Все мы родом из детства...

Из серии "ТИХИЕ МУЖСКИЕ РАДОСТИ".

   В одном из своих прежних воспоминаний я как-то уже пытался понять и популярно разъяснить своему молодому поколению родных и близких о причинах собственного увлечения вопросами коллекционирования и собирательства.

   Как-то мой старший внук Дмитрий, тогда ещё не отягощённый ни собственным опытом (а, как известно, «Опыт – сын ошибок трудных»), ни этими излишними знаниями (которые иногда являют собой некий тормоз для собственной фантазии), задал мне сакраментальный вопрос: «Дед! А как же вы жили и чем занимались в вашем детстве, если тогда у вас НИЧЕГО не было: ни мобильных телефонов, ни гаджетов, ни Интернета, да и телевизоры в те времена были далеко не у каждой семьи?»

   И я всерьёз призадумался: «А, действительно, чем были заняты наши чистые детские и подростковые души, не загаженные всепроникающей бездушной интернетно-информационной помойкой, всепоглощающей низкопробной рекламой, из серии «купи-продай», и прочими «прелестями» нашего образа существования, от которых иногда хочется просто спрятаться, заткнув уши и закрыв глаза…

   Своё отношение к этому «продвинутому» способу общения с Человечеством я уже давно попытался объяснить и себе, и окружающим, в той же давней своей работе под названием «Виртуальный жанр»:

http://proza.ru/2014/02/06/1324

   Но всё же я хочу свое повествование начать… со стихов, вернее, одного из своих недавних стихотворений, расставляющих где-то все точки над «i».
Оно было написано к 40-летнему Юбилею окончания нами кишиневской школы и зачитано мною на встрече выпускников в 2006 году в Кишиневе. Вот один из куплетов его:

   «…Все мы родом из нашего кишиневского школьного детства,
     Где ночь южная шепчется с бриллиантовой россыпью звёзд.
     И всё кажется – вы где-то здесь, за углом, по-соседству,
     И не хочется верить, что из детства нас поезд навечно увёз…».


      *     *     *     *     *

   Моё детство, как и большинства моих сверстников из семей военнослужащих,  так или иначе было связано с работой и местопребыванием наших отцов: от самых «медвежьих углов», куда судьба посылала их нести воинскую службу (будь то горы, пески и полупустыни, знойный юг, Крайний Север или Дальний Восток), до полузакрытых военных городков в цивильных гарнизонах на просторах страны или за её пределами, в сопредельных или дальних, порой, весьма  экзотических, странах. Да, наши родители и мы – их дети, ничего не выбирали, это нас выбирала и за нас всё решала наша великая страна.

   Так было и в моей семье с младенчества: опустошенная войной разрушенная послевоенная Белоруссия, где я родился и проживал первые три года своей жизни, и студёная пустынная Чукотка, где родители «задержались» на два года, и продуваемый всеми океанскими ветрами Петропавловск-Камчатский, где мы пробыли четыре года и где я окончил первый и второй классы, и, вдруг, словно в подарок, обманчиво-ласковая Молдавия, которая со временем себя и своё гнилое нутро ещё покажет… И ещё – вечные дороги-дороги, и… разного достатка жильё, и другие школы, и иные учителя, и новые товарищи по школе, улице и двору и дому. И рядом – молодые родители, тоже с военной юности многое повидавшие и испытавшие, а потому стремящиеся на каждом новом месте как-то прочнее закрепиться… и утвердиться: в жизни, на службе, в быту…

   А что же мы – офицерские дети? Чем были заняты, что согревало наши души?
Испробовано было всё, что объединяло нас: дружили в основном со своими соседями, благо двор был большой и детей было много. Наш 12-квартирный жилой дом (почему-то считавшийся «командирским» - там жили одни офицеры с семьями) соседствовал через дорогу с большим военным «финским» городком, где проживало большинство наших сверстников и одноклассников, из числа военнослужащих, ходивших с нами в одну школу. Одноэтажные дома (их было десятка два), построенные по финскому проекту, состояли из четырех изолированных квартир (на четыре стороны), с печным отоплением и всеми «удобствами» (сараи, туалет и п.) во дворе, между домами. Там жило большинство гарнизонных офицеров и сверхсрочников (затем перешедших в категории «прапорщиков»).

   Наш район города был, что называется, на «отшибе» и назывался Боюканы (позднее он поделился на «старые» и «новые» Боюканы). В этом районе дислоцировалась пара-тройка войсковых частей и военный госпиталь. Обслуживавшая наш район школа первоначально была русско-молдавской, т.к. буквально за нашими военными домами уже начинались дома, где   проживало местное сельское молдавское население, чьи дети ходили первоначально вместе с нами в одну и ту же школу.

   Ну, а непосредственно за нашим районом уже начинаясь сельская местность (пригородная деревня с весьма «поэтическим» названием «Дурлешты»!). Мимо нас туда ходил рейсовый автобус, который соединял эту деревню с городским центральным рынком. Так что мы на практике осуществляли знаменитую большевистскую формулу «исторической смычки города с деревней»!
Ну, а на практике мы - Боюканские мальчишки, вели постоянную, с помощью камней и палок, свою «смыку» с молдавскими пацанами, которых считали наглыми и бесцеремонными…

(Продолжение следует...)