5. Деревня Паува

   К концу заточения Голотвин потерял покой окончательно, не мог он больше внимать заоблачным мыслям от всезнающих учёных, нужно ему было простое человеческое слово о насущном, хоть немного. Дождался, наконец. Выпустили Дениса к простым людям после долгих наставлений: «Никакой ты не учёный – простой электрик. И не русский больше – скандинав».
   Гостей с военной базы встречал в единственной здесь деревне Паува потомок знаменитой фамилии Синклер - Том Робинсон. Приветливый хозяин острова поведал дорогим гостям историю своей семьи. Тяжело им пришлось отстаивать независимость островитян от американского алчущего бизнеса, сохранять традиции местного населения. Канака маоли – называют себя полинезийцы, таковыми и остаются по сей день в отличии от другого коренного народонаселения Гавайев, испачкавшего свой неподражаемый колорит наркотиками и алкоголем. На Ниихау даже запрещённого табака не найти, и на американской базе все служащие – некурящие, примером со своих соседей-островитян, ведущих здоровый образ жизни.

   -Полинезийцы свято хранят заветы о начале всех начал с земли, - рассказывал Том о местных традициях. - «Айна» - называют они живородящую землю. Семья для них незыблема, брак расторжению не подлежит. Святые узы Оханы (семья) не позволят отказаться от детей ни отцу, ни матери. Раз поклялся в верности и любви, береги своё слово.
   Эти незыблемые заветы народу оставили предки, прибывшие на остров 600 лет назад. Первый рождённый здесь сын не выжил, умер в младенчестве и пустил корни в земле, для потомков. Второй ребёнок ужился и продолжил род, стал первым правителем островитян. Вакеа Папаханаумока Халоа – прозвали его звучным именем.
   Том Робинсон рассказывал удивительные истории о жизни и традициях подопечных ему островитян, они же тем временем представлялись гостям красивым танцем – кула. Плавные, грациозные движения танцоров вполне были достойны балетной сцены, и одежды их были подобраны искусно, красовались гавайцы в растительных юбках из живых листьев и цветочных венков на головах. Принять их в таком виде за дикарей не представлялось никакой возможности.
  Гостей угощали местными блюдами экзотических вкусов. Неизвестно, что там было намешано в тарелках: то ли овощи, то ли фарш из насекомых. Голотвину претило непонятное угощение. «Чем мать кормила и растила, на том и продолжится жизнь» - кулинарные его пристрастия, с которыми он не желал расставаться. Да коли угощают, грех отказываться. Попробуй не морщась и поблагодари. Не отравят и на том спасибо. Чужие нравы необходимо уважать, иначе никакого интереса они не возбудят, одно раздражение.
   Прислуживала гостям прелестная японка, чему Денис немало удивился: каким это образом на запретном острове японцы объявились? Девушка Денису понравилась, тем не менее, и он поинтересовался её именем.
   -Наоко, - представилась девушка и улыбнулась. Походка у ней была удивительной: семенила она на цыпочках, едва касаясь земли, будто не шла, а летела. Угадывалась в ней скромность и неподдельное уважение к высоким гостям – американцам. Гости девушку не замечали, а Голотвин взгляда не мог оторвать от неё.

   Сотрудники военно-морской базы мало обращали внимания на выступления островитян, слабо прислушивались к познавательной лекции от хозяина острова. Наслышаны были все о том и теперь вели беседы между собой, попивая охлаждённый коктейль «Голубые Гавайи», и лишь Голотвин не усидел, подошёл к Робинсону, засыпал того глупыми вопросами, средь которых попался особо мучивший его:
   -Откуда на запретном острове японцам взяться?
   -Они жили здесь издавна, - ответил Том без признака недовольства на навязчивого вопрошайку. – Приплыли, прижились средь коренных полинезийцев. Гостеприимство в них корнями вросло, хотя без войн на Гавайах не обошлось. Так вот…
   В годы 2-ой Мировой Войны Перл Харбор бомбили японцы. Наслышан о том инциденте? Японцы считали наш Ниихау необитаемым, потому предписывали своим пилотам в случае аварии приземляться здесь. Один японский самолёт последовал указаниям, сел на острове. Пилот выжил, и местная японская семья приютила земляка. Предательство скрыть не удалось, прознали скоро о вражеских настроениях инородцев и изгнали их с острова. Со временем простили и разрешили японцам возвратиться на места обжитые. Не особо их принимали на родине, только пережившей срам поражения и ядерную бомбардировку возмездия.
   Гавайи – штат справедливости, - подытожил свой рассказ Робинсон. – Мы беспощадны к преступникам и предателям. Гуманны, тем не менее, и всегда дадим шанс на исправление тем, кто осознал свои провинности.

   Разговор Дениса с Томом скрадывали звуки Укулеле (гитара) и звонкие голоса пританцовывающих певцов, разодетых в цветастые одёжки. Никого из посетителей не интересовали подробности островной истории в то время, когда для них танцевали прекрасные полинезийки.
   А Денис всё поглядывал на снующую меж столов маленькую Наоко. Том приметил симпатию Дениса к девушке и улыбнулся ему тайком. Понравилась… Женщина скрасит хозяйское представление как ничто другое.

   Изыскания Голотвина в поиске бесконтактного воздействия на психику человека привели его к пониманию искомой цели: необходимо обнаружить и изучить микроволны, воздействующие на нервные окончания живой материи. Эти живые приёмники, передающие в мозг окружающую энергетику, достаточно хорошо изучены, у самого Голотвина знаний об этих связях было явно недостаточно. Каким образом нейтральные для земной материи волны могут воздействовать на живую материю, ни один учёный не возьмётся объяснить. Это нечто из сферы божественных явлений: верить можно и нужно, изучать и прикасаться нельзя.
  Пока же Голотвин с головой погрузился в изучение микробиологии, в чём ему всемерно помогал Кевин Мор.
   -Самое чувствительное живое существо, которое я встретил на острове – Tekoulininae Soleм, брюхоногое членистоногое. Ракушка по-простому, - просвещал Кевин Голотвина. – Солем откликнется на любое воздействие, с ним и поработаем.
   Чем раздразнить Солема, у экспериментаторов вопросов не возникало. Шлемом виртуальной реальности сегодня могут пользоваться даже дети. Признанные учёные с базы легко отрегулировали шлем на передачу электромагнитных импульсов мозга и даже смогли усилить их. Электромагнетизм, как инструмент бесконтактного воздействия, не особо устраивал Голотвина. Ему нужна была волна не от мира сего, неизведанные до сей поры силы, управляющие земной жизнью. Для первых экспериментов и этот способ сгодился. Все открытия начинаются с наблюдений за бесспорной действительностью: упало яблоко с дерева, значит земля притянула его к себе невидимой гравитацией.
   
   Денис любую выдавшуюся ему свободную минуту спешил в Паува, где всегда мог увидеться с Наоко. Они подолгу гуляли по острову со скудной растительностью, грели ноги в мягком песке, слушали волны, разговаривали, всё больше сближаясь.
   -Ты не хотела бы переехать в Японию, на родину? – спросил как-то Денис.
   -Я была в Японии, на Кусю. Суетно там, и люди проходят мимо друг друга. Здесь люди ближе. Ниихау – моя родина, родина предков.
   Влюблённые умолкли, задумавшиеся каждый о своём, грелись на тёплом песке, укрывшись солнечным светом, слушали волны. Море о многом может рассказать, оно большое и древнее. Повидало море много, о многом наслышано. Мудрое море не утаит свои тайны, внимай ему и удивляйся.

   Денис ушёл от действительности, головой погрузился в свой микромир. Где она, та сила, что руководит поступками людей, толкает нас на глупости и великие свершения по одному своему усмотрению?
   Внутриатомные, межатомные связи? Они изучены давно. И что вертится вокруг всего этого необъятного материального пространства, что руководит им, не дозволяя приступать незыблемые физические законы?
    Вспомнилось ему детство, когда он похвастал перед дедом, что может видеть атомы и молекулы. Он прикрыл глаза и представил кружение электронов вокруг протонов. Лучи невиданных цветов волной скользили сквозь этого танца, отвлекали красой непоседливые электроны, сбивали их с выверенного курса, уводили за собой от прародителя – протона.
   Сквозь света и волн текли тонкие струйки – нематериальные, непонятные, не от мира сего. Возникали ниоткуда и исчезали и со безпредельной скоростью – сверхсветовой; звучали струной, следили за порядком. Не вмешивались струны во взаимодействие материй. Не мешали цикличности движений и столкновений – до поры, лишь изредка какая разъярённая струна ударяла в протон и распыляла его до световых и энергетических волн. Ничего за собой не оставляла, только энергии свет и волну световую, сама же удалялась нетронутой – гордая, неподвластная ни предельной скорости, ни времени.
   Необъяснимая сила нейтрино…

   -Ты уснул, Дэн? – прервал его чудесные видения мягкий женский голосок. – Извини, что помешала твоим мыслям. Мне домой пора.
   -Пошли, пошли родная. Как ты можешь мне чем-то помешать? Рядом с тобой мне всегда хорошо.
   «Родная, - задумался Денис, провожая Наоко. – Как может родниться русское и японское? У англичан подобное случалось. Любил ли русский всей душой Японию, как женщину»?