Про я и Я

       Натолкнулся как-то на замечательное эссе Хаику Даили, начинающей художницы и очевидного знатока дзена, эссе, созвучное моему восприятию творчества и решил поделиться, частично цитируя, но в большей степени дополняя своими представлениями.
        В Японии, как известно, не было привычного нам, слова «искусство». Каллиграфия, живопись, чайные церемонии (путь чая) выражались определением «до», которые по китайски звучали ближе к «де» (Дао де цзин). Дао, что можно очень условно перевести как Путь, как Единое, как Пустоту, что синонимично, точнее, просто не переводимо. Дао есть Дао. И если христианская Троица – вторичная правополушарная (в чем сильно сомневаюсь) попытка транскрипции Единого в Его преломлении в множественность (на уровне охлоса), то понимание Дао глубинно, сущностно и трансцедентально. Это не на уровне слов. Как, кстати и индийская Троица – Тримурти (Брахма, Вишну и Шива), и триединство Зевса (Зевс, Поседао, Аидес). Все четко, логично, глубинно, многопланово, сколько бы не снимал слоев, до дна не доберешься.
       Но вернемся к Японии. О Китае я уже говорил. До – это религиозно-философское понимание бытия, в котором сливаются религия и эстетика. Эстетика первична! Но они всегда взаимосвязаны. И, недаром, в древних текстах по живописи, прежде всего, говорилось о подготовке, медитациях, посте. Дзен буддист должен раствориться в своём произведении, исчезнуть, не он, а его малое эгоистическое я. И эстетика в данном случае – один из главных рычагов, поднимающих художника в приближении к религии, то есть к соединению себя со своим Высшим Началом, значит с самим собой.
        Поэтому любое творческое действо религиозно, будь то кисть художника, перо поэта, или смычок музыканта. С одной стороны, это путь самосовершенствования, поиска частицы Будды в себе, трудный подъем на гору Меру, чреватый падениями в пропасть и новыми подъёмами, зависанием над пропастью с разреженным воздухом, холодом и ветрами, но с другой – невероятными перспективами вокруг, с осознанием подъёма и видом вершины Меру. Акварель, как и поэзия, спонтанна, не предсказуема. И художник, или поэт, опуская кисть в краску с водой, придается, прежде всего, религиозному занятию, поднимается к вершине без догматов (их там уже давно нет), при этом, следуя течению воды, не останавливаясь, находясь в середине потока и подчиняясь ему. Нет ничего, кроме потока, нет никого, кто производил бы действие, нет верха и низа. Начало и конец едины, и обоих нет. Но об отсутствии времени речь пойдет позже, в другом эссе.
        В начале, нужно потихоньку, по крупицам пытаться освободиться от этого мнимого маленького «я», от эго, которое было так необходимо на ранних стадиях эволюции сознания. Оно было подобно строительным лесам, без них не обойтись. Но вот дом построен, леса сброшены. И пора войти в состояние «не-я» (му-га). Но западный человек продолжает кричать: Я, Я, Я! Самый, неповторимый, непревзойденный! И человек утрачивает себя как часть Целого, он становится замкнутой частью океана, заболачивается и засыхает. Он теряет свежесть, спонтанность и перестает следовать Пути, указанном Учителями.
        Достоинство акварели, ежели ты не следуешь разуму, в том, что ты не в силах представить результат, ты не следуешь собственной воле. Тебя просто нет, или почти нет. Ты следуешь Пути, потоку. И поток ведет твою кисть. Процесс происходит сам. Это не твой путь, это руководимо Учителями. Ты проявляешь Их Энергию. Это Дао, это Путь дзен. Ты просто, идешь, любуешься пейзажами вокруг. И вдруг некий ландшафт тебя манит, останавливает тебя. Коробка красок, кисти и бумага улыбаются. И ты просто принимаешь участие в процессе, не ты это делаешь. Ты часть этой маленькой сцены в величественной пьесе. Твоя задача проста – быть внимательным и всегда готовым отыграть роль. Но стоит тебе представить, что автором являешься ты, и представить всерьёз, как декорации на сцене начнут увядать и осыпаться. И сколько таких примеров было в нашем европейском, а теперь уже и в мировом искусстве, за последние минимум пару веков! Я-Я-Я! Грустно, господа! Спасибо!