Chapter 4

BUT THERE ARE MUCH WORSE GAMES TO PLAY

    Полигимния, подавившись поской - разбавленным водой уксусом, закашлялась, Харибда, злобно прыснув, покосилась на стоящий в центре казан, Орион виртуозно прикрыл гримасу брезгливости, исказившую его лик скучающей миной, а отец велел не молоть чепухи, иначе Арахна запрет меня в бункере до утра как только вернется с вахты на минус третьем этаже, где в теплицах выращивались искусственно выведенные породы растительных культур, плодоносящих благодаря наличию подходящей влажности, поддерживаемой фонтанчиками и не требующих длительного облучения ультрафиолетом. Адреналин, все еще плещущийся in my blood after hunting, придал смелости, поэтому я, вместо того, чтобы положить себе на тарелку кусок ароматного мяса и впиться зубами в нежнейшую плоть, опустила eyes, исподтишка наблюдая за тем, как неохотно братья и сестры делят между собой главное блюдо, как будто мистер Маллиган начинил его крысиным ядом.
    Юнона, часто моргая, придвинулась поближе к Кратосу, и по тому, как соприкасались их плечи, я сделала вывод, что они держатся за руки. Орион с Язоном громко спорили, кому достанутся кусочки печени, тушеной в специях с рисом: тот, что постарше, умолял hermanito оставить деликатес себе целиком, а fellow, дико вращая глазами, повторял, что свою порцию of liver уступает big brother как второму сыну Бассара, больше остальных похожего на father. Харибда с Полигимнией, бросая на меня красноречивые взгляды, устроили целый спектакль, нахваливая цвет и консистенцию плова, подкладывая each other кусочки мяса с таким остервенением, что я почти поверила в то, что они искренне заботятся друг о друге, если бы не дисгармонирующие с happy smiles очи, напряженные, наполненные отвращением, словно по столу бегали оборзевшие вкрай тараканы, которые, по заверениям Офелии, не передохнут никогда, ибо хитиновый панцирь служит защитой от радиации, а всеядность и вовсе превращает их в неистребимых существ.
    Геба Уайтморт, поглаживая чуть обозначившийся живот, сослалась на недомогание и, забрав с собой плошку, в которую побросала кусочки маринованного чеснока и редиса, прилегла на гору подушек. Смутные сомнения гложили меня, царапали внутренности коготками, и чувство, что я, как умственно отсталая, уставилась на простейшую задачу по арифметике, силюсь сложить два и два, но цифры, взявшись за руки, ведут хоровод, а я, очарованная их танцем, отвлекаюсь, упускаю из вида что-то важное, лежащее на поверхности. Мисс Флинт и госпожа Тимберлейк правы: мне понадобится прошерстить как можно больше книг, прежде чем я стану такой же мудрой как они. Мой багаж знаний пока скуден, опыта и того меньше, и все, что я могла противопоставить в неравной борьбе с захватившим власть узурпатором - свое упрямство и стремление добиться равенства, которые выработались благодаря окружению, оберегающего младшую из дочерей правителя от пагубного влияния батюшки. И хотя мало кто, кроме чокнутых сестер Леблан и завербованных ими фанатиков, готовых за банку кильки в томате зарезать родную мать, восхищался бредовыми идеями нарциссичного вождя, жители Радаманта не выражали своего неодобрения. Казалось бы, недовольных режимом целая толпа, и сообща мы точно сумели бы свергнуть кровавого диктатора, but nobody wanted to die, ибо мистер Маллиган имел при себе несколько винтовок и без сожалений был готов расстрелять ратующую за свободу crowd, that’s why надежда выбраться из-под гнета жестокого тирана таяла, однако оставалась крошечная вероятность, что Бассар умрет от естественных причин раньше, чем подрастут Аристид, Меркурий и близнецы Кэнвилл.
    Причин ненавидеть daddy у меня имелось предостаточно, учитывая его доходящую до абсурда неприязнь к daughters. Он придерживался мнения, что истинный продолжатель рода - мужчина, а вынашивающая в утробе плод девушка - всего лишь инкубатор, посему когда я появилась на свет, padre, убежденный, что родится сын, сильно разочаровался и утруждать себя выбором имени отказался наотрез, так что в огромном журнале, куда Пальмира каллиграфическим почерком записала всех обитателей нашего муравейника, я значилась как девятая дочь Бассара. Амфитрита величала меня «Солли» - уменьшительно-ласкательным от гомериканского «soul», переводящегося как «душа», but father пресек ее попытку персонифицировать хилого младенца, объясняя это тем, что я вряд ли дорасту до совершеннолетия, но папулечкин прогноз оказался ошибочным: недоношенная девочка не угасла в раннем детстве, так как пятилетний Пелоп и трехгодовалая Трита дежурили у моей колыбельки по очереди и будили назначенную отцом нянькой Лисистрату, если я переставала дышать. Даже пытающаяся изображать из себя равнодушную стерву Харибда защищала нас с Коттом и Язоном, а Кратос выстрогал из древесины человечков с квадратными головами, чтобы нам было чем забавляться. Полгода назад, когда мне минуло семнадцать, Орион поинтересовался, почему бы батюшке не позволить мне самой выбрать себе name, на что тот отрезал, что сию привилегию я не заслужила, а стоящая позади него Арахна понимающе усмехнулась, вызвав шквал эмоций у Полигимнии, упавшей на колени и закрывшей лицо трясущимися пальцами.
    - Что ж, обойдусь, - процедила я, уже тогда презиравшая так называемого граду семьи и подземного города за мелочность, присущую в основном женщинам, которых он еле терпел. - Don’t cry. Незачем унижаться перед тем, у кого отсутствует сердце.
    Я бы соврала, сказав, что кличка «Nonamie» и небрежно-покровительственное «Дотти» - производное от древнескандинавского «dottir», выплевываемое родителем, нисколь меня не коробило. Данное обстоятельство, пожалуй, и сделало меня той, кем я являюсь теперь, - не побоявшейся бросить вызов могущественному мужчине девушкой, символом сопротивления, с безрассудством и отчаянием жертвующей собой, лишь бы показать людям, что this man, призывающий восхвалять придуманного им Адоная и падать ниц перед его троном за варево из гусиных лапок на самом деле манипулятор, трус и слабак, подпитывающий свою самооценку посредством запугивания и ничем не отличающийся от существовавших сотни веков назад императоров, обагривших hands кровью тех, кого причисляли к неугодным, ну а после того, как Аксиома с Ифигенией ознакомили меня с истинным положением вещей, after stupid death of Kauth и изгнания Амфитриты я, переполненная до краев злостью и решимостью изменить life в лучшую сторону насколько получится, вступила в ряды заговорщиков, твердо уверенная, что покончу с собой и не выдам сообщников, коль подлая Арахна застукает меня возвращающейся с охоты и попробует подвергнуть с августейшего позволения папеньки чудовищным пыткам. Я не прощу ему ни не требующего доказательств убийства моей матери, ни отречения от любимейшей из сестер, и раз уж старик настроен по отношению ко мне враждебно since day of my birth and didn’t give me nomen, мне не остается иного выбора, кроме как принять долю безымянной мятежницы и провозгласить пятидесятидвухлетнего урода своим enemy, наплевав на связывающие нас узы, ибо, как любила повторять умная Галатея Скайботтом, стать родителем может любой, но не каждому по плечу вырастить свое чадо достойным членом общества.
    Главная же ошибка Маллигана заключалась в том - цитирую Лисистрату дословно - в том, что он доверил воспитание своих отпрысков сначала сестрам Рингбелл, затем Ифигении и Аксиоме, сочтя их лояльно настроенными по отношению к себе, и если бы Бассар был проницательнее хотя бы на треть, то без труда заметил б, что абсолютно все, сидящие за праздничным ужином напряжены till madness: his own kids ломают вялую и посредственную комедию, лишь бы поскорее закончить унылое мероприятие и разойтись по комнатам.
    - Ешь и не выпендривайся, - приказал padre, обратив внимание на мою пустую тарелку. - Что за выкрутасы, ну?
    - Я не притронусь к meat и не останусь на ночную молитву, пока мне не удовлетворят мое любопытство касаемо местонахождения Пелопа, - отчеканила я, вздернув нос и оскалилась, демонстрируя собравшимся, что страх перед батюшкой и вождем мне неведом. Юнона, ахнув, поспешно прикрыла рот рукой и спрятала лицо на груди застывшего аки истукан Кратоса, Полигимния зашикала, замахала, призывая меня не разжигать конфликт. Язон и Орион почти одновременно отодвинули от себя миски, поблагодарили Бассара за стряпню явно в обреченной на провал попытке отвлечь daddy от неподобающего поведения сестры. Father, клацнув зубами, сжал сарделеобразными перстами изысканную ножку серебряного кубка (остальные пили из латунных стаканчиков) и выплеснул недопитую поску мне на темя. Глаза моментально защипало, несколько капель стекли по груди, оставляя на коже липкие разводы бледно-розового цвета, и тут Харибда, подскочив к нам, вскинула кисть. Раздался смачный шлепок. Я, не ожидавшая удара, повалилась на пол и чуть не расквасила себе нос. Щека горела так, будто меня приложили к зарослям крапивы, вдобавок при падении я ободрала ладони и вывихнула голеностопный сустав.
    - Я позабочусь о ней, папенька, - елейным голосочком прощебетала hermana, схватив меня за шиворот так, что ткань треснула и в районе подмышек разошлась по швам. - Переходный возраст, гормончики, месячные. Негоже осквернять saint night сторонними хлопотами. Сосредоточься на хвалебной песне Адонаю, а я накажу мерзавочку так, что вовек не забудет.
    - You’re right, - отец жестом подозвал к себе Гебу и, похлопав ее по бедру, наклонился и прошептал что-то на ухо, пока Харибда, придерживая меня за волосы на затылке, швырнула в крошечную каморку, запирающуюся снаружи на засов, которую нынче использовала в качестве гардеробной невеста Кратоса, обожающая наряжаться в платья, сшитые из полупрозрачной ткани. Толкнув створку, я убедилась, что меня заперли, сгребла с полок принадлежащие Юноне тряпки, соорудив из них некое подобие постели и зарылась в синтетику, неприятно липнущую к влажной коже. Как только меня выпустят, я сбегу в лес и не успокоюсь, пока не найду Пелопа, которого father хладнокровно выставил из последнего пристанища человечества. Воображение, разыгравшись, рисовало картины - одну мерзопакостней другой: вот мой бедный, лишившийся рассудка брат, не понимая, куда бежать, мечется между деревьями, а когда зловещие лучи огненного шара , катящегося по небу, начинают прожигать his skin, он, срывая ее с себя, в истерике приникает to the ground и погибает медленно и жутко, а затем his bones торопливо обчищают нахальные аргентависы, как правило с пронзительным визгом набрасывающиеся на еще трепыхающуюся в агонии падаль. Уж лучше пусть его, как Котта, затопчет стадо безобидных, но крайне пугливых спинорогов, удирающих от передвигающихся на задних лапах ящеров, вымахавших до таких размеров, что могли в два счета прокусить глотку титаноидеса, потомка медведей, вымерших то ли четыреста, то ли пятьсот лет назад.
    Умудрившись запихнув в рот маечку из полиэстера практически целиком, я завыла, несколько раз стукнув кулаком по стене. Мне хотелось ворваться в святилище, точное местонахождение которого знал только padre, сестры Леблан и, наверное, Кратос, разбить глиняную фигурку крылатой овцы, покрытой сусальным золотом и выставляемой на всеобщее обозрение на Новый год, первого марта. Я пылала жаждой мести, желая отобрать у Бассара то, чем он дорожит, чтобы этот негодяй сполна ощутил горечь утраты, спалившую дотла my brain , Пускай потом он в ярости вскинет винтовку и изрешетит мое туловище, but I would die, увидев отчаяние in his crazy eyes. В тот миг, in small room моя ненависть достигла настолько немыслимого апогея, что, распахни Харибда обитую железными листами створку, я without doubts бросилась бы на нее и размозжила бы череп сестры просто потому, что она попалась на моем пути.
    Я упрекала себя за то, что не докумекала попросить Агамемнона или Страбона приглядывать за Пелопом, проклинала сестер, которые наверняка предполагали, что настанет день, когда father захочет избавиться от свихнувшегося сына, ставшего обузой. Подтянув колени к животу, я, скрючившись креветкой на разбросанных там и сям нарядах Юноны Грейсон, заскулив от невозможности воплотить в жизнь свой грандиозный план, выплюнула майку и, обессилев, затихла, потеряв ориентацию в пространстве. Мне чудилось, что я валяюсь на лужайке, покрытой зеленой травой, на небе сверкает солнечный диск, распространяя не безжалостный огонь, а мягкое, живительное тепло. Пальмира рассказывала, что много веков назад people обожали загорать, подставляя ласковым лучам бока и не опасаясь превратиться в некое подобие шашлыка после пятиминутного пребывания under sun. Представляя, как нежные fingers Амфитриты теребят мои локоны, рассыпанные по подушке и струящиеся по устланному линолеумом floor like pale rivers, я хрипло промычала колыбельную, которую она очинила specially for me, когда я прибегала к ней и залезала под одеяло, испуганная особо сильными толчками сотрясающейся планеты:
    - Спи, малышка, рассвет не настигнет тебя, мы сокрыты в глубокой норе. Облетают листочки, ветра ноября устилают песок на дворе. Пеликан и фламинго умчатся домой и заснут над прозрачностью льдов. Там прохладная свежесть и снежный прибой, нас баюкает песнь холодов.
    Снилась мне, como siempre, какая-то белиберда, расшифровывать которую мое сознание отказалось; я, заторможенно разглядывала калейдоскоп разноцветных иллюзий, проносящихся перед мысленным взором, пребывала в странном состоянии, когда ты вроде бы дремлешь, но чуткий слух улавливает сказанные кем-то словечки извне и топорно вплетает их в видения, посему бредовость of my silly dream достигла небывалых высот.
    - Как тебе Пелоп? - язвительно осведомился тираннозавр с подкрученными внутрь кончиками волос (как у Харибды). - По-моему, на сей раз папаня здорово облажался и намудрил со специями!
    - Ах, не начинай, пожалуйста, - запричитал, вращая длинной шеей диплодок, напоминающий (интонацией, повадками?) Полигимнию. - Я буквально секунду назад опустошила свой желудок.
    Проснувшись от боли в левом виске из-за того, что защемила сгибом локтя разметавшиеся как огромная паутина hair, я, скрутив их в жгут, закрепила, обвязав голову пестрым треугольным платком и, вновь устроившись на полу, смежила веки в надежде досмотреть странный сон и узнать, чем закончилась беседа двух доисторических животных, на которых походили их вымахавшие до трех метров теперешние потомки, словно круг замкнулся, и конец эпохи ознаменовался не только резким потеплением, но и возвращением видов, населявших Эмблу в триасовый период.
    - I will open the door, - предупредила Полигимния. Створка отъехала в сторону, и предо мной предстала взбаламученная сестрица с покрасневшими от стресса и бессонницы очами. - Умоляю тебя, давай обойдемся без концертов. Пелопа уже не спасти, но это не повод бросаться на амбразуру.
    - Мисс Флинт приглашает на суп из дикобразятины, - оповестил нарочито веселым тоном маячивший вдалеке Марвеллос. - Вкуснота неописуемая! Пальчики оближешь!