Клятва на крови. 1. Вот если б скуку разогнать

1. Вот если б скуку разогнать


Лето 1973 года. Я, студент сельскохозяйственного института, приехавший в родное село, для прохождения производственной практики в своём колхозе, пославшем меня по направлению учиться. В то время к студентам-практикантам относились ответственно, хоть и не всегда. И не совсем. Меня всегда притягивало две вещи – земля и техника. И эти обе стихии объединяла моя будущая специальность – инженер-механик сельскохозяйственного производства.
На время практики я принял гусеничный трактор Т-4А, на котором не было постоянного тракториста и закреплённые за ним машины: прицепной автогрейдер и полунавесной, пятикорпусной плуг. На территории колхоза все грунтовые дороги были прогрейдированы уже, в преддверие уборочной страды до состояния, даже идеальнее, чем сейчас некоторые асфальтированные дороги и, тем более, такую ответственную работу мне бы не доверили. А вот с плугом, так это пожалуйста и сколько душа желает. Понимая, что я практикант, а свободных наставников нет, все при деле, на меня особого внимания не обращали, действуя по принципу: «Чем бы парень не занимался, лишь бы не приставал с вопросом – «а, что мне делать?», не путаясь под ногами».
Я был предоставлен сам себе и мог с плугом гонять по селу, перепахать, как мог пустыри и заброшенное поселение немцев-колонистов, где было много сюрпризов в виде разрушенных и заросших бурьянами подвалов и колодцев. Мог форсировать на тракторе неширокую речушку Каменную до поры, пока грязь не начинали заполнять просторную кабину трактора, с характерным болотным газом. Ну а затем я загонял своего мощного «красного коня» в пруд, для «купания». Это занятие доставляло мне двойное удовольствие, и сам искупаюсь и «коня» приведу в порядок.
Вечерами, по обыкновению ходил в клуб, чтобы или новый фильм посмотреть, или шары бильярдные погонять. Скучновато было в селе. В основном клуб посещали подростки до 14-15 лет, окончившие, как максимум 7 классов и те, кто уже отслужил или женатые молодые люди. А мои ровесники, в своём большинстве служили, парни и девчата, поступившие в ВУЗы или СУЗы были, подобно мне, где-то на практике.
Потом приехала на каникулы моя двоюродная сестра, ещё кто-то, к кому я не проявлял никакого интереса. Справедливости ради хочу сказать, что я к женскому полу был практически равнодушен. Незадолго до этого, будучи ещё в институте, отметили в конце июня моё восемнадцатилетие. Оно для меня стало резкой границей между детством в прямом и переносном смыслах и взрослой во многом уже жизнью.
Мои одногруппники начали с того, что предложили, как это делали другие, отметить мой день рождения в пивнушке, расположенной в городском парке, под экзотическим и в тоже время, с ассоциацией какого-то зверинца, названием «Решётка». Но всё было проще, её так назвали потому, что большая открытая веранда в верхней части имела украшения в виде переплетения узких деревянных брусков крест-накрест, что и создавало впечатление решетки. Я, до этого не любитель никаких спиртных напитков, впервые попробовал испытать удовольствие от пития пива с рыбой, цимлянским лещом. Понравилось. И в этот же день меня, «застыдив» принудили закурить первую в жизни сигарету, а вечером пойти «навеселе» на танцы. Чего греха таить, тоже понравилось. Даже на девушек стал смотреть более уверенно, чем раньше, но не более того.
При встрече сеструха обрадовалась и предложила мне то, от чего я не мог отказаться:
– Как твой «Восход»? Витёк не загонял, пока ты в институте «гранит науки грыз»?
Весной предыдущего года, когда я заканчивал десятилетку в районной школе, мама купила мне мотоцикл «Восход-2М», на котором я ездил на расстоянии 25 километров на консультации и экзамены в среднюю школу, расположенную в районном центре. Когда же я учился уже в институте, мотоцикл перешёл «по наследству» моему меньшему брату Вите, хоть и на 15 минут, но меньшему. Он, справедливости ради, не отличался аккуратностью, но «убить» двухколёсный аппарат не успел.
– Да «жив», пока ещё «жив». Теперь я ему «ноздри продуваю». А что ты хотела, тебя куда-то свозить надо? – спросил сестру Тому.
– Да хотела бы в Политотдельск съездить, одноклассников проведать. Они, с другими классами у себя в школе встречу организовали. Хотелось бы всех увидеть, узнать, кто где и как. У тебя как с работой, я думала завтра, но пораньше, после обеда поехать, встретиться и пообщаться, а-то там на танцульках не поговоришь. Не дадут. Так что?
– Сестра, как скажешь и куда скажешь. Бензин не проблема, я же при гараже на практике. Да и без того, дядя Саша Голуби, ты же знаешь его, никогда не откажешь, хоть в бардачок бензин заливай. Да и вообще, я сам себе хозяин.
– Ну и добре! К двум часам ко мне. Я успею на себе «марафет» навести.
– Тома, завтра буду. «Орлика» вымою, чтоб сиял и чтоб лицом в грязь… Сама знаешь.
– Да ладно тебе, мы твоего «Орлика» у Татьяны, моей подружки оставим и пешком пойдём, там 100 метров всего до школы.
               
                ***
На утро, я по обыкновению сходил на работу. Тётя Маша, работающая диспетчером, встретила с улыбкой:
– На работу, как на праздник, пахарь ты наш.
– Здравствуйте, тёть Маш! Чё там, Самойлович, наряда никакого мне не придумал?
– Нет! Только у механика спросил: «Как там, наш практикант, «зверюгу» не утопил? А-то дожди обещают, возможно, дороги придётся подправить. Уборка со дня на день, за потери зерна на дорогах «по голове не погладят», а «партбилет на стол» – «как пить дать», положить придётся. А, если куда-то тебе надо, то я могу «прикрыть», чего-нибудь придумаю.
– Нет. тётя Маша! Спасибо! Всё нормально. Я покручусь тут до обеда в гараже, может, кому чем помогу. А с обеда у меня есть важные дела, «слиняю».
– Лады! Марии Петровне привет от меня!
– Спасибо! Передам.
Погода стаяла тёплая и пригожая, настроение на высоте. Но время отчего-то тянулось необычно долго. К обеду солнышко начало прятаться за тучками, жара чуть спала, подул ветерок. На недавно грейдированных дорогах, гуляющие по широким сельским улицам мелкие смерчи, поднимали ту тут, то там конусными воронками пыль.
– Быть дождю! – только и сказал, вышедший из бокса гаража и увидевший поднятую пыль на дороге, Владимир Соловей, и ловко выбив из пачки «Беломора» папиросу, не дотрагиваясь к ней замасленными руками, прямо муштуком в зубы, спросил меня, – куришь? Дай огоньку.
Я, уважительно быстро и сравнительно ловко, зажёг спичку и поднёс её к водителю, прикрывая от ветра руками.
– Может тебе бензин нужен? Я всё равно ещё на ремонте.
– Спасибо, дядь Вов! Ну, если литров пять, чтоб до полного бака, то можно.
¬– Бери-бери, ведро на крючке, под кузовом, шлаг за спинкой.
«У дядьки Сашки не успел попросить, значит на другой раз будет чью «коровку сдоить», когда выкатаю эту горючку» – подумал я и, чтобы не забыть, пошёл сразу «по указанному адресу».
Дома выкупал «Орлика», поспорил с матерью, пришедшей на перерыв с работы, попросил, на всякий «пожарный случай» карманных денег, без которых раньше обходился. Ну, а приехав на практику, сразу сказал, что я начал курить и мне мать сама покупала сигареты в магазине, где и работала. Курил я сигареты с фильтром, такие, как «Наша марка» или «Ту-134». Спор вышел из-за того, что я не хотел одевать ничего сверху нейлоновой, «петухастой» рубахи.
– Мам, лето же, июль, жара!
– Смотри какая жара, дождь заходит, не видишь?!
– Так я до дождя, вжик и там! – хоть и противясь, но одел простой пиджак в виде френча, с накладными карманами и металлическими пуговицами.
– Вот так-то лучше! – заулыбалась довольная мать.
Подкатив к хате, где жила сестрёнка, нажал на хриплый, скрипучий сигнал, звук которого улучшался, при увеличении оборотов двигателя. Сидевшая на лавке у забора тётя, замахала грозно палкой, в поднятой над головой руке.
– Чертяка, усих собак перелякав! Глуши мацаклет! – грозно, но с улыбкой в уголках старческих губ, скомандовала тётя Нюся, мама сестрёнки, а когда я заглушил мотоцикл, добавила, – ты дивись, не гони! Бо я вас знаю! – желая снова погрозить палкой, но передумала, и опёршись на неё двумя руками, стала наблюдать за тем, что происходит на улице.
После напутствий, адресованных тётей для дочери, мы тронулись в путь и ещё какое-то время слышали плохо различимые, громкие напутствия тёти.
«Орлик» ритмично урчал и, как только село скрылось за «зоной бокового зрения», «запел» более ритмично, привычно и мелодично. Дорога была хорошей и только на поворотах приходилось чуть сбавлять скорость. Чтобы слышать друг друга, нужно было кричать, настроение было выше неба… Хотя нет, небо начинало настроение опускать нависшими тучами. Они стремительно двигались нам навстречу, и мы увидели вспышки молний и раскат грома, от которого мотошлемы не смогли защитить от трескучего звука.
– Успеем? – с некой грустью спросила сестра.
– Попробуем! – без прежней уверенности ответил я, накручивая трос дроссельной заслонки карбюратора до максимума.
Крупные капли, всё усилившегося дождя, быстро остудили наш позитивный настрой. Сестра, крепко обняв меня руками, ударяла козырьком своего по пластику моего гермошлема. Гроза приближалась. Мы находились на полпути от пункта назначения, до которого изначально было 10 километров. И теперь моей целью стало, хотя бы дотянуть до орехового сада или, в худшем случае, до шелковичной лесополосы.
Ливень очень быстро превращал дорогу, по которой ещё минут десять назад можно было катиться боком, в скользкое месиво. «Восход» начало водить по проезжей части, и мне пришлось перейти на вторую передачи и двигаться медленно, «вальсируя» ногами, чтобы не упасть. Почва очень быстро превращалась из скользкой в липкую и грязью забивало крылья, и, в конце концов заднее колесо начало, как циркулем, делать окружность, вокруг переднего забившегося до «не могу», я еле успеваю выставить ногу, чтобы не завалиться набок.
Тома визжит. Одежда промокла до нитки, пластиковые щитки справлялись с грязью, летевшей из-под колеса, но не с потоком воды, льющегося через «прорванную плотину» небес. Цилиндр двигателя шипел и парил, пытаясь согреть нам чай, но вода, испаряясь, только окутывала нас паром. Вскоре и «сердце движка» биться перестало, он заглох. И в наступившей тишине, стало более отчётливо и угнетающе слышны стали удары крупных капель дождя по шлему.
Я повернулся к сестре и, стараясь улыбаться, сообщил:
– Сестра, остановка «приехали». Вставай аккуратно и ногой багажник не сломай.
Программа минимум была выполнена. Справа от дороги тянулась густая лесополоса, а метрах в пятидесяти и левее, густым лесом и хмурым, тёмным пятном, через сплошной поток дождя, нас недружелюбно встречал ореховый сад. Но до него нам дотянуть на себе технику с не вращающимися колёсами, а иначе никак, уже было нереально. Мы, где буксировкой за багажник, «задним ходом», то волоком, то кантуя, но затянули «Орлика» в лесополосу.
До Политотдельска оставалось около трёх километров и еще по селу нужно было пройти не менее полутора, но я ещё этого не знал. Мои замшевые, красивые когда-то и модные в те годы туфли, почему-то стали на меня как будто на пару размеров больше и спадали. Я их снял, тоже самое сделали и сестра. Босиком стали идти намного легче, вот если бы обувь ещё можно было выбросить.
Ливень, к счастью, был непродолжительным, но мощным. И мы, придя в себя, начали смеяться друг над другом, над тем, какие мы «красивые» в грязевом макияже. Сигареты и спички размокли. Хотелось пить, как ни странно, и курить. На небе вскоре ветер разогнал тучи и о дожде напоминали только журчащие по водосливным канавам кюветов ручьи. Они-то нам и указывали направление, куда нужно было идти.
Сестра, хорошо знающая село и конечный пункт назначения, предложила маршрут не по центральным улицам, а по верхней, крайней, где была меньшая вероятность встретиться со знакомыми моей сестры, как минимум. Всё-таки видок у нас был ещё тот.
Татьяна, подруга Томы, жила как раз в верхней и дальней части села. И вот мы уже стучим, а вернее, сестра просто стала звать подругу.
– Боже, мой! – только и сказала полненькая, круглолицая, с румянцем на щеках девушка. – Заходите скорей, сейчас воды согрею.
Из дома на шум выглянула женщина и только собралась спросить, как её опередила дочь словами:
– Ма, это ко мне, друзья…
Таня завела нас в летную кухню, предложила присесть, хотя… Она увидела смятение и, поняв, сказала:
– Ничего страшного, потом приберёмся. Я сейчас одёжку вам подберу. Тебе, Тамара, из моей, их которой я выросла, а тебе… как тебя зовут, жених?
Слово жених меня на время выбило из равновесия, но придя в себя, ответил:
– Саша, брат Томы.
– Подруга, а чего ты мне о брате ничего не рассказывала? Два года учились вместе, а ты… всё о сестрах.
– Так сёстры-то родные, а братик двоюродный. У меня в Марьевке ещё два брата, правда один сейчас в армии, а старший уже отслужил. Ты ж никогда не спрашивала, я думала, что у вас с женихами полный ажур. Село-то у вас раза в два-три больше нашего, так? – сестра растерялась и пряча грязные ноги под табурет, присела.
Я сделал тоже самое и начал осматривать стандартную в общем-то летнюю кухню. Как говорят, в тесноте, но не в обиде. Столик у окна на два-три едока, в углу газовая печь от баллонного газа, в середине печь под уголь, для обогрева помещения зимой и приготовления корма для домашнего подсобного хозяйства. В другом углу кровать-односпалка, заваленная барахлом, в основном домашней одеждой.
К тому времени вода в тазу пустила пар. Таня посмотрела на меня, затем на сестру и объявила:
– Родственники, конайтесь, кто первым будет мыться, а я за одёжкой сгоняю, – и не дожидаясь ответа нырнула, чуть пригнувшись, в открытую дверь.
– Давай, сестра, ты первая. И не дай Бог, чтобы ты заболела. Тётя Нюся с меня живого тогда не слезет.
– Хорошо! – тихо ответила сестра и начала задвигать шторки на маленьких окнах, выходящих во двор.
Когда с крыльца юрко соскользнула, казалось, не касаясь ступенек, Татьяна, и, пока она не шмыгнула в кухню, я успел спросить:
– Таня, а у вас кто-нибудь курит? А-то я… у меня…
Почему-то эта бойкая девушка меня смущала, и я терялся, но она, кивнув головой, ответила:
– Шас! Бельё отдам. Батя курит «Приму». Пойдёт?!
– Да всё пойдёт, – обрадовался я этому больше, чем тому, что скоро сброшу с себя мокрую одежду.
Я присел на перемычку лестницы, ведущей на чердак и закурил. Мне хватило две затяжки, чтобы закружилась голова. Сигареты были крепче тех, что я курил, драло в горле, я кряхтел, но не оставлял желания затянуться ещё и ещё.
Я выкурил ещё одну сигарету, пока девчата готовили купель для меня, а сестра начала стирать в корыте свою одежду. Когда я, обмывшись, оделся в предложенную одежду, то был схож на своего отца, в такой мешковатой одежде был батя на фото, когда я только родился. Но телу стало тепло и приятно. Сестрёнка помогла и мне разобраться с грязным бельём. И вскоре моя ярко-броская в «петухах» рубаха, гордо реяла рядом с блузкой и юбкой сестры.
                ***

Татьяна с сестрой больше шушукались, а я изучал подворье, выходил на улицу, но в таком наряде, с чужого плеча, даже за сигаретами не рисковал сходить. Потом молодая хозяйка пригласила нас почаёвничать. Подружки разговаривали о встрече, о том, что лучше одеть, но это по отношению к Таня, Тамара же надеялась, что к вечеру её одежда вновь обляжет вокруг форм хозяйки. А я в этом даже был уверен. Студенческая жизнь научила, если не всему, то многому.
Когда Таня спросила, не нужно ли нам чего, она собиралась куда-то идти. Я попросил купить сигарет. Она деньги брать отказалась, сказав, что «вы же мои гости».
Но вернулась Таня не одна, а с ещё одной подружкой. Она была полной противоположностью Татьяны: брюнетка, стройная, среднего роста, с сияющим просто так, даже без причины лицом.
Они с Томой друг друга знали, поздоровавшись, девушка сама подошла ко мне и представилась раньше, чем Татьяна хотела это сделать:
– Я Любаша, Люба! А тебя как зовут?
– Алек… Саша, – ответил я сбивчиво, не ожидая такой инициативы от новой знакомой.
– А мы с Таней всю жизнь знакомы и в садик вместе ходили, и в школе за одной партой сидели, а потом я с восьмого учиться в Таганрог уехала, в медицинском училище, а Таня с Тамарой дальше уже учились вместе. У тебя ничего не болит? Если чё, обращайся. По блату вылечу.
– Да, нет…
– Так всё-таки да или нет? – продолжала атаковать меня Люба, не давая опомниться.
– Нет, пока не нужно. Ноги ходят, руки делают, сердце стучит, – придя в себя и подстраиваясь к темпу разговора собеседницы, ответил, как выпалил.
– А стучит сердечко как, ровно или?
– Ровно и ритмично, как у спортсмена и еще десять дней назад не знавшее, что такое никотин сигаретный.
– Плохо и первое и второе… Вот я и говорю, что помощь нужна. Это я, как будущий фельдшер говорю.
Поняв, что имела ввиду Люба, я промолчал, сделав вид, что не словам особого внимания.
– Так, что лечиться, товарищ больной или как?
– Или, как и никак! – на удивление даже самому себе, резко ответил собеседнице и решил сгладить острые углы ситуации, добавил, – поживём – увидим.
– Надеюсь, – заглянув мне прямо в глаза, как-то вызывающе и смело, очень уверенно и заигрывающе.
Я, конечно, никогда близко не общался не только с девушками лёгкого поведения, но с девушками вообще. Даже, когда в старших классах школы, когда меня подсаживали то к кореянкам, то к армянке, то к очень бойкой русской блондинке, которая была выше меня ростом. И все они были симпатичные, но я на них мог смотреть чаще всего исподтишка или с «пионерского» расстояния. А тут… И причём девушка-то деревенская, не городская. Хотя, это ещё не факт.
– А ты со мной не будешь стесняться, если мы пойдём вместе, – продолжала меня атаковать Любаша.
– Так мы же вместе пойдём на встречу. Так же? Хотя я-то иду за компанию с сестрой.
– А за компанию со мной не хочешь? Таня с Тамарой, как «санитары», ходят парой. А я без пары остаюсь.
– Что у вас парней мало?
– Почему мало, хватает. Значит, не хочешь. У тебя девушка есть? Заревнует? Так я навязываться не стану. Насильно мил не будешь.
– Хорошо, я составлю тебе компанию, – заметив, что Люба начинает терять спокойствие и даже самообладание, – надеюсь, что твои ухажёры будут меня бить, хоть и сильно, но не больно и мать потом сможет меня узнать в «отбивной». А если нет, то тебе тогда точно придётся мной заниматься, но уже в больничке.
Мы оба дружно рассмеялись и напряжение было снято.
Время шло к вечеру и девчата принялись сушить утюгом и заодно гладить в основном мою одежду, брюки и пиджак. Перекусив домашней едой, девушки ушли в горницу, оставив меня в гордом одиночестве. А я этим временем познакомился сначала с мамой Татьяна, а затем и с отцом, пришедшим с работы.
Они оба хорошо знали моих родителей. И в этом ничего предрассудительного не было. Во-первых, моя мать, ещё будучи незамужней, возила кинопередвижку по селам района. И девушку-киномеханика не запомнить было нельзя. Во-вторых, долгое время оба наши села входили в состав одного колхоза и только пять лет назад, как произошло разделение колхоза на два с центральными усадьбами в с. Политотдельское и с. Марьевка. Отец же в Марьевке работал заведующим клубом. В-третьих, мама сейчас работая продавцом Политотдельского сельпо, часто приезжала сюда по работе.
В разговоре они оба лестно обзывались о моих родителях, что мне было, конечно, приятно слышать. Дядя Коля, отец Тани, тихонько, чтоб не слышала супруга, предложил мне, ради знакомства «по сто грамм», но я вежливо отказался.
Вышли нарядные девахи: туши, крема, пудры и губной помады было потрачено ими изрядно. Но оно и понятно, не за хлебом в магазин собрались, а на встречу, где после каждого будут обсуждать или завидовать. Мы спускались по улице сверху вниз к центральной улице, где чуть правее располагалась центральная площадь села, а вокруг магазины, дом культуры, неприметное здание райпо, а за магазинами двухэтажная школа.
Мы шли парами, впереди Таня и Тамара, за ними Люба и я. Я, не выдавая некоторого дискомфорта, незаметно озирался по сторонам, желая увидеть осуждающие взгляды незнакомых людей. Но никому до нас не было дела. Когда девушки здоровались с односельчанами, я делал тоже самое, ведь у нас в селе были такие же правила – здороваться со всеми, с кем встречаешься, со знакомыми или приезжими.

продолжение следует