Мемуары Арамиса Часть 214

Глава 214

Предчувствуя, что скоро ему предстоит предстать перед Создателем, Мазарини велел готовиться всё для таинства святого причастия. Монсеньор К.О.И. похлопотал по моей просьбе, чтобы я был среди тех священников, которые участвовали в этом таинстве. В слабеющую руку кардинала я вложил небольшое золотое распятье. Кардинал ощупал его пальцами и вдруг весь напрягся, и поднёс крест к своим глазам.
— Оставьте нас наедине с епископом Ваннским, — сказал Мазарини.
Все присутствующие вышли из спальни кардинала.
— Я догадывался, господин д’Эрбле, что вы не простой священник, — сказал он. — Что вы хотите у меня спросить, или что хотите сообщить мне?
 — Я хочу узнать, куда вы спрятали Филиппа, — сказал я.
— Герцог Орлеанский находится сейчас в Париже, — ответил Мазарини. — Его никто не прятал.
— Я говорю о Луи-Филиппе, родившимся 5 сентября 1638 года, на восемнадцать минут позже, чем вы знаете, кто, — ответил я.
— Вы знали? — удивился Мазарини, на чьём и без того бледном лице пропали последние остатки румянца.
— Я не знал, я знаю, — поправил я. — Итак, где он?
— Для чего вам это нужно? — спросил кардинал, и в его голосе я услышал страх.
— Дорогой мой Джулио Раймондо Маццарино, — проговорил я мягко. — Вы предложили мне задавать вопросы, но я вам не делал подобных предложений. Для чего вам знать, зачем мне это нужно, если вам достаточно знать лишь то, что на мои вопросы вы обязаны отвечать, как перед Господом. Или вы недостаточно внимательно рассмотрели предмет, который я вам дал?
— Простите, брат мой, — ответил Мазарини, возвращая мне золотой крест. — Разумеется, я не должен был задавать этот вопрос, да и мне ни к чему знать на него ответ. Теперь уже ни к чему, да. Но вы не используете ваши знания во вред законному Королю?
— Я использую мои знания исключительно на пользу законному Королю Франции, — ответил я искренне, имея в виду того человека, которого считал ничуть не менее законным монархом, нежели Людовик XIV.
— Что ж, я, разумеется, отвечу вам, монсеньор, — проговорил Мазарини. — Земные дела меня уже скоро вовсе перестанут беспокоить, тогда как власти небесные сохранят надо мной свои права и на небесах, и я признаю, что генерал Ордена, как и Папа, является наместником Господа на земле. И поскольку вы посланник генерала, я вам скажу, но имейте в виду, что этого не знает не только Король, но и Королева. Только один я знаю, а теперь будете знать и вы, что интересующее вас лицо находится под попечением господина де Безмо.
— То есть в Бастилии? — вскричал я. — Как же вы осмелились?
— Это не я, а кардинал Ришельё поместил его туда, — спокойно ответил Мазарини. — И к тому же он получает самое лучшее содержание, ему там хорошо, он даже книги читает. И питается отменными блюдами, подаваемыми ему на серебряной посуде.
— И всё же бесчеловечно лишать его свободы! — возразил я.
— Высшие государственные интересы требуют эффективного решения, — проговорил Мазарини бесстрастно. — Порой это кажется жестоким, даже бесчеловечным, но, поверьте, все прочие меры настолько опасны, что я бы сказал, это единственная достаточно надёжная мера для предотвращения ужасающих последствий, каковые могут возникнуть в случае, если эта тайна раскроется. Напомню, что решения принимал не я, а я лишь забочусь о том, чтобы не стало хуже.
— Под каким именем он внесёт в книгу учёта заключённых? — сказал я, стараясь быть бесстрастным, хотя внутри меня клокотала буря.
— Марчиали, — ответил Мазарини. — Это все вопросы, которые вы хотели мне задать?
— Да, монсеньор, — ответил я.
— Просьбы? — спросил кардинал.
— Завтра вы проведёте собрание совета и рекомендуете Королю оказывать всестороннее доверие господам Фуке, Летелье и Лионну, — сказал я.
— Разумеется, — ответил Мазарини. — Эти люди достойны рекомендации, во только смогу ли я провести собрание совета?
— Ведь это может быть очень короткое собрание, и вы можете провести его там, где вам удобно, — сказал я. — Вас оденут надлежащим образом и посадят в удобное кресло с высокой спинкой, наклонённой так, что вы почти будете лежать. Я думаю, никто не обвинит вас в том, что вы не встаёте в присутствии Короля, если в миг, когда Король войдёт, вы сделаете движение, будто бы пытаетесь встать, но Его Величество остановит вас и попросит оставаться в кресле.
— А если он не сделает этого? — беспокойно спросил Мазарини.
— За это не волнуйтесь, — ответил я. — Король будет предупреждён. Я попрошу господина д’Артаньяна поговорить с Королём. Он умеет убеждать, в особенности, если эту просьбу он передаст Его Величеству от вашего имени.
— Да, разумеется, попросите своего секретаря вызвать ко мне господина д’Артаньяна, — ответил Мазарини. — На этом всё?
— Dominus tibi omnia peccata dimittit et dicit quod caelum te exspectat — сказал я и сотворил крест над челом кардинала.
— Omnes desideria tua sapiens sunt, Domine! Fata mihi a Domino parata supplex suscipio! — смиренно ответил Мазарини. — Amen.
На следующий день Мазарини, действительно, провёл государственный совет и рекомендовал Королю названных мной Летелье, Лионна и Фуке, но только Фуке он назвал последним. Но хитрость Мазарини не удалась, Людовик посчитал, что Фуке был назван последним именно как самый важный член государственного совета среди всех названных.
Но Мазарини был хитёр. Он направил Безмо письмо, в котором приказывал именем Короля никого не допускать к узнику Марчиали иначе как по собственному распоряжению Короля, устному, или же письменному, снабжённому собственноручной подписью и печатью. Было запрещено допускать до свидания с узником или изменять режим содержания его даже по распоряжению генерального прокурора, или Королевы-матери, или по распоряжению государственного совета, подписанного его председателем. Один лишь Король мог распоряжаться судьбой этого узника и разрешать кому-либо видеться с ним. На этом приказе стояла не только подпись Мазарини, но и подпись Короля, которую Мазарини попросил Людовика XIV поставить, объяснив это государственными соображениями. Он так повёл разговор, что Король поставил подпись, не читая документа. Кроме того, Мазарини в разговоре с Королём с глазу на глаз рекомендовал ему не слишком доверять Фуке, указал на его непомерное честолюбие и намекнул, что Фуке не чист на руку
— Он вполне соответствует занимаемым им должностям, — сказал Мазарини. — Но не давайте ему больше власти, чем та, которую он уже имеет. Понаблюдайте за его деятельностью, если заметите, что он претендует на большее, чем ему дано вашей королевской волей, отправьте его в отставку.
— Ещё большей властью? — спросил Король. — Вы имеете в виду должность первого министра?
— Ни в коем случае не делайте первым министром Фуке, Ваше Величество, — сказал Мазарини твёрдо. — Ограничиваете власть этого честолюбца. Вы же помните его девиз: «Куда только не взберусь»? Такой девиз может иметь только один человек в государстве – Король. Даже первому министру не пристало помышлять о власти без ограничений, о положении всё выше и выше. Только монарху пристало стоять над всеми. Любой другой должен ограничивать свои устремления. Однако, Ваше Величество, ни в коем случае не ссорьтесь с Фуке. Даже если решите отправить его в отставку, не сообщайте об этом никому в целом свете, кроме тех людей, которым вы можете доверять.
— Королеве? — спросил Людовик.
— Королева много сделала для государства, она заслужила отдых, и силы у неё не безграничны, Ваше Величество, — ответил Мазарини. — Опирайтесь на Кольбера в вопросах контроля финансов и государственного устройства. Кольбер вас не подведёт, Ваше Величество. А для особых случаев, где требуется ум, отвага и преданность, опирайтесь на господина д’Артаньяна. Он, конечно, не маршал, не принц и не герцог, но Вы и сами видите, что преданность принцев, герцогов и маршалов приходится время от времени покупать, и не один раз, а многократно. Никакой казны не хватит, чтобы удовлетворить амбиции всех благородных отпрысков вашего достойного деда Генриха IV. Преданность д’Артаньяна держится на его понимании чести и доблести, таких людей осталось совсем немного.
— Я благодарю вас, Ваше Преосвященство, за всю ту заботу, которой вы окружали нас и королевство всё это время, как и за ваши бесценные советы, — ответил Король. — Однако, я полагаю, что вы напрасно огорчаете нас разговорами о том, как нам действовать без вас. Её Величество Королева-мать принесла дары святому Спиридону Тримифунтскому, умоляя его вернуть вам здоровье и силы. Я уверен, что скоро вы совершенно поправитесь. Вам нужно отдохнуть, только отдохнуть, может быть недели две, или даже месяц.
— Благодарю вас, Ваше Величество, — ответил Мазарини, в уголках глаз которого выступили слёзы. — Ваша матушка, Королева безмерно добра ко мне. Передайте ей мой поклон, мою нижайшую благодарность и моё прощальное благословение. В отношении Фуке. Не принимайте мои предостережения за недоверие к суперинтенданту. Я очень высоко оцениваю его усилия по обеспечению казны финансами. Эти усилия всегда были эффективными и своевременными. Кроме того, я назначил его своим душеприказчиком, и прошу Ваше Величество согласиться с этим моим решением.
— Ваша воля будет исполнена, монсеньор, — ответил Король.
— Благодарю, Ваше Величество, — произнёс кардинал тихим голосом и устало закрыл глаза.
Король заметил, что Мазарини говорил с трудом, делая большие паузы между фразами и даже между отдельными словами. Он понял, что кардинал устал и попрощавшись с кардиналом, покинул его.
— Ну вот, — пробормотал кардинал. — Если Фуке будет моим душеприказчиком, никакие расследования путей формирования моего капитала не предвидится. Мои племянницы могут быть спокойны, всё моё наследство достанется им в долях, которые я указал в своём завещании. Кто же может решиться вмешаться в действия генерального прокурора, который с согласия Короля распоряжается наследством первого министра? Если есть во Франции человек, который может усомниться в законности приобретения моего состояния, то это, во всяком случае, не Фуке. Ведь наши с ним капиталы составлены одним и тем же методом. Кто же будет копать под самого себя? Теперь я могу спокойно умереть. Чертовски жаль оставлять все эти мои сокровища! Nudus in hunc mundum venimus, nudum hunc mundum relinquimus. Что ж, я позаботился и о Франции, и о своей семье.

(Продолжение в Книге 6)