Лекция 3. Ренессанс Возрождение

Отец Серафим Платинский.
Курс православного выживания.

Важную роль в понимании наших трудных времен играет «Курс православного выживания» отца Серафима (Роуза) и отца Германа (Подмошенского) – редкий и весьма ценный православный ресурс. Отцы Серафим и Герман преподавали этот курс в 70-х годах в монастыре в Платине.

Лекции были произнесены на английском языке. Русский текст Вячеслава Марченко.

При чтении следует иметь в виду, что это расшифровка живой устной речи отца Серафима, а не написанный и неспешно обдуманный текст.

Лекция 3.
Ренессанс (Возрождение).

Житие святого, которое мы только что слушали1, преподобного Павла Обнорского, дает нам представление о цивилизации, которая является полной противоположностью цивилизации, которую мы рассматриваем сейчас, — западной цивилизации со времен раскола, со времен средневековья. В традиционных православных цивилизациях, таких как русская, повторяются очень похожие события: нападают варвары, опустошаются монастыри, сначала монашеская жизнь процветает, потом угасает, затем вновь возрождается и процветает.  Появляются святые, диавол постоянно нападает; есть вторжения извне. И все это происходит без нарушения основной гармонии и равновесия цивилизации. Так было и в Византии, и на Западе до церковного раскола.

И нет в этом ничего «нового», потому что после того как было проповедано Христианство, когда пришёл Христос и установил Свою Церковь, нет ничего другого, что может быть новым. Это подготовка к концу мира, и те люди, которые придерживаются принципов православной традиции, не ожидают ничего нового в этом мире.

С другой стороны, как было сказано раньше, на Западе с расцветом средневековья, со схоластики, с появлением Франциска Ассизского, Иоахима Флорского, введением романтического элемента в религию, появляется идея о том, что формируется что-то новое. Начинается процесс улучшения Христианства. Идет поиск некоего «нового христианства», хотя сам этот термин ещё не используется. Эта идея усиливается в эпоху Возрождения, эпоху, которая следовала после Средневековья, то есть приблизительно в 1300-1600 годах. В этот период мы обнаружим, что то, что началось в средние века, сейчас уже становится эпидемией. Здесь можно отметить определенные черты, которые проявились впервые за всю историю человечества и которые, если и существовали ранее, теперь выходят на новый уровень.

Давайте обзначим еще раз цель этих лекций и зададимся вопросом: зачем нам нужно изучать историю развития современного мышления? Ответ на этот вопрос заключается в том, что мы должны понимать, почему мир сегодня устроен именно так, а не иначе, а также, что повлияло на формирование нашего мышления. Нам нужно точно представлять, что наиболее важно для нас, чтобы быть православными, способными восстать, если понадобится, против лживых идей, ложных устроений, стремящихся попасть в наши головы. Нам нужно увидеть и понять то, что является истинным православным мышлением и истинным православным учением.

К сожалению, конец современной эпохи, начавшейся с Раскола, породил поколение людей, которые мало что знают о своём прошлом. Отсюда вытекает, что человек, не знающий своего прошлого, очень легко становится жертвой той среды, в основе которой лежит антихристианская философия. Всё, что происходит в окружайщей его жизни, оказывает на него доминирующее влияние. Мы же, напротив, попытаемся понять и оценить события, которые происходят сегодня вокруг нас с глубоко философской точки зрения. Ведь даже музыка в супермаркетах имеет определенный философский смысл, призванный дать нам такие ощущения, которые уведут нас от Христа.

Таким образом, цель нашего обучения — православная самозащита. Весь этот курс посвящён исследованию современной истории с православной точки зрения. Такой подход является новым в изучении этой темы, так как учебники по истории написаны совсем иначе и говорят о чем-то другом. Структура типичного современного учебника начинается с идеи разделения истории на Тёмные века и «просвещённую» современность. События и факты подаются с точки зрения современного, просвещённого научного мировоозрения. Так, одна философская школа проповедует, что христианство, католическое христианство, является основой. И тогда XIII век становится венцом истории, а всё остальное — только лишь отпадение от основ. Есть и другие подходы.

Но наш подход лежит в рамках Православия. И с православной точки зрения можно сказать, что эпоха Возрождения на самом деле менее важна по сравнению со Средневековьем. В эпоху Возрождения мы видим самые поразительные изменения и самое серьезные отпадения от древнего Христианства. Однако, наиболее важным периодом, когда происходили кардинальные изменения, которые позже привели к эпохе Возрождения, был период, начавшийся сразу после Раскола, как и говорилось в прошлой лекции.

После Раскола дальнейшие события становятся логическим его продолжением. В результате этого отпадения от Православия не осталось ничего такого, что не являлось бы одним из вариантов придумывания новых принципов вместо того старого, что искусственно было изъято из Христианства. Так все эти заменители, которые появились в Средневековье, действовают и сейчас. И сегодня силы, которые стремились изменить историю, остаются такими же, какими они были в XIII веке, только теперь они приняли более приемлемую для неопытного ума изощрённую форму.

Период после Средневековья называется эпохой Ренессанса, эпохой Возрождения или фактически эпохой возрождения античности. Это век так называемого гуманизма. Из названия косвенно становится понятно, в чём смысл этой эпохи.

Мы увидели, что в период Средневековья господствовала схоластика, когда разум стал автономным и поднялся выше веры. Он очень быстро обратился против Христианства, как очень точно подмечал Киреевский, когда в XIX веке критиковал Запад с православной точки зрения. Сначала предполагалось, что разум будет служить Христианству, доказывать правильность догм веры и подтверждать множество иных убеждений, основанных на Священном Писании и на учении некоторых ранних Отцов, таких как Августин или даже Аристотель, который, как считалось, имел правильное мировоззрение.

Однако, в эпоху Ренессанса разум обратился против религии, потому что если разум автономен, то он способен развить свои собственные принципы; и нет причины, по которой эти принципы должны быть связаны с религией. Также мы увидели, что такие значимые личности Средневековья как Франциск и Иоахим были ориентированы на монашество, аскетизм. Но в эпоху Возрождения начинается обратное движение, направленное против религии. Изменилась сама среда, в которой появились новые идеи, и потому люди уже не интересовались монашеством  и не делали акцент на том, чтобы разум служил богословию. Так, в этом периоде мы узнаём о появлении негативного отношения к самой идее монашества и аскетизма в связи с пробуждением интереса к миру.

Соответственно, в эту эпоху западный человек разворачивается от Церкви в сторону языческих Греции и Рима, памятники которых распространились по всему Западу, а особенно в Италии. Один писатель даже заметил, что в эпоху Возрождения языческие Греция и Рим отомстили Христианству за то, что эта древняя цивилизация была уничтожена Христианством. Она поставила человека на первое место и была сначала уничтожена, но теперь, когда разум встал на борьбу с Христианством, это древнее язычество, объединённое с разумом, мстит ему. И далее оно становится серьезной базой для развития идеала совершенной обмирщённости.

Итак, идеалом Ренессанса считается идеал естественного человека, а также естественной религии, понятной разуму без особых откровений. Один из великих гуманистов севера, Эразм Роттердамский, увидел в древней языческой Греции то, что позже назвал философией Христа. «Когда я читаю некоторые изречения этих великих людей», — он писал о греках, — «Я с трудом сдерживаю себя, чтобы не сказать: “Святой Сократ, помолись обо мне”.»2 Конечно, он скорее всего не просил молиться о нем святых, также как не собирался просить помолиться и Сократа, но то, что он хочет сказать, означает, что язычники заменяют ему святых.

Именно в эту эпоху человек был открыт заново, и появился невероятный интерес к самому себе, к личности. Есть очень неплохая книга о Ренессансе в Италии, написанная Якобом Буркхардтом, историком XIX века. Кстати есть несколько достойных историков XIX – начала XX вв., которые очень тщательно изучали определённые темы, что сейчас случается достаточно редко. И даже несмотря на то, что сами они чаще всего были либо агностиками, либо атеистами, они так подробно описывают эпоху Возрождения, что становится понятно, что происходило в те годы. Буркхардт описывает множество идей, которые в то время были общепринятыми в Италии, а позже распространились и на севере и занимали первое место в эпоху Ренессанса.

Известность/слава
 
У  Букхардта есть глава, посвящённая современной идее о славе. Эта идея появляется только теперь впервые со времён античности. Во-первых, он отмечает, что Данте, у которого есть много общего с психологией Средневековья, был первым, о ком можно сказать, что он стремился к славе. Букхардт говорит: «Он всеми силами и всей душой стремился к лаврам поэта; в качестве публициста и литератора он также подчёркивает, что достигнутое им — это нечто совершенно новое, что он хочет на этой колее не только быть первым, но и называться таковым».3 Позже появляется ещё один такой «современник Данте, Альбертино Муссато, поэт, коронованный в Падуе епископом и ректором, который пользовался славой, приближающейся к обожествлению: каждый год на Рождество к его дому приходила торжественная процессия докторов и студентов коллегий университета с трубами и, кажется, с горящими свечами, чтобы приветствовать и одарить его. Это великолепие продолжалось, пока он в 1318 г. не впал в немилость правящего тирана из дома Каррара».4

«Полностью наслаждается новым фимиамом, ранее доступным лишь героям и святым, также Петрарка, убеждая себя в более поздние годы, что всё это представляется ему ничтожным и обременительным фактом его жизни.»5  Очевидно, это самый низкий вид обмирщения  —  желание запомниться, быть почитаемым и остаться в памяти потомства…

«Наряду с такими попытками обеспечить себе славу внешними средствами в некоторых случаях завеса поднимается, и перед нами предстаёт в пугающе откровенном выражении огромное честолюбие и жажда величия, не зависящие ни от предмета, ни от успеха. Так, Макиавелли в предисловии к “Истории Флоренции” порицает своих предшественников (Леонардо Арентино и Поджо) за их тактичное умолчание о деятельности городских партий. “Они очень ошибались и доказали, что мало знают, каково честолюбие людей и их жажда бессмертия своего имени. Сколь многие, неспособные выделяться похвальными поступками, стремились к этому посредством поступков позорных! Названные писатели не принимали во внимание, что поступки, обладающие величием, свойственным действиям правителей и государств, всегда приносят скорее славу, чем порицание, какими бы они ни были и каким бы ни был их результат”. Описывая поражающие и ужасные поступки, мудрые историки указывают на то, что их причиной служило жгучее желание совершить что-либо великое и значительное. Здесь открывается не просто искажение обычного тщеславия, а нечто действительно демоническое…»6 Это написано агностиком. Под словом «демоническое» он имеет в виду то, что не доступно человеческому воприятию.

«Нечто демоническое, т.е. отсутствие свободы в принятии решения, связанное с применением крайних мер и с равнодушием к результату как таковому. Макиавелли именно так и воспринимает характер Стефано Поркари; примерно то же сказано об убийцах Галеаццо Мария Сфорца в источниках. Убийство герцога Флоренции Алессандро даже Варки приписывается жажде славы совершившего его Лоренцино Медичи».7

Мы знаем немного из истории итальянских княжеских семей этих времён, включая семейство Де Медичи, среди которых были даже римские папы. Однако мы знаем, что они травили друг друга, убивали другие семьи и постоянно участвовали в подобной борьбе. К ним же принадлежал Лоренцино, который «размышляет о поступке, “новизна” которого заставит забыть о прежнем позоре. Он убивает своего родственника и князя. Таковы подлинные черты этой эпохи взбудораженных, но уже близких к отчаянию сил и страстей.»8

Мы, конечно, видим в наше время людей, которые убивают президентов. Они не добились успеха в жизни, они хотят стать известными, даже если эта известность будет стоить им тюремного заключения или жизни. Их вдохновляет сама идея того, что память о них будет бессмертной, что таким поступком они увековечат себя, потому что они перестали верить в бессмертие человеческой души.

Такой способ возвышения себя только ради славы появляется ещё в Средневековье. Так было, например, у любителя приключений Бенвенуто Челлини, делавшего всё что угодно для достижения своих тщеславных целей. Всё это происходило из-за увлечения собой, о чем мы говорили ещё вчера, в прошлой лекции, свойственного также и Франциску Ассизскому, из его самоудовлетворения, перемешанного с драматическим формированием своей «святости». Дух времени изменился, и тот же мотив стал более земным, направленным на грубое самовосхваление.

В Православии всё иначе. Например, православные иконописцы обычно не подписывают свои работы. И речь здесь идёт не о полной безвестности. Ведь иногда в церковных книгах можно встретить подписанные молитвы, например: «Эта молитва написана монахом Германом». Но в этом нет ни малейшего желания показать себя великим поэтом или писателем, или иконописцем, подписавшим свою работу для того, чтобы его имя запомнили на века. В Православии человек хранит традицию, которая существовала до него.

В мире же теперь появляется стремление, согласно которому каждый художник, каждый творец должен сделать себе имя. В XX веке это стремление доходило до смешного. Как мы видим, большинство из далеко не безызвестных художников совершенно бесталанны. Они считают, что, если размазать краску по холсту самым непредсказуемым образом, можно прославиться.

Корни такого подхода очень глубоко уходят в пласт философии и даже теологии. Традиционное православное мировоззрение начинается с Откровения, с традиции, с того, что было передано Отцами и, прежде всего, Самим Богом. И если спросить кого-то, откуда он это знает, он ответит: «Я знаю, потому что так это создал Бог, так это было передано нам святыми Отцами, так об этом говорится в Священном Писании, и всё это имеет для меня значение».

Однако, в новом веке появляется желание привнести некую новую идею в традицию. И на этой базе по прошествии эпохи появляется Декарт, первый философ современности, который основывает всю свою философию на одном утверждении: «Я мыслю; следовательно, я существую».9 Всё остальное, что и без этого утверждения доподлинно нам известно, основано на этом, так сказать, законе интуиции, который, по его словам, является единственно верным. Чувства могут быть обманчивыми, у нас могут быть ложные откровения; но Декарт всегда с уверенностью говорит: «Я существую». Всё это показывает нам, как озабоченность собой становится первым богословским принципом, который впоследствии приобретёт невероятное развитие.

Суеверие

В книгах о Ренессансе обычно говорится о том, что эта эпоха была началом современного просвещения, началом того времени, когда предрассудки Средневековья и Тёмных веков начали отодвигаться на задний план. Однако, авторы этих книг очень редко выделяют самый значительный момент наступающей эпохи — развитие суеверий. Эпоха Ренессанса — это век астрологии, в которой особое место заняли такие мудрецы как Нострадамус. Это век алхимии, век Парацельса, век магии и колдовства.

Буркхардт так говорит об этом в главе «Переплетение античных и современных суеверий»:

«Однако античность обладала еще и иным особенно опасным действием… она сообщала Возрождению свои формы суеверия. Кое-что из этого непрерывно сохранялось в Италии на протяжении средневековья; и таким образом ему было легче теперь вновь возродиться».10 «Однако именно в эпоху Ренессанса все это появилось».

«В XIII в. астрология», процветавшая в Средневековье, «внезапно с чрезвычайной энергичностью выступает на первый план итальянской жизни.» XIII в. — это самый разгар Средневековья. «Император Фридрих II возит своего астролога Теодора с собой, а Эццелино да Романо — целую состоящую у него на жалованье свиту таких людей, среди них знаменитого Гвидо Бонатти и длиннобородого сарацина Павла из Багдада. В отношении всех важных предприятий они должны были ему определять день и час. И массовые зверства, которые он приказывал совершать, могут в немалой своей части быть объяснены логическими выводами из их пророчеств. С этих пор никто больше не опасается обращаться с запросами к звездам».11
 
Следует заметить, что православные Отцы сильно восстают против этого. «С этих пор никто больше не опасается обращаться с запросами к звездам; не только государи, но также и отдельные городские общины содержат при себе заправских астрологов, а в университеты с XIV по XVI в. на работу принимаются особые профессора этой лженауки, даже помимо астрономов в собственном смысле. Хорошо известен тот факт, что Августин и другие Отцы Церкви вели борьбу с астрологией, но их старомодные предрассудки были легко развеяны». То есть, Отцы перестают быть авторитетом, потому что появляется потребность в создании новой религии. «Папы по большей части открыто исповедуют вопрошание звезд; правда, Пий II составляет здесь достойное исключение, и точно так же он с презрением относился к толкованию снов, необычных природных явлений и колдовству». Папа Римский «Юлий II, наоборот, руководствовался вычислениями астрологов в выборе дня своей коронации и дня возвращения из Болоньи. Папа Лев X, как представляется, относит к великим заслугам своего понтификата то, что астрология процветает, а Павел III не проводил ни одного заседания консистории без того, чтобы звездочет не назначил ему часа».12

«Всем детям из видных семейств составлялся гороскоп, и, случалось, полжизни человек влачил, ожидая исполнения никчемного предсказания событий, которые так и не наступали. Далее, звезды вопрошались насчет каждого важного решения наделенных властью лиц, особенно в отношении часа, когда следует начать действовать. От этого зависел отъезд царственных особ, прием иноземных послов, закладка фундамента больших зданий».13

Можно задать вопрос: почему эти суеверия или псевдонауки начинают усиливать своё влияние именно в это время? Ответ будет таким: когда теряется православная традиция, то есть знание о добре и зле, о злых силах, о том, как они действуют и как к ним относиться и в сознании человека появляется желание нового знания, то тогда на его место приходит неведение, и вырастает суеверие. Позже мы поговорим о вопросе современных суеверий, таких как социализм и спиритизм, которые, безусловно, не так просты, как о них думают.
 
Протестантская Реформация

По мнению историков, вторым значимым движением в эпоху Ренессанса была протестантская реформация. Только внешне она никак не связана с идеями гуманизма, но на самом деле являлась частью этого же движения. Протестантская реформация неразрывно связана с движением разума, отходившего от схоластики и пытавшегося придумать более простое христианство, которое любой верующий смог бы интерпретировать по-своему. Этот дух, как очень точно подметил Киреевский, был духом, который позже уничтожит и сам протестантизм. Просвещённый наблюдатель, по словам Киреевского, может увидеть Лютера за всей схоластикой и современных либерально-настроенных христиан за Лютером.

Сам Лютер был тем, кого можно назвать ограниченным фанатиком, особенно в последние годы, когда он открыл путь к тотальному субъективизму в религии. Его деятельность даёт ключ к пониманию того, что происходит в мире сегодня, потому что он руководствовался всё тем же принципом личности — во что бы я ни верил, что бы я ни думал, всё это имеет право быть услышанным — и впоследствии становится нормой. Он сам в конце концов создал некую догматическую систему и попытался навязать её своим последователям. Суть идеи, за которую он боролся, состояла в том, что каждый человек имеет право понимать по-своему не что-то малозначимое, а Евангелие. Из этого неправильного понимания начали появляться секты.

Порождение этой эпохи — религиозные войны как результат того, что теперь существуют две религии. Сначала появился Лютер, в 1520-х гг., который, отделившись от церкви, создал свою сепаратистскую организацию, затем Кальвин и другие протестанты. Эта религия начинает вести борьбу с католическими князьями, в результате чего на арену выходят религиозные войны XVI в., которые закончились только к середине XVII столетия. Сами эти войны не несли в себе никакого серьезного смысла, но их основным результатом стала дискредитация всей религии и переход к следующей исторической эпохе, о которой мы поговорим в следующей лекции. Переход к поиску новой религии за пределами любого вида христианства стал началом современного движения под названием франкмасонство.

И гуманизм, и протестантизм продолжают дело схоластики и Франциска Ассизского — работу по улучшению Православия, улучшению Христианства, которое должно было передаваться нетронутым в традиции. Так, эти понятия продолжают дело «Великого Инквизитора» Достоевского. И гуманизм, и протестантизм являются ступенями на пути к разрушению христианского мировоззрения. Дальше идут более продвинутые стадии.
 
Наука

И Ренессанс, и Реформация несмотря на то, что они были выдающимися движениями своего времени, на самом деле не являются наиболее важными для нас. Они лишь продолжили дело разрушения Православного Христианства, начатое в Средневековье. И оба эти движения входят на самом деле в эпоху Возрождения как главную, характеризующуюся расцветом современного научного мировоззрения. На этом пути находился и гуманизм, потому что ему была свойственна озабоченность древними текстами и убеждённость в превосходстве древних мудрецов над современными. Протестантизм прорастал на этой же дороге, согласно своему ограниченному догматизму. Новым и важным явлением этого периода становится расцвет новой науки, который в следующие века приведёт к значительным последствиям.

В эту эпоху наука приобрела особое значение в связи с тем, что человек, будучи свободным от православной традиции, обратил своё внимание к внешнему миру. Это внимание иногда начинало принимать формы откровенно языческие и аморальные. Такой земной научный интерес выражался в развитии индустрии и капитализма, а также в череде географических открытий — открытие Америки и т.п. — целью которых было изменение лица земли в последующие века. Этот бум можно сравнить с закваской обмирщения, которая повлияет на весь мир и задаст тон современности, сделав её главными особенностями недостаток традиционного православного чувства страха Божиего и одержимость суетой.

Протестантизм наполнен именно таким содержанием, что можно увидеть, посмотрев на поведение любого протестантского служителя. Тот же земной тон, земной дух свойственен и католическим пасторам. Сравните их поведение с поведением православного священнослужителя. Однако если православное священство теряет вкус к Православию, оно приобретает легкомысленное, джазовое, идущее в ногу со временем чувство, которое формируется под влиянием обмирщенности. Тогда становится возможным появление Диснейлендов и всего того, что любой нормальный человек Средневековья или Ренессанса, и тем более наследник традиционной Христианской цивилизации, посчитал бы безумием.

Теперь мы подошли к самому важному аспекту периода Ренессанса — к расцвету современной науки. Этим открывается новый ключ к знанию и истине. На самом деле этот новый ключ стал новой схоластикой. Научный метод заменяет схоластический метод, как средство приобретения истины и точно так же, как схоластика, приводит к потере всех истин, которые не вписываются в эти ограниченные и жёсткие рамки.

Невероятно интересно то, что современная наука рождается в так называемом «мистицизме», как мы увидим позже на примере социализма. Это мистическое видение состояло в сплетении платонизма и пифагореизма, которые были оживлены вместе с древними учениями и передавали веру в то, что мир построен по законам чисел. Такая философия, особенно система Пифагора, основана на идее гармонического порядка чисел, связанных с внешним миром. И здесь мы видим, как единство математики и наблюдения изменило лицо земли, потому что этот мир действительно уложили в число. Сначала такое знание было не совсем определенно, но вера пифагорейцев и платоников в связь чисел с реальностью и исследования тайн природы, привела к открытиям и, в конце концов, изменила миропонимание.

Современная наука также родилась в результате экспериментов алхимиков-платоников, астрологов и магов. Дух, лежащий в основе нового научного мировоззрения, был духом фаустианства, магии, который продолжает сохранять определённый подтекст и в современной науке. Вообще открытие атомной энергии очень бы порадовало алхимиков. Ведь они искали как раз именно такую силу.

Цель современной науки состоит в стремлении властвовать над природой. Декарт, сформулировавший механическое научное мировоззрение, утверждал, что человек должен стать господином и хозяином природы. Стоит заметить, что этот подход постепенно превращается в религиозное верование, заменяющее Христианство. Даже такой рационалист как Декарт, говоривший, что вся природа — это не что иное как огромная машина, и сформулировавший механическое научное понимание, сам в молодости видел странные сны. Впоследствии он придумал свою новую науку, согласно которой все пошло от видения ангела истины, который повелел ему довериться новой науке, дающей всё знание. Это Декартово представление живет и по сей день остаётся доминирующим в научных исследованиях. А цель знания, конечно, была в превращении человека в господина и хозяина природы. Эту религиозную сторону научной веры можно увидеть и сегодня, когда прорыв веры в науку, доминирующей во все эти столетия, приводит к новому религиозному кризису. Сейчас человек подходит к вопросу о том, во что можно верить, если даже наука, для которой характерна особая точность, на самом деле её не имеет? На этой «благодатной почве» рождаются новые иррациональные философии и желание верить в новых богов.

Научное мировоззрение сегодня подвергается разрушению, и этот факт порождает беспокойство и суетливость, которую чувствуем все мы. Множество людей, потерявших равновесие в связи с этим беспокойным состоянием, теперь приходят в Православие. И на самом деле многие наши крещённые так и пребывают в состоянии беспокойства. Поэтому сейчас очень важно видеть, что для нас главнейшим делом должно быть правильное понимание православного мировоззрения, так как мы пытаемся защитить самих себя от ложных философий. И если мы приходим в Православие и не до конца это пониманием, тогда мы рискуем стать пешками в руках возникающих новых иррациональных философий, которые замещают веру наукой.

Научные тексты эпохи Ренессанса полны платонического и псевдо-христианского мистицизма, а также убеждённости в том, что тайна вселенной открывается только сейчас. До Средневековья во времена традиционного Христианства, в Византии, на Западе до Раскола, в России и в других православных цивилизациях, не было желания раскрыть тайну вселенной, потому что в этих цивилизациях и так было Божественное знание, достаточное знание о Боге для спасения. Мы знали о том, что вселенная как творение Божие есть бесконечное пространство со своими законами, которые мы не понимаем. Этого достаточно, чтобы спасать наши души. Всё же остальное находится в области магии, алхимии и других тёмных наук. Но пришло время, и теперь Христианская вера отвергается, религиозный интерес направляется в мир. И потому мы видим расцвет идеи о том, что во вселенной есть тайна, которую нужно раскрыть. С этой идеей сегодня согласны очень многие современные учёные.

В то же время научное знание превращается в невыносимый груз для человечества. Многие современные мудрецы считают, что конечная цель расцвета науки состоит в подведении всего человечества под тотальное осознанное рабство. В наше время есть ученые, преподающие в американских вузах, которые серьёзно продвигают идею о том, что человек уже обречён, что кто-то, кому это позволено, должен управлять его будущим. Так в карман можно положить небольшой калькулятор, подключить его к мозгу, и когда кто-нибудь совершит какое-то асоциальное действие, противоречащее кодексу лидеров государства, в его мозг поступит импульс, который вызовет такую головную боль, что человек будет отключен и перестанет совершать это асоциальное действие.

Студент: Вы говорите о Скиннере?

Отец С: Да, о Скиннере и подобных людях.

Вера в науку, научное знание предстает очень холодным и тяжёлым. И потому очень интересно понять то, как к нему относились основатели этого нового научного подхода. Были среди них те, кто ощущали таинственное проявление новой религии науки.

Хорошим примером этому может служить жизнь астронома и философа Джордано Бруно. Он был одним из типичных современных искателей своей псевдохристианской истины. В начале будучи доминиканским монахом, он занялся своеобразными трактовками Троицы и т.д. Поэтому ему пришлось покинуть монастырь. Тогда он отправился на север Италии и затем в Швейцарию, где сделался кальвинистом. Сначала лютеранство, а потом и кальвинизм произвели на него большое впечатление. Через некоторое время, однако, он был отстранён и Кальвином, и  Лютером от общения с ними и обвинен в ереси. В 1580 году Джордано Бруно отправился во Францию, где король Генрих III Французский пригласил его читать лекции. Но споры со стронниками Аристотеля вынудили его покинуть Париж. Тогда он отправился в Англию, где был вхож к  Королеве Елизавете, Многих привлекал его интеллект, обладание особой техникой тренировки памяти, которую люди считали похожей на магию. Кроме того, он преподавал новую астрономию; то есть,  был одним из первых последователей теории Коперника о том, что не земля центр вселенной, а солнце. Так в Англии он проповедует идеи Коперника и пытается убедить в их истинности высокопоставленных ученых. Однако ему это не удается. В своих поисках и трудах он нигде не находил покоя, хотя был полон неутомимого духа того времени.

Джордано Бруно один прочувствовал смысл Коперниковской революции, о которой мы поговорим позже, то есть, тот факт, что Земля вращается вокруг Солнца, а не Солнце вокруг Земли. Этот постулат становится для него непреложным, имеющим свои религиозные последствия. В результате он объявил, что «человек не больше муравья в условиях бесконечности, а звезда не больше человека».14 Таково современное чувство потерянности человека в бесконечном пространстве. Однако, для него это чувство не было холодным. Сейчас же такая потерянность в пространстве навевает нам ужасные и холодные чувства. Он так не считал, потому что везде видел Бога, точнее своё представление о Боге. Он говорил, что природа — это проявление Бога в вещах. Он обладал неким мистическим пантеизмом и утверждал, что материя божественна, и Бог, которого человек потерял, отказавшись от православного мировоззрения, теперь является в материи. Он видел Бога во всей жизни вселенной, и верил, что даже планеты были живыми, не обладающими человеческим интеллектом, но имеющими в себе что-то живое. Вероятно, такое видение мира не так далеко отстоит от Франциска Ассизского.

Когда Земля перестала быть центром вселенной, Джордано Бруно увидел в этом устранение препятствий к саморазвитию или исчезновение уз, которые, вероятно, должны связывать человека в осознанном приходе в Христианство. Он верил в бесконечность вселенной, в то, что существует неограниченное число миров и множество интеллектов в этих мирах. Такие идеи и сегодня будоражат умы современных людей.

Согласно его учению, знание природы означает знание Бога. Всякий научный прогресс и знание о природе являются новым откровением, то есть, уже чем-то религиозным. Он сам признавался, что его привлекала темнота неведения так же, как мотылька привлекает убивающий его огонь. И так он невольно предсказал свой конец, потому что был арестован Инквизицией и сожжён на костре как еретик. Однако он умирал, как мученик, был очень спокоен и говорил, что не изменит своих взглядов. Он остался верен тому, во что верил.

После смерти Джордано Бруно о нем почти полностью забыли. Но  приблизительно в 1870 г. вновь были опубликованы его труды. С тех пор память о нем возрождается, и он приобретал всё больше славы непризнанного ученого. Книги о нём печатаются на английском языке. На  месте его казни ему ставят памятник на площади Кампо деи Фиори в центре Рима.

Такой природный мистицизм, возникший в самом начале периода развития современной науки, особенно интересен, потому что он повторяет другой вид научного мистицизма, появляющегося тогда, когда научное мировоззрение разрушается или приходит к своему концу. Джордано Бруно вторит так называемый «мистицизм» Тейяра де Шардена, о котором мы поговорим в последующих главах.
 
Коперниковская революция

Ключевым фактором в усилении веры в науку, в научное мировоззрение, стала «Коперниковская революция».

Джордано Бруно умер в 1600 году. Коперник — в 1543, его книга вышла в год его смерти, в 1543. До этого времени средневековая астрономия и астрономия древних времён основывались на геоцентрической теории, согласно которой Земля находилась в центре вселенной, и все небесные тела вращалось вокруг неё. Однако наблюдались некоторые беспорядочные движения планет, для объяснения которых астрономы придумали циклы внутри циклов, которые объясняли такие беспорядочные движения. Новая вера в платонический мистицизм, по которому числа связаны с реальностью, и Бог через  природу всё совершает самым простым способом, не удовлетворила некоторых мыслителей. Коперник произвёл всевозможные вычисления и пришёл к открытию, основанному не на наблюдении, а скорее на математической вере. Он утверждал, что для наиболее простого объяснения всех движений в небе, следует считать, что Земля, так же как и другие планеты, вращается вокруг Солнца.

Говоря об этом открытии следует обозначить два момента. Во-первых, состоялось открытие новой истины, кажущейся таковой потому, что можно запустить ракету и отправить её на определённое место в небе в соответствие с этой теорией. Но открытие этой новой истины не опровергает того факта, что небесные тела действительно вращаются вокруг Земли, как это может наблюдать любой из нас каждый день. Научная истинность гелиоцентризма, т.е. того, что Земля вращается вокруг Солнца, только объясняет на научном уровне сложные движения, которые совершают небесные тела и Земля по отношению друг к другу. Однако при этом создается эффект, который мы можем наблюдать ежедневно, то есть то, что Солнце вращается вокруг Земли.

Таким же образом научное объяснение зрения, в результате взаимодействия Солнца, глаза и расположения молекул в растении, не меняет тот факт, что я вижу зелёный лес. И если я в здравом уме и духе, я наслаждаюсь тем, что всё же вижу лес. Этот эффект можно объяснить, используя сложную научно-техническую терминологию и, можем быть, даже через более глубокое понимание причин, создающих такой эффект; но от этого сам эффект не изменится. Такая неудачная попытка разделения этих двух составляющих многих ввела в заблуждение; потому что эта научная теория гелиоцентризма не объясняет природу вещей, она только лишь даёт объяснение некоторым сложным взаимосвязям, приводящим к определённым эффектам. Однако эффект остаётся тем же.

Таким образом, Коперниковская теория не даёт объяснение тому, что говорится в Псалтири: «Солнце позна запад свой» (Пс. 103:19) и не опровергает наш ежедневный опыт видения Солнца, вращающегося вокруг Земли. Те люди, которые изменяют своё мнение и мыслят только в пределах теории того, что Земля вращается вокруг Солнца, как показывает наш ежедневный опыт, начинают путать техническое объяснение с ежедневным опытом. На самом деле это две разных области.

Вторым моментом в Коперниковской революции, о котором нужно сказать, является вопрос о так называемой «новой вселенной», которая  и была открыта этой революцией, и которая не противоречит Православию. Киреевский утверждает, что православные люди могут только поражаться тому, что Галилея хотели сжечь на костре за то, что он учил ереси — они даже назвали это ересью — то есть, тому, что Земля вращается вокруг Солнца. Как говорит Киреевский, православному человеку сложно осознать, как это может быть ересью. Схоластический рационализм настолько овладел западными умами, что все силлогизмы схоластики, основанные на Писании или на учении Аристотеля, считались равноценными. И теории о том, вращается Земля или стоит на месте, становятся на уровень религиозной догмы. Однако Православие тщательно разделает истины, относящиеся к вере, т.е. догматы, и всё то, что относится к внешнему миру и открыто для различных интерпретаций и размышлений.

В беседах на Шестоднев святитель Амвросий, святитель Василий Великий и другие святые Отцы проводят очень точное различие между откровением от Бога и человеческими размышлениями. И они говорят, что для нас не так важны размышления о том, как всё это происходит, что стоит на своём месте, что движется, как объяснить существование комет; всё это является вторичным знанием и не влияет на нашу веру.

Коперниковская революция дала начало появлению новых религиозных взглядов человека, свергнутого и отстранённого в холодную и бесконечную вселенную. Но эти религиозные взгляды выведены не из новых доказательств или опровержений какого-то физического явления. Новые факты ничего не меняют в религии. Они только лишь показывают то, что первичный импульс нового научного мировоззрения был импульсом в религиозную сторону и что человечество искало какую-то новую веру, изучая внешний мир. Люди хотели обрести такую веру, которая бы соответствовала их поискам научных истин. И потому использовались все факты, которые с этой же целью установили. Все это происходит, начиная с тех времен, постоянно в истории современного Запада.

Следующий вопрос, который мы обсудим, возможно, не будет иметь прямой исторической важности, но будет иметь очень глубокое значение в понимании философии современного человека и важен как вопрос, объясняющий последующие течения, то есть религиозные течения эпохи Ренессанса, помимо протестантской реформации.
 
Хилиазм
 
Кто-то скажет, что основными религиозными направлениями тех времён были протестантизм и сильно обмирщённый католицизм, которые сводили религию до уровня разума и чувства. Можно даже считать, что католицизм пытался сохранить часть прошлой традиции, но в то же время, очевидно, делал огромные шаги навстречу духу времени, который сам же и создал, так как неразрывно связал себя с новым веком. Но в этот период также появляется огромное количество подводных течений в религии, характерных для этой эпохи.

Это течения хилиазма. Существует одна классическая книга, посвящённая этой теме, под названием «Погоня за Тысячелетним царством» (The Pursuit of the Millennium). В ней подробно изучаются хилиастические течения этой эпохи со времён Средневековья до Реформации.

Автор этой книги Норман Кон говорит: «Кажется, существование этих течений в конце 11-ого века точно не доказано».15 Это как раз то время, когда Рим откололся от Вселенской Церкви. Тот самый новый дух впервые показал себя в сектах.

Это, кстати, тот же период, когда началась практика бичевания — после выхода Рима из Церкви. Этот автор очень светски ориентирован и говорит, что это происходит из-за новых социальных условий, т. е. подъема торговли и промышленности, заменяющих земледелие. Но мы можем с уверенностью сказать, что новые ментальные условия, начало, открытие возможности нового типа христианства, когда Православие останется позади – это, скорее, доминирующая причина.

Автор напоминает об этом в своей книге, сравнивая отношение до Средневековья с отношением в период Средневековья и Возрождения: «если бедность, всяческие лишения и часто угнетающая зависимость могли сами вызвать это, то революционный хилиазм ещё больше преуспел бы среди крестьянства средневековой Европы. На самом деле он почти не существовал. Известное стремление рабов сбежать; многократные попытки крестьянских сообществ добиться уступок переговорами; краткие, эпизодические восстания — всё это было характерно для жизни многих поместий. Очень редко случалось такое, что оседлые крестьяне вдохновлялись погоней за тысячелетним царством.»16

Норман Кон описывает цивилизацию традиционного христианского братства, привязанного к определенному месту. Эти сообщества в новых условиях  развития торговли и индустрии генерировали секты, которые появлялись в среде работников ткацких цехов, и которые в любой момент могли лишиться работы из-за потери зарубежных рынков сбыта и т.п. Неустойчивость их жизненного уклада повлияла на их религиозные убеждения, но также и на возникновение нового духа. Это сыграло свою определенную роль и обозначило то, что Православия уже не достаточно. Тогда-то и начался поиск нового христианства, новой религии.

В традиционном, традиционно-настроенном обществе по словам автора «…саму мысль о любом фундаментальном преобразовании общества едва ли можно было представить».17 А эти новые течения начали внедрять идею о фундаментальном общественном преобразовании. Началось движение в сторону современного революционного брожения, о котором мы узнаем позже.

Некоторые сектанты называли себя Братством Свободного Духа. Они возникли в 11-ом веке, руководствуясь доктриной, что Бог — это всё, что есть, что всякое творение Божественно, что грядёт новый век Святого Духа. Когда Иоахим Флорский провозгласил своё учение, эти мудрецы последовали за ним, говоря, что каждый человек имеет в себе Святого Духа и сам по себе божественен, а потому может грешить и оставаться безгрешным. В 14-ом веке миру является новая католическая святая Екатерина [Сиенская], которая побывав в состоянии экстаза, заявила: «Радуйтесь со мной, ибо я стала Богом».18 Это опять же очень напоминает Франциска Ассизского.

Приведем некоторые факты… Существовало такое движение таборитов. Оно возникло в 15-ом веке и было движением коммунизма, возвращения к золотому веку всеобщего равноправия. Обратим свое внимание на такую личность, как Томас Мюнцер. Он родился в Германии в городе Штольберг на несколько лет позже Лютера, и проповедовал идею тысячелетнего царства и массового уничтожения всех, кто противостоял доктрине, согласно которой, всё должно было быть общим. Он был схвачен и убит после восстания, которое попытался возглавить. Довольно интересно то, что образ Мюнцера идеализирован Фридрихом Энгельсом, посвятившим ему, кажется, целую книгу. Историки-коммунисты в России и сейчас скажут, что он был предтечей коммунизма. Позже мы увидим, что его экономические идеи на самом деле никак не были связаны с коммунизмом. Тем не менее, он являлся носителем духа коммунистического движения, движения по установлению тысячелетнего царства, движения хилиастического.

Затем в 1534 году появляются люди, называющие себя анабаптистами. Они восстают против крещения младенцев, так как, по их мнению, каждый человек должен сам осознавать, что он выбирает. Эти люди устроили вооружённое восстание в Мюнстере, в результате которого дикари бегали по улицам и призывали к покаянию, что напоминало апокалиптические события, развернувшиеся прямо на улицах города. Мюнстер был объявлен Новым Иерусалимом. Большинство лютеран спешно его покинули. И анабаптисты собрались в этом городе со всех окрестных сел, где общая численность населения составляла около десяти тысяч человек. Сектанты проходили мимо монастырей и церквей и разоряли их. Однажды ночью они забрали все картины, статуи и книги из католического собора и уничтожили.

Их лидерами стали два так называемых голландских пророка Матис и Бокельсон и установили в городе теократию. Все оставшиеся лютеране и католики были приговорены к казни, но позже приговор был смягчён, и заменен на высылку из города.

После этого был установлен новый судебный орган, согласно которому непринадлежность к анабаптистскому верованию считалась нарушением и наказывалась смертью. Все, кто остался в городе, сделались братьями и сёстрами, «Детьми Божиими». Католический епископ, конечно, противостоял этому и с помощью войск окружил город. К этому моменту было установлено государство так называемого совершенного «коммунизма». Всё имущество было конфисковано вождями; все несогласные с доктриной и выражавшие своё неодобрение, были арестованы или убиты. Во время казни напевались псалмы. Так было установлено царство террора, детально описанное в книге «Погоня за Тысячелетним царством».

«Начался террор, и в этой террористической атмосфере Матис продолжил воплощать идеи коммунизма, которые уже парили в воздухе на протяжении многих месяцев, видение замечательного Тысячелетнего царства, в воображении анабаптистов. Пропагандистская кампания была запущена Матисом и другими проповедниками. Ими было объявлено, что истинные христиане не должны иметь личных денег, но обязаны пользоваться деньгами общими; из чего следовало, что все деньги, а также все золотые и серебряные украшения должны быть отобраны. Сначала этот приказ встретил неодобрение; некоторые анабаптисты закапывали собственные сбережения. В ответ на это Матис ужесточил террор. Мужчины и женщины, крещёные во время гонений, были собраны вместе и проинформированы о том, что, если только Отец не решит простить их, они погибнут от меча праведников. Тогда их заперли в церкви и держали в неведении на протяжении многих часов – до тех пор, пока те совсем не пали духом. Наконец Матис вместе с группой вооружённых людей вошёл в церковь. Его жертвы ползли к нему на коленях, умоляя, как своего Отца, вступиться за них. Это он и сделал, точнее, притворился, что сделал. И, в конце концов, сообщил несчастным испуганным людям, что добился их прощения, и что Отец соблаговолил принять их в общение с праведниками. После этого устрашающего поступка Матису стало намного легче справляться с боевым духом в Новом Иерусалиме.

Пропаганда, направленная против частной собственности, продолжалась несколько недель подряд. Она сопровождалась самыми соблазнительными уговорами и самыми страшными угрозами. Истинным христианином считался тот, кто отказывался от денег. Те, кто с этим не согласились, были объявлены достойными истребления, и, кажется, несколько казней всё-таки были совершены. После двух месяцев непрекращающегося давления частная собственность была успешно упразднена. С тех пор деньги использовались только в общественных целях, включая торговлю с внешним миром, оплату наёмников для борьбы с епископом, покупку продовольствия и распространение пропаганды. Городские рабочие получали свои вознаграждение не наличными, а в натуральном выражении».19

«Ликвидация частной собственности, а особенно денег, ограничения в личном пользовании едой и кровом были только лишь первыми шагами на пути к установлению государства, в котором бы всё принадлежало всем, и не было бы разграничений между моим и твоим». Бокельсон сам выразил эту мысль так: «Всё должно быть общим, не должно существовать частной собственности, и никто не должен более работать, но только доверять Богу».20

Крупнейший учёный Северного Возрождения, прозванный «князем гуманистов», Эразм  Роттердамский  не приветствовал все эти беспорядочные движения, потому что считал, что человек должен быть рациональным, либеральным и толерантным.  Один учёный из Антверпена писал ему: «Мы в этих местах живём в отчаянном страхе, боясь того, что здесь может начаться подобное восстание анабаптистов. Оно действительно вспыхнуло, как спичка. Я думаю, вряд ли есть хоть одна деревня или город, где прячут этот факел. Они проповедуют общность имущества, в результате чего те, кто не имел ничего, на этом наживаются».21 Конечно, как вы увидите, что будет озвучено ещё много второстепенных мотивов, побудивших людей собираться в этих местах. И тот факт, что это движение разгоралось, как пожар, означал, что в мире уже назрело серьезное ожидание некой новой хилиастической религии. «В середине марта Матис запретил все книги, кроме Библии. Все остальные труды, даже те, которые были в частной собственности, должны были быть принесены на соборную площадь и брошены в огромный костёр».21

Затем Матис совершил ошибку. Ему было откровение свыше о том, что он должен выйти из города и атаковать армию, в результате чего он был убит. Тогда власть в свои руки взял Бокельсон и провозгласил себя королём. Первым делом он пробежался по городу нагишом в исступлении и впал в состояние экстаза на три дня. «Когда он снова смог говорить, то собрал всё население и объявил, что Бог открыл ему, что старую конституцию города, составленную людьми, нужно заменить новой, открытой Богом. Бургомистры и Совет города были отстранены от управления. На их место Бокельсон поставил самого себя и, в соответствии с моделью Древнего Израиля,  двенадцать старцев».

Поведение полов по отношению друг к другу было сразу же регламентировано строжайшим образом, так же, как и другие аспекты жизни. Единственной разрешённой формой половых отношений стал брак между двумя анабаптистами. Блуд и прелюбодейство, которые отнесены были в сферу браков с «безбожниками», то есть, женатых на безбожниках, «считались самыми тяжкими преступлениями в русле анабаптистской традиции. Однако, этот закон был быстро отменён, когда Бокельсон решил установить полигамию».23

«Как и общность имущества, полигамия была встречена противодействием со стороны горожан, когда была впервые провозглашена. Произошло вооружённое восстание, в ходе которого Бокельсон, Книппердоллинг и другие проповедники попали в тюрьму; однако мятежники, находясь в меньшинстве, оказались быстро побеждены. И около пятидесяти человек было казнено».24 Численность населения этого города составляла примерно десять тысяч жителей. «В течение следующих дней другие горожане, осмелившиеся критиковать новую доктрину, также были убиты; и к августу полигамия стала законом. Религиозная брачная церемония ушла в прошлое,  браки заключались на договорной основе и с ещё большей лёгкостью расторгались. Все в Царстве Святых развивалось поступательно от строгого пуританства до полной распущенности».25

«Популярность Бокельсона достигла своего пика, когда в конце августа 1534 года епископские войска атаковали армию Бокельсона  и потерпели поражение, от епископа отошли его собственные вассалы и наёмники. Бокельсон мог бы продолжить сражение и захватить лагерь епископа, но вместо этого он воспользовался ситуацией и провозгласил себя королём».26

Там был некий ювелир, который теперь стал пророком. «Однажды на главной площади этот человек объявил, что ему открыто Небесным Отцом, что Бокельсон должен стать королём всего мира, властвуя над другими королями, князьями и всеми великими людьми. Он должен унаследовать царство и трон от своего праотца Давида и управлять этой элитой до тех пор, пока Бог не заберёт у него царство.»27

«Новый король сделал всё возможное для усиления значимости своего воцарения. Городским улицам и воротам дали новые названия; воскресные и праздничные дни были отменены, а дни недели были переименованы по алфавиту; даже имена новорождённых младенцев выбирались королём по особой системе. Хотя деньги не использовались в Мюнстере, там началась чеканка новых монет. Появились новые золотые и серебряные монеты с надписями, обобщающими суть идеи Тысячелетнего царства». Встречались такие надписи: «“Мир воплотился и пребывает в нас”, “Один Король над всеми. Один Господь, одна Вера, одно Крещение”. Была придумана новая эмблема, символизирующая утверждение абсолютной духовной и гражданской власти Бокельсона над всем миром: глобус, символизирующий мир, проткнутый двумя мечами (каждый из которых обозначал власть папы и императора) и увенчанный крестом с надписью: “Один праведный король из всех”. Сам король носил эту эмблему, обрамлённую золотом на золотой цепи вокруг шеи. Его помощники носили её как знак на рукавах одежды; эта эмблема была принята в Мюнстере в качестве символа нового государства.»28

«На рыночной площади был возведён трон; покрытый золотой тканью, он возвышался над окружающими скамьями, предназначенными для королевских советников и проповедников. Иногда король приходил туда, чтобы совершать суд или быть свидетелем провозглашения новых указов. Сопровождаемый фанфарами, он приезжал верхом на коне, надев корону и взяв в руки скипетр. Перед ним маршировали судебные приставы, за ним шёл главный священник и всё оставшееся священство, придворные и слуги. Королевская охрана сопровождала его и защищала всю процессию, образовав кордон вокруг площади, когда король восходил на трон. По обе стороны трона стояли пажи, один держал копию Ветхого Завета, показывая, что король являлся наследником Давида и был наделён властью по-новому толковать Слово Божие, другой держал обнажённый меч».

«В то время как король разрабатывал этот великолепный стиль жизни для себя, жён и друзей, население города должно было жить в строгом аскетизме. Люди, которые уже отдали своё золото и серебро»29, теперь подверглись реквизиции еды и жилья.

В новых трудах, созданных Иоахимом Флорским, «идея о Трёх Заветах» «теперь была реализована в новой форме. Первый Завет предстал эпохой греха и длился до Потопа, Второй Завет – эпохой гонений и Креста и длился до настоящего времени; Третий Завет должен был стать эпохой воздаяния и прославления святых. Христос, как объяснялось, однажды попытался обратить грешный мир к правде, но безуспешно».30 Видно, новое христианство должно было улучшить старое.

«Террор, уже давно знакомый жителям Нового Иерусалима, был усилен во время правления Бокельсона. В течение несколько дней после провозглашения монархии, Дусеншур», один из священников, «объявил, что ему было открыто, что в будущем все, кто продолжал грешить против признанной истины, должны предстать пред королём и быть приговорённы к смерти. Они будут истреблены из среды Избранных Людей; даже память о них стёрта с лица земли, их души не найдут пощады и после смерти. Через несколько дней начались казни.»31

Они послали шпионов, своего пророка и апостолов, для того, чтобы вызвать и в других городах подобную революцию. «Цель всех этих восстаний была такой, которую обозначил Бокельсон, и заключалась в попытке вдохновить движения за установление тысячелетнего царства…: “Убить всех монахов и священников, а также всех правителей этого мира, ибо наш король единственный истинный правитель”».32

«… В течение этих последних, наиболее отчаянных недель осады», — католический епископ снова осаждал город — «Бокельсон в полной мере проявил своё мастерство в установлении террора. В начале мая город был разделён на двенадцать административных частей, для управления каждой из них был поставлен королевский офицер с титулом герцога и вооружённые силы в числе двадцати четырёх человек.»33 Им было навсегда запрещено покидать эти части города, поэтому они не могли поднять восстание против короля».

«Они были верны королю и испытаны в проведении страшного террора по отношению к простым людям. Любой человек, замышлявший побег из города или помогавший беглецам, или критикующий короля и его политику, должен был быть обезглавлен. Эти казни чаще всего исполнялись самим королём, который заявлял, что он с удовольствием сделает то же самое с каждым королём и князем. Иногда тела четвертовали, а части этих тел прибивались на видных местах для устрашения. К середине июня такие представления проходили почти ежедневно».

«Ради того чтобы не сдавать город, Бокельсон легко позволил бы всему его населению умереть от голода; но в конечном счёте всё неожиданно закончилось. Двое мужчин сбежали ночью из города и указали осаждавшим войскам определённые слабые места в защите. В ночь на 24-ое июня 1535 года осаждавшая сторона начала внезапную атаку и проникла в город. После нескольких часов отчаянного боя последние двести или триста выживших мужчин анабаптистов приняли предложение о прощении в случае сдачи оружия, сложили оружие и разошлись по домам, только чтобы потом быть убитыми один за другим в резне, длившейся несколько дней».34

Здесь мы видим короля Иоанна Лейденского (наст. имя Бокельсон) .35
[Король Иоанн Лейденский (Бокельсон)]
 
Анабаптисты существуют и в наше время в таких общинах как братство меннонитов, братство гуттеритов. Конечно, как историческое движение анабаптисты потерялисвоё влияние вскоре после разгрома Бокельсоновского нового Иерусалима. Норман Кон, однако, как историк-агностик делает интересное наблюдение. По его мнению, движения, которые он изучал, очень похожи на движения 20-ого века, нацизм и коммунизм. И замечает: «Здесь виден оттенок идеологии нацизма и коммунизма! Энтузиаст, приверженец нетрадиционного германского мистицизма 14-ого столетия с соответствующим почитанием бегардов, бегинов и братства свободного духа, написал целую главу о книге Розенберга “Миф двадцатого века”» — он был основным апологетом Гитлера — «тогда как нацистский историк посвятил целый том интерпретации послания революционного Верхнего Рейна. Что касается коммунистов, в своих произведениях том за томом они продолжают развивать культ Томаса Мюнцера, который был прежде воспет Энгельсом. Хотя в этих трудах пророки исчезнувшего мира показаны людьми, рождёнными за много столетий до времени расцвета коммунизма и нацизма, в то же время вполне возможно вывести такую мораль, при которой коммунизм и нацизм вдохновлены очень древними мечтами и идеями».36 В любом случае, «во многом» обе идеологии «обязаны своим существованием всей совокупности верований, составлявших популярное апокалиптическое знание Европы».37

Изучая всё происходившее в 20-ом веке, можно было бы сказать конкретнее о том, что хилиастическое ожидание, жажда нового вида христианства, которое реализуется в наше время, является одной из доминирующих особенностей современного мышления. Этот ранний взрыв потерял силу, но потом вернулся в более серьезной окрепшей форме. И на самом деле определенная часть человечества мыслит сегодня очень похожим образом и проявляет какие-то элементы подобного мышления террора, истребляя врагов своего спрятанного за этой идеологией безумства…

Отец Герман: ГУЛаг.

Отец Серафим: Да, ГУЛаг. То же безумие, уничтожающее всех врагов, собирающееся уничтожить их, буржуазию, эксплуататоров рабочих и т.д.

Пример Бокельсона не единичен. При полном отсутствии до церковного раскола, в эпоху Ренесанса появилось много таких людей, которые возглавляли похожие хилиастические восстания. По сути они являются предтечами антихриста. Это становится возможным, когда целые города, целые общины могут последовать за ложными вождями с самыми нереальными, самыми дикими желаниями и возвеличиванием самих себя — правителями всего мира. Таким образом,  начатый в Средневековье поиск всемирной монархии теперь только усиливается.
 
Искусство эпохи Возрождения

Искусство эпохи Возрождения является одним из величайших творений западного человека. Пропустив некоторые особенности этой эпохи, обратим свое внимание на воскрешение античности. Бесконечные обнажённые статуи и т.п. как нельзя лучше показывают очевидное воскрешением языческого воспевания тела и этого мира. Обратим свое внимание на некоторые религиозные изображения.

С православной точки зрения, всё это богохульство. Мы знаем, что многие художники вели очень распущенную жизнь. Они рисовали образ Девы Марии со своих любовниц, которые им позировали. Рассматривая картину за картиной этой эпохи, вы не увидите ничего похожего на что-то действительно религиозное. Некоторые из них изображают просто-напросто языческие и довольно непристойные сцены. Другие картины более изощрённые, но при этом написаны по тем же правилам. Можно увидеть толстого пухлого ребёнка, обнажённого, или очевидно мирских женщин. Иногда они изображены грубо, иногда более утончённо, но всегда одинаково обмирщённо. Взгляните на картины Рубенса, Тинторетто, Рафаэля — все они придерживались того же самого мирского духа. Посмотрим на некоторые из них повнимательнее. Вот работа Караваджо, довольно ранняя, чуть позже 1600 г. Здесь изображен Франциск Асизский в состоянии экстаза. Картина очень хорошо показывает то, о чём мы говорили… [звук затихает]
 
[«Экстаз Святого Франциска», Караваджо, 1595 г.]
 
Среди этих художников были те, кто пытался воскресить религиозное искусство. Самым известным из них считается Фра Анджелико. Он выступал против возвращения к язычеству и пытался вернуться к настоящей религиозной традиции. Можно разглядеть, что в некоторых из созданных им образов он пытался показать людей благочестивыми. Они не просто мирские; если присмотреться, можно увидеть попытку вернуться к традиционному религиозному чувству. Однако в то же время мирской дух проник в искусство очень глубоко. Невероятно великолепные одеяния. Картины необычайно красивы. Эта попытка изобразить что-то похожее на благочестие – на самом деле «прелесть». Некоторые работы выполнены в латинском стиле. К примеру, другая картина работы выдающегося художника Эль Греко, который тоже очевидно в прелести. Посмотрите на искаженные образы, далекие от в греческой исконной иконописи, хотя историки говорят, что византийская традиция оказало сильное влияние на его творчество.

[Мадонна с Младенцем со святыми Мартиной и Агнессой, Эль Греко, 1597-1599]
 
Вопрос: Это, кажется, Мария и Христос?

Отец Серафим: Да. Это картина — одна из лучших  этой эпохи.

Да, картина привлекательная, если не смотреть на пухлого ребенка. Богородица и Христос изображены изящно. Некоторые из произведений, особенно испанской школы и севера Европы, предстают более кровавыми и ужасными. Но работы художников Ботичелли и Ботичини выглядят не так страшно. У нас нет репродукций картин Ботичелли, но посмотрите на черно-белую копию, изображающую рождение Венеры. Картина, если представить ее в цвете, очень красива. Это талантливая высокохудожественная работа. Но очевидно чистое язычество. Венера рождается из ракушки. Это какая-то новая религия, очень напоминающая нам, что мы говорили о Джордано Бруно. Материя божественна. Материя таинственно прекрасна. Сотворенный мир наполнен такой красотой и такой таинственностью, что художник может это запечатлеть.

[«Рождение Венеры», Боттичелли, 1485-1486.]

То же самое мы наблюдаем в картинах Микеланджело. Если посмотреть на некоторые из прометеевских фигур, очевидных примеров новой религии, видно совершенно нехристианское верование в то, что человек божественен. Автор пытался запечатлеть какую-то красоту этого мира. Понимание мира духовного полностью утеряно. В «Тайной Вечери» да Винчи появляется некая драма, продуманные позы, сюжет, очень здорово. Видно, что как бы ни пытались эти художники (Леонадро да Винчи, Микеланджело, Джотто), искать подобие религиозной традиции,  но как и многие другие живописцы Средневековья, что бы они там не сохраняли от византийской традиции, истинная иконопись ими полностью утеряна.

[Тайная Вечеря, Леонардо да Винчи, 1495-1498

Фра Анджелико Бракосочетание Девы, Фра Анджелико, 1432]

А вот Фра Анджелико, который пытался вернуться к религиозному образу. Видно, что это пример типичной католической прелести. Прекрасные люди в розовых и голубых тонах. Если посмотрите на оригинал, то он покажется вам просто совершенством. Но обратите внимание на людей, какие глупые выражения на их лицах, такие поставленные, такие драматичные. Картина изображает Христа, коронующего Богородицу, но здесь нет совсем никакого религиозного смысла. Душа не видит религиозный сюжет.

[Коронация Девы, Фра Анджелико, 1432]

А вот другая работа. На ней изображена сцена Распятия. Все как-то по-новому реалистично, акцент сделан на символике. Это икона, которая вовсе не похожа на икону; это полное обмирщение. Вся эта религиозность является прелестью.

[Распятие, Фра Анджелико, 1435]

Есть в средневековом творчестве картины, на которых предстают все виды сектантства. Вот, например, работа Иеронима Босха о Рае. Христос с Адамом и Евой в Раю, наполненном всевозможными символами. Сам автор был приверженцам одной из сект, Братства Святого Духа, поэтому, естественно, он изображает все виды сектантских фантазий об Адаме и Еве. В этой связи можно вспомнить о преподобном Павле Обнорском, как его жизнь напоминала жизнь Адама с животными в Раю. А эти люди потеряли всякое представление об аскетичной жизни Адама и Евы. Но давайте посмотрим на другие картины.

[Сад земных наслаждений, Иероним Босх, 1503-1515]

Некоторые типичные изображения Босха здесь не очень вписываются. Но дух сектантства передан хорошо. Сектанты считали, что нужно вернуться к состоянию Адама и Евы в Раю, поэтому они ходили обнажёнными, всё у них было общим, и они считали, что устанавливают новый рай на земле.

Вот ещё одна прекрасная картина Фра Анджелико с павлинами и всем прочим, очень явно изображающая какой-то другой религиозный дух. Это и есть прелесть…

Посмотрев на работы этих художников, нам становится ясным, что между Православием и тем, к какой религии они принадлежат, пролегла огромная пропасть, через которую невозможно перейти. Если человек собирается креститься в Православной вере; или если он уже православный, он может отпасть от истины или вернуться к ней и понять, что такое истина, и как далеко он от неё ушёл. Но разговоры об объединении с людьми, которые создают подобные религиозные образы, показывают только то, что эти люди не знают, о чём говорят. Это совершенно иная религия.

Обобщение

Итак, обобщая всё вышесказанное, выделим основные характеристики этой эпохи:

Первое — это воспевание себя как новое божество. Это свойство дало росток, пока оно ещё не так ярко выражено, но в следующих эпохах мы увидим, как люди будут культивировать это воспевание и говорить о какой-то личности как о боге. Таков смысл гуманизма и протестантизма. Задача состоит в том, чтобы избавиться от религиозной традиции, православной традиции ради рождения нового бога.

Вторая мысль, очень точная, состоит в том, что как только рождается новый бог, так и мир обожествляется. Эта идея подробно выражена Джордано Бруно: если материя божественна, так что Бог есть в мире, тогда мир становится живым дыханием Бога, а Святой Дух — душой мира. И эта идея широко представлена во многих картинах таких художников, как Боттичелли, которые проповедовали такую божественность природы. Это мировоззрение пантеизма. Общим связующим стержнем которого  служит убеждённость в том, что основу всего мироздания составляет единая Божественная субстанция. А Бог как Личность отсутствует. Но тогда мир не будет иметь полноты творческого смысла, который раскрывается в православной мысли. Мир возникает из ничего; он должен закончиться, он должен быть уничтожен и затем новый мир должен быть воскрешен Богом. Приверженцы пантеизма хотят, чтобы он не заканчивался. И потому они наделяют его божественным смыслом. Позже это становится очень важной доктриной.

Поиск нового христианства приводит к ещё более ужасающим религиозным экспериментам: братство Святого Духа, новые религии Третьего Завета Святого Духа, анабаптисты. Они становятся всё сильнее, в то время как старая религиозная норма отходит всё дальше. Позже попытка создать новое христианство уже совсем не похожа на христианскую.

И в конце концов в это время впервые появляются первые серьёзные кандидаты в антихристы, то есть, первые предтечи антихриста. Такие люди, как Иоанн Лейденский, выставляют себя так, как будто Христос снова пришёл на землю. Идея всемирной монархии, мировой теократии, хотя она всё ещё открыто не озвучена, также становится всесильнее и теперь уже способна захватить целый город.

Мы увидим, что произойдёт со всеми этими движениями в следующую эпоху, в период так называемого Просвещения, который, также как и эпоха Возрождения, имеет, помимо основного рационалистического направления, очень явное направление к иррационализму.

Таким образом, развитие эпохи Ренессанса показывает зарождение семян, посаженных в период Средневековья посредством ухода Рима от Православной Церкви. И в этот период главные его составляющие черты оказываются совсем не похожими на Православие. В средневековый период эти черты не были так ярко выражены. Внешне всё напоминало Православие, но внутри прорастали эти самые семена нового духа, которые должны были принести свои плоды немного позже. Так что отличия между Средневековьем и Возрождением на самом деле не такие большие, как между православным Римом и Римом средневековым. Посеянное начало расти. Что-то внезапно возгоралось, а потом пропадало, но тем не менее что-то оставалось и становилось частью ново-сформированного мышления. Эти ростки нового появлялись позже в очень странных формах. Их порой трудно правильно осмыслить, но если посмотреть с философской, богословской точки зрения, можно увидеть, что все они были одним и тем же движением.

Норман Кон, который пишет о тысячелетнем царстве, ошибается, когда говорит, что одно движение было устаревшим, а другое более прогрессивным. Но это не так важно, а главное в том, что эти движения являются частями нового мышления. Иногда мы видим проявления этого нового мышления, например в прямом развитии науки, а иногда они, только появившись, внезапно пропадают. Но есть определённые мотивы современного движения мысли, на которых мы остановимся чуть позже.

Следующая лекция будет посвящена изучению 18-ого века, даже скорее 17-18 вв., когда научное мировоззрение начинает доминировать и устанавливается некое равновесие, некая гармония. Мировая история с этих пор становится историей отпадения от гармонии. Мы попробуем показать, в чём состояла эта гармония и почему происходило отпадение, приведшее к мировой анархии, в которой мы сейчас живём. Так все историческое движение от периода Средневековья до Ренессанса и от Просвещения до эпохи Романтизма и до сего дня идёт по определённому логическому пути развития, в котором четко видно, что как только происходит отпадение от Православия, так появляется определённый логичный противопроцесс, который встаёт на его место. И, конечно, непременно в этом всегда участвует диавол. Мы увидим вновь и вновь, как выдающиеся мыслители современности начинают свою деятельность или проповедь с некоего видения. Это работа диавола. Но им уже все равно или невдомек, что диавол может совершать такое. Так они ещё сильнее подпадают под влияние и еще легче принимают эти видения как некие откровения свыше.

1. Читалось во время монастырской трапезы в день этой лекции.
2. Цитируется по Рэндаллу, Джону Герману, «Становление современного человека», Houghton Mifflin Co., 1926, Бостон, с. 134]
3. Буркхардт, Якоб, Цивилизация Возрождения в Италии, Том. Я, Harper Torchbooks, Нью-Йорк, 1958, с. 151.
4. Там же.
5. Там же, с. 152.
6. Там же, с. 162.
7. Там же.
8. Там же, с. 162.
9. См. примечание к Лекции 2.
10. Буркхардт, Том II, с. 484. 11. Там же.
12. Там же, с. 485.
13. Там же, с. 486.
14. Рэндалл, Джон Герман, Создание современного разума, The Riverside Press, Houghton Mifflin Co., Кембридж, Массачусетс, 1926, с. 243.
15. Кон, Норман, В поисках тысячелетия, Harper Torchbooks, 1961, Нью-Йорк, с. 22.
16. Там же. п. 24.
17. Там же.
18. Екатерина Сиенская: Диалог, пер. & внутр. Сюзанна Ноффке, OP, Paulist Press, 1980, стр. 25–26. Екатерина продиктовала «Диалог» во время пятидневного экстатического опыта, называя себя в третьем лице или «душой»: «Душа поднимается... она стремится искать истину и облачаться в нее. Но она не может так насладиться и быть просвещенной этой истиной, как в постоянной смиренной молитве, основанной на познании себя и Бога. Ибо такой молитвой душа соединяется с Богом, идя по стопам Христа распятого, и через желание, привязанность и союз любви делает из нее другое себя. Похоже, именно это имел в виду Христос, когда говорил: «Кто любит Меня, тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин. 14:23). И подобные слова мы находим и в других местах, откуда мы видим, что истина состоит в том, что благодаря привязанности любви душа сама становится другим. Чтобы сделать это еще яснее, я помню, как слышала от одной рабы Божией (Екатерина имеет в виду себя), что, когда она молилась, возвысившись духом, Бог не скрывал от ее душевного ока Своей любви к Своим слугам. Нет, Он раскроет это, сказав, среди прочего: «Открой свой мысленный глаз и загляни внутрь Меня, и ты увидишь достоинство и красоту Моего разумного существа [человеческой личности]. Но помимо красоты, которую Я дал душе, сотворив ее по образу и подобию Моему, взгляни на облеченных в брачную одежду милосердия, украшенную многими истинными добродетелями: они соединены со Мною любовью. Поэтому Я говорю: если бы вы спросили Меня, кто они, Я бы ответил, — сказало нежное любящее Слово, — что они — другой Я; ибо они потеряли и утопили свою собственную волю, облачились, объединились и сообразовались с Моей». Итак, верно, что душа соединяется с Богом посредством любовной привязанности». С. 57: «Огонь внутри этой души разгорелся сильнее, и она была вне себя, как будто пьяная, одновременно великолепно счастливая и убитая горем. Она была счастлива в своем союзе с Богом, всецело погруженная в Его милосердие и наслаждающаяся Его огромной добротой... Ибо ее союз с Богом был более интимным, чем союз ее души и ее тела». С. 85: «Все вы будете подобны Ему в радости и веселии... все тела ваши будут подобны телу Слова, Сына Моего. Ты будешь жить в Нем, как живешь во Мне, ибо Он един со Мной». Также с. 295 [Бог говорит с ней]: «Душа та так совершенно соединилась со Мной, что тело ее воспарило над землей, потому что в этом соединенном состоянии, о котором Я вам говорю, соединение души со Мной через порыв любви более совершенно, чем ее соединение с ее телом».
19. Кон, с. 287.
20. Там же, с. 288.
21. Там же, с. 289.
22. Там же, с. 290.
23. Там же, с. 292.
24. Там же, с. 293.
25. Там же, с. 294.
26. Там же, с. 295.
27. Там же, с. 295.
28. Там же, с. 297.
29. Там же, с. 297.
30. Там же, с. 298.
31. Там же, с. 300.
32. Там же, с. 302.
33. Там же, с. 304.
34. Там же, с. 305.
35. Там же, с. 306.
36. Там же, с. 309.
37. Там же, с. 309.