Пушкин Наше Всё по мании и маниям Платона

(не шутка не прибаутка и не утка)

НАДО ЛИ ДОКАЗЫВАТЬ = ПУШКИН ПОТОМУ НАШЕ ВСЁ СОВСЕМ И НЕВСЕГДА, ЧТО ОБЛАДАЛ С ИЗБЫТКОМ НЕИСТОВСТВА И БЕССТЫДСТВА БЕШЕНСТВА ЖЕЛАНИЙ ВСЕМИ ЧЕТЫРЬМЯ МАНИЯМИ ПО КЛАССИФИКАЦИИ ГРЕКА ПЛАТОНА:

- прорицательское вдохновение ему дарил Аполлон
Пока не требует поэта к священной жервте Аполлон

- творческую мусическую исступленность  ему дарили Мусы
Веленью божию, о муза, будь послушна, Обиды не страшась, не требуя венца, Хвалу и клевету приемли равнодушно  ;И не оспоривай глупца
 
- мистериальное провидение он заимствовал в оргиях вакханок Дионисия Бахусовича Вакханского
Вот он, вот сильный бог!
Вот Бахус мирный, вечно юный!
Вот он, вот Индии герой!
О радость! Полные тобой
Дрожат, готовы грянуть струны
Не лицемерною хвалой!..
Эван, эвое! Дайте чаши!
Несите свежие венцы!
Невольники, где тирсы наши?
Бежим на мирный бой, отважные бойцы!
Вот он! вот Вакх! О час отрадный!
Державный тирс в его руках;
Венец желтеет виноградный
В чернокудрявых волосах…

- либидо-эротическую  энергию поэтического неистового жития с бредом о ножках он брал взаймы у всесильного старейшины богов – у Эроса Афродитовича
Нo Фавн с улыбкой злою,
Напеня свой фиал,
Качая головою,
Красавице сказал:
«Нет, Лила! я в покое —
Других, мой друг, лови;
Есть время для любви,
Для мудрости — другое.
Бывало я тобой
В безумии пленялся,
Бывало восхищался
Коварной красотой.
И сердце, тлея страстью,
К тебе меня влекло.
Бывало…. но, по счастью,
Что было — то прошло»

И феноменальный объединяющий все мании гимн 1825 года:
Вакхическая песня
Что смолкнул веселия глас?
Раздайтесь, вакхальны припевы!
Да здравствуют нежные девы
И юные жены, любившие нас!
Полнее стакан наливайте!
На звонкое дно
В густое вино
Заветные кольца бросайте!
Подымем стаканы, содвинем их разом!
Да здравствуют музы, да здравствует разум!
Ты, солнце святое, гори!
Как эта лампада бледнеет
Пред ясным восходом зари,
Так ложная мудрость мерцает и тлеет
Пред солнцем бессмертным ума.
Да здравствует солнце, да скроется тьма!

Доказательсво:

***
“Бог уделил пророческий дар человеческому умопомрачению”
и
безумец может быть причастен “истинному пророчеству"
[Платон. Тимей]

«Величайшие для нас блага возникают от исступлённости»
[Слова Сократа в «Федре» Платона]

***

«Термины и понятия Платона, связанные с душевными состояниями: восторг, экстаз, неистовство, безумия и вдохновения.
Термины, относящиеся к эстетическому учению Платона, следующие: enthoysiasis, или enthoysiasmos, "воодушевление", "вдохновение"; enthoysiadzo, "я вдохновлен"; enthoysiasticos, "вдохновенный"; mania, "неистовство", "безумие"; manicos, "неистовый", "безумный", "исступленный", mainomai, "безумствую". Некоторые из этих терминов употребляются у Платона довольно редко, как, например, enthoysiasis (Phaedr. 249e), enthoysiasmos (Tim. 71e) или enthoysiasticos (Phaedr. 263d, Tim. 71e). Немного чаще употребляется enthoysiadzo (Ion 533e, 535c, 536b; Phaedr. 241e, 249d, 253a; Apol. 22c, Men. 99d, Crat. 396d, Theaet. 180c, Phileb. 15e). Чаше других употребляются термины, связанные с существительным mania. Редки у Платона также слова: baccheyo, "неистовствую"; baccheia, "неистовство"; baccheios, "неистовый".
/// вдохновение, так высоко ценимое Платоном, вовсе не берется у него в каком попало виде, лишь бы это было исступление и безумие и лишь бы только ни о чем не думать и не пользоваться разумной способностью. Наоборот, Платон рассуждает здесь весьма расчлененно. По его воззрениям, есть хорошее неистовство, а есть и плохое, болезненное, вредное, требующее не культивирования, а, наоборот, лечения. Да и хорошее безумие тоже, по Платону, бывает разных родов.
Итогом его учения в данной области могут быть следующие слова (Phaedr. 265ab): "Исступление бывает двух видов: один - следствие человеческих заболеваний, другой же возникает тогда, когда боги отклоняют нас от всего, что обычно принято".
"Божественную исступленность, исходящую от четырех богов, мы разделили на четыре вида:
вдохновенное прорицание мы возвели к Аполлону,
посвящение в таинства - к Дионису,
творческую исступленность - к Музам,
четвертый же вид - к Афродите и Эросу.

Мы утверждали, что любовное исступление лучше всех".

[Лосев Алексей Федорович.  Аффекты, энтузиазм, мания- Глава 7 в  кн. Софисты. Сократ. Платон]

« В диалоге «Федр» Платон хочет быть предельно точным: чтобы говорить о влюбленности, необходимо выделить орган, которым она осуществляется. Тогда он дает определение души, используя метафору крылатой упряжки из двух коней и возничего. Дальше — больше: появляется термин «мания» (безумие), а затем первая попытка классифицировать виды безумия, предпринятая за тысячелетия до рождения современной психиатрии.

«Божественное неистовство (в оригинале — мания) мы разделили на четыре части между четырьмя богами: мантическое вдохновение мы приписали Аполлону, телестическое — Дионису, поэтическое Музам; четвертый вид вдохновения— Афродиты и Эрота — мы назвали эротическим неистовством…».

{Платон, «Федр»}

В другом варианте русскоязычного перевода мании:
• прорицательская,
• мусическая,
• мистериальная,
• эротическая.
«
[Мельникова А. Что общего у классификации психических расстройств с диалогом Платона «Федр» Эрик Доддс, Греки и иррациональное, М.-СПб, «Университетская книга», 2000]

***
@Plato’s manias
Платон различает четыре вида вдохновения или "мании" в диалоге Федр. Слово "мания", означающее, что человек охвачен состоянием, выходящим за пределы индивидуального сознания. В других диалогах Платон называет другие мании, помимо четырех, приведенных в "Федре". Гнев, например, является манией, потому что человек может вдохновляться Марсом в битве и совершать подвиги сверхчеловеческой силы. Однако четыре, приведенные в "Федре", называются Божественными, поскольку они являются вдохновениями, которые совершенствуют душу.[5]
1. Поэтическое или музыкальное произведение, вдохновленное Музами, приводит неупорядоченные части души в гармонию.
2. Телестика, вдохновленная Дионисом, очищает душу и возвращает ее в идеальное состояние совершенства и цельности.
3. Пророческое, вдохновленное Аполлоном, концентрирует душу в единстве.
4. Любовь, вдохновленная Эросом, соединяет единую душу с богами и постижимой Красотой, осуществляя божественный союз.@

[Вики. Божественное вдохновение Divine inspiratio. Эрик Доддс, Греки и иррациональное, М.-СПб, «Университетская книга», 2000]

***
Михаил Эпштейн. Методы безумия и безумие метода (см. кн. Знак пробела: О будущем гуманитарных наук. 2004 = http://ec-dejavu.ru/b/Bezumie_a.html) выделил два вида безумия - поэтическое и философское. Основная мысль М.Э.: начиная с Платона безумие (mania) -  высочайшая способность человеческой души, восходящей над ограниченностью разума. «Величайшие для нас блага возникают из неистовства (mania), правда, когда оно уделяется нам как божий дар...». Платон выделяет три вида безумия: пророческое, молитвенное и поэтическое. О последнем он пишет: «Третий вид одержимости и неистовства — от Муз, он охватывает нежную и непорочную душу, пробуждает ее, заставляет выражать вакхический восторг в песнопениях  и других видах творчества и, украшая несчетное множество деяний предков, воспитывает потомков. Кто же без неистовства, посланного Музами, подходит к порогу творчества в уверенности, что он благодаря одному лишь искусству станет изрядным поэтом, тот еще далек от совершенства: творения здравомыслящих затмятся творениями неистовых» (см. Платон. Федр 244-245)
***
«
В древнегреческой культуре эпохи архаики  и классики есть  представления о мании  в текстах  Гомера, Гиппократа и Платона: … в текстах Гомера отсутствует представление об едином органе, отвечающем за безумное состояние, но в эпоху классики появляются две традиции, связанные с дуалистическими представлениями, согласно которым Платон определит этот орган как душу, а Гиппокарт – тело. Древние греки различали  положительное безумие, прежде всего пророческое и мистическое, и отрицательное безумие, которое истолковал Платон.   Категории  позитивного  безумия,  дар  богов, согласно Платону
“
[Обидина Ю. «Mania» в древнегреческой культуре эволюция безумия в историческом и религиозно-антропологическом контексте - 2018]

***
РСЛ. Поэтическое Безумие от Платона до дней последних Солнца
Платон (в Ионе и Федре)  выделял 3 вида безумия – поэтическое (Mania – безумие как высшая психич. способность человеческой души, восходящей над ограниченностью Разума и  необходимой для всякого творчества), пророческое и молитвенное. При этом Mania есть не психиатрический диагноз, не порок и не болезнь, а, наоборот, Божий дар для избранных в ОКБ Бога околоземного (хотя гностики уверяли - он уже умер). Платон отметил первостепенную важность одержимости безумием для вдохновения и поэтического творчества.
  Он утверждал, что художник - это безумец. Творчество – это "бред, даруемый нам богами". Акт творчества демонстрирует умение художника выйти за пределы себя (ex-stasis", когда его душа проникает в мир запредельных сущностей. Экстаз - это в некотором смысле безумие, изменение нормального состояния души, но это, по словам Платона - божественное безумие, божественная одержимость. Души становятся вместилищем бога, вдохновляются его силой и "тогда говорят они с великой действенностью многое и великое, сами не зная, что говорят" ("Федр").
 Затем греки-философы придумали для себя и философское безумие – monomania.
Далее тема безумия окрашена великолепием комплекса священного дантевого безумия  и потрясающей готикой немецкого демонического трансгрессивного романтизма с его вершиной -  девиантной бездной поэтической исповеди Фридриха Гельдерлина (см. Денис Иоффе. Безумие как исток: Гёльдерлин и психические аномалии в русской культуре ХIX в).
 В итоге безумие – не болезнь и утрата разума, а совсем наоборот – освобождение души от его плена! Традиция поэтического безумия (ПБ - часто искусственного) – это традиция умопомрачения как следствие невероятных поэтических озарений.
От патафизического безумия ПБ отличает отсутствия того, что Батюшков назвал «черное пятно в душе с детства…», - это уже область психиатрии. Преобладание монологичности над диалогичностью – первый верный признак шизоидности.
ПБ - это метод метаразумности, освобождение от пут разума.
Свифт: безумию мы благодарны за все перевороты в философии, религии, мире (Ницше, Шопенгауэр,… легион). Особенно благодарно м.б. такому виду безумия как иноумие или управляемое безумие. Поэт с управляемым безумием – особый тип поэта. Они любят желтые кофты, трости и пистолеты.
Бог в ОКБ использовал для выпуска своих тварных изделий на полигон Земля не только матрицу Творения из Арсенала сверхфизического мира Абсолюта, но и Матрицу Безумия (см. Юнг Карл Густав, Мишель Фуко. Матрица безумия). Гоголь при жизни пытался канонизировать Пушкина...и, питаясь просвирой,  непрерывно катал хлебные мякиши за неимением восковых или недоверия к ним.
Сам АСП ограничился Памятником, но нерукотворным, ибо он, как и Иешуа был плотником, никудышным. А бетон тогда еще не придумали.
В средние ранние века умопомраченных собирали в одном Богоугодном месте, не обижали, по квоте сажали на Корабль Дураков и отпускали в плавание в Никуда…В последний вагон этого поезда с вывеской «Корабль дураков» современности вскочили наши фу-туристы!

Кто-то схитрил и остался на перроне, собирая окурки из сбежавших из дурки, кто-то смог выскочить на ходу из туннеля Бездна, кто-то погиб.

***
РСЛ. Пушкин и поэтическое безумие (по Платону)

Пушкин не читал не только Циц Ерона, но и самого Платона, который разработал классификацию маний (безумий) и определил поэтическое безумие как абс-но необходимое  Поэту. Поэт – не безумец … да какой же это поэт! Так… Вознесенский лишь…
В «Русалке» после убийства дочери сходит с ума мельник: он ощущает себя одновременно и птицей-могильщиком – вороном, и отцом Русалки, да и алчность его не поубавилась от безумия.
В романе Евгений Онегин об этой мании ухода от ума с беспороной очевидностью и явкой с повинной об истории сошествия Онегина в ад безумия – от масона, пьющего стаканами одно лишь красное вино (кровь!), до попытки сделаться поэтом и требой к Тане отдать всё обещанное:
Глава вторая Строфа V
Сначала все к нему езжали;
Но так как с заднего крыльца
Обыкновенно подавали
Ему донского жеребца,
Лишь только вдоль большой дороги
Заслышат их домашни дроги: —
Поступком оскорбясь таким,
Все дружбу прекратили с ним.
„Сосед наш неуч; сумасбродит;
Он фармазон; он пьет одно
Стаканом красное вино;
Он дамам к ручке не подходит;
Все да, да нет; не скажет да-с
Иль нет-с“. Таков был общий глас.
Глава III   Строфа XIII
Друзья мои, что ж толку в этом?
Быть может, волею небес,
Я перестану быть поэтом,
В меня вселится новый бес,
И, Фебовы1 презрев угрозы,
Унижусь до смиренной прозы;
Тогда роман на старый лад
Займет веселый мой закат.

Глава восьмая
XXXIX
Дни мчались: в воздухе нагретом
Уж разрешалася зима;
И он не сделался поэтом,
Не умер, не сошел с ума.
XXXVIII (черновая)
Он так привык теряться в этом,
Что чуть с ума не своротил
Или не сделался поэтом.
 Признаться: то-то б одолжил!

В МТ «Моцарт и Сальери», в которой Пушкин надоумил одного гения алгебры гармонии отравить безумного гуляку праздности:
Где ж правота, когда священный дар,
Когда бессмертный гений – не в награду
Любви горящей, самоотверженья.
Трудов, усердия, молений послан
– А озаряет голову безумца,
Гуляки праздного?...
О Моцарт, Моцарт!
Сальери спасает Моцарта от мрака безумия
В МТ «Пир во время чумы» = этой безумной концовке терзаний совести жениха на Перекрестке Сужьбы в Болдинском имении отца –скупердяя легендарной осенью 1830-го:
Безбожный пир, безбожные безумцы!
Вы пиршеством и песнями разврата
Ругаетесь над мрачной тишиной,
Повсюду смертию распространенной!

В печальный 1833-ий год = вершины позорного  кокетства женки (той, кою он принял было за Мадонну) с  Ним:
Не дай мне бог сойти с ума.
Нет, легче посох в сума;
Нет, легче труд и глад.
Не то, чтоб разумом моим
 Я дорожил; не то, чтоб с ним
Расстаться был не рад:

Да вот беда: сойди с ума,
И страшен будешь как чума,
 Как раз тебя запрут,
Посадят на цепь дурака
И сквозь решетку как зверка
Дразнить тебя придут.

 «Творчество Пушкина 1833 г. отмечено тройным обращением к теме безумия, которая реализуется в лирическом стихотворении «Не дай мне бог сойти с ума…», лиро-эпической поэме «Медный всадник» и фантастической повести «Пиковая дама».
В лирической миниатюре Пушкин предлагает две версии безумия: в первой из них утративший разум остается на свободе, во второй — оказывается в неволе.
Состояние вольного безумца близко к предгармоническому хаосу, предшествующему творческому акту (ср. стихотворение «Поэт»); впечатления обитателя дома умалишенных неотличимы от впечатлений заключенного. Пушкин отделяет свое «я» от статуса безумца: безумие выступает как модальность предположения, но не факт.
В «Медном всаднике» и «Пиковой даме» (далее cоответсвенно — «М. в.» и «П. д.») автор развивает версии, намеченные в лирическом стихотворении: Евгений — мирный сумасшедший, скитающийся по площадям и улицам столицы; Германн — обитатель 17-ого номера Обуховской больницы. Пушкина в поэме привлекают моменты переходов от обыденной жизни к безумию, потом к просветлению и бунту, за этим следуют новый приступ безумия и смерть героя.
 В стихотворении «Не дай мне бог сойти с ума…», в «М. в.» и «П. д.» безумие предстает и как особое явление жизни, и как своеобразный инструмент, с помощью которого автор исследует более общие явления современных ему социальных отношений и человеческого бытия. Безумие в «М. в.» стилистически подчинено грандиозности поэмы о великом городе, а безумие Германна становится порождающим фактором стилистики «П. д.», ферментом, определяющим образ жанра фантастической повести.

(см. Таборисская Е. М.: Своеобразие решения темы безумия в произведениях Пушкина 1833 года

Об обезумевшем герое Пушкин пишет:
И так он свой несчастный век
Влачил, ни зверь, ни человек,
Ни то, ни се, ни житель света,
Ни призрак мертвый…

***
Сумасшедшим не приходится задумываться о завтрашнем дне. Сумасшедших будущее беспокоит меньше всего.   Стивен Кинг
А есть с чего сойти с ума Или утратить силу веры — Так зверств и подлостей чума Россией властвует без меры.  Николай Огарёв
Для семьи душевнобольного, для общества, его болезнь — проблема, для самого больного — решение.  Томас Сас

Если однополой любви среди мужчин подвержен один процент, то, естественно, таким же должен быть и процент женщин. И если продолжить — один процент поджигателей, один процент алкоголиков, один процент психически отсталых, один процент сексуальных маньяков, один процент страдающих манией величия, один процент закоренелых преступников, один процент импотентов, один процент террористов, один процент параноиков… Хорошо, слушай спокойно. Прибавим боязнь высоты, боязнь скорости, наркоманию, истерию, одержимых мыслью об убийстве, сифилитиков, слабоумных… — тоже по одному проценту — и получим в общем двадцать процентов… И если ты можешь таким же образом перечислить еще восемьдесят аномалий — а нет никаких сомнений, что сделать это можно, — значит, совершенно точно, статистически доказано, что все сто процентов людей ненормальны.
Кобо Абэ

Кто сегодня не может рехнуться? Каждый может.  Станислав Лем

***
С начала 1830-х гг. тема безумия все больше привлекает Пушкина, его начинает живо интересовать научная трактовка болезненных состояний психики (в библиотеке поэта хранилась книга Ф. Лере Психологические фрагменты о безумии (Fragments psychologiques sur la Folie par Fran;ois Leuret, Docteur en M;decine. Paris, 1834)[107]. Он ищет новых способов художественной интерпретации безумия в соответствии с научными достижениями эпохи и обращается к этой теме в самых разных жанрах: лирике, поэме, трагедии, прозе. Тема безумия привлекала поэта и в двадцатые годы (Борис Годунов, перевод из Неистового Роланда Ариосто), но теперь подход поэта качественно меняется.
Повышенное внимание Пушкина к проблеме психических отклонений от нормы в какой-то мере находит объяснение в биографических фактах: психически болен отец невесты поэта, Николай Афанасьевич Гончаров, и в таком состоянии он присутствует на свадьбе Натальи Николаевны. Примечательно, что о «безумии» Пушкин говорит по отношению к членам обеих семей, и Гончаровых, и Пушкиных. О. С. Павлищева в письме от 4 июня 1831 г. пишет: «...мой брат Александр уверяет, что у меня было начало помешательства». Похожим образом сообщает Пушкин Е. М. Хитрово о состоянии брата жены И.Н. Гончарова в декабре 1832г.:«Он между безумием и смертью»

Кроме того, глубокое сочувствие вызывает у Пушкина судьба К. Н. Батюшкова, которого он навещает в подмосковном домике в апреле 1830 г. Пушкин не оставил свидетельств об этом посещении, но нам известно, сколь горестны были впечатления М. П. Погодина, навестившего Батюшкова несколькими месяцами раньше: «Лежит почти неподвижный. Дикие взгляды. Взмахнет иногда рукой, мнет воск. Боже мой! Где ум и чувство! Одно тело чуть живое»[108]. Заметим, что врач, лечивший Батюшкова, Антон Дитрих, входил в число знакомцев Пушкина.
Л.И. Вольперт. Пушкин в роли Пушкина.
Часть вторая. Девятая глава.
«Тройка, семерка, туз...»
(Тема безумия в прозе Пушкина и Стендаля)

***
(в библиотеке поэта хранилась книга Ф. Лере Психологические фрагменты о безумии (Fragments psychologiques sur la Folie par Fran;ois Leuret, Docteur en M;decine. Paris, 1834. = доступ: https://archive.org/details/fragmenspsycholo00leuruoft

***
обложка - изо Zaharov_Sergey_Venediktovich