либо сам становится драконом. А еще: Волан все время воскресает: то через записную книжку, то подселяется в чью-нибудь голову, то внедряется в сознание. По сути, тот, кто сначала умирает, а потом как бы из последних сил рождается вновь, уже даже не феникс, а излюбленная игрушка бога. Получается, что Володя Каббалист нужен именно для того, чтобы Гарик Поккер с ним всегда боролся, но окончательно никогда бы не побеждал. Ты только вдумайся в семантику имен: Владимир – владеющий миром – то ли бог, то ли дьявол – без пол-литра не разберешь. Вол-да-Мор: вынослив, как буйвол и несет мор, чуму, смерть коровью. А Гарик – это Григорий, то бишь Победоносец. Григорий обречен вечно воевать с чудищами и всегда побеждать их. Поккер – это игра такая, только пишется с одной «ка». Тут уж: «Как вы лодку назовете, так она и поплывет».
– Не плохо для начала. – вздохнул Поккер. – Что ж, мне никогда на пенсию не уйти?
– Ни пенсии тебе, ни почетной гибели. Гарик, ты – фантом. Ты – воплощенная слава. Когда о тебе никто не говорит, то тебе плохо, и ты бесишься. Когда над тобой смеются, – ты исходишь праведным гневом. Ты не умеешь любить, потому что так ты прописан в системных файлах матрицы.
– Чего?
– Ну, Касперский сказал, что ты, Гарик, на самом деле не живой, а выдуманный дедушка. Пока тебя хвалят, ты живешь. Пока жив Володя Каббалист, будешь существовать и ты. Только вот…
– Что еще? – начал сердиться Гарик.
– Ты не самостоятельный файл с приставкой -exe-, отнюдь. Ты прописан внутри разрешенного только на чтение файла. Тебя нельзя изменить или удалить, ты в матрице навсегда, но внутри тебя вирус, из-за которого все время возникают проблемы.
– Я – вирус? Я тебе сейчас как дам!
– Да посиди ты пять минут спокойно!
– Волан-что-Мертв – это, на самом деле, антивирусная программа. Тот-Которого-Нельзя-Называть – невидим для того, чтобы всякие юзеры не испортили его, а то иначе вся матрица посыплется. И сначала исчезнет культура, а потом и человечество. Шаришь?
– Ни фига себе! Это что: я – плохой, а Волан-что-Мертв – избавитель человечества?
– Именно так, Гарик. Твой шрам – это запись о том, что ты инфицирован, но системен. Волан не может убить тебя. Видишь ли, те волшебники, которых уничтожил Володя, все как один были заражены тщеславием и прочими нехорошими вирусами. Из-за них матрица работала неправильно. Они были неизлечимы. Волан-что-Мертв просто удалял их. А об тебя сломали зубы сильные мира сего вовсе не потому, что ты такой исключительный, а оттого, что твоя мама прописала тебя в системных файлах. И ты постоянно пытаешься отменить работу антивирусника. В Москве считают, что нас уже задолбали перевороты, инфляции и дефолты. Вообще-то, Касперский предлагает грохнуть систему, призвать дьявола и Армагеддон, чтобы установить все программы заново. Но тогда в культуре человечества не будет Гарика Поккера. А это многим не нравится. Касперский – это только доктор, а не господь Бог! Но главное не это. Все боятся, что в новой матрице может не оказаться кого-то из живущих. На последнем слете магов-ламмеров было решено оставить все, как есть, но прозондировать мозги Волана и твои, Поккер. Вот мы с Зимородком и выполнили эту почетную миссию.
– В общем, гады вы с Геной, гниды и продажные элементы.
– Знаешь, можно не только Англию любить, но и любую другую страну. Я, вот, Россию уважаю.
– Но как мы оказались здесь? Я ничего не помню. Засунули мне шнур в мозги – и все – крындец. Очнулся – выигрыш.
– Видишь ли, Гарик, нас сканировали вместе, чтобы в случае неприятной неожиданности я постоянно был бы рядом. Вот неожиданность с нами и приключилась. После того, как я просек, что Волан – это не просто борец за счастье трудового народа, а еще и антивирусная программа, меня начало колбасить. А тебя Поккер – плющить: «Мол, удалить тебя не удается – и все дела». Тут у Касперского глаза стали круглые, руки затряслись, и нас с тобою вышвырнуло обратно в Великобританию. Прямо игровой зал банка гремлинов. У тебя случился приступ игромании, и мне пришлось поставить на кон три миллиона казенных рублей. Сначала ты их проиграл, потом выиграл. Теперь они твои по праву. Вот такая фигня. Ни вылечить тебя, ни удалить. Только: обнять и плакать.
– Да почему плакать?
– Кто за тебя все колдовство творил: Горгона, Севериус, Джон, Дуббалдор. Кто угодно, но не ты сам.
– Не правда! – взвихрился Поккер. – Я стольких людей спас!
– Оставим этот спор. – вздохнул Иван. – Слышит лишь тот, кто готов. Или хотя бы уши моет.
– В России живут одни коммунисты и медведи. – сказал Гарик. – И, вообще, вы входите в Альянс Дурьсранга, вы – Страны Варшавского Сговора. От вас в мире сплошная красная плесень. У вас даже колдуны неправильные!
– Вообще-то, империи Зла не существует. Любое соединенное королевство, так же, как и объединенные штаты или союзы республик – любая система, в которой нет национального единства и стержня, любое добровольное или принудительное содружество народов – никогда не сможет быть розовым и пушистым. Колониальные войны – это отличительная черта любого большого государственного образования.
– Это все пропаганда коммунизма.
– Знаешь, Гарик, ты мне надоел. Воюй со своим Тем-Кого-Никто-Не-Видел. А мне пора домой. Все, счастливо оставаться. Будь здоров, не кашляй!
Поккер повернулся к столу, посмотрел на выигранные деньги и глубоко задумался. Получалась ерунда какая-то: сначала похитили, потом отпустили, да еще и денег своих оставили. Такая же ахинея, как с Воланом-что-Умора. Обычно, Тот-О-Ком-Не-Говорят никогда не мог попасть в Штудвартс или в Департамент Тайн, потому что опасался Авроров – матросов с магического крейсера. Но почему-то в самый последний момент этот Темный Князь Потемкин вечно заявляется к месту сражения лишь затем, чтобы мило побеседовать с Гариком, поупражняться в прыжках или колдовстве. И всегда без всяких усилий, разгромив все и разрушив, обязательно кого-нибудь убив, Волан просто уходил то ли на обеденный перерыв, то ли зализывать рваные раны и обдумывать месть. Это всегда было неизбежно, как лето в доме Дули, как смена времен года.
– Отправьте мой выигрыш Джону Пассьянсу. – сказал Поккер. – У меня и так денег куры не клюют: обожрались уже.
И Гарик направился к выходу.
Ивана нигде не было видно. Наверное, обиделся и улетел в Екатеринбург. На сверхзвуковой метле.
И Молодого тоже не было.
Гарик поежился: скучно без врагов. Даже ненавидеть некого. Всю сознательную и бессознательную жизнь Поккер люто ненавидел всех Дурней. И не потому, что они были жирными дураками, а просто по привычке. Надо же иметь под носом таких врагов, которые вроде бы и сильны, но в то же самое время не могут противостоять даже самой задрипанной магии. Но Дуля вырос, женился, обзавелся толстеньким и противным сыночком, а Поккер, как ни старался, не смог создать нормальную семью. Как выяснилось, слава – это такая вещь, что ее жалко делить с девчонкой, пусть даже с Горгоной. И, потом, дети – это ходячее бедствие. Они вечно что-то ломают, поджигают, рвут старые конспекты заклинаний, а ведь наизусть Гарик давно уже ничего не помнил.
Поккер шел по волшебному Лондону, но никто почему-то не показывал в его сторону пальцем и не кричал: «Это же Поккер! Ой, ущипните меня! Я балдею!»
Все словно забыли о Гарике. А ведь он, Поккер, столько сделал для мира во всем мире! Это ведь Гарик каждый год в Штудвартсе спасал школу от Волана-что-Мертвого, а потом на студенческой скамье – боролся с Призраком Темного Лорда, а на скамье подсудимых бился со Сплетнями о Том-Кто-Где-то-Рядом.
Три года, проведенные Поккером в Адской Бане пролетели незаметно. Там было жарко. Все время парило, было много пива, и постоянно мерещились Демилитаризованные менты – Дементоры.
Аврором Гарик не стал. Не получилось из него ни варяжника, ни потемкинина, ни адмиранина-Седого. Гарик умел лишь профессионально доводить Дурня до белого каления и за это Дуля пылал к нему той неземной любовью, которая бесконечно спасала Гарика от происков злых колдунов.
В общем, начиналась осень, и вместе с ней пришло сезонное обострение шизофреников.
Гарик пнул пустую магическую консервную банку: «Эх, было время! Нужно было каждый день ходить в эту долбанную школу, типа учиться пакостить. А теперь: одни обрывочные воспоминания, которые крутятся в голове как старая пластинка. Почему-то все время вспоминаются: я и фигали-мичный камень, я и погасший свет в туалетной комнате, я и кузница в Адской бане, я и Хреновая чашка, я и медаль двухвостки. И этим воспоминаниям нет конца. Они терзают, мучают, жгут. Все время кажется, что книгам обо мне числа нет. Они точно яркие звезды: светят, но уже не греют. Даже обидно, а ведь именно мое появление провозгласило новую эру и небывалый всплеск интереса к фэнтези и литературе вообще».
И тут Гарик увидел себя.
Довольный дедок шел под руку с богатой дамой, похожей на Тинэйджер, вернее, на маму Джона Пассьянса. Поккер потер глаза: двойник не исчезал. «Ну вот. – Расстроился Поккер. – И Гарики счастливые в глазах. Теперь осталось одно: удавиться. И тогда Волан-что-Мертв расстроится и уйдет в месячный запой. Ловить ему будет некого. Жизнь и его, и моя лишится всякого смысла. Да, только смерть избавит меня от сердечных мук!»
– Эй, Поккер! У тебя из кармана выпал джокер!
Гарик не обернулся. Он знал, что это – Молодой, больше некому.
Хлоп – и Поккер упал в обморок.
Когда Гарик очнулся, он увидел перед собой белобрысую и крайне напуганную физиономию Молодого:
– Жив?
– Дак я бессмертен. Меня даже Касперский не смог стереть. – усмехнулся Поккер.
– Лежи. – примирительно заявил враг. – И не вздумай умирать! Без твоей идиотской морды жизнь пресна. Ты, по крайней мере, не так туп, как Голубой и Шнапс.
«Дела». – подумал Поккер.



Глава 6. Шарм шрама
Очнулся Гарик в угаре. Перед глазами все плыло. Во рту стоял привкус тошнотворных леденцов. Поккера мотало во все стороны.
– Держишь, прорвемся! – сказал Молодой.
Поккер не поверил своим ушам:
– Я что, уже в морге?
– Будешь, если не прекратишь болтать!
«Я слышу Молодого, – подумал Гарик, – значит, я существую».
Поккер хотел сказать, что все Молодые – герои, но язык как-то не поворачивался. «Интересно, этот гад меня тоже хочет сдать иностранной магической разведке для опытов?»
– Терпи. – сказал Молодой.
– Ладно. – согласился Поккер.
И тут так тряхнуло, что Гарик куда-то упал, прикусил себе язык и очень от этого взбодрился.
– Что с твоим шрамом? – испуганно закричал Молодой.
– Да что с ним может случиться? – вздохнул Гарик.
– Его нет!
– Значит, рассосался. – задумчиво почесал нос Поккер. – Выходит, Касперский меня вылечил. Теперь я буду розовый и пушистый. Аж самому противно.
– Что ты мелешь, идиот? – закричал Молодой. – Мы же на твоем шраме целый бизнес раскрутили. Ну, там: жвачки, тетради для волшебных запутанных записей, тостеры, плакаты, футболки, квиддичовки, кроссовки – и все это с твоим изображением и логотипом «Гад Поккер». А твой шрам – это же не только молния – символ штурмбанфюрера специальных групп захвата Вульфона-Уморы, но и эзотерическое изображение змеи. Гарик, ты же ходячая реклама Слизнерина и наших идей чистой волшебной крови! Да, я тебя ненавижу, но шрам твой использую. Диалектика мудрых. Я же не зря в обед ездил на Тибет. Я три года учился у просветленных ламмеров и еще три – у затемненных хакеров. Я постиг почему Будда магом не будет, я выяснил какой вопрос задал пред смертью Христос. Я узнал, что джин-тоник и джин в тоге – это совершенно разные вещи. Я постиг, что Аламаст всех и всякого предаст. Что мне теперь прикажешь делать, а? Гарик без шрама никому на фиг не нужен!
– Ну и оставь меня в покое!
– Легко тебе рассуждать. Ишь ты, умник какой выискался. Занял мое место в истории магии, потеснил Дуббалдора, превзошел по славе королеву Соединенного Королевства, а теперь – в кусты. Нет, дружок, за все на свете нужно платить. А за славу – тем более. Вспомни, у маглов все великие люди заканчивают свою жизнь в горе и нищете. Это потому, что они сначала пользуются славой, а потом расплачиваются. Мы же, темные, поступаем иначе. Вот я провел десятилетия в душевных муках. Я оплатил свое величие заранее. И теперь, когда мой заказ уже оплачен, я так и умру в лучах славы. Но вначале я увижу полное твое разоблачение. Я хочу поприсутствовать в том месте, где тебя окончательно унизят и раздавят. Я хочу, чтобы в момент твоей депрессии и потери веры ты видел и мое лицо.
– Вперед и с песней. – усмехнулся Поккер. – Я уже все потерял.
И Гарик сел на заднем сидении машины. Шрам Поккера отклеился и валялся рядом. «Дела! – подумал Гарри. – Кто бы мог подумать, что шрам – это и есть запись зараженного файла в системе всемирной матрицы? Надо же, какая малость может погубить мир. Добро и зло – вещи абстрактные, а шрам вот он – отпал, зараза».
Молодой сидел за рулем, дымил сигарой. Вдруг, почувствовав смятение своего врага, Молодой резко затормозил. Машину повело юзом. Дурако оглянулся и увидел Поккера, разглядывающего свой отпавший шрам. Молодой так удивился, что забыл о баранке.
Машину тряхнуло, перевернуло и потащило вперед на крыше. Раздался противный скрежет сминаемого железа.
– Колдуй, сволочь! – заорал Дурако.
– Не буду. – крикнул Гарик. – Надоели вы мне. – Забирайте свой вонючий шрам, и провалитесь вы все к Джону Воробью!
Молодой ничего не успел, а шустрый Поккер швырнул шрам в Дурако, легко открыл дверь и выскочил на улицу. Дурако видел, как его врага крутит по дороге колесом, как отрывается и отлетает открытая дверь, как из-за этого машину перекашивает и сплющивает. А потом раздался громкий стук, и Молодой потерял сознание.
Очнулся Дурако от боли. Его вытаскивали из обломков, разрезанных автогеном. Неловкое движение, и сломанная нога пробудила Молодого от забытья. Дурако закричал.
– Смотрите, это же Поккер! – услышал Молодой и это было даже хуже, чем боль.
Дурако открыл глаза. Он увидел толпящихся над собой зевак. Они показывали на Молодого, точно увидели на его лбу растущие рога, и при этом они переглядывались и перешептывались. Дурако потрогал лоб и нащупал дурацкий шрам этой гарпии Поккера. Это что же? Выходит, шрам – типа наклейки из жевательной резинки. Налепил – и ты самый знаменитый
– Ну, чего уставились? – закричал Дурако. – Что, катастроф не видели?
Люди недовольно зашушукались.
– Недоноски! – вопил Дурако. – Поккер теперь – это я. Крындец вашим свободам.
– Он же спятил.
– Это болевой шок.
– Как же нам теперь жить без Поккера, а вдруг Тот-Кто-Вечно-Жив, снова встанет из гроба?
Молодой расхохотался:
– Кретины! Я не жалкий Гарик, а великий Молодой! Что, обознатушки?
Но люди не верили и лишь качали головами.
– Да вы приглядитесь! Мы с отцом и так известны всему миру. В глубине души все любят нас, истинных аристократов, виртуозов магии, а не оболтусов Поккеров и Пассьянсов.
К месту аварии слетались крупные волшебники: министр Общей Магии, министр Внешних Сношений, министр Образования и министр Коммунального Магического Хозяйства. Все они тяжело вздыхали и отводили глаза.
Подоспевшая скорая психиатрическая помощь втолкала Молодого в летающий скоростной трактор с изображением красного креста и зеленой змеи на дверях. Дурако кричал, что это безобразие, что он будет жаловаться отцу, что ему нужен гипс, а не психоаналитик, но потерпевшего никто не слушал.
А настоящий Поккер в это время хихикал в подворотне. А еще говорят, что он колдовать не умеет! Вот и посмотрим теперь, кто у нас самый великий волшебник в мире!
А поздно вечером, уже глубоко за полночь, переодевшись в черный плащ, Поккер шагал по улице. Он был незаметен, он бы даже слился с толпой, если бы кто-нибудь шел бы в это время по улице. Его не выдавали ни звенящие шпоры, ни низко надвинутая шляпа со страусиным пером, ни шпага, ни черные очки. Он был безликим, точно люди в черном-три. Он шел за ответом на главный философский вопрос его жизни: «А на фига это все?»
Думать Гарик не научился, в баре никто уже и лыка не вязал, и поэтому путь его лежал к библиотеке – последней надежде.
Главная магическая библиотека была в самом ужасном квартале Лондона. Здесь жили всяческие отщепенцы, воры, мошенники и прочие неудачливые колдуны. Наверное, поэтому никто не обратил внимания на старого маразматика Поккера, и Гарику удалось беспрепятственно добраться до заветной двери.
– Тук, тук! Дверь открой! – сказал Гарри волшебный пароль.
– Совсем охренели! – заскрипела ржавыми петлями дверь. – Куда прете, дурни?
– Как куда? – искренне удивился Поккер. – За знаниями.
– В три часа ночи? – возмутилась дверь. – А ну я, то как зверь сейчас завою, то заплачу, как дитя. Мигом все сбегутся и выведут вас на чистую воду, хитроумный Поккер-жмокер!
– Тише! – Гарик обернулся. – Это большой секрет для маленькой такой кампании.
– Да чего тебе надо?
– Сведения. – и Поккер гордо запахнулся в плащ.
– Так ты ни читать, ни писать, ни петь, ни танцевать – никуда не пришелся. Какие такие тебе сведения?
– Самые главные. О магических свойствах шрамов, оставленных Вульфом-Уморой.
– Цыц! – возмутилась дверь. – Попрошу не выражаться на моем пороге.
– А то что? – Гарри прищурился. – Не пустишь? Не забывай, кто тут стоит!
– Надоел ты мне, Поккер. Иди уже, придурок. И, это, ты бы фамилию сменил на Гольф, например или Шахматы, а то Поккер – как-то несолидно.
– Поккерами были мои папа и мама.
– Ой-ой! Денди лондонский. – двери с душераздирающим скрипом распахнулись. Любопытные кошки шарахнулись во все стороны, а вдалеке от страха завыли собаки.
Когда Поккер вошел в читальный зал, все сто сорок три свечи вспыхнули на люстре под потолком. Но светлее от этого не стало.
– Эй, библиотека!
– Чего еще?
– Не выделывайся. Даешь электрификацию всей Великобритании, ну и плюс грамотность.
– Ишь чего захотел. – проворчали стены. – Ладно.
И на стене загорелся волшебный луч. Пошли титры, благодарности, наименования магических посредников, оцифровывавших старые видеопленки с давно забытыми детскими сказками.
«Шрам как шарм на харе харизматика». – буквы тревожно запрыгали по стене. – «Пособие для способных».
Из стены выдвинулась говорящая голова великого английского профессора Ивана Федоровича Крузенштерна. Она вопросительно посмотрела на Гарика и с акцентом Фоменко спросила:
– Чего изволите? О шрамах на лице, о рубцах на крестце, о невидимых миру ранах?
– Что, не видишь, кто перед тобой?! – вспыхнул Поккер.
– Гарри без шрама – это нонсенс, но я ведь не кричу на тебя, а спокойно спрашиваю, какого черта ты разбудил меня в три часа ночи?
– Именно поэтому и разбудил, что без шрама. Ты представляешь, что сейчас будет? Ведь весь мир на грани гибели! Мой шрам прирос к Дурако Молодому. А он – отъявленный рецидивист.
– А, по-моему, он просто сноб, такой же, как и ты сам.
– Вот и поговорили. – буркнул Поккер. – Ну, мир нужно спасать или нет?
– А тебя не притомило супергеройство? Ты бы сел, выпил пива, помирился бы с Дурнями, родственники, как-никак.
– Ни за что!
– Вот тебе и ответ почему твой шрам ушел от тебя. Терпимее надо быть. Прими себя таким, каков есть – и все у тебя получится. Поверь, что есть люди гораздо несчастнее тебя. Мир вертится не вокруг шрама, и даже не вокруг его обладателя. Гарри, ты ведь просто человек, а не солнце. Нет шрама – и, слава богу.
– Слышишь, я сроднился с ним, со шрамом. Мне его не хватает, точно снарядом оторвало ногу, а вырастить новую – нет настоя корня мандрагоры на мандаринах. Но дело даже не в настое, мне бы вернуть старый шрам, я без него скучаю. Вырастить новый – это совсем не то.
– Понятно, – сказала голова. Тут может помочь только один маг. Имени его никто не знает. Но все величают Властелином Пластилина. Он может вылепить из теста твою фигуру со шрамом, индифицировать ее, и все вернется на круги своя. Только учти, есть шрам – в твоей жизни снова появляется Тот-О-Ком-Молчат-Ягнята. Нет шрама – нет кошмара. Утром – шрам, вечером – волонтер Волан. Вечером – шрам, утром Волан-Что-Мертв. Такой расклад. Устраивает?
– А шрам без нагрузки никак не получится?
– Нет. – сказала голова. – Они просто близнецы-братья. Мы говорим, шрам, подразумеваем Волана.
– Ладно. – согласился Поккер. А как пройти к Властелину Пластилина.
– А вот тут загвоздка. – помялась голова. – Дело в том, что волшебник сей виртуален. И доступ к нему есть только с сайта Найта. А чтобы выйти на сайт нужен пароль. Его знают избранные. И у каждого из них – лишь часть единого пароля, а, следовательно, у каждого разный уровень к доступу информации. Найт – очень хитрый волшебник, никому не доверяющий, прячущий свои доходы от налоговой полиции. Есть мнение, что Властелин Пластилина – это и есть сам Найт. Другие считают, что Найт – лишь полупроводник в цепи, ведущей к Волану. Ламмеры решили, что в матрице магического сервера воплотился в цифровом формате сам Вульф-Умора.
– Да знаю я Найта. Нормальный был мужик.
– Тебе и карты в руки. – говорящая голова растворилась в воздухе, а по стене тараканами поползли титры.
«Ерунда какая-то. – думал Поккер, выходя из библиотеки. – Чтобы вернуть шрам, нужно пообщаться с Найтом, а он давно «спит в земле сырой». Вызвать дух – дело гиблое, ибо может явиться кто угодно, и обмануть. И зачем только мертвецам сайты?»
Мимо пробежала Алиса. Она мчалась за розовым кроликом с часами. В смысле на кролике были часы, и в руках у Алисы – тоже. Поккер подумал, что это к удаче и свернул в подворотню.
– Стоять, бояться! – в живот Поккера уткнулось дуло обреза. – Деньги, интернет-карту, телефон без симки, ноутбук и все что у тебя ценного – на бочку!
– Вы опоздали. – усмехнулся Гарри. – Самое ценное у меня уже украл Дурако Молодой. Теперь мои года – мое богатство.
– С вашего позволения, я все же проверю карманы. – буркнул грабитель.
Через минуту Поккер уже шел по улице и насвистывал. Странная жизнь без шрама: никто тебя не узнает, никто тебе не завидует. Грабят, как простого смертного. Романтика! Но Поккер уже не мог жить как все нормальные люди. Слава портит.
Гарик направлялся на волшебную еле-электричку, чтобы сгонять в Школу волшебства и залезть там в интернет. Он хотел это сделать по старой привычке. Просто зайти в любое почтовое отделение и заплатить деньги за волшебный интернет, да и взламывать себе сайты в свое удовольствие – ума у Поккера не хватило. Сказалась вредная сила привычки.


Глава 7. Поиск помощников
Громкоговоритель на перроне станции Три целых четырнадцать сотых сказал: «Пи». Это означало, что пифагорейцы уже в вагонах и можно трогать, то бишь будить машиниста.
Гарри едва успел запрыгнуть в волшебный вагон, как двери захлопнулись, и паровоз выпустил клубы пара. Из кабины машиниста послышалось древнее заклятие: «Но, тащися, Сивка».
Никто уже не знал, от чего тащатся Сивки, и кто это такие, но паровоз всегда заводился при этих словах и начинал напевать подорожную песню, то бишь песню о лепестках подорожника.
Колеса застучали по рельсам, как дети ложками по столу: тук-тук-тук! Поезд набирал ход. Голубой вагон, в котором оказался Поккер, бежал и качался.
Гарри сел в свободное купе и задумался о прожитой жизни. Чего в ней только не было: и погони, и заговоры, и убийства, вот только не было слоненка веселого, да еще счастья ни в личной, ни в семейной жизни. Такова была плата за известность и славу.
Снова Школа Волшебства. Ни года без нее не обходится, так же, как и без дома Дурней. Жизнь прошла в этих и тех стенах.
Поезд мчался по волшебным полям и лесам маркиза Контра-босса. Он мчался по огромному длинному мосту, взметнувшемуся высоко в небо. Гарик смотрел в окно и по щекам его текли сентиментальные слезы. Он вдруг понял, что все когда-нибудь происходит в первый и в последний раз. Сейчас Поккер подумал, что эта поездка в Школу станет в его жизни последней, она поставит в жизни толстую жирную точку, ну, или тире, после которой напишут дату смерти.
Над поездом, как обычно, кружили то ли вороны, то ли дементоры, то ли призраки невинно убиенных. Гарик не мог понять, кто там сверху каркает и гадит, потому что радость в его жизни давно была выпита другими. Судьба оставила старичку лишь воспоминания, которые можно было ворошить, точно желтые листья.
Вспомнилась бурная молодость Горгоны, ее частая смена любовников. Вспомнился вечно страдающий ревнивец Джон, который успел-таки вклиниться между четвертым и пятым мужем Горгоны и познать все прелести женитьбы. Перед глазами встал образ толстяка Невинного.
Поезд приехал, остановился, а Гарик все плакал у окна и никак не мог остановиться. Ему было беспредельно жалко целой жизни, которая ушла на понимание того, что, собственно сам Гарри без своего шрама – пустышка, ноль без палочки, дырка от бублика.
По поезду шел проверяющий, пинками выпроваживающий из магического поезда встельку пьяных школьников. Наткнувшись на плачущего старика, проверяющий удивился:
– Ты кто?
– Что, не видишь: самый несчастный человек во вселенной. Я потерял свою первую и последнюю любовь!
– Сочувствую. Примите мои соболезнования. Но выйти из вагона все-таки придется. Англия – это консерватизм, бюрократизм и еще раз традиции. Правила придуманы для того, чтобы им следовали.
– Я выйду! – всхлипнул Поккер. – Я знаю, что мои страдания всем до фени!
И старый волшебник выпрыгнул в окно, прямо через стекло. Как это у него получилось, он и сам не понял. И вдруг само собой пришло осознание, что маразм – самая сильная разновидность врожденной магии. Когда не знаешь и не помнишь, что можно, а чего нельзя, то возможным становится все!
Решив не распространяться о своем открытии, оставив его на черный день, Поккер размеренно зашагал к Школе Волшебства.
Дуббалдор, как всегда, оказался в своем кабинете. Сын Дуббалдора-Старшего, этот Дуббалдор выглядел старше Поккера, дубее, тьфу ты, мудрее и солиднее.
– Кого я вижу? – обрадовался директор школы.
– Кого? – Поккер боязливо оглянулся, но, не обнаружив «магического хвоста», глазка видеокамеры, злобного Волана, шумно выдохнул. – Типа, меня?
– Вроде, как бы. – сказал Дуббалдор, и улыбнулся, блеснув всеми шестьюдесятью пятью зубами. – Какими ветрами? По делам, или как всегда?
– Так ты узнал меня?
– А то! – усмехнулся Дуббалдор. – Шрам – это ведь не лицо, не суть души.
– Как сказать. – проворчал Поккер. – Но проблема не в этом, а в том, что я скучаю по этому шраму. Вот такая оказия. Всю жизнь думал, что если стану обычным, то будет мне счастье. Не тут-то было!
– Ты удивлен?
– Не то слово! – вздохнул Поккер. – Первые пятнадцать минут было ништяк, а потом навалилась ностальгия и стало совсем хреново. Ни есть спокойно не могу, ни пить, ни волшебный телевизор смотреть. Я даже в библиотеку сходил. Ты ведь знаешь, что для меня это подвиг. Пообщался.
– И что?
– Как всегда. Просто так никому ничего никогда не дается. Нужно взломать сайт Найта, чтобы получить пароль, дающий доступ к Властелину Пластилина. Только этот волшебник способен мне помочь.
– В чем? – удивился Дуббалдор.
– Вернуть шрам на место.
– Да на фиг он тебе вообще сдался?
– Когда я смотрюсь в зеркало, я помню, кто я такой. А еще я вспоминаю маму и папу. А так я все скоро забуду.
– Ну, все понятно. Но доступа на сайт Найта у меня нет. И Властелина Пластилина я тоже не знаю. Возможно, что это глюк сказочного интернета. Файл-обманка. Ну, знаешь, ты видишь что перед тобой базу данных, но когда открываешь ее, обнаруживаешь одни только ярлыки со ссылкой на удаленный источник.
– Ты считаешь, что никто не в силах мне помочь?
– Пора взрослеть, Гарри! Сколько можно надеяться на доброго дядю? Помоги себе сам.
– Тоже мне, великий Дуббалдор! – проворчал Поккер, отправляясь к выходу.
– Не можешь сам справиться с проблемой, напряги друзей. – Посоветовал директор. – Горгона всегда была страшной занудой, но в этом была ее сила. Да и Пассьянс не так уж плох. Лучше, чем Домино, которая вечно носится в своем прозрачном трико и отвлекает студентов от учебы. А если хочешь отдохнуть, в твоем распоряжении комната-музей твоего имени.
– Сначала дела, а развлечения – потом.
– От тебя ли я это слышу? – удивился Дуббалдор. – Да, все течет, все меняется. Ну, покедова.
– Гуд бай. – и Гарик вышел из кабинета директора несолоно хлебавши.
Пошарив по карманам, найдя голофон – волшебный сотовый телефон, Поккер пощелкал клавишами меню. В записной книжке значились имена друзей, врагов, учителей, деловых партнеров. Список был не очень большим. Почесав в затылке, Гарик набрал Джона. Рядом возникла прозрачная голограмма сонного Пассьянса. Джон был в длинных семейных трусах, взлохмаченным и недовольным:
– Привет, друг!
– И тебе того же. – усмехнулся Поккер.
– Кто там? – раздался женский голос, и тут же возникла полуобнаженная фигура Горгоны. – А, Поккер. Привет.
Гарик почувствовал себя лишним. У друзей наступил хеппи-энд, любовь-морковь, и все такое, один он ходит сам по себе, да еще и без шрама.
– Ладно, я позвоню на неделе. – хотел было откланяться Поккер, но Пассьянс вдруг возразил. – Ну, уж нет. Разбудил нас в пять утра, изволь объясниться.
– Горе у меня. Мой шрам сбежал к Молодому, и теперь все думают, что он – это я. И все бы ничего, да скучно мне без шрама, тоскливо, хоть волком вой.
– Тьфу ты! – сказала Тинэйджер, кинула на пол простыню, которой прикрывалась и пошла прочь.
– Ты хоть срам прикрой! – ревниво крикнул ей вслед Джон.
– Да ну вас, мужиков. Все вы большие дети. Ах, шрам ушел к другому! Все, жизнь кончена. Идиоты! Оглянитесь: вы живете среди людей. Здесь друзья, любовницы, дети. Что вы прячетесь от мира за придуманные ценности? – и Горгона пропала.
– Извини. – Джон отвел взгляд. – Ты сам виноват. Нашел время звонить. Она просто не выспалась.
Поккер пожал плечами:
– Да ладно.
Щелк! – Пассьянс полностью материализовался возле Гарика:
– Выкладывай, что у тебя. Мне некогда. Горгона ждет.
– Конечно, секс важнее дружбы.
– Не мели ерунды. Не томи же!
– Вернуть шрам на место может лишь Властелин Пластилина. Но доступ к нему возможен лишь через пароль с сайта Найта.
– Оп-па! Ну, ты попал под раздачу. У меня тоже нет доступа к сайту Найта. И ни у кого из приличных магов – тоже. Только слизнеринцы и могут тебе помочь. Это ведь некромантский сайт. Всех мертвых автоматически переносят в эту зону. Такой вот расклад.
– И что делать?
Пассьянс пожал плечами:
– Ладно, придумаем что-нибудь, я позвоню. А пока – прощай. Меня ждут.
– А меня никто не ждет. – всхлипнул Гарик и отвернулся от растворившегося в воздухе лучшего друга. – Если бы только знал, что меня похищали агенты Дурьсранга, что меня пытали в застенках Касперского, что признали врагом английского народа, ты бы так не бежал за какой-то там Тинэйджер, а помог бы мне!
И вдруг страшная в своей простоте и циничности догадка озарила Поккера. «А вдруг шрам – это вовсе не метка Касперского о зараженности, а сам завуалированный вирус? Вот пусть теперь Дурако и мучается. Он заслужил!»
Поккер хотел даже мстительно рассмеяться, но боль вдруг пробила затылок большим ржавым гвоздем. В глазах потемнело, словно мир вдруг разом погрузился в темноту. Гарик почувствовал, как он падает на спину, как сдергивает и увлекает за собой тумбочку с магическими талисманами. Гарик понимал все, что с ним происходило, но легче от этого не было. Приступ одержимости шрамом заставлял Поккера биться в спазмах. На углах рта закипела пена. Собрав волю в кулак, Поккер припомнил заклятие против болезни святого Виртуального Виттаса. Губы сами шептали молитву: «Шелудивого шельму шрамом Шарапова метим!»
Боль отступила, Гарик сам поднялся на ноги. Теперь выбора больше не было: если шрам станет невозвращенцем, то так от приступов ностальгии можно и скончаться на месте. Вирус шрам или отметина Касперского – это уже не важно. Зависимость обрела такие размеры, что стала вопросом жизни или смерти. Шрам необходимо вернуть – и точка. Только вот, похоже, помощников в этом деле найти не удастся.
Из некромантов никто не внушал доверия. Был Снег, был Сугробофф, но оба они оказались агентами Дурьсранга. А, кроме того, оба они ушли на заслуженный отдых. А пенсионеры на зов о помощи не откликнутся. Но ведь не два же шпиона живет в Дурьсранге! Это похищение с последующим разоблачением устроила Москва, вот пусть русские и отдуваются. Зимородок утонул, но есть еще и Иван Соколов. Он и поможет.
Гарик бегом отправился в комнату-музей имени себя любимого. Там, в углу, свернувшись клубком, бессовестно дрых волшебный компьютер. Поккер принялся будить его пинками. Благо, никого в комнате не было, и никто не видел невоспитанности самого известного в мире волшебника.
Компьютер проснулся, потянулся, протер пятерней свой гигантский глаз-монитор и сказал: «Здравствуйте, выберите, пожалуйста, имя пользователя».
Гарри озадаченно почесал затылок. Но тут компьютер из человека превратился в обычный ноутбук, без всяких магических наворотов.
Поккер сел за клавиатуру и по памяти набрал единственное слово из трех букв, которое научился писать за свою долгую и трудную жизнь. Вполне приличное для англичанина, приятное и для коммунистов. Он написал:«RED».
Ноутбук проворчал что-то об окрылении и вышел в мировую сеть. В сети, как всегда, сидел зеленый паук Веб. Он посмотрел на Поккера и зашипел: «Чего надо? Выметайся отсюда! Пассьянс никогда дальше этого уровня еще не проходил».
– А я не боюсь тебя. Куда надо, туда и пройду. Понял, зелень пучеглазая?
На монитор выскочила медведица Панда и подняла на Гарика передние лапы, оскалив клыки. Но старичок не испугался, а прошел мимо по тонким нитям байтов.
– Держите его! – закричала тетка в очках. – Мне только что autoruns шепнула, что его нельзя пускать в сеть!
– Все! Достали! – взвизгнул Гарри. – Немедленно пишите письмо Ивану Соколову! В Дурьсранг.
– А сапожки тебе в индийском океане не помыть, однозначно? – переспросил паук Веб.
– Да я просто отменю сейчас все ваши сканы. – рассвирепел Поккер. – Делайте, что приказано!
– Иванов в Дурьсранге больше даже, чем дури. Да и Соколовых – хоть пруд пруди. Это же на деревню дедушке получается.
– Ладно. – сказал Гарик. – Этот Соколов живет в Свердловске или в Екатеринбурге, или… Да какая разница! Там еще последнего русского царя насмерть убили. Навсегда, без права воскрешения.
– Он точно там живет?
И Поккер с тоской понял, что у тайных агентов настоящих имен и паспортов просто не бывает. И место жительства их всегда противоречит прописке.
Последняя надежда умерла.
Поккер покинул волшебный интернет.
Было шесть часов утра. Но петухи не пели. Не было в волшебной школе петухов, их всех съели.


Глава 8. Русские рулят
Иван Соколов сидел себе на ступенях полуразрушенного дома в деревне Простоквашино. Он был в гостях у знаменитого актера Кашина, ел кашу с грибами и запивал ее молоком. Все по усам текло, а рот уже не попадало, потому как пьяным был Иван вдрыбадан.
– Отдыхали отроки в отрогах
От отрадных и от ратных дел. – читал стихи Кашин.
А Иван покачивался и икал:
– Как, говоришь, зовут поэта?
– То ли Волчонок, то ли Волкодав, то ли Вовкулак – не помню.
– Эх, вот так мы всю Россию и профукали. Ничего не знаем, не видим, не помним.
– Вань, может тебе поспать? Гену уже не вернуть.
– Вот именно! Лучшие люди гибнут, чтобы ничтожество всегда всплывало. Ты считаешь, что это справедливо?
– Такова жизнь. – Кашин кутался в кашне и кашлял.
И вдруг утреннее небо над Простоквашино озарилось ярким всплеском света.
– Что за хрень? – задался риторическим вопросом Соколов.
И вдруг стало так тоскливо, будто рядом пролетели не только деморализованные менты, но и ментальные морализаторы. Ивану показалось, будто из него выпили всю радость встречи со старым другом, причем вытянули все это махом, вместе с шестью литрами употребленного медицинского неразбавленного спирта. А в великой трезвости много печали, и кто издает антиалкогольные указы, умножает скорбь.
Иван раздвинул могучие плечи, поиграл бицепсами и желваками, а потом сказал:
– Кажется, нас опять зовут.
– Спасать человечество? – покачал головой Кашин. – А вы человечество спрашивали, нуждается ли оно в вашем спасении?
– У нас принцип: сначала метко стреляем, и только потом спрашиваем: «Кто?»
– Вечно у нас так. – Кашин встал с крыльца, обошел волшебный Мерседес, попинал его по квадратным шинам. Шины зашипели страшнее змееуста, но Кашин давно жил в России, с самого первого дня своего рождения, он давно научился ничему в этой жизни не удивляться. – Мы сначала миры разрушаем до основания и только потом строим новые. А это бунт против бога, и потому никогда не построить ни коммунизма, ни рая на земле.
– Схоластик ты, а не актер. – буркнул Соколов. – Пугливый ты пингвин, что прячет тело жирное в утесах.
Кашин засмеялся, похлопал себя по пивному животику:
– Что жирный, не спорю, и что осторожный – верно, только не пингвин, он летать не умеет.
– Ты, можно подумать, чайка Баха.
– Нет, не так серьезно, не так глобально. Философия полета не кормежки ради, мне чужда, но воробьем, таким нахохлившимся, сердитым я себя все-таки вижу
Иван улыбнулся:
– Ну, бывай. Труба зовет.
– Гусары, по «мерсам»! – Кашин похлопал друга по плечу. – Возвращайся со щитом. Только со щитом.
– Это уж как получится.
– Эх, ты, спартанец. Царь ты наш, Леонид. Помни, всегда найдется Иудушка. Маленький, щуплый, вызывающий жалость. Героев всегда предают ничтожества. Им кажется, что они творят не подлость, а подвиг.
– Нам, героям, не привыкать.
И Соколов сел в волшебный автомобиль. «Мерседес» поменял окраску, превратился в «Запорожец», взревел, обдал Кашина вонючими парами и взлетел в утреннее небо.
Соколов достал зажигалку, выдвинул из нее антенну, и по волшебной рации на частоте псевдомилицейской волны запросил ФСБ о свечении над деревней Простоквашино.
Сонный голос диспетчера пояснил, что это знаменитый Поккер впал в отчаяние и выплеснул в мир лявру безысходности. Соответственно уицраоры оживились, принялись ловить эту лявру. Произошло инфернальное смещение зон влияния, и возникли временные зоны просветления, которые затянутся часа через полтора. Ничего экстраординарного.
– Поккер создал лявру? – удивился Иван.
– Это любой может. – зевнул диспетчер.
– Гарик только хвастаться мастак. Что-то тут не так. Я срочно вылетаю в Англию.
– У тебя паспорт просрочен, а визу мы можем выдать не раньше чем через четыре часа. Дождись начала трудового дня. Не к чему так спешить.
– Агент я или не агент?
– Джемс Бонд. Ну и что с того?
– Передай нашим, что я улетел, но обещал вернуться.
– Я-то передам, но трепки тебе не избежать.
– Начальства бояться, за границу не мотаться.

– Попутного ветра.
На этом связь прервалась. Совсем. Будто кто-то перекрыл волну. Раздалось трещащие, шипение, скрип.
Соколов раздраженно задвинул антенну в зажигалку и взял курс на Лондон.
Внизу проплывали поля и реки, города и деревни. Случайные зеваки, смотрящие в небо, не удивлялись летящему «Запорожцу». Они бы больше изумились, если бы увидели его на трассе, идущего на обгон «Волги».
А в это время по трассе шествовал в рясе другой суперагент Маслюков. Он кушал бутерброд, едва влезающий в рот, он со слезами жевал хлеб, намазанный масляным машинным маслом. Это был великий конспиратор, ведь если бы кто увидел священника в шесть утра, идущего по трассе Е-95, жующего во время поста машинное масло с заплесневелым хлебом, он никогда бы не заподозрил подвоха.
Подвиг юродивого ради Христа очень популярен в России. Особенно хорошо его понимают юродивые ради себя, каковых наберется с две трети всего населения. Фамилия у агента была настоящая и он очень ей гордился, потому что его иногда путали с ведущим «КВНа» и вечно норовили угостить водкой с селедкой.
Это по закону Мерфи два встречных поезда едущих по одним рельсам обязательно столкнуться. А в России – нет, не врежутся, потому что не судьба. Просто опоздает машинист, у тепловоза спустит колесо, кончится бензин. Да все что угодно произойдет – и катастрофа не случится.
Вот эта самая слепая Судьба неожиданно свела двух лучших тайных русских агентов. У «Запорожца» возник глюк, он начал забирать влево. Может, потому что в это время по трассе несся свадебный кортеж. Кто ж технику может понять, тем более волшебную: что хочет, то и творит.
Из свадебного кортежа раздавались матершинные слова в адрес журналистки Анаконды Скрут, которая писала одни только гадости о Лукиных, о Лукьяненках иже со товарищи. Зря она обижала пишущую братию, но материли ее тоже незаслуженно. Сработал закон бумеранга.
Запорожец Ивана Соколова плюхнулся на трассу Е-95. Спереди затормозил джип Кости Кинчева, в детстве упившегося смертью до такой степени, что теперь он был одним из верховных Некромантов мира. А сзади, естественно, скрипел тормозами свадебный кортеж.
Машины столкнулись, но не взорвались, как в фильмах, а просто остановились. Иван ушибся. Остальные отделались легким испугом.
Из кортежа вышел жених – высокий, кучерявый болгарин.
– Лоханка ты моя. – вздохнул жених, осматривая вмятины на своей машине. – По ходу, я твой тазик.
Соколов вылез из помятого «запорожца» и втянул голову в плечи. Секьюрики молча вылезали, доставали бейсбольные биты и разминали шеи.
«Бить будут». – понял Соколов и приготовился к драке.
Показалась невеста. Фатальная женщина была в фате.
Кинчев тоже вышел из джипа, заценил роковую женщину, но не проронил ни слова.
И тут показался тайный агент Маслюков. Он шел в рясе, тряс накладной бородой и пел духовную песню: «Боже, царя храни».
Все участники дорожно-транспортного происшествия почувствовали себя смущенными. Болгарин, критически осмотрел Ивана и его автомобиль, достал из кармана толстый кошелек и отсчитал четыре сольдо. Потом подумал, кинул монеты на дорогу, а Ивану отдал четыре тысячи евро:
– Купи себе новую тарантайку. Я не злой, просто имидж у меня такой. Тяжело быть поп-звездой.
Соколов растрогался и сказал:
– Извини, я сам виноват, не справился с управлением. Друг у меня погиб. Утонул. Догнала его бандитская пуля, и иссякли силы посреди Исети. А тут срочное дело.
– Все! – сказал болгарин. – Инцидент исчерпан. Все по машинам. Секьюрики исчезли. Кортеж отъехал.
Кинчев сидел на корточках и смотрел на Соколова:
– Что, брат, смута в театре теней?
Иван не успел ответить, как Маслюков снял накладную бороду, скинул рясу, и предстал в чем мать родила: в рубашке, джинсах, кроссовках и с «ролликсом» на руке:
– Будем знакомы. Агент ФСБ. Маслюков.
– Аналогично. Соколов.
– Кончайте кич. – сказал Кинчев.
– Перемоем Косте кости? – подмигнул Ивану Маслюков. – По-нашему, по-революционному, как завещал товарищ Феликс.
– Не надо. – сказал Кинчев. – Признаюсь: маг.
– А там, где трое соберутся во имя мое, там и я присутствую незримо. – воздел вверх указательный палец Маслюков. – Ты ведь, Соколов, пытаешься несанкционированно попасть в Лондон?
– Ну и что? Ты ведь тоже агент, а не прокурор.
– Ладно, спрашиваю прямо: во чье имя нас свела судьба?
– Поккер выпустил в мир лявру. – сознался Соколов. – Этого не может быть, потому что не может быть никогда. Но это мог сделать черный маг, которому удалось бы похитить у Гарика его волшебный шрам штумбанфюрера.
– Значит, Поккер. – покачал головой Маслюков. – Ладно. Поможем старому маразматику. Ну, концентрируйтесь.
– На Республике Объединенных Этажей? – уточнил Костя.
– На «черной метке» человечества, на крошке Цахесе великобританского разлива. – усмехнулся Маслюков. – Я ясно изъясняюсь.
– Не совсем. – сказал Кинчев. – Англия – это галерея архетипов. Но, раз было произнесено только имя Поккера, видимо, имелось в виду, то, что имелось.
И волшебники зажмурились у помятого «Запорожца».
Хлоп – и портал перенес трех русских прямо в комнату-музей имени Гарри Поккера. А там, где собирается трое русских, во чье бы то ни было имя, кончается все всегда одинаково: утренней головной болью всего округа и трансцендентальным желанием всех жителей трех кварталов вокруг сборища испить соленого рассола. Штудвартс ждали серьезные потрясения, вплоть до переименования в Похмелиус.


Глава 9. Вериги и интриги
Молодой лежал в психиатрической магической больнице на волшебной кровати и злился не по-детски. Его, величайшего мага, известного в около-оккультных и окулистических кругах, посмели перепутать с полукровкой, притащили в больницу, двери которой сторожат плебеи дементоры. Какое унижение, какая глубина падения!
Никогда еще Дурако Молодой так не переживал из-за своего социального статуса. Ведь в любой момент магия шрама могла иссякнуть, и тогда все увидят его, Дурако, в магической психушке. Вот что изводило, не давало спокойно лежать в волшебной смирительной рубашке. Самой же рубашке надоело сдерживать гнев своего пациента, и она мокрыми нитями канатов впилась в Молодого, она, точно леска рассекла кожу рук и ног и не давала заклинаниям затянуть кровоточащие раны.
Но пациент, и в самом деле, очень был похож на буйно помешанного. Он никак не мог успокоиться. Он бесновался, пытаясь вырваться из цепких магических объятий рубашки, чем довел смиренного слугу закона и здоровья до ярости. Рубашка начала материться, как сапожник.
И тут по роковому стечению обстоятельств начался обязательный ежедневный утренний обход пациентов. Дверь в палату №6, в которой извивался на кровати Молодой, отворилась, и на пороге показался психиатр в сопровождении юных практиканток, влюбленных в своего профессора.
– А здесь находятся самые страшные порождения человеческого сознания. Это волшебная скунс-камера. Поэтому входить сюда в неурочное время без противогаза строго противопоказано. Сейчас здесь никого не должно быть. Тедди Крюгера мы отпустили вчера вечером.
– Здравствуйте. – выплюнул кляп Молодой. – Угадайте, кто я?
– Федор Михайлович Достоевский. Писатель и пациент! обрадовался чему-то профессор.
– Ну, вы совсем! – возмутился Молодой. – А если внимательно присмотреться к шраму? В профиль, в анфас.
– Шрам как шрам. – проворчал доктор. Я и сам такой нарисовать могу.
И врач легко оторвал с лица больного шрам:
Ни водяных знаков, ни голограммы на просвет. Дешевка. Маде ин Чина. Кто ж так от армии косит?
Профессор примерил шрам на себя. Девочки в восхищении захлопали ресницами:
– Обворожительно. Прелестно.
– Пролетал я как-то без шрама над Гаити. Вы бывали когда-нибудь на Гаити? – спросил психиатр одну из практиканток.
От смущения и радости девочка покраснела от пяток до макушки.
– На сегодня обучение закончено. – сказал профессор. Все свободны.
Девочки, недовольно шушукаясь, покинули палату №6. Остались лишь врач и Дурако.
– Профессор оторвал шрам и выкинул его в корзину. Корзина удивилась:
– Удалить, восстановить?
– Дождись уборщицы. – дал дельный совет профессор.
Молодой малодушно молчал.
– Итак, господин хороший, что это вы упиваетесь не смертью, а беленою? Объясните мне, цвет Некромантов и Некрофилов, как это вас угораздило подцепить шрам Поккера, да еще догадаться таскать его на лбу. На кого работаем? На Караченцева, на Шредера, на Шварценеггера?
– Проницательный ты наш! – зашипел Дурако. – Этот шрам сам ко мне прилип.
– Это ты мне рассказываешь? – засмеялся психиатр. – Может, ты еще найдешь десять отличий между учением Юнга и Юнги? Психоаналитика – вещь тонкая, но точная. Ты сам страстно желал превзойти по славе Поккера, вот и получил, что хотел: и незаслуженную известность, и шрам в придачу. Наша беда в том, что мы всегда получаем, то, что хотим, только не всегда знаем, что нам потом со всем этим делать.
– Omne principium deficili. – проворчал Молодой. – Ушки на макушке. А на пушке Пушкин.
Это был волшебный пароль, по которому некроманты отличали друг друга в толпе. Но врач расценил волшебный язык по-своему.
– О том, как вам лучше обустроить волшебную Англию, совещаться, и в самом деле, лучше здесь, в палате №6. Я к вам пришлю Ричарда Львиное Сердце. Вы найдете с ним общие темы.
– Стой! – заверещал Дурако. – Это был пароль. Освободи меня, и проси потом за это, что хочешь. Общественность считает, что сюда привезли Поккера, и мне вовсе не хочется, чтобы люди узнали правду. Я не перенесу этого позора.
– Все так говорят. – возмутился врач. – А ты купи слона.
Молодой прикусил язык, сосчитал до десяти и промолчал.
– То-то же! – врач поднял палец кверху. – Я посмотрю, что можно будет сделать.
– Я – Молодой. Имиджмейкер министра Всеобщей магии. Магистр тайного Ордена Орденоносцев. Действительный Штатный Статный Статский Советник. Моя семья щедра с теми, кто помогает попавшим в беду.
– Это другой разговор. Я сниму с тебя вериги мученика. Никто никогда не узнает, как ты тут тосковал о свободе. Но мне нужно отправить практиканток домой в полной уверенности, что в палате №6 с утра никого не было.
Дурако мотнул головой.
Профессор вышел. Он оказался прав. Девочки не спешили. Они ждали своего кумира. Профессор надел темные очки, достал полосатую дубинку – орудие голодных деморализованных Ментов и сказал: «Внимание».
Практикантки посмотрели на волшебный жезл. Он загорелся желтым светом.
– Сегодня мы побывали в пустой палате №6. А сейчас вы пойдете по своим делам. – и загорелся зеленый свет.
Практикантки недовольно брюзжа, направились к дверям. Все, кроме той, которая краснела от пяток до ушей.
– А тебе чего? – устало спросил психиатр.
– А у меня видения.
– Да ну?
– Не Дауна, а совсем даже наоборот. Ну, вы меня понимаете.
Врач начал сердится:
– Какие такие видения-привидения? О начале Пятой Мировой Войны? О нашествии гигантских червей?
– Все гораздо хуже. Меня преследуют сны, в которых мы с вами занимаемся, черт знает чем.
– А ты еще немного поспи, все и пройдет.
– Да не могу я спать, так и жизнь кончится!
Профессор хотел было наорать на девочку, но вспомнил учение великого психиатра Бормана. Отверженная женщина мстит смертельно. И потому врач притворно вздохнул, погладил девочку по голове и сказал:
– Мы это обсудим позднее, хорошо. Мне сейчас позвонил министр Магии. Мне нужно ехать. Это не означает, что общение с министром нужнее мне, чем разговор с тобой, но жизнь есть жизнь и все мы в ней повязаны долгом и честью.
– Я все понимаю. – и счастливая девочка упорхнула следом за подружками.
Профессор пыхнул еще раз волшебным жезлом, и снял солнечные очки. Нужно было торопиться. Проверив, что никого поблизости не было, врач вернулся в палату, и приказал смирительной рубашке лежать смирно. Рубашка с удовольствием оттянулась.
Дурако вылез из магического плена. Он весь был в шрамах и крови. Профессор перехватил взгляд Молодого, швырнул ему одежду и сказал:
– Раны зализывать будешь потом. Скорее!
Дурако оделся и шмыгнул за врачом. Они, как два заговорщика, крались по больнице. Никто на встречу им не попался. Только в кресле охранника спал усатый плечистый маг-двоечник.
Свобода! У входных дверей стояла машина магической психиатрической помощи быстрого реагирования. За баранкой спал санитар.
Дурако шмыгнул в подворотню – и только его и видели. Вериги унижения оставили Молодого навсегда. Он больше не хотел славы Поккера. Он впервые задумался о том, что на носу магическая пенсия, а еще ничего не сделано для бессмертия!
А русские тем временем распивали с Поккером водку. Маслюков пил полными стаканами, потому что очень хотел пить, а ничего, кроме водки в походном рюкзаке не оказалось. Соколов цедил глотками. Кинчев приноровился пить из горлышка. Лишь Поккер все делал по-своему. Он тянул водку через соломинку. Все сосредоточились на процессе. Когда же хмель ударил в голову, Гарик заплакал и сказал:
– Ушел от меня шрам, и теперь я понял, что не было у меня в жизни ни котенка, ни ребенка, ни кактуса в горшочке. И ни о ком, кроме себя, любимого, я не заботился. Жизнь прошла зря.
– Шрамы, конечно, украшают мужчину. – сказал Костя Кинчев. – Как и татуировки. Но всему же нужно меру знать. Раз шрам ушел, значит так нужно высшим силам. Я вот всю жизнь боролся с идиотизмом то коммунистическим, то демократическим, пока окончательно не повзрослел и не понял, что битва с химерами хороша ради самой битвы, а вовсе не ради победы.
– Вы не поняли. У меня случаются приступы ностальгии. Хреновая, надо сказать, штука. Аж жизни становишься не рад.
– Значит, ты все-таки создал лявру. – покачал головой Иван.
Маслюков отставил пустой стакан, закусил маслиной и проворчал:
– А в чем проблема?
– Вернуть шрам на место может только Властелин Пластилина. А доступ к нему возможет лишь с сайта Найта. А, так, как Найт умер, то только некромант и может взломать этот сайт.
– А смерть Кощеева в яйце. – хмыкнул Кинчев. – Яйцо в утке, утка в ларце, ларец на дубе, а дуб тот в Тридесятом Царстве. Сказка не столько о тех, кто свалился с луны, сколько для тех, кто падает оттуда регулярно.
– Смешно вам. Не понимаете вы нашей щепетильности.
– Не понимаем. – согласился Иван. – У нас души широкие. Нас шрамом, Гарик, не измерить. У нас особенная стать.
– Если вы не можете помочь, то зачем приперлись? – рассердился Поккер.
– Москве нужен живой Гарик со шрамом. Это отвлекает Володю Каббалиста от мечты о мировом господстве пролетариата. – вздохнул Маслюков. – Это страшная государственная тайна, и потому об этом знают все. Так чему ты удивляешься?
– И где же эта всемогущая рука Москвы? – разозлился Поккер. – Вот вам проблема, где же ее решение?
– Это вовсе не проблема. – вздохнул Кинчев.
– Это еще почему? – Маслюков подозрительно покосился на Костю. – Ты тот, о ком я подумал?
– Да, это я Властелин Пластилина. Ну и что?
– Оп-па! – Поккер вытер слезы. – Давай уже, помогай.
– Слушай, герой, хвост трубой. Ты и сам должен приложить усилия. Твой шрам сейчас лежит забытый всеми в корзине Магической Психиатрической больницы. Пойди и верни его себе.
Гарик встал, допил водку залпом, и сказал:
– Ну, я пошел.
– Куда? – удивился Иван. – Ты же ничего не умеешь.
– А мне было откровение. Тот, кто не знает, что есть запреты и правила, может все. Старческий маразм – самая великая магия мира.
– Сам додумался? – удивился Кинчев.
– Да какая разница? – и Поккер гордо шагнул сквозь стену.
– Дела. – почесал в затылке Маслюков. – Похоже, можно снимать с этого гаврика наблюдение. Он уже в состоянии сам за себя постоять.
– А проконтролировать не помешает. – подытожил Соколов.
И русские агенты шагнули следом за Поккером. Но, так как Гарик ничего не умел, то попал он, конечно же, не в больницу, а сразу на кладбище. Ладно, хоть он был не в белых тапочках, а в грязных кроссовках. Но, все равно, Гарик напугал местного сторожа; и некрофилов, трапезничавших в это время у братской могилы вампиров, павших в боях за независимость Гремлинписа.
Русские появились вовремя. Их чуть не сшибли кричащие и бегущие в панике волшебники. Поккер хлюпал носом у могилы Красной Шапочки. Он уже начал сомневаться в своих волшебных маразматических силах. Тут агенты и пришли на помощь.
Иван достал носовой платок и вытер величайшему волшебнику нос.
Костя подобрал кости вурдалаков, так, на всякий случай.
А Маслюков, разогнал всех собравшихся духов-глюков, которые не прочь были повеселиться, и прилетели сюда на отчаянные крики некрофилов.
– Молодец. – Кинчев потрепал Гарика по плечу. – Главное – участие, а не победа. Не ошибается только тот, кто ничего не делает.
– Мы ошибаемся, значит живем. – поддакнул Маслюков.
– А, по-моему, валить отсюда нужно. – практично заметил Соколов. – Кладбище – не самое подходящее место для прогулок. Вон и некрофилы возвращаются.
Чернокнижники, и в самом деле, опомнились, сообразили, что увидели дух великого Поккера, и вернулись, чтобы схватить Гарика и отдать в черные лапы Того-Кто-Всех-Видит.
– Кто чего боится, то с тем и случится. – мрачно изрек Костя и запустил костями вурдалаков в черных магов.
Маслюков и Соколов схватили Поккера под мышки и прыгнули в портал, ведущий прямо в психиатрическую больницу.
– Я задержу их, ничего! – крикнул Кинчев, и приготовился к драке.
Гарик рванул было на помощь, но Соколов его осадил:
– Не трепыхайся. От твоих потуг один недуг.
– Или даже два. – сказал Маслюков. – Два недуга.
– Да ну вас, остряки-недоучки! – обиделся Поккер и поджал губы.
Но в больнице, конечно же, всех ждала засада. Это профессор подсуетился. Не зря же он работал в магической психушке. Знал, что рано или поздно за шрамом явятся. Министр Магических Чрезвычайных Происшествий Виктор Шайбу сам лично сидел в засаде и дымил сигарой.
Как только Поккер с друзьями появились в палате №6, тут же раздались овации спецназовцев. И Виктор предложил Поккеру сдаться для дачи объяснений где, когда и при каких обстоятельствах был утерян шрам. А если он был просто забыт, то, как это Гарику удалось самому выбраться из объятий смирительной рубашки.
Все эти данные чрезвычайно интересовали Службу Магической Безопасности и Комитет Борьбы с Тем-Кто-Рядом.
Но у Поккера были другие планы на этот вечер. Он еще не разобрался в своих противоречивых чувствах к Тане Гроттер. И Гарик отказался сдаться на милость министров. Виктор приказал открыть огонь. Один из спецназовцев полыхнул зажигалкой над корзиной, в которой пищал от страха шрам Поккера.
Иван Соколов метнулся к корзине, выхватил ее прямо из-под носа у спецназовца и кувырком ретировался. Солдаты достали рогатки и принялись стрелять скрученными бумажными шариками, причем довольно больно.
Иван схватил Поккера за рукав и увлек Гарри вместе с мусоркой в волшебный портал.
– Я задержу их, ничего! – крикнул Маслюков и достал из широких штанин паспорт, на котором золотыми буквами было написано «Гражданин Советского Союза». Это было убийственное оружие. Английский мозг был не в состоянии понять, как это можно быть гражданином страны, которой нет на карте. Спецназовцы от сильного умственного напряжения упали в обморок один за другим. И только Виктор Шайбу дальше дымил сигарой:
– Как там в Москве?
– Дожди. – вздохнул Маслюков.
– А что жена?
– Ждет, точно Пенелопа. – Маслюков засунул паспорт в карман. – Был рад увидеть тебя живым и здоровым. Центр распорядился любой ценой оставить Поккера живым, а этот нюня чуть дуба не дал без своего шрама.
– Знаю. – сказал Виктор. – Вчера по телеграфу приходила Кэт. Рассказала. Ладно, дуй следом, а то время английского изумления кончается. Через три секунды солдаты придут в себя. Тогда они порвут тебя как Тузик грелку, и вторично трюк с паспортом уже не пройдет.
И Маслюков тоже ретировался.


Глава 10. Драка дураков
Поккер и Соколов приземлились в комнате-музее Штудвартса. Дуббалдор уже ждал их. Он, так же, как и его старший брат, ничему не удивлялся.
– Что, помог вам Властелин Пластилина? – спросил Дуббалдор.
Поккер торжественно достал из корзины шрам, протер его носовым платком и прилепил обратно на лоб. В музее сама собой заиграла музыка. Это был шепот Шопена.
– Эх, лучше бы Чайковского под чаёк. – заметил Соколов.
– Да ты что! – замахал руками Гарик. – Он же голубой!
– Кто: чай?
– Да ну вас всех. Вам бы только издеваться над порядочными людьми.
– Ну, хорошо, что хорошо кончается. – подвел итог Дуббалдор. – Пора бы тебе, Поккер на заслуженный покой.
– Я теперь со своим шрамом никогда не расстанусь. – Вздохнул Гарик и посмотрелся в зеркало.
И тут раздался грохот. Это в музей вломились рассерженные люди Виктора Шайбу.
– Всем стоять, руки на уровне плеч. Голову за спину. Мордой в пол.
– Интересная позиция. – усмехнулся Соколов. – Сразу родиной запахло. Я свою миссию выполнил, лявру нашел и обезвредил, пора мне в тайгу, к Кашину.
– Какую лявру? – удивился Дуббалдор.
– Да ту самую, которую Поккер создал после разлучения со шрамом. Он так переживал, что создал импульс отчаяния и выпустил его в мир. И уицраоры начали гоняться за ляврой, а магический мир пришел в движение. Такой вот расклад. Теперь шрам на месте. Переживать не о чем. Лявра через пару дней сама издохнет от голода.
– Лявры там, или не лявры. – сказал Шайбу. – А мы всех пойманных агентов отправляем работать бурлаками на волшебную Темзу. Таков закон.
За спинами спецназовцев, закованные в цепи, стояли Кинчев и Маслюков.
– Врешь! – выдохнул Соколов. – Не возьмешь!
И в воздухе запахло магией. Это Иван прочитал жуткое заклятие. И музей превратился в склеп, а в склепе том ожил маленький лысый человек, который бодро вскочил на ноги, засунул большие пальцы рук за обшлаг жилетки и картаво прокаркал:
– Вот вы все мне и попались, троцкисты-уклонисты-поккеристы. Магия должна быть только красной и пролетарской. А белая магия или черная – это предрассудки шахматистов. Сейчас я буду разрушать ваш капиталистический английский мир до основания. А строить мне потом все заново, или так все оставить – решим по ходу революционной обстановки. Я так гляжу, здесь собрались все предатели наших светлых идей о прекрасном будущем.
Спецназовцы достали рогатки, но это было бессмысленно. Перед Тем-О-Ком-Непринято-Говорить не устоит ни одна армия мира. Легким манием руки Володя, на солдат двинул магические полки.
 Страшные призраки Берия, Сталина и прочих жутких красных колдунов встали непробиваемой стеной. Они доставали из небытия орудие пролетариата, и в англичан полетели булыжники, косы, серпы, молоты, нестиранные носки и прочие острые предметы.
Люди Виктора Шайбу попятились. Они не видали таких побоищ. Войну они изучали по книгам и по фильмам.
Дуббалдор загородил собой Поккера. Но тут появились красные маршалы. Конев на коне и Жуков на жуке. А за ними бодро шагали белые русские маги: Деникин и Краснов.
– Это все из-за азартных игр! – гремел цепями барон Врангель. – Долой карты, даешь футбол!
Страшно было и Поккеру, и все остальным. Всем, кроме русских. Эти вообще ничего не боятся. Пока призраки летали вокруг англичан, Соколов забежал с тыла, открыл золотым ключиком черепахи Тротилы замки цепей, освободил Кинчева и Маслюкова, и они все втроем отправились к себе на родину, через всю Европу на одном помеле Дуббалдора.
А битва с Володей Каббалистом набирала размах. Музей полыхал уже не мистическим, а вполне реальным пламенем. Люди Виктора мужественно кричали имя своего предводителя и с этим именем умирали. Они скандировали: «Шайбу! Шайбу! Шайбу!»
Это было древнее заклинание Тибета. Его придумали монахи в пустыне Гоби от нечего делать, и использовали лишь в моменты сильных душевных потрясений.
Люди и призраки сошлись в рукопашной. Ни на жизнь, ни на смерть, ни на совесть, а ради одного спортивного интереса. Белые маги тузили красных. Красные – черных. Черные – спецназовцев. Люди Шайбу – всех одновременно. Вам не видать таких сражений! Носились воины как тени. В тени огонь блестел. Музей трясло, тряслись и люди.
И вдруг в грохоте сражения раздался страшный протяжный крик. Это директор Штудвартса поскользнулся на банановой корке, упал, стукнулся своей гениальной головой об пол и умер. Такая вот нелепая смерть нашла героя и хвата.
Призраки очень удивились. Даже Каббалист оказался потрясенным до глубины души. «С кем же теперь воевать, если сам Дуббалдор дал дуба?» Снова ради Гарика погиб хороший человек.
Во время этой рекламной паузы, когда все растерялись, и не знали, что делать, смышленый Поккер выпрыгнул в окно, превратился в оленя и запел: «Неси меня, олень, в свою страну Оленью». Так Гарик, маша ветвистыми рогами, улетел от Того-О-Ком-Молчат.
Всем сразу надоело драться. Подручные Каббалиста разделились на большеушков и меньишаков. Они начали спорить друг с другом, как именно коммунизм должен шествовать по земле. Из-за этих склок у Виктора Шайбу появилось время прочитать изгоняющее экзорцисткое проклятие, после которого все красные и белые призраки вымело попутным ветром прочь из волшебной Великобритании.
Так закончилась самая глобальная драка дураков. И все спаслись. Лишь Дуббалдор стал жертвой слепого случая.
Министр Шайбу приказал спецназовцам никому не говорить о том, что Володя Каббалист снова оживился. Это вызвало бы панику среди колдунов.
А на следующий день на закрытом заседании Комитета Магической Безопасности, на котором присутствовали все ученики Штудвартса, было объявлено о преждевременной кончине директора. Потом всем было разъяснено, что только дружба может спасти мир, а труд, и уж тем более «Патриотическое Движение Май» этот мир могут лишь разорить.
После этого началась обычная попойка с пожиранием тортов. Были объявлены итоги года. В Штудвартсе опять отменили экзамены, потому что учителя не успели выучить правильные ответы на экзаменационные вопросы.
Среди почетных гостей мелькали Джон и Горгона. Носился Невинный и Алиса Селезнева вместе со своим розовым кроликом. Все искали знаменитого Поккера. Искали пожарные, искали дементоры, искали студенты, и никак не могли найти дедушку Поккера лет ста двадцати.
Это слегка омрачило радость выпускного дня, но не настолько, чтобы студенты объявили мораторий на употребление волшебного пива и сказочных чипсов.
А Гарик тем временем махал рогами и кружил над волшебным болотом, в котором вот уже пять тысяч лет гнили трупы орков, урков и деклассированных элементов.
Впервые в жизни, после очередной стычки с Каббалистом, Гарик не сел в поезд и не поехал к Дурням. Это была фундаментальная ломка судьбы. Поккер еще не знал, чем он займется этим летом, но кое-какие планы и соображения у него имелись.
Сбежав от законных представителей магической власти, Поккер впервые стал по-настоящему нелегалом. В этом было некое романтическое очарование. Это положение сближало Поккера с единственной женщиной, которая бы вполне могла бы понять все его чувства и эмоции. Поккер неотвязно думал о Танечке Гроттер. И заключение медицинской экспертизы вызывало в нем волны нерастраченной нежности.
«Даже плагиат может быть хорошим, если он служит во благо. – думал Поккер. – Но где грань между пародией и воровством? И кто напишет законы об авторских правах в России – самой читающей и самой ворующей стране мира? Да, собственно, закон-то написан, и даже прочитан, и, наверное, понят. Но ничего не меняется. Таков се ля ви».
Страшное пророчество, что должен остаться только один Один так и не исполнилось. Удивительное дело: диалектика. Володя опять задумывал гадости, Поккер валял дурака. В жизни ничего не менялось. А все потому, что мы говорим «Поккер и Кто-нибудь еще», а подразумеваем «День Сурка». Трудно отказаться от сюжета, который покорил мир. Хочется выжать из идеи всю славу и деньги полностью. В этом нет ничего плохого, просто, чаще всего, это плохо делается.
Гарик не мог этого знать, у него было не так много мозгов, чтобы видеть мир глобально.
























Оглавление
Глава 1. Побег Гарика 5
Глава 2. Плен 12
Глава 3. Операция «Гапология» 16
Глава 4. Матрица-перематрица 24
Глава 5. Поклон клону 32
Глава 6. Шарм шрама 41
Глава 7. Поиск помощников 49
Глава 8. Русские рулят 56
Глава 9. Вериги и интриги 62
Глава 10 Драка дураков 71
«Гарик Поккер» России не нужен! 78
Об авторах 79










Все права на книгу «Гарри Поккер и Властелин Пластилин» принадлежат авторам и издательству «Крутмэнн-Издат». Ничто из неё не может быть перепечатано, заложено в компьютерную память или скопировано в любой форме – электронной, механической, фотокопии, магнитофонной записи, в маразматическом абстрагировании, в шизофреническом бреду или какой-либо другой – без письменного разрешения владельцев.



«Гарик Поккер» России не нужен!
В России появилась книги (авторы Людмила и Валентин Никора) о похождениях и подвигах дедушки-колдуна Гарика Поккера, который борется со злом – плохими взрослыми, родным братом, священниками с помощью магии, духов. В книге описаны ритуалы, заклинания, изготовление амулетов, то есть практическое руководство по магии для начинающих: как колдовать, вызывать духов, гадать, влиять на людей.
Эту книгу и описание её истории получили главные редакторы различных редакций и светских радиостанций (коммерческих). Уральское издательство "Крутмэн" за большие деньги выиграло право на издательство этой книги. И теперь по всей России идет пропаганда этой книги. Был отпечатан первоначальный тираж – 2000 экземпляров.
Для алчных барыг не имеет значения, на чём и на ком наращивать капитал и им неважно, чему учат эти книги, что воспитывается в детях. Ставится цель: оторвать детей от учебы, от дел, делая их непослушными, грубыми, жестокими, безмозглыми юными преступниками, которые начинают понимать, только попадая в колонию, в тюрьму.
А, кроме того, авторы неграмотные и безответственные. Нельзя же, в самом деле, делать орфографические ошибки прямо на обложке книги. Так ведь дети никогда не узнают, как правильно пишутся слова: пластилин, покер, джокер и т. д.
Уважаемые родители! Оградите детей от гарикпоккерной продукции!

H. В. Карачун
ветеран Вооруженных сил СССР,
ветеран труда,
Курганский район, г. Шадринск


Об авторах
 
Валентин Никора родился давным-давно, возможно, в прошлую пятницу, в роддоме. Все это время он рос, учился, матерел. Говорят, что его учили разным языкам, но в совершенстве он владеет лишь секретным языком котенка Гава, в котором даже самим говорящим ничего не понятно. Вот этим эзоповым языком он и писал разные книги. И если бы не перевод Людмилы, то «ни один бы индивид не смог бы побороть тенденцию парадоксальной эмоции аборигена абстрагироваться от фатального фатума метаистории к трансцендентальной трансформации и самоидентификации личности, и как следствие, не смог бы прочитать ничего дальше третьей страницы».
По иронии судьбы Людмила Никора тоже родилась в роддоме. Она также росла, училась, материлась. В этом единстве судьбы эти авторы похожи на любого жителя России.
В свободное от совершенства своего мата время Людмила и Валентин долгие годы писали свою маразматическую сказку.
Возраст авторов неизвестен. Трудно сказать по пятнадцать им лет или по сто пятнадцать. Место работы обоих установить не удалось. Место жительства – Советский Союз, а, так как нет такой страны на карте, то, вроде, как и писателей таких нет.
Говорят, что Валентин приехал из казахских степей. Есть легенда, что там он был акыном и так феноменально играл на домбре так, что у слушателей на первой минуте глаза становились узкими, а второй минуте сдавали нервы, и они начинали ругаться иностранными словами, но русскими буквами. От его песен в округе передохли все суслики. А донские казаки все как один превратились в казахов Младшего Джуза. Вот такая страшная легенда. Проверить ее невозможно, но по преданию, он пел свои ужасные песни в подпитии, и лучше кумыс этому барду не наливать.
По другой версии Валентин нелегально проник через границу из самого темного угла Европы, из мрачных замков Трансильвании. Отсюда и тяготение к романтизации волков.
Считается, что Людмила выбралась из зауральских чащоб. Там, в своих лесах, она песен не пела, но зато писала стихи и рассказы, над которыми зимой плакали медведи, а летом – все остальные жители маленького зауральского городка. Но существует и другое мнение, что она явилась прямиком из града Китежа или из Шамбалы, что, в принципе, одно и тоже. Легенда красивая, но не проверенная. С другой стороны: откуда в каком-то Зауралье может родиться истинный талант? Это же лапотный самостийный край. Все таланты если не в Москве, то в Лондоне, или, на худой конец, в Голливуде.
До замужества у Людмилы была простая русская фамилия Кокотеева. Все ее предки занимались древним промыслом расписывания пасхальных яиц. Отсюда кстати и фамилия: Коко – яйцо, теева – тешить; тешить всех яйцами. Правда, некоторые злопыхатели говорят, что фамилия эта французская и происходит от слова «Кокотка, кокетка». Однако, согласно последним историческим исследованиям, французы в 1812 году до Урала так и не дошли и город Свердловск не закладывали. А построили Свердловск декабристы, потому как холодно им было в декабре, а топоров им в дорогу не дали. Царь Николай подозревал, что декабристы начнут этими топорами друг другу бороды рубить и жечь их, чтобы согреться. А допустить этого было нельзя, чтобы китайцы декабристов за своих не приняли. И дали декабристам в дорогу сверла. Вот этими сверлами ссыльные делали в горах пещеры и жили в них. Отсюда и название города – Свер-дловск, то есть словленный сверлами.