Сало или заметка с внутрифермы

Сало росло месяцами, утрамбованное в спирте и психоактивной воде. Болотная поросль успела окутать собой миллиметровые пустоватые полосы - места, где мои внутренние органы срослись с чёрным жиром. Я глажу себя по бокам и животу, как свинью. Четыре года я выращивал себя, чтобы принести в жертву. Примерно четыре года назад уличные вывески и повороты, влекущие мой несбывшийся труп, продиктовали мне указ хозяина, послание нежизни, которое не нуждалось в расшифровке и осознании. Тогда я даже не почувствовал величия той кошмарной инъекции, того несогласованного рукопожатия, что было между Мастером и мной.
Чтобы привести меня к решительности, тёмные залы крестили меня страхом, сомнением, потерей интереса, ненавистью и сумасшествием. После непродолжительных скитаний я стал чувствовать, как содержимое моего желудка, а потом и всего тела объединяется с моими мыслями в липкие комки. Поначалу они мешали мне ходить, сидеть, думать и полноценно жить. Но мне было даже приятно от этого. Содрагаясь от внутренней дисфории, я тащился по одной из улиц с одной лишь целью - усугубить себя тогдашнего в несколько раз. Как видишь, мне удалось. Иногда я просыпался под утро, обнаруживая во мраке комочки, цепляющиеся за мою глотку, ползущие во мне, достающие до мозга. Между извилинами ползло чёрное сало, оно же было в венах и внутри слабых мышц. В самые тупые и анабиозные времена я был способен изрыгать его. Сало выходило как мокрота во время простуды, как сопли. Оно оставляло ненадолго на раковине тёмные следы. Когда я смывал его водой, оно шло в слив туго и неохотно, приходилось помогать вручную. Сейчас я принял решение. Я бы хотел достать сало и облегчить свою ношу. Мне неизвестно, куда его девать потом. Было бы неправильно торопиться. Пока что есть все возможности сидеть и отдыхать. Я играю с ложкой, стуча ей по ляжкам и делая их ярко-розовыми. Я подношу ложку и к незажившим царапинам и болячкам, аккуратно отковыривая их коричневые корочки. Я не даю своему телу заживать. Взамен, оно чернеет изнутри и вырабатывает ещё больше сала. Еле поднимая руки, я дотягиваюсь до шторы и двигаю её вправо. Угрюмый свет невечного солнца прыгает мне на кривые пальцы вытянутой ноги. Раньше мне могло казаться, что помимо меня квартиру оккупируют десятки иных людей и существ. Шелест соседних комнат, треск и силуэты, бегающие повсюду. Я закрывал глаза и видел чучела из бинтов, ленточек, соломы и палок. Одно из них кричало мне в лицо. Стоило встать с койки, как сзади цеплялись дымчатые облачные образы, словно говорящие со мной. На кухне мне слали сигнал преступники. Убийцы и воры производили шум в большой комнате. Когда я заходил в неё, я был вынужден закрывать дверь на замок, ведь коридор изобиловал тревогой и давлением. Облокотившись на громадные подушки, можно было заметить старую женщину, держащую в руке нож. Она готовилась ударить меня. Ее платье тоже похоже на подушку, моя адаптация тоже похожа, похожа на подушку, комната - подушка, уткнулся в подушку, я уткнулся в подушку, я уткнулся в подушку, уткнулся в подушку...
Как это часто бывает, за паникой является скука. Полтора года серейших и невыражаемых зол. Полная неудовлетворённость днём - пугающая грусть по ночам. За скукой следует уныние... Глубокое и сильное. Достаточно сильное, чтобы заставить думать. Тот, кто думает - тот не живёт. Он скачет по кочкам рассыпанных идей и несобранных заключений, он укрывается от разрушающихся слов и рыболовных крюков вопросов. Ну да, не всем подходит такая гонка. Когда твоя машина плывёт по обломкам дороги, когда вокруг нет других машин, но есть самокаты и их неполноценные владельцы, когда ты не в состоянии подать себе руку, ведь ты двоишься и разлетаешься по нищим окрестностям. Вслед за мыслями в дверь стучит агрессия. Железная пятидесятисантиметровая линейка рассекает икры ног, кулаки наградят головы, волосы намотаны на пальцы, летят вниз. Я бьюсь головой о стену. Я бьюсь головой о тумбу. Агрессия покидает наказуемое тело и оставляет в нем зёрна презрения и нетерпимости. Равнодушие. Меня затрагивает что-то, связанное с уничтожением своей жизни и жизней всех этих уродов, обладателей детских стай, приверженцев традиций, сволочей, чьи слизистые полны самосохранения и стеснения. Я на краю. Знаешь... Я хочу свесить часть туловища, а после залезть обратно. И так несколько раз, пока мне не надоест или я не упаду.
Вот уже 7 месяцев, как я испытываю тоску по склепам, что не дождутся меня. По склепам, которые за границей. Далеко и дорого! Я бы хотел выкопать яму и валяться в ней пару дней, без еды и активности. Немного воды и музыка, звучащая в голове.
Плевать на все это. Шанса не дано, ведь так? Не терпится добыть эту энергию, эту эссенцию... Я не выдерживаю! Я думаю, мне понадобится мисочка и вилка, а иначе, я не представляю себе, как это всё соскребать и куда класть. Между тремя ножами я выбираю тот, что крупнее и толще. Не факт, что выбор верный. И так, я разрезаю свою оболочку, начиная с бока и ведя лезвие к животу. Я чуть-чуть завожу его в зону повыше пупка. Это моя ошибка. Увожу нож назад и давлю опять. После липких струек бордовой крови идёт, как сахарное, моё сало. Словно самые топкие болота, вылезающие из трупа агонизирующей планеты. Я вытягиваю из клейкой массы твердые комья серых оттенков вилкой и кладу в мисочку. Она переполняется. Беру ещё одну и, заодно, кастрюлю. Масса стала выходить более туго, приставая к дрожащим рукам всё сильнее. Так же, как захватывает сухие пальцы и безвольное пространство между ними сперма, стремительно выдавленная из отростка, что висит у мужчин между ног. Я на секунды погружаюсь в фантазию. О полном отсутствии гениталий у людей. Гладкие нищие тела, без вагин и членов, но со стройными руками, готовыми держать бритвенные лезвия и шприцы. Даже если предположить, что мне не доставит особых неприятностей наличие вас на земле, я в любом случае, был бы лишь "за" ваше уничтожение. Классово. За ваши поганые рожи, за ваши города, за вашу волю к растягиванию разлагающихся событий, за вашу хрупкость, за ваши годы, плинтусы и колпаки для обритых голов. Да! За ваши головы, которые обрастают волосами без вашего на то позволения и желания! Я ненавижу свои волосы, свои плечи, свой парадокс, свой фактор, свой плюс. Я осуждаю жизнеформу. Я вытягиваю ее из себя вместе с вилкой и преследующим ветром. Он крадётся за окнами (или это в моей голове?..). Он крадётся за мной (в моей голове?..). Он пытает непричастность своей бронированной кистью. Я тяну сало. Оно уже не вываливается. Приходится выскребать остатки. Вместе с ним ушло всё содержимое моего тела. Все внутренние органы, все сосуды, мышцы. Я распластан на стуле как мешок. Проткнутый мешок для мусора. Если я вызову ментов, они отправят меня в больницу, а мне этого не надо. Зашивать бока и пытаться встать, будучи совершенно пустым - тоже бредовая идея. Стоит заполнить эту оболочку чем-то стоящим. Но чем?! Любой предмет, который я вижу - не стоит ничего. Напихать внутрь ваты или бинтов... Нет, пожалуй. Я оглядываюсь. Других вариантов нет. Я зря доставал своё сало. Без него мне становится скучно и холодно. Почему же всё так?? За какие такие?..
Ох... ****ь. Придётся есть его!  Кто-то спрятался за шелковистый плащ, оставив меня одного, истекающего последней вязкой кровью и выпускающего внутренность наружу. Бог никогда не присутствовал вместе со мной ни на этой кухне, ни где бы то ни было. Он предлагал мне стать его рабом, но я выплюнул в его седое лицо отказную линию. Ломаную линию. Выходит, все, кого я знаю - боги да дьяволы. Одни подонки, другим нет дела. А кто-то - человек, плывущий, а скорее всего, тонущий в мечтах расчеловечивания. Как же паскудно...
Я жру сало, и на глаза наворачиваются слёзы. Я давлю на щёки и нос, чтобы субстанция лучше проникала. Постепенно я толстею, пухну. Уже более неровный, чем до этого. Как же тошнотворно!.. Глотать эту слизь, эту черноту, сухой гортанью... Давлюсь. Давлю позывы. Снова жру. Ещё минут десять, и финиш. Больше я не съем... Глотать, чернеть, комок, глотает, глотает, глотает, проползающая масса... Нееееееет!!!... Неееет!.. Я больше не хочу! Рвота остановлена на полпути. Мой кулак, запиханный в рот, уперся в вязкий наполнитель, в его поток. Все скоро будет позади. Вот, уже. Пожирать. Немножко.
Проходит ещё сорок минут. Я восстановил (а восстановил ли я?!) свою форму (если оная у меня когда-то была). Если была, да. Вне зависимости от этого, в доме воцарился холод, чувство вины и скука. Она гнетёт. Что дальше? Да какая разница... Меня тревожит что-то непонятное. Подхожу к раковине, высасываю из крана глоток воды. Вдыхаю. Никаких помощников. А, между прочим, было бы лучше, если бы без свидетелей. Но кто нам пообещает? Слежение внетелесных может быть установлено и в ботинке, и в коробке от массажёра для головы, и в вазе. Но вы же не выдадите меня?.. (словно из-за штор задают встречный вопрос: "не выдадим кому?")
И вот что мне им отвечать? Ну правда, что? Что?!?!..