Заговорщики - Гости Цыклера

   Гости Цыклера

   
   Через три года Цыклера отозвали с хлебной должности, и отправили строить Таганрог. Потерю должности воеводы Иван Елисеевич воспринял как личную обиду и, лишившись огромной прибыли, он решил при случае мстить царю.

   Плачась на свой перевод, Цыклер переходил на крамольные беседы не только с Силиным и Елизарьевым, но и со знакомыми казаками, которые по своим делам то приезжали в Москву, то уезжали на Дон.

   - А батюшек и архиереев поверстает в конюхов, -  вставил Федор Матвеевич Пушкин.

   - Как вас, малодушную братию, в плотников, - засмеялся хозяин.

   Пушкина задело это, и он вскочил, чтобы возразить, но в это время на пороге показались две женщины, богато одетые. Впереди плавно, словно лебедь белая, выступала старшая, полная боярыня, а за нею несла поднос с серебряным кувшином молоденькая миловидная боярышня, от которой веяло молодостью и свежестью, как от только что распустившегося цветка.

   - А вот и хозяюшка с дочуркой пришли попотчевать дорогих гостей, - весело сказал Цыклер, указывая глазами и поклоном в сторону пришедших.
Гости встали.

   - Здравствуй, матушка Авдотья Васильевна! - приветствовал ее Соковнин. - И ты, красавица, Павлина! Ишь как выросла.

   Девушка вся зарумянилась и не смела, поднять глаз на гостей.

   - Благодарствую, боярин, - ответила хозяйка, - прошу отведать моего медку.

   И она налила стопку пенящего меда. Девушка стояла с подносом неподвижно.

   - Подноси же, Павлина, - шептал ей отец.

   - Нет, нет! Пускай хозяюшка пригубит, - сказал Соковнин.

   - И точно, - согласился хозяин, - а то, может, оно с отравой.

   - Да, да... по нынешним временам, - смеялся Соковнин.

   Боярышня пригубила. От нее Павлина подошла к Соковнину и поклонилась. Гостям блеснула в глаза алая лента, вплетенная в толстую русую косу девушки.

   - Да из таких ручек и отравное зелье с охотою выпьешь, - подшучивал старик, принимая стопку.

   Павлина залилась краской еще больше.

   Стопка обошла, наконец, всех гостей. Здоровый казак с Дона даже поперхнулся, заглядевшись на красавицу Павлину.

   - Ну, и мед у тебя, хозяюшка! – продолжал  шутить Соковнин. - Вона донского атамана сшибло.
 
   Проделав эту светскую церемонию, женщины удалились в свои покои. Хозяин стал сам потчевать гостей, обходя по порядку каждого и наливая вино в стопку.

   - Не обессудьте, гости дорогие, не заморские у меня напитки-то, - говорил он, - не привык к заморским.

   - Ничего, Иван Елисеевич, - улыбнулся Соковнин, разглаживая свою седую пушистую бороду, - скоро придется к заморским-то привыкать!

   - Как так! - удивился хозяин. - Я не молодой дворянин.

   -Ну, так вон и в летах, все равно за море усылают.

   - Меня-то, боярин?

   - А в турецкую-то землю, где  Азов-город, в эту, как ее?

   - А! В Таганрог - фортецию.

   Брови Цыклера нахмурились, глаза сверкнули.

   - Да, да хоть в бараний ли рог, все едино, - язвительно заметил старик.

   - Ну, боярин, - сказал после некоторого раздумья Цыклер, - уж коли ушлют в Таганрог, так я вору-то нашему потешному не спущу: ворочусь на Москву с донскими атаманами, да и его самого в бараний рог согну. Так ли я говорю, Петро? - обратился он к Лукьянову.

   - Даче не так, - отвечал тот, глядя в свою стопку, - чаю, и наша голытьба воспрянет.

   - Ой-ли! - удивился Соковнин. - Что так? За что на нас осерчали?

   - Не на вас, боярин.

   - Знаю, знаю... Я так... Знаю, на кого... Поделом вору.

   - Жалованье дает малое, - пояснил казак.

   - Как малое! - с затаенным умыслом подстрекал его Цыклер. - Тысячу золотых вам дал, и вы не благодарны?

   - За что нам благодарить! - нехотя отвечал казак, продолжая смотреть в свою стопку. - Эту тысчонку и на войско делить нечего: у нас войско не малое, и по копейке не достанется. Мы его жалованье ни во что ставим.

   - Так, так, - поддакивал хитрый хозяин.

   - Мы сами себе зипунов добудем, - ворчал казак.

   - Он правду говорит, - поддакнул и Соковнин, обменявшись взглядом с хозяином.

   - Кабы вы с одной стороны, а мы с другой, - вставил свое слово один из стрельцов.

   - То-то, - нехотя отозвался казак, - тепереча обида и у вас, а то пели, как мы шли на Москву со Стенькой Разиным.

   - Это с Разиным-то? - спросил Соковнин.
 
   - С им, с батюшкой Степаном Тимофеичем.

   - Тады он на бояр шел.

   - Не на бояр, а на прислужников царя, что нашу шкуру драли.

   -  Так, то оно так, - соглашался Соковнин.

   Заговорщики помолчали немного, а хозяин подливал то одну, то другому.