Chapter 14

ОСТАЕТСЯ НЕДОЛГО НА СВЕТЕ НАМ ЖИТЬ, МЫ СЕЙЧАС ТАК ДРУГ ДРУГУ НУЖНЫ

    Марвеллос, вздумавший (весьма кстати) в одиночку поработать снаружи, чтобы занять себя хоть чем-то полезным и прекратить терзаться невеселыми мыслями, едва успел спрятаться в башне, и на его счастье неведомые monsters, удовлетворившись оставшимися от постройки руинами, не стали зацикливаться на придавленном stones пареньке и, принюхиваясь, ломанулись ко входу в underground city. Я считала, что нам лучше укрыться среди деревьев, но Проймос, сообщив, что жуткие страшилища пришли из леса, забраковал мой план. Мы оба прекрасно понимали, чем грозит для мирно спящих и не ожидающих нападения извне жителей муравейника, но не смели заикнуться об этом вслух. Первостепенной задачей стало спасение собственных lives от внезапно появившейся опасности.
    Мой взгляд уперся в кедр, растущий в полумиле от пещеры, in memory вспыхнули строчки из учебника по биологии, в котором упоминалось о свойстве хвойных деревьев глушить запахи - недаром в глубокой древности люди, наткнувшиеся на выпавшего из гнезда птенца, прежде чем вернуть его, обтирали о еловые лапы, дабы перебить human’s scent и увеличить шансы на то, что мамаша признает в жалобно попискивающем комочке свое дитя. Метнувшись к руинам, я, не совсем отдавая себе отчет в собственных действиях, нацепила на плечо моток веревки и, крепко сжав ладонь с тревогой крутящего головой юноши, бросилась на юго-восток. Марвеллос сделал несколько шагов, еле поспевая за мной, а затем с тихим «ой» опустился на траву, хватаясь за живот. Довольно бесцеремонно задрав кофту, я подавила приступ паники, так как вздутие с правой стороны сигнализировало либо о трещинах, либо о переломах ребер, а учитывая травму головы, передвигаться с максимальной скоростью fellow был вряд ли способен.
    - Держись за меня, - приказала я, дернула находящегося на грани обморока Проймоса, осторожно прижала его к себе и, кряхтя, мы поспешили прочь от последнего пристанища человечества на планете, сотрясаясь от раскатистых рыков, которые, как мне чудилось, делались грознее и раскатистее. Готова поклясться, с минуты на минуту монстры выскочат наружу, догонят нас, однако сдаться раньше времени, не попробовав ускользнуть мне не позволял текущий по венам адреналин вкупе с инстинктом самосохранения. Вот уже позади засохший уродливый дуб. Еще чуть-чуть, и мы, повалившись у подножия спасительного дерева, попытались перевести дух, пока наши легкие, стремясь насытиться кислородом, лихорадочно сжимались, причиняя дискомфорт.
    Схватив пригоршню опавших игл, валяющихся on the ground, я засыпала ими парня, выждала секунд десять, после чего, размахнувшись, перебросила rope через довольно толстую ветвь на более-менее безопасную высоту и, обмотав один конец вокруг груди хнычущего от боли Марвеллоса, велела ему приготовиться и цепляться за что угодно, чтобы облегчить процесс подъема. Судя по затуманенному взору, соображал мой напарник туго, но тормошить сильнее я его побоялась, уповая на то, что он выносливее, чем я предполагала. Упираясь обеими ногами о ствол, потянула веревку вниз, пытаясь надавить на нее всем имеющимся весом. В районе поясницы что-то хрустнуло, зубы заскрежетали так, будто в рот насыпали ложку сахарного песка, а перед глазами возникли черные точки, предательски намекая на то, что до момента, когда я вырублюсь от перенапряжения, остались считанные секунды. Парень выше меня на каких-то пять-шесть сантиметров, негоже полагать, что я окажусь слабачкой, не способной поднять не шибко мускулистого юношу, болтающегося аки фонарь on the Christmas Tree. Пот, струящийся по лицу, попадал в eyes, на долю секунды веревка, выскользнув, обожгла ладонь, но я вовремя намотала ее на кулак и, отклонившись резче, образовала почти прямой угол, мощным рывком дернула rope на себя, молясь, чтобы она не исчерпала запас прочности, пока Марвеллос, придя наконец в сознание от моего шиканья, не обхватил конечностями сук и, зажмурившись от страха, осведомился, в порядке ли я.
    - Не шуми, - посоветовала я и, прислонившись к стволу, позволила себе передохнуть ровно девяносто секунд. Силы были на исходе, позвоночника я почти не ощущала, да еще и жажда превратила язык в некое подобие наждачной бумаги. Сколько жидкости я потеряла, взмокнув под своим комбинезоном, облепившим тело like a second skin? Коль я сейчас же не взбодрюсь, эти хищники без труда обнаружат меня. Вероятно, они умеют лазать по деревьям, так что Проймос в случае моей гибели не застрахован от участи оказаться в пасти чудовищ, да и не хотелось мне становиться перекусом каких-то мутантов на глазах у небезразличного мне человека. Мы пережили together столько горестей не для того, чтобы покориться своей судьбе. Пускай нас спалит дотла собирающееся выглянуть из-за гор светило, - такая death намного предпочтительней смерти от когтей хищников.
    Покатавшись туда-сюда я, не стряхивая прилипшие к одежде хвоинки, добралась до места, где кедр разветвлялся ровно посередине и, похлопав напарника по плечу, примотала его к стволу, дабы он не свалился, провалившись в беспамятство от болевого шока. Зафиксировав юношу и завязав тройной узел, я устроилась повыше, поскольку даже не самые крепкие с виду ветви вполне выдерживали мой вес, учитывая, что на протяжении последней недели я почти ничего не ела. Не обращая внимания на ноющие пальцы и кровоточащие ладони, я, кое-как вытерла face и случайно задела шишку, с тихим «бряк» упавшую вниз. И тогда я увидела их, с таким топотом устремившихся наружу, что крона нашего кедра легонько завибрировала, несмотря на то, что располагались мы на солидном расстоянии, но, возможно, дерево тряслось по причине охватившей меня дрожи - судить сложно, особенно если принять во внимание мое душевное состояние.
    Покрытые серебристыми перьями, они имели звериные повадки, но было в их облике что-то человеческое, - скорее всего из-за того, что передвигались они на задних лапах, поскольку передние, небольшие, венчающиеся крохотными fingers, едва доставали до уровня талии, если так можно назвать резкий изгиб, где заканчивалось весьма узкое туловище и начинались крайне массивные бедра. Морды, чуть выпуклые и вымазанные чем-то коричневым, изумляли отдаленной схожестью с людскими лицами. Существа собрались на площадке и, покидая пещеру, загалдели. Задирая ugly heads, monsters утробно взлаивали, мычали, бодались и я, припоминая легенды о птицелюдях, приспособившихся к новому климату, одичавших, утративших в ходе эволюции значительную часть интеллекта, в ужасе зажала нос и рот, опасаясь, что их острый слух уловит my breathing. Марвеллос не преувеличивал: они и правда огромные, им ничего не стоит подпрыгнуть и сцапать Проймоса, сидящего метрах в четырех над поверхностью. Как хорошо, что ветра практически нет. Надеюсь, они уберутся восвояси до того, как воздух раскалится до предела.
    Humanbirds в количестве шестнадцати штук, посовещавшись, ринулись в сторону леса, и лишь пара особей, помедлив, обнюхала валяющиеся вперемешку с камнями инструменты, поддели носами ведра, вытянувшись в струнку, издали протяжное «ву-у-уф»  и, волоча за собой напоминающие плети хвосты, скрылись в чахлом ельнике на северо-западе. Какое-то время я тупо таращилась на качающиеся лапы хвойных деревьев, опасаясь, что, чтоит только переместить sight, как чудовища вернутся и, учуяв наш запах, совместными усилиями повалят кедр и полакомятся нами. Небо на горизонте окрасилось в нежно-розовый цвет, воздух ощутимо нагрелся, пот стекал с меня целыми струями, дышать стало практически невозможно, навалилась апатия. Я упрямо гнала от себя thoughts about friends, осознавая, что если дам воображению полную свободу, то впаду в отчаяние и прекращу бороться. Нужно включить режим оптимистки и надеяться на благополучный исход. Адонай оказался не таким коварным, как пугал нас Бассар, так что there’s a possibility, что Проймос слегка преувеличил мощь прямоходящих существ, ассоциирующихся у меня лично с вымершими несколько столетий назад кенгуру, скрещенных с обитавшими в мезозойскую эру тираннозаврами.
    Растолкав находящегося в прострации парня, я, срывающимся от напряжения voice попросила его продержаться еще немного и сбросить конец веревки, как только спрыгну на землю, дабы я могла помочь ему спуститься. Выглядел мой напарник, мягко выражаясь, отвратительно, и я даже испугалась, что юноша умер, когда он не отреагировал на поглаживание по щеке. На сей раз я забросила Марвеллоса себе на спину и на полусогнутых помчалась в Радамант. Heaven, освещенные краем гигантской, сбрасывающей оболочку звезды, вспыхнули неоновой лазурью, air сделался горячим и плотным как в печке мисс Флинт, готовящей отменные булочки из остатков муки, смешанных с водой и яйцами утконосов. Последние несколько метров я преодолевала практически ползком, придавленная бесчувственной тушей Проймоса, постанывающего в бреду. Подтащив его к ladder, я, вжихнув «молнией» комбинезона, потянулась к вешалке, чтобы набросить на себя застиранный халат, висевший перед входом на птицеферму и застыла, рассматривая пустующие загоны, растоптанные решетки и ошметки чего-то бурого. Отшатнувшись, я выскочила на лестницу, заметила отпечаток пятерни на стене и зажмурилась, чувствуя, как окружающее меня пространство вновь превращается в набившую оскомину карусель, а предметы делаются менее четкими, расплываются в черно-белые кляксы.
    - Есть кто живой? - выкрикнула я, вооружившись валяющимся у стены топором на тот случай, если не все представители гибрида птицы и человека покинули our city. - Ау!
    Спустившись на два пролета, я наткнулась на оторванную кисть, принадлежавшую, судя по длине пальцев, женщине и, сглотнув, легонько пнула что-то круглое, оказавшееся головой Каллисто. Глаза бедняжки закатились, рот был приоткрыт, под правой скулой - царапина. Вскрикнув, я отшвырнула топор и, бормоча околесицу, вернулась наверх, рухнула на пол рядом с Марвеллосом и прижалась к нему так сильно, что он, очнувшись, разлепил веки и вяло улыбнулся, но не оттолкнул, не обмолвился ни словом о том, что ему больно, ведь я сдавила его покалеченный торс обеими руками. Я не желала принимать искаженную до предела реальность, не хотела впускать ее в мысли, неумело сопротивляющиеся acception of truth. Хоть кто-то из нас мог спастись! Невозможно, чтобы гребаные птицелюди уничтожили без малого шесть сотен обитателей подземного города за один раз. Для полного насыщения каждой твари достаточно семи-восьми человек, если только они не устроили набег с целью уничтожить все население Радаманта забавы ради. What should we do, если окажется, что никого кроме нас двоих не осталось? Избавиться от трупов и продолжить свое существование как ни в чем ни бывало? Я, разрази меня гром, предпринимала все от себя зависящее, чтобы сохранить жизни малюток, чтобы какие-то монстры перебили всех, кем я дорожила, за пару часов? Сомневаюсь, что Адонай, не будь он плодом фантазии моего папаши, допустил бы нечто подобное. В чем виноваты шестилетние близнецы, крохотный Аристид и умилительно посасывающий свою пятку Меркурий?
    - Все хорошо, - успокоил меня полусонным шепотом парень, туго соображающий. - Не плачь. Я с тобой.
    - Я и не думала рыдать, - с губ сорвался истерический смешок. - It is just stupid tears. I am not crying.
    «Соберись, тряпка, - я утерла разорванным рукавом хлюпающий нос и помогла юноше подняться. - Не время раскисать. Следует найти выживших, дождаться ночи и отправиться искать другое укрытие. Вряд ли здесь теперь безопасно, если только не замуровать вход в пещеру и куковать inside до тех пор, пока не подойдут к концу все запасы».
    Не смотря себе под ноги, я доволокла Проймоса до жилых отсеков и, оставив его в коридорчике, поочередно заглянула во все комнаты, попадающиеся по пути и, заслышав шорох, издаваемый кем-то из-за плотно закрытой двери Хранилища, стукнула бедром покореженную створку, на которой остались глубокие борозды от когтей и коричневатые разводы. Раздался скрежет замка, в шею ударила струя пахнущего железом воздуха, и, заглянув внутрь, я с визгом бросилась обнимать привалившегося к стене Гипериона, осыпая его зареванное личико поцелуями и ощущая, как в груди с бульканьем что-то рвется. Лишь минуту спустя, уняв кромсающую истерзанное сердце тревожную радость, я отметила на полу small lake of blood и пропитавшуюся кровью штанину. Присев (голова пошла кругом, и я едва не потеряла равновесие), я разорвала нижнюю часть брюк и, к счастью, сохранила самообладание при виде выпирающей из глубокой раны кости. Аксиома твердила, что при непрекращающемся выделении крови следует наложить жгут. Запустив пальцы в волосы, скрученные в узел, я сдернула довольно крепкую ленту, вплетенную в одну из кос и, затянув чуть повыше колена, наконец притянула к себе огромную бутылку с каким-то соком и, отвинтив крышку, сделала несколько огромных глотков, пролив половину на свой живот.
    - I can’t believe, they are dead, - просипел, заторможенно жуя нижнюю губу и уставившись в потолок Проймос-младший. - Ифигению и Страбона, закрывших собой Гебу, разорвали в клочья. Я слышал истошный вопль Юноны, умолявшей меня впустить ее, но потом раздался кошмарный скрежет, и она умолкла. Я никого не защитил!
    - Марв жив! - я сжала предплечье подростка и, притянув к себе, уткнулась носом в пахнущую клубничным мылом макушку. - Запритесь и сидите молча, а я пока проверю остальные этажи. Полагаю, в бункер они не спускались, так что в Каллифоном ничего страшного точно не произошло.
    - У них глаза существ, обладающих разумом, - Гиперион, затрясся от нахлынувших воспоминаний, обвив руками мою талию. - Это конец. Рыпаться бесполезно.
    - Не унывай, - нарочито бодро отозвалась я, внутренне холодея. - И не из таких передряг выбирались.
    I didn’t remember, как доволокла тяжеленного парня до Хранилища, порвала одну из рубашек на лоскуты, обвязала торс Марвеллоса потуже, фиксируя травмированные ребра. Все это происходило с кем угодно, но не со мной. Probably, свой лимит стойкости я исчерпала, когда вскрылось, что our mad father killed people twice a year and made us to eat human’s meat. Сжав в правой руке железный прут с заостренным концом, я, не фокусируясь на кусках плоти under my legs, обошла теплицы с растоптанными грядками и разбросанным по полу зерном. Огромная груда тел валялась на минус четвертом, где мы собирались по праздникам. This place, служившее средоточием гуляний, командных игр, тренировок и сборищ, стало могилой для сотен обитателей нашего скромного приюта: зацепившись краем глаз за знакомое черное платье, я, закусив фалангу мизинца, стряхнула с подбородка несколько прозрачных капель. Какой бы сумасбродкой я ни считала Харибду, она любила нас и делала все, чтобы защитить каждого в меру своих возможностей. Сестра презирала Бассара, убившего Энея, к которому она, наверное, питала hard feelings. А ведь Полигимния только-только начала подпускать к себе Агамемнона, Юнона с Кратосом едва ли успели сполна насладиться совместным проживанием, а Геба Уайтморт никогда не познает happiness of motherhood. Глупо даже надеяться, что нерожденный младенец выжил.
    Брисеида Кэнвилл, обхватив головы прильнувших к ней Эгиста и Бриарея, полулежала в углу, и я, обрадованная, сорвалась на бег, но, споткнувшись о чью-то еще теплую конечность, рухнула на четвереньки, вымазалась в крови и, не сумев подавить всхлипа, уставилась на отверстие в груди женщины и перевела sight на мальчиков, у которых недоставало кистей, попятилась, ожесточенно отпинывая мертвецов от себя и, оказавшись в коридоре, дала волю слезам, не боясь, что меня услышат. Аристид Скайботтом не отправится на вечернюю прогулку, не пригласит на вальс ровесницу, не порадует нас песенкой про мышонка, ищущего маму, а Меркурий Рингбелл не растянется на теплой ground, наблюдая за тем, как in the sky загораются сине-фиолетовые крупинки далеких звезд, некоторые из которых превосходят наше разбухающее Солнце по в несколько раз. Эгина, Нестор, Лисистрата, Язон, Орион, - никого из них я больше не увижу, так что теперь можно, не стесняясь, наораться вволю.
    Минус пятый и минус шестой встретили меня тотальным безмолвием и застывшими пятнами. Blood was everywhere, - на стенах, на потолке, на моих пальцах, in my mouth. Я искусала внутреннюю поверхность щеки до состояния фарша, одеревеневшие колени сгибались неохотно, вдобавок к этому навалилось ощущение мятной ваты вместо мозгов, а внимание я старалась сосредоточить на том, как с гулом выходит из моих ноздрей углекислый газ. Доплетясь до бункеров, я с надеждой устремила взор чуть выше и, пошатнувшись, в изнеможении оперлась о висящую на крючке стремянку. Зегерс, просунувший arms сквозь прутья, висел распятый сантиметрах в пяти от пола, в то время как его ноги - от бедра и до стопы - находились в шаге от меня.