Ральф. Часть 2

РАЛЬФ
2 часть

1

     Доча обижается, когда ей кажется, что я недостаточно забочусь о её собаке и недостаточно люблю. Она мне запрещает давать Нике сладкое и вчера была не очень довольна, узнав, что пся ела сушёного кальмара из пакетика и солёные орешки. Мы подискутировали. Я сказала, что вообще неизвестно о содержании собачьего корма, чем они его наполняют, раз он собакам так нравится – оправдываясь за глутамат, который Ника по моей вине съела.  На что Ксюша резонно возразила, что Ника не ест собачий корм.
     После такой нездоровой пищи у Ники был прилив сил и игручее настроение. Она играла с шарпеем, периодически ложась около на спину и пихая его задними лапками, потом трепала, потом пользовалась им, в том числе, как «соской» - зажав во рту и погрузившись в блаженство.
     Меня забавляют её игры.   
      
     Когда проходим мимо бывшего отделения банка, Ника поднимается по ступенькам, если не на поводке, и смотрится в стеклянные двери, как будто ждёт, что ей откроют.  Я смеюсь: Ника, никто тебе денег не даст!

     Стою на кухне, слышу скулёж. Что такое? Вспоминаю, что только что дала кусок «нана бухарского», точнее, пряника, напоминающего нан. «Съесть или спрятать?» - я думаю, таков был её вопрос.
     Через несколько минут она уже доедала второй кусок из блюдца.
     Я думаю, правильное решение.
     Потому что обычно, если она решает спрятать, встаёт другой вопрос: где? И она перекладывает «заначку» с места на места, жутко переживая, что я её найду… и жалуясь вслух на то,  что ей кажется невозможным – спрятать так, чтобы никто не нашёл.

     Размяла половину котлетки Нике в гороховую кашу. Не ест. На ковре половинка нана, уже другая порция, и половинка  собачьей палочки для чистки зубов, с кроликом. Или якобы с кроликом.
     Ника сопит в углу за шкафом. Я бросаю взгляд на неё – словно поняла, что о ней, села, смотрит на меня.
     Я смотрю на неё, улыбаюсь.

     Ника пошла проверить, как там дела на ковре. Вдруг чего куда подевалось.
     Понюхала палочку, села посрединке ковра, глянула на меня. Подошла ко мне. «Что, разломить?» - спрашиваю. «Разломить?»
     Ломаю нан на кусочки помельче возле блюдца с водой.
     Уносит их по очереди на ковёр и ест.
     Сластёна.
     Из сладкого любимое – шоколад и гематоген. Но это редко и понемножку: вредно.      
     «Хрум, хрум» - долетает до ушей, пока я пялюсь в экран. Аппетитно она ест. Смачно.

     Собираюсь спать. Села на краю дивана. Ника напротив, у окна, оживилась, села. Смотрит на меня.
     Подходит поближе, садится в центре ковра. Явно что-то хочет.
     - Чего тебе?
     Такой маленький тихий гавк. Она оборачивается, смотрит на стол и облизывается.
      До меня доходит: 
     - Шоколадку?
     На столе возле компьютера лежит шоколад. Я засмеялась. 
     Ника оживилась ещё больше,  подошла, встала лапками мне на колени, поднимая одну лапку, гавкнула тихонечко ещё раз.  Я смеюсь: шоколадку?
     Она, опустившись на пол, потом снова встаёт на коленку одной лапкой, а другой машет.
     - Ладно! – отламываю кусочек.   
     Сластёна.

     Успокоилась, лежит около стола, нацелив ухо в мою сторону. Не зашуршу ли я обёрткой.
     Нет, Ника, нет. Спи уже. Собакам нельзя шоколад. 
     Ну, иногда, немножко.
     Завалилась на бочок, облизывая губы. Я помню, Рони как-то, съев шоколадную конфетку, причмокивала долго.  Как делают люди, съев что-то вкусненькое. Полежит и причмокнет…

2

     Ральф крысу завалил!
     Папа сообщил мне радостную новость. Наконец-то Ральф сделал дело, то есть принёс пользу. Раз уж он охранять не умеет, то крысу словить это самое то. Крыса – папин враг. Она очень хитрая, или они, в общем, крысоловки стоят пустые, еда недоеденная исчезает из тарелки пса, размещённой на высокой – сантиметров  сорок, наверное, - металлической ноге. Сперва чашка пластмассовая собачья стояла на тубе, тоже высокой, потом она сломалась, и хозяин поставил  сковородку на тонкий железный стержень. Я предположила, что крысы прыгают. Папа не верит. Уж слишком высоко и неудобно.
     А я думаю, прыгают. Я видела однажды, как прыгнула больная крыса на речке, когда с ней стала играть собака – на полметра точно, а до этого она была как под наркотиком, сонная и полудохлая. Стопудово, прыгают.
     Так вот, Ральф действительно повёл себя как охранник и задержал нарушителя. Насмерть.
     Папа оставил трупик крысы в назидание другим, но другие не смутились нимало и не устрашились: они отожрали у дохлого мёртвого собрата лапку.   
     Что с крыс взять… крысы и есть…
     Я поздравила пупу и очень порадовалась за нас всех. За Ральфа – что он стал предметом гордости, за папу – что ему есть что предъявить, ведь люди считают, что Ральф бесполезный и совсем не «та собака», которая нужна для охраны, за меня – что Ральф такой умняшонок, ведь это круто – завалить крысу, и что папа рад.         

     Но я считаю, хотя меня не каждый поймёт, что иметь друга, пусть и такого своеобразного, гораздо важнее, чем иметь просто толковую собаку в распоряжении. Я не знаю, почему. Возможно, потому что что-то живое должно греть тебе сердце. 
     Пусть и такое… бестолковое.

3

     Давно не видела Ральфа. Соскучилась. Наверное, он меня снесёт, так будет скакать от радости.   

     …Сходила к Ральфу. Мы гуляли. Ушли далеко. Потом, как обычно, разговаривали с папой, папа напротив, Ральф рядом со мной на диванчике. Видно было, что он загрустил. Мне стало тоже грустно.
     Папе он уже лаёт лапу. Нас обоих это очень радует.  Ральф ещё немного отпрядывает, но уже гораздо меньше, когда папины руки его касаются.
     Он очень умный пёс, я думаю, он бы вырос рядом со мной не менее умный, чем Рони. Это несмотря на его трудное детство. Мне бы так хотелось его выучить в настоящую служебную собаку.  И ещё хотелось бы, чтобы он был чистенький. Он красавец. Только весь в пыли… Сам серый, и даже где белый – серый, только чуть посветлее…
     Выдержки у него нет, он трус и невоспитанный оболтус, но он знает команду «ко мне», «сидеть», «лежать», «голос», «дай лапу», разумеется, не идеально, но меня всё это радует. Ещё – «вперёд», вроде понимает. Он такой заинька. Он такой милый. Когда он несётся ко мне издалека, прижав уши… радостный–радостный…  Просто кусок счастья.
     И вот сегодня он загрустил к моему уходу, словно подумал, что я опять надолго пропаду. А я не хочу, чтоб он грустил, потому что тогда мне тоже становится грустно.      

4

    Сижу за компьютером по работе. Слышу жалобное скуление. Оборачиваюсь. У Ники во рту что-то. Думаю, что бы это могло быть, и вспоминаю про масленичный блин. Так и есть, с куском блина во рту, уже подсохшим.
    Ходит, поскуливает жалобно так.
    Я присоединяюсь, жалею: да ты ж бедняжечка! Ну, куда ж его деть, куда же спрятать? А то мамка найдёт, если оставить так, съест… И ничего, что он ночь лежал не был ей нужен.
    Зарывает на своём месте, в углу коробки, роет подушку лапкой.  Короб огромный синий высотой сантиметров 10 в боках, достался от Гоши – морской свинки. Теперь мордой зарывает. Теперь это её проблема на весь день, потому что если я найду, то я точно съем. Или кто-то ещё, но кто-то непременно съест.
     Вылезла из коробки. Я: Я ничё не видела, Ника… ничё. Пусть лежит себе.
     Она села спиной ко мне, лицом к месту клада. Посидела, подумала. Ушла. Вернулась. Села у стола и смотрит в сторону клада. Подошла понюхать. Отошла. Облизнулась.    
     Неспокойно сердце…
     Кругом враги.
     Кто-нибудь обязательно похитит еду, отложенную на чёрный день…
 
     Спит. Сопит у батареи. Я сижу мирно, не покушаюсь. Можно и отдохнуть пёсиньке…
   
     …Через полчаса вытащила на ковёр и лежит, смотрит на блинчик. На меня. Я: ну, кутай ткорее, а то мама тъет… (кушай скорее, а то мама съест).
     Захрустела…   хрум-хрум. Широко открывая рот. Интересно едят собаки то, что им нравится. Когда не заглатывают целиком куски, а жуют.
     Ральф недавно проглотил куриную голову целиком, как удав. От испуга, наверно. Он взял в зале внизу из рук хозяина куриную голову – обычно он берёт из рук только на втором этаже, а внизу из тарелки или с пола, трус. А тут настояли – осмелился взять, но на жевать уже не хватило: ухватил, отпрянул, сглотнул. 
     Я даже за него испугалась.
     Потом мы сидели на диванчике, как обычно, он строил какие-то непонятные фигуры из своего тела, закидывая ноги и изгибаясь, словно пытаясь кувыркнуться, затем он хотел залезть весь ко мне на ручки, пришлось убеждать, что это невозможно, он не поместится, а потом я его чесала старой сломанной массажкой. Без ручки. 
     Сперва он пытался мне мешать, прикусывая руку, потом просто лежал и смотрел, иногда тыкаясь в меня мордой.
     Потом он давал папе лапу, немножко напрягаясь опять и вздрагивая, папа опять спрашивал немного расстроенно и слегка недовольно:  ну, что ты меня боишься? Ты когда меня бояться перестанешь?
     Я сказала: ты не обращай внимания, а он ответил: я и не обращаю…   
     Потом хозяин принёс Ральфу куриную мясную спинку в честь двадцать третьего февраля, а до этого он его ещё кормил вкусняшами. Ральф – тоже защитник, только будущий. 
     Вероятно.
     Я так надеюсь и рассчитываю.
     Только я знаю, что мне нужно силы приложить, чтобы он вырос в охранника.
     Вы скажете – такой трус, нереально…
     Хм… я-то тоже знаю, что шансы не велики… Но у него в предках явно служебная собака. И я говорю Ральфу: ты – служебная собака!
     Он смотрит на меня с интересом. Потом я даю команду: голос! Он смотрит и молчит. Потому что у меня в руках ничего нет. Я снова даю команду. Он снова молчит. Потом ещё раз и ещё. Тогда я спрашиваю: так вот ты какой? Ты, значит, только за лакомство команды выполняешь? Не, не, так не пойдёт! Ты - служебная собака, понял? На всякий случай показываю, что значит – дать голос: гав! Ральф, голос!
     - Гав!      
     Ах ты, моя умничка, молодец,  - обнимаю и тормошу, глажу морду.
     Ничего. Мы им ещё покажем, на что мы способны.
 
5

     Не скрою, мне очень приятно, что у меня живот под завязку набит пельменями, горлодёром (хренодёром) со сметаной и двумя стаканами чая с бергамотом. Не спрашивайте, как в меня всё это вошло,  не была уверена, что в меня это войдёт, но мне чрезвычайно хотелось это есть, и оно елось. И вот результат. Уже полчаса мне просто хорошо. Первые пятнадцать минут мне было дико хорошо и крайне хорошо. Я бы выпила ещё стакан чаю. Но, боюсь, точно не влезет. Да, там ещё было немного, совсем маленький кусочек грудинки с хлебом, сначала. Пока пельмеши готовились.
     Нике они тоже понравились, она каталась по ковру и подцепила на голову кусочек недожёванной ватной палочки. Она обгрызает ватные палочки с краёв, сдирая вату. Когда Ника села, и я увидела этот смешной белый огрызок у неё на макушке, я попросила псю замереть и сняла на камеру, и отправила доче. В ответ пришли сердечки и смайлики, - всю эту любовь я, конечно же, передала Нике. «Ксюша любит тебя!» Ника, безусловно, рада.
     Потом мы пошли гулять. Я хотела идти в одну сторону, в ту, в которую Ника идти не хотела, - у неё есть любимые и нелюбимые маршруты, - она села спиной ко мне и мордой в ту сторону, куда хотела идти.
     Я бы могла настоять, как я иногда делаю, тянув поводок, но в этот раз мне было всё равно, как тоже часто бывает. Мне всё равно куда идти. Мне только в политике не всё равно.
     Пельменей ей досталось немного, поэтому пойду её кормить геркулесом с куриной печёнкой.   
     Пусть ей тоже будет хорошо.
     И может быть, чай ещё выпью…
     Ведь время немножечко прошло и, может быть, он поместится…

     Ням.

     …Ааааа! Точно!!! У меня же шоколадка в рюкзаке!
     Как раз к чаю.
     И, что интересно, куда девается во время еды и после депрессия? 

     И почему она возвращается, когда приходится заниматься тем, чем не очень хочешь заниматься…
     И когда приходится вспоминать о деньгах. Я таки не могу научиться их по-человечески зарабатывать.
     Когда спросила себя: когда можно будет, наконец,  перестать думать о том, как заработать денег?! -  Мой внутренний голос ответил: ты и не начинала.
     Он вообще нелицеприятный. Мой внутренний «соглядатай».
     Ну да, я не начинала…
     Если не считать того времени, когда устраивалась на работу. Но, по большому счёту, я никогда всерьёз не думала о деньгах. Хорошо ли, плохо ли это, но оно так, и кто знает, будь я другой, болтала ли бы я так беззаботно и так откровенно?      

     Я тут подумала – принимать радость – это искусство.
     Не думайте, что радости в мире мало, её просто стесняются выражать. Как будто радость это что-то неподобающее взрослым людям. Как будто, радуясь, ты рискуешь оказаться смешным или спустившимся с пьедестала, который, несомненно, кто-нибудь тут же займёт, пока ты «расслабился»…
     Радость – это большое чудо. 
     Настолько чудесное, что имея его, ты можешь казаться чудаком.
     Поэтому «чудо» в русском имеет два смысла. В смысле: чудесный, и в смысле: смешной.
     Люди ждут какого-то великого божественного просветления…       
     А по мне так уметь принять радость гораздо более важно уметь.

6

     Что бы я стала делать, если бы у меня были деньги? Я б задумалась об организации системы «всё для фронта, всё для победы». Ведь бойцам что нужно? Еда, более-менее сносные условия жизни, насколько это возможно в военной обстановке, снаряды и боевое оружие, пусть даже не самое новое, но хотя бы не рассыпающееся, и хорошее настроение.
     Хорошее настроение – это про людей, про страну, про то, что дома всё хорошо и налажено, никто не брошен, никто не забыт. Про связь «большой земли» и передовой. Про ясную цель и ощущение Тыла. Могучего Дома. Который и есть смысл твоего подвига, ради него ты герой. Ради своей огромной – к кому-то любви, которая в масштабах страны лишь песчинка, и ради огромной своей – необъятной Родины, которая с замиранием следит за каждым шагом, радуется успехам, грустит от потерь. Это не трамвайчик и не булочка, а тот, кто создал трамвайчик и испёк булочку, кто творит, чинит и правит, и снова творит, чтобы все мы дышали и пели, трудились, чувствуя плечо, и отдыхали, взявшись за руки. Это всё для того, чтобы ляльки теряли соски и хныкали, а мамки утешали их и млели вместе с отцами, бабками и дедами от улыбок - открывающих мир. Чтобы нашим детям и внукам было, что открывать. Чтобы мы все могли им дать это открытие.   
     Для оружия нужны заводы и инженера, конструкторские бюро, для ремонта – ремонтные мастерские и тоже заводы. А я читаю в новостях, что закрываются – почему?
     И всё это – еду, снаряды, снаряжение, оружие, письма и людей – нужно доставить на линию фронта и в многострадальный Донецк. В Луганск. И дальше, и больше. На чём и по каким дорогам? И кто будет отвечать за всё это?
     Кто-то же должен контролировать процесс.
     И этот кто-то должен сгребать информацию с разных частей, в том числе света, чтобы «держать руку на пульсе», как это делали члены ГКО.
     Хорошее настроение – это хорошие новости. Не про то, что думают о нас, а про то, что думаем мы. И что делаем мы. Что нового сделали мы и что старого мы сумели отладить. Хорошие новости это не про то, куда утекли, испарились российские деньги. Не про то, как нас снова кто-то обокрал и предал. А про то, как мы удачно распорядились финансами. Финансовые потоки и есть тот с серебристой или золотой чешуёй дракон, который жрёт народ, или кормит. Либо народ держит под контролем дракона, либо дракон поедает людей. А вы думаете, куда деваются русские люди?   
     Война не только там, где воюют солдаты, война и здесь, где генералы. Где взвешиваются и принимаются решения. О том, на кого будут работать потоки, в том числе. Потоки людей, потоки денег, вещей, материалов, энергии. И прочее, прочее…    

7

     Это просто я вчера обед перенесла на ужин. В коротком «посте», как и в длинном, есть своя прелесть: еда потом становится гораздо вкуснее и насыщение вызывает блаженство.
     И ещё потому, что я сделала себе подарок в виде перетёртых помидоров с хреном и чесноком; почему подарок? Потому что достаточно дорого для меня, как и банановый раф две недели назад за сто пятьдесят р. В этом смысле бедные люди богаче богатых: то, что они могут себе позволить, одаривая себя, приносит им наслаждение. Так же, как с детьми, имеющими много игрушек либо небольшой «арсенал»: чем меньше добра, тем добро добрее. Поэтому я не считаю нынешний строй добрым: на чём сосредоточены люди? Когда они что-то обретают, они смотрят на других, имеющих больше возможностей, от чего обретённое теряет ценность; не зря же говорят: в тесноте да не в обиде. Одно дело, когда ты примерно в равной позиции и не задумываешься о дисконте, потому что цены не меняются, другое – когда ты имеешь бесконечный горизонт для зависти и всё время ждёшь акции. Жизнь как ожидание «купить подешевле»… Нет, я не люблю этот строй. В нём гораздо меньше волшебства, я уже не говорю об искренности. Каким чудом был мандарин в новый год, и запах мандарина, смешанный с ёлкой. А теперь эти мандарины ящиками круглый год – и? Совсем не тот «коленкор». Болгарские помидоры и ассорти – с огурцами, бананы были настоящее удовольствие, закупленные коробкой и помещённые под кровать. Хотя я не очень любила бананы. Теперь они стоят на полках – бери, не хочу. Вкусно, но ощущения праздника нет.
     И что ещё интересно. Советские люди тянулись за иношмотками, достать такую маленькая победа, но гораздо значительнее было то – чего они не замечали – что всё, что они носили в основном, они производили сами. И это был самый смак. Я сидела на остановке вчера, ожидая автобус с КПП, и смотрела на наряды. И мне они не казались интересными единственно потому, что они были сделаны в чужой стране. Просто есть разница, когда одна заморская вещь на сотню и больше, и когда все – заморские. Это как… свидетельство безрукости, что ли. Как неумёхи какие-то живём. Раньше, ещё в древней Руси, девушка должна была сама себе шить платья и собирать приданое, созданное своими руками. И в этом был смысл. Он сейчас трудно уловим, потому что людям важнее себя украсить неважно чем, - а раньше было важно иметь «золотые руки», впрочем, как и «золотое сердце». Важно было – уметь, а не иметь.      
     А что умеем мы сегодня? Только продавать природные ресурсы… ещё и вывозя деньги от них за рубеж. Это как? Это нормально? Это толковая умная деловитая нация?
     Э-эх… Низко пали братцы кролики.

     Завтра первое марта. Удивительно пролетела зима, я даже удивилась, когда увидела в инстаграм скучающего за весной парня. Я не скучала. То есть скучала, но не от зимы. Я и концу лета не огорчилась, как это обычно для нас бывает. Меня всё устраивает в плане природы и погоды, исключая, разве что, магнитные бури, но ведь и им надо быть. Правда, резкие перепады температур – резко континентальный климат вообще не мой, колбасит. Мне бы что-нибудь умеренное…  А помню, писала: сердце весну зовёт, плача, зовёт весну… Впрочем, там не только о природной весне речь шла. Пожалуй, это было ожидание весны для замёрзшего сердца… 
     Написала и подумала о холодном Марсе. С которого сдуло атмосферу каким-то катаклизмом. В целом я не верю в мистику – отпинываюсь руками и ногами, но что-то мистическое в жизни есть. Правда, иногда путаешь мистику с сумасшествием, и тем не менее…
     В любом случае, марсиане пережили конец света, даже если мы не имеем к ним никакого отношения (в чём я сомневаюсь), это чрезвычайно печально.
     Проблема людей в том, что когда говоришь «марсиане» люди сразу начинают представлять себе какие-то сумасшедшие вещи. Как будто их психика блокирует обыденное понимание ситуации. Наверное, как Ральф реагирует на папу – след травмы. Они не понимают, что даже банальный дельфин, если посмотреть другими глазами, инопланетянин. Тот же паук. Ну, разве это нормальное что-то? Монстр какой-то, ещё хорошо, что маленький. Нам очень повезло, что насекомые маленькие и что их едят безобидные птички. В этом плане наша планета очень уютна, и в данный момент на ней самые страшные монстры – люди.      
     Почему психика всё время торопится подкинуть какие-то безобразия? Она вечно пытается запугать человека, рисуя ему ужасы, ему грозящие. При этом реальную угрозу она чаще всего прячет. Вот что это такое? Говорят, наш мозг нас обманывает, - ещё как!
     Я тут смотрела передачи про психов из советского времени, точнее уже больше рубежную: начало девяностых, в том числе. Документальные короткие фильмы в виде роликов на ю-туб. Как бесконечно жаль людей…  выброшенных из жизни и пребывающих в каких-то нереальных пространствах. Зачем и кто их так выбрасывает из жизни? Я порой слышу «когда бог хочет наказать человека, он лишает его разума». Я – не знаю, насколько права, но я не думаю, что бог садист. Очень странный вид наказания, который никого ничему не учит и только доставляет миру проблем. Я скорее думаю, что сумасшествие – плата за открытия и в некотором роде путь к ним. Почему? Потому что гении безумцы. Просто они чуть более адекватные. А остальным не повезло. Возможно, это как путь мутаций в эволюции (если такой есть): какие-то мутации уродство и боль, а какие-то помогают обрести новые навыки.
     Может быть, и Ральф не следствие безжалостного отношения человека к животному, а какой-нибудь неожиданный собачий гений.
     В этих фильмах интервью у больных брал удивительно спокойный, очень профессионально спокойный доктор. И другие – я обратила внимание их особенность: чего нет в обычной жизни, только в психбольнице. Готовность слушать, не выдавая оценок. Просто слушать. Врач задаёт вопросы, пациент отвечает, он несёт бред, а врач разговаривает с ним, как ни в чём не бывало. Как будто это нормальный обыденный разговор и вещи, которые происходят с больным, не имеют в себе ничего из ряда вон выходящего.   
     Я читала комментарии под роликом, где хвалили доктора и выражали мнение о том, что «я сам бы такому доктору всё рассказал о себе»: нам очень не хватает спокойного внимательного слушания. Все, кто нас слушают, торопятся нас утешить и наставить, как и мы сами, пытаемся «вывести» человека из его состояния. Зачем? Мы считаем, что ему так будет легче. Но нет. На самом деле ему гораздо легче будет, если его просто слушать и задавать уточняющие вопросы, каким бы бредом не казалось то, что он говорит. Ещё почему так – мы сочувствуем и испытываем боль, от которой хочется избавиться, отсюда раздражение, злость и желание не слушать то, что мы слышим, поэтому мы торопимся дать человеку совет, как избежать того, в чём он есть.    
     А ему нужно просто чтобы с ним побыли в том, в чём он есть.
     И тогда я поняла,  что значит: просят тебя пройти милю – пройди две.
     Побудь с человеком в его мире.
     Может быть, этого будет достаточно, чтобы открылась дверь, блокирующая выход?

     «Как же тебя сюда занесло, дружочек мой? Как же нам с тобой из этого выбраться?» Согласитесь, нужно иметь очень крепкую психику и железные нервы, чтобы не скатиться в эмоции, общаясь с «заряженным» человеком. «Заряженный человек» - это ружьё, которое выстрелит, и выстрелит, скорее всего, в тебя. Если ты не сумеешь аккуратно его разрядить.
     Другой момент, вынесенный мною из одного из этих фильмов. Мне показали парня, достаточно симпатичного, в комментариях прозвучало – с модельной внешностью, если бы глаза не скрывала полоска, призванная скрыть личность, и если бы не наложенный психикой отпечаток своего уродства, он бы, наверное, был красавчик. Однажды ему показалось, что про него сказали «урод». И он начал болеть, выясняя, урод он всё-таки или нет. И это так странно… притом, что мне это знакомо, не в смысле веры в своё уродство вплоть до полного отрицания своей привлекательности, но – сомнения и неверие в свою милость, - почему это происходит? Тут, во-первых, социальное (внешнее) становится более значимым, чем твоё личное отношение к себе: приятно тебе или нет смотреть на себя в зеркало? Во-вторых, я задалась вопросом: а может это невроз? То есть парень себе нравится, но просто посмотреть на себя и восхититься ему не позволяет воспитание, а потребность оценить себя положительно есть. И тогда психика идёт окольными путями: он как бы проверяет, действительно он красив или нет, разглядывая себя в зеркале, и, получается, социальное не протестует: он же не верит, что он красив, он сомневается и – изучает, - и природное довольно: красавчик… я красавчик…
     Вообще, я полагаю, большинство психических проблем берут начало в конфликте социального и природного.  И не в последнюю очередь из-за ложного социального, то есть большинство проблем вызвано неверными социальными оценкам и критериями. В этом смысле движение к истине и есть исцеление.   
     У меня пока нет умения лечить конфликт природы и социума. Но я знаю, насколько серьёзны и губительны последствия пережитых травм, когда твоя социальная плоть входит в противоречие с натуральной.
     Очень много, невероятное количество бед мира вызвано социальным судом, призванным улучшить человека. Это ошибка подхода, рождающая боль, которая становится болью на годы, если не на всю жизнь. И эта боль неудачного суждения плодит другую боль и другие неудачи.
     В этом смысле удача или неудача – всего лишь отношение к тому, что уже произошло.
     Если что-то случилось с тобой и было расценено как неудача, а потом ещё и ещё, ты приходишь к выводу, что всё, связанное с тобой – неудача. И ты сам – ошибка природы.
     Но на самом деле это не так.
     Не важно, как ты выглядишь. Важно, что ты о себе чувствуешь. Без посредников.
     Становление человека подразумевает это введение постороннего судьи в его мир, ограничивающего власть безрассудного эго. Но судья в переборе негативных оценок становится беспощадностью. И это либо внутренняя агрессия – на себя: я урод, никому не нужный и прочее, - аутоагрессия, либо внешняя агрессия.
     Самое интересное, что люди, стремящиеся улучшить себя и мир, ни о чём таком не подразумевают. О том, что они несут внутри себя и что они выдают вовне, критикуя.
     Поэтому критика важна – как умение критически мыслить, оценивать действительность, искать выход из нехорошей ситуации, - но как инструмент общения она бесполезна, по большому счёту. И даже вредна.
     Поэтому правильно выражать несогласие в межличностном общении – тоже искусство. Несогласие будет здорово принято только на фоне общего одобрения, как частный случай, а не закономерность.       

8

     Если подразумевать под раем место, где никто никого не ест, то надо ли объяснять, что на земле рай не возможен: тут плоть ест плоть, и это абсолютно нормально. Другой ракурс – это поедание психики. Поглощение одного человека другим. Если рай место, где нет такого  поглощения, то у нас в этом плане больше шансов на обретение если не рая, то хотя бы бледного его подобия. Для такого вывода в душевный уют достаточны две вещи: не дать себя съесть и не есть другого. Легко это или нет – скорее нет, чем да. Но только такой путь постепенного отучения от психической плотоядности может приблизить человека к им желаемому пространству. Царству доброго духа…
     Тому, что называют «торжество справедливости».
     Начинается дорога в это царство с признания того, что у каждого человека есть своя воля и своё разумение. И своя красота. Вы скажете: а как может быть иначе? Может, ещё как может. Есть такое мнение, что человек существо без своей воли и своего разумения, съедаемое происками дьявола, происходящими по высшей воле, потому что всё с божьей воли. То есть бог и дьявола создал, чтобы он человека искушал, и всякие соблазны нарочно сам создал, чтобы человек соблазнялся, и страдания создал, чтобы человек страдал, и роль в этом получается у бога та, что он с человеком играет, как кошка с мышкой. Весь божий замысел в этой игре: как мышка перенесёт испытание? Вы скажете, что такой взгляд совсем неправильный, но ведь я просто сделала логический вывод из фразы. Эту мысль мне вложил в голову бог, а эту мысль мне вложил в голову дьявол; а я вот видела историю, где девушка рассказывает, как ей огненные люди зори (ударение на «о») и инопланетяне фалкогоны в голову вложили мысли и забрали мысли, и? Её-то считают сумасшедшей. Но ведь и там и там – всего лишь вера, просто в одном случае она массовая, а в другом нет. Конечно, в вере в бога и дьявола есть социальный смысл. Но доведённая до абсурда она становится разрушительной. Я понимаю, что в меня вложено – природой, родителями, обществом; я понимаю, что меня можно вывести на мысль, подвести к мысли, научить думать или спровоцировать, но вот так, чтобы сила какая-то потусторонняя вложила мне в голову мысль…  своими ручками как в коробочку, чтобы вызвать нужный ей эффект…  это означает, что у меня нет ни своего собственного разума, ни своей собственной воли. И вот с этой веры начинается поедание.  Просто никто не доходил до конца в размышлениях. Из-за страха кары за непослушание.
     Если человек сам себе не принадлежит (а в утрированной вере это именно так), то он – наипрекраснейшая жертва. Как только вы поставили человека в положение жертвы, вы запустили процесс несчастий. И кто бы спорил – без всяких сомнений, с самыми благими намерениями. Поэтому ими и выстлана дорога в ад…

     Любое наше действие истекает из потребности – своей или чужой, личной или групповой, социальной. Раз я пишу, значит, мне так надо, даже если я потом могу думать, что на фига мне это надо, просто человек из-за спора социума с природой стал «кладбищем» конфликтов потребностей, или, точнее, минным полем с замороженными внутренними конфликтами. Где-то внутри мы держим чеку, чтобы не сорвало, устаём от этого, однажды срывает – скандал… взрыв или падение, потом снова. «Держимся». Снаружи не понять, почему я веду себя таким образом, как не понять и Ральфа, что он трясётся от того, от чего не должен бы трястись, но внутри – в  психике есть память о том, что ты сделал что-то, и оно было встречено не так, как ты ожидал. И от этого ты перестал себе верить, потому что ошибся в прогнозах, и перестал верить миру, который не повёл себя предсказуемо. И после этого ты трус, которому нужно доказывать, что мир не столь опасен и не столь непредсказуем, как это однажды было…
     У того, кто был слишком раним, и кого слишком ранило несоответствие, пошёл явный сдвиг по фазе. У более выносливых странности поведения и странности характера. Вот мы смотрим на человека и думаем, с ним всё в порядке, и вести себя он должен порядочно, а он, может быть, в этот момент переживает ядерную зиму и радиоактивно опасен, или у него мамай только что в душе прошёл и пепелище, а мы ждём от человека бодрости духа, потому что на лице его нет следа внутреннего смятения…   
     Другой перекос – забывать про свои потери, вникая в чужие. Ты ведь тоже человек, так  же имеющий право на внимание, как любой другой – на твоё внимание к нему.   
      
9

     Такое ощущение, что вчера я выбрала запас хорошего настроения на два дня. Сегодня на улице пасмурно, вьюжит… с утра ничего, а потом стало грустно, почему-то грустно…
     В лесу, гуляя с Ральфом, пошла по новой тропинке и встретила необычное жилище. Стопки дров вокруг полукруглого шатра с коридорчиком вроде предбанника, сложенного из снежных «кубиков» - по типу дома из шлакоблоков. Высотой где-то в человеческий рост или чуть ниже. Чурбанчики вокруг и ещё какие-то приспособы вроде как для лесного быта.      
     А чуть дальше наткнулась на «домик лешего». Что-то типа шалаша, только квадратного, но этот лесной дом был поменьше. Ветки на крыше покрыты снегом.
     Леший – от слова «лес», так же, как водяной от слова «вода». Я не догадывалась раньше про лешего: «лесый» - лесной, «лесничий».
     Вчера подумала, прочитав про хозяина леса лешего и хозяина воды водяного: это как в общении с чужим племенем другое общалась бы через парламентёров, то есть предводителей племени; так и древние люди «общались с лесом через лешего… с водой через водяного.   
     Ральф снова прошёлся мне по лицу языком, я мужественно терплю. Собаки так выражают любовь. Их даже просят: поцелуй мамочку! (папочку) Чтобы у собаки было хорошее настроение, ей нужно выражать любовь. И она это делает просто – прыгая, сбивая с ног, или бегая, виляя хвостом, пытаясь «чмокнуть» - лизнуть от избытка чувств. Люди сдержаннее.
     А иногда хочется, чтобы чуть-чуть сняли тормоза. Некоторые. 
     Как в детстве, до того как их научили «вести себя прилично».

     Я боюсь, что я никогда не выберусь из своего блока. Мне просто однажды включили «стоп-кран» в один из самых радостных моментов моей жизни.
     И теперь он, похоже, сам включается…    
 
     Шли по рельсам, и издалека я увидела большого чёрного остроухого пса, тоже по типу овчарки. Он сидел недалеко от здания, которое охранял. Дорога шла мимо. Ральф бегал внизу по тропе, идущей вдоль рельс. Мне стало страшно – а вдруг собака укусит? Я представила, как она бросится на меня и что я буду делать, что у меня есть? Телефон – идея ударить её телефоном мне не понравилась, слишком он хрупкий, тогда я нарисовала себе картину, как я буду душить её поводком, если она меня будет грызть… как накинуть его и затянуть, если что. Это я так просчитывала варианты угрозы и спасения. Ральф поднялся ко мне, проваливаясь в снегу: молодец, мальчик, молодец! – похвалила я, с ним стало спокойней.
     Только потом я начала переживать уже за него и представила, как собаки дерутся…
     Ральф сунулся к псу, тот зарычал. «Ральф, не надо, собаке не нравится, пойдём». Мальчик пошёл. Потом, когда мы отошли подальше и та собака вроде как пошла в нашу сторону, Ральф снова кинулся к ней, и я снова стала отговаривать – подальше от греха. И он опять меня послушался.
     Рассказала папе, папа похвалил. Он хотел накормить птицу, залетевшую в зал, но оказалось, что корм съела крыса: сковородка была сдвинута так, как не сдвинуть птичке.      
     Папа соорудил особенную какую-то мышеловку со сложной системой, но эти твари её снова игнорят.
     Я объясняю Ральфу: крыса – пи-пи-пи! – бегает, лови! Он смотрит на меня, явно не понимая.

     У меня ощущение сегодня, что я делаю что-то не так, - после прогулки. Что я что-то не доделываю. Это потому что я снова не составила план… и живу не по плану… Слишком спонтанно. Система – это как структура жизни, собирающая тебя в нужное время в нужном месте. Нет системы – нет тебя в нужном месте в  нужное время…

     Последний день февраля.         
     На улице хмуро.
     Посмотрю новости. (Чтобы стало ещё хмурее? – нет: вдруг что-то в мире изменилось.)
     Это не значит, что я действительно ожидаю сегодня, чтобы что-то изменилось.
     Потому что я ожидаю всегда, на всякий случай; даже не так: оно само ожидается, хотя ты прекрасно знаешь, что всё как обычно… нас ругают, мы оправдываемся. Оправдываться – значит, стоять в слабой позиции, если брать НЛП.
     Нет, мы не оправдываемся. Мы объясняем, что мы хорошие и что нас не так поняли («и вообще вы всё переврали»). Только врагам пофиг.  Я так думаю, мы не врагам, а друзьям объясняем. Иначе уж совсем как-то глупо… 
    
10

     Расскажу, как впервые отпустила Ральфа «в свободное плавание» - гулять без поводка.
     Я встретила женщину с большой собакой, это было ещё в самом начале зимы. Собака коричневая, лохматая, очень игручая. Ральфу хотел с ней играть, но я боялась за него – не то, что он от меня убежит, а что он может чего-нибудь испугаться и унесётся, а потом не найдёт дорогу обратно и пропадёт. Но хозяйка собаки стала уговаривать, объясняя, что от «подруги» (это была девочка) он никуда не денется. И что нужно доверять своему псу, потому что собаки это чувствуют. И что он никуда не убежит. Я рискнула.
     Было страшно, я подзывала пса, дав лакомство, снова отпускала. Мы ушли далеко, собака моей спутницы перестала играть с Ральфом и занялась рытьём земли и палками, я снова начала переживать… потом взяла Ральфа на поводок недалеко от гаражей. Он был умничка, подошёл сразу.
     В другой раз мы гуляли с чёрным лабрадором, это был увалень и совсем не хотел играть. Я разговаривала с его хозяйкой, а Ральф донимал пса. Даже пришлось взять на поводок, чтобы не тиранил. Потом мы разошлись в разные стороны, и я отпустила питомца.
     Так я поняла, что он уже достаточно самостоятельный товарищ, чтобы быть свободным.    
 
     Он всё так же «шугается», когда я делаю, по его понятиям, то, что не должна делать: словно боится насилия и заранее его остерегается. Это и смешно, и грустно. И я опять сомневаюсь, что я сделала правильный выбор, привезя его к отцу…
     Я глупая, наверно. 
     Такая же, как этот огромный щенок.

 28.11.22-28.02.23