Клятва на крови Рассказ 2. Клятвенный ритуал

Продолжение
(начало - http://proza.ru/2023/12/30/1277)

Я смотрел на Любашу и мысленно пытался сравнить её с моей, можно даже сказать первой девушкой, с которой опять-таки волей случая я познакомился около месяца назад, ещё в Зернограде, во время прохождения учебной практики на полигоне. Мало того, я с ней провёл вместе двое суток, именно суток, два дня и две ночи.
Это было в моей жизни впервые, когда я целовался с юной Дюймовочкой, как я её потом стал звать, часами, прерываясь, лишь для восстановления дыхания. Почему-то я только сейчас о ней вспомнил, хотя то, что произошло за эти двое суток достойно, как минимум, для написания приключенческой повести.
Эту девушку звали Наташей, она была школьницей из Новочеркасска, и в тот день приехала со своей старшей сестрой в Зерноград к тёте в гости. Но так как я её, после случайной встречи на вокзале, уже отпустить от себя не смог, то у тёти она смогла побыть всего полчаса и, получив урок воспитания, вынуждена была отправиться домой, но уже в сопровождении меня, а её старшая сестра, под руку с моим другом Саней.
Но там развивалось всё как-то не так, стремительно и обоюдно. Мы оба как бы сошли с ума. Ладно я, мне вот-вот должно было исполниться 18 лет, а Наташе ещё и шестнадцати не было. Мы проводили наших знакомых девушек в Новочеркасск и там вместе провели сутки, познакомились со своими, как шутя говорили, тёщами. И всё было замечательно и романтично. Но почему я стал на время забывать, хоть первые пару недель, вставал и ложился с мыслями о Наташке, уже написал ей пару писем с учёбы и одно из дому. Почему я, сначала на время её забыл, а теперь, когда познакомился по случаю с другой девушкой, снова вспомнил ту?
Одно я точно знаю, что меня привлекло в Наташке – это то, что я всегда представлял свою девушку такой, как моя мама: невысокого роста, обязательно брюнетку, живую, подвижную, заводную. Всеми этими качествами обладала Наташа, да и Люба в принципе тоже, кроме роста, она была среднего роста и не столь миниатюрна. Но в остальном, они были схожи. Весёлость, напористость и решительность, что больше было свойственно, конечно, юношам, игривость и простота.
Конечно, всё перечисленные качества девушки мне не могли не нравиться. Тем более, что я в школе, да и без малого не весь первый год обучения в институте был эталоном мальчика-недотроги, не «ботаника» и фаната учений и зануды, но тихоней – это точно. У каждого такие изменения случаются, тем более, когда влюбляешься. А, что, я снова влюбился? Да, не может быть?! Месяц назад у меня кружилась голова от поцелуев и счастья соприкосновения с юным девичьим телом, без интимного продолжения, но уже не «пионерской» близости и вот опять – приехали…
«Саня, а чё ты делаешь? Ты для чего приехал сюда, для этого? Ты, что превращаешься в какого-то мачо или просто ведёшься на девичьи чары? – спрашивал я себя и не находил ответа, – может быть мне просто признаться Любаше, что моё сердце занято и не стоит строить далёких планов? Что за бред лезет в голову, это уже я тороплю события, ведь ничего нет серьёзного, да и не будет. Девушка флиртует, а я вместо того, чтобы поддержать её, играя в паре, включил программу курса, изучаемой на первом курсе философии – зануда!».
– Ты чего, кавалер, задумчивый такой, – прервала поток моих бредовых мыслей, Люба, – расслабься, сейчас мы тебя познакомим с нашими друзьями.
Школа была на пригорке и перед входом в неё, да и по всей территории, за зданием, на спортивной площадке, небольшими группами собирались молодые люди. Я всматривался в их лица, но никого, по понятным причинам не узнавал. Было бы это в райцентре, где я оканчивал десятилетку, другое дело, но не в селе, где я был впервые, не считая того, что приходилось несколько раз проезжать на «грузопассажирское такси», как называли тентованные грузовые автомобили, с установленными лавками в кузове, в качестве сидений. Жёстко и порой холодно, но были такие времена и такой общественный транспорт. На них селяне везли в Таганрог, на рынок избытки сельскохозяйственной продукции своего домашнего хозяйства.
– Парни, знакомьтесь. Это наш гость из Марьевки и мой новый друг, Саша. Кто обидит, будет дело иметь со мной.
Все дружно засмеялись, услышав явную угрозу из девичьих уст, но на смех не подняли и за то спасибо. Хотя я чувствовал себя всё же немного неловко в такой ситуации. Ребята, как правило были чуть моложе меня, но эта возрастная граница не была столь существенной. Главное, что они были добродушны, приветливы, внушая доверие и желание общения на равных условий, без напряга.
Вскоре загремела музыка и всем известные, популярные мелодии, в исполнении местного ВИА из дома культуры, ударами по струнам электрогитар пригласили внутрь фойе, так как во дворе не было удобной асфальтированной площадки. И, возможно, вторым фактором тому, что мероприятие проводилось в помещении было то, что накануне ливень наделал много переполоха и организаторы выбрали этот беспроигрышный вариант.
Когда я отошёл от моей девичьей компании, чтобы перекурить, ко мне подскочил рыжий парень с предложений:
– Разговор есть. Отойдём?
– Ну, коли есть о чём поговорить, то можно и отойти. Тут сильно шумно, – стараясь не подавать волнение, но мысль о том, что это стандартная процедура, чтобы намекнуть о том, кто тут хозяин положения и уточнить мои права, если они, конечно есть.
Я помню, что с тех пор, как я стал жить сознательной жизнью, лет уже двенадцать, как минимум и до момента, когда я покинул три года назад родное село, между парнями нашего села и из их села происходили постоянные стычки и поводом для них были, конечно, девушки. Изначально парни приезжали к соседям на велосипедах, позже на мотоциклах. Часто разборки заканчивались драками и ответными визитами, с тем же исходом. Потом как-то притихло, толи молодежь стала понимать, что кулаками любовь не завоёвывается, толи ещё что-то, но за последние три года о таких происшествиях я слышал только однажды. Тогда по пьянке мой земляк избил парня из этого же села и получил условный срок.
Парень повел меня по облагороженной тротуарной дорожке в направлении школьного туалета, где она проходила среди кустов сирени с двух сторон.
Чей-то оклик позвал:
– Сюда!
Мой «конвоир», идущий спереди, повернулся и махнул, приглашая за собой. Я, выставив руки вперёд, чтобы не обобрать лицо кустарников, шагнул в темноту. Выйдя на просторную полянку, увидел двоих парней.
Один подошёл ко мне вплотную, чтобы можно было лица и, улыбаясь, предложил:
– Давай знакомиться ближе. Я – Витёк, это Андрей, а это Вовчик, – указав на моего сопровождаемого.
– Я – Саня. Приятно познакомиться.
– Мы, это, как его, хотим предложить тебе скрепить наше знакомство «Агдамчиком». Ты, как?
– Да, я… – начал мяться я, не зная, как поступить лучше, да и питок я не очень.
Сразу вспомнился мне мой выпускной, но очень смутно, так как мои одноклассники предложили начать отмечать его ещё до торжественной части, с распития вина в парке, что в 100 метрах от школы. Они-то привычные, а я окосел и был вынужден пропустить большую часть вечера. А утром в добавок, бабуля не могла меня разбудить на встречу рассвета. Я приехал на своём «Восходе» на место встречи рассвета за речкой и смог только застать двоих, задержавшихся парней…
– Ты же не хочешь нас обидеть! Ты наш гость. Мы же не требуем с тебя «проставиться», а отказ не принимается. Или хочешь обидеть?!
– Нет, конечно.
Выпивали по обыкновению, из горлышка и по кругу. Распив «семисотку», закурили втроём, один оказался некурящим. Я, заметив, предложил ему сигарету, но он закивал головой.
– Андрюха у нас спортсмен, чемпион школы по лёгкой атлетике, – за него ответил Витя.
Беседа пошла без напряжения. Когда я, поблагодарив моих новых знакомых, хотел идти, Витёк, придержав меня за рукав пиджака предупредил:
– Саня, если у тебя с Любавой серьёзно, то не обижай её. У неё никого нет и никогда не было. Она так шумовая, если кто-то понравился, то это по-настоящему, я это понял, так как мы её такую давно не видели. Хорошо?!
– Да и в помыслах не было ничего дурного. Парни, будете у нас, буду рад вас встретить уже в качестве гостеприимного хозяина.
Пожав друг другу руки, я пошёл к зданию школы, где веселье набирало обороты. Люба бегала от одной группы парней к другой, видимо в поисках меня.
– Фу, где ты был? С ног сбилась в поисках. С меня бы сестра твоя три шкуры сняла с меня, если что…
– Извини! Всё нормально. Нужно было отойти.
– А ты любишь танцевать, хочешь? Пойдём!
– Ну не очень, а если ты приглашаешь меня на «белый танец», то отказать не могу, конечно.
– Точно! Я тебя приглашу на «белый танец» … Нет, на три танца, а потом пойдём погуляем туда, где потише. Лады?
– Лады! – заулыбался я, видя сияющее лицо девушки.
Она ухватила меня за руку и поволокла так, что я без малого не растянулся на ступенях, зацепившись своими, не донца высушенными и терявшими вид после чистки, замшевыми туфлями.
После уличной свежести, в помещении было немного душновато. Я заметил веселившуюся сестру и её подругу. Люба перехватила мой взгляд и прижавшись ближе к моему уху, из-за громкой музыки, прокричала:
– Подруги уже в курсе, что я тебя «украду». Ждать тебя не будут. Уверена, что у них ночь также будет весёлой, как и вечер или предадутся воспоминаниями. Если устанешь от меня, Танюхины родители приготовят в кухне второе ложе для тебя на раскладушке. Думаю, что ты сестре кровать уступишь?! – я ощущал пылкое дыхание на щеке и лёгкое прикосновение грудью к моему плечу.
Лёгкая дрожь пробежала по коже и уже знакомые желания, которые я уже испытывал к девушкам – обнять и поцеловать или это просто вино ударило в голову. Начался медленный танец и Любава, развернувшись лицом к лицу, молча кивнула, приглашая на танец.
 Танцором я был так себе, но, когда девушка попыталась меня вести в танце, я перехватил инициативу и она покорно согласилась, расслабившись, следуя за мной и лишь сильнее и сильнее прижимаясь. Рука на талии ощущала гибкость девичьего стана, а волосы передавали лёгкий аромат духов. И я «растаял». Не скрою, что мне была приятна такая непринуждённая близость, вызывающая лёгкое головокружение. Люба от меня не отходила и в перерывах между танцами, ожидая следующий медленный, дабы лишить потенциальных соперниц возможности сделать это раньше. Только так я понимал её нежелание «оторваться», хоть на время от меня в прямом и переносном смыслах.
Вот и остались за спиной звуки музыки и веселья. Я покорно шёл в сопровождении своей пассии, на душе было легко. Ушли все огорчения, связанные с ливнем и последующими за ним неприятностями. Я давно уже не испытывал удовлетворённость происходящим моментом, после дней суеты и скукоты.
Люба также, на удивление, молчала, улыбалась и, стараясь идти со мной в ногу, иногда сбивалась, что заставляло или мне подбирать ногу, или наоборот.
– У тебя есть девушка? – Как обухом по голове, так неожиданно и резко, без подготовки, выпалила Любава, резко остановившись.
– Как тебе сказать, и есть, и нет. Тут однозначно не скажешь…
– Не темни, – не унималась девушка, – у тебя есть девушка, которую ты любишь и предлагал руку и сердце?
– Ну, значит, тогда нет. Такого никому не предлагал.
– Тогда я буду первой.
– В чём первой? Первой моей девушкой, с которой я сегодня познакомился? Так с Таней я познакомился раньше.
– Ты прекрасно меня понял, не дурак же…
– А, ты хочешь быть моей, чтобы мы, ну…
– Дурак! Вот теперь мысли у тебя дурные. Я хочу по-настоящему, венчаться. Совсем тебе не нравлюсь?
– Люба, разве так можно? Мы знаем друг друга все ничего…
– Можно жизнь прожить и человека не познать. Решайся, я делаю тебе предложение.
– Ой, мама, держите меня! Ты шутишь или в церковь меня ведешь?
– Нет, в церковь сейчас не время. Я другой обряд знаю. Вон до того сквера пока дойдём, ты подумай.
– Да, много ты мне времени на раздумье дала, вся жизнь перед глазами пробежит, как перед плахой.
После этих слов, Люба, рассмеявшись, воткнулась буквально головою в мою грудь. И через нейлоновую рубашку прекрасно ощущал её томно-напряжённое дыхание. Улица была безлюдна, в редких окнах светились голубые огоньки телевизоров. А большая часть села уже спала, так как в селе большинство населения относятся к разряду жаворонков и не по собственному желанию, а по необходимости. Село летом оживало в пять часов утра, даже раньше. Женщины уходили на фермы, на утреннюю дойку коров после того, как своих подоят. Да и мужчины спозаранку в хлопотах, по хозяйству управиться нужно до работы, и механизаторы рану уходили в бригаду, где готовили технику к уборке.
– Чё замер? Время натягиваешь? – прямо в лицо рассмеялась мне Люба.
Шли молча и неспеша. Я не знал, где меня «женить» будут или просто это шутка. Вошли во двор какой-то организации, судя по размерам и форме строения. В середине и в дальнем крыле здания, в окнах горел свет.
– Ты куда меня привела? – без притворства удивился я.
– В больницу, – серьёзно сказала Любаша, – но мы внутрь пока не пойдём, не станем тревожить дежурный персонал и больных. Пойдём во двор, там скамьи есть, присядем.
Обошли здание и, пройдя по аллейке, присели на скамью. Я молчал и ждал, что будет дальше. Девушка серьёзно смотрела мне в глаза.
– Будешь моим суженным или боишься? Ты, уколов боишься? А крови?
– Нет, не боюсь. В этом году, в день донора я даже кровь сдавал. А, что кому-то нужно переливание?
– Да, мне! Дашь мне пару капель крови?
– Этого хватит?
– Ну, чуть больше.
– А, я понял, ты вампирша, да?!
Любаша закатилась смехом, а потом зажала сама себе рот рукой:
– Сейчас, если услышат нас тут, напрут. Надеюсь, что нет, но кровь пустить могу. Ты же не забыл на кого я учусь?
– Ага, забудешь теперь, после всего сказанного, – ответил, пытаясь изобразить, как можно натуральнее испуг.
Люба плотно воткнулась мне в грудь, чтобы глушить смех таким оригинальным способом. Я инстинктивно прижал её к себе, обнимая за плечи. Затем откинул полу пиджака и прикрыл её девушку. Она притихла, еле слышно дыша, словно пригревшийся под родительским крылом птенец.
– Ты клятву когда-нибудь давал? – вновь заговорила Люба.
– Конечно, когда принимали в пионеры, клялся и знамя целовал.
– Я серьёзно. Есть такой обряд «клятва на крови», не слышал.
– Слышал, конечно. Я должен поклясться в верности или в чём?
– Ну, раз ты мне не ответил на вопрос, нравлюсь я тебе или нет, то хотя бы в дружеской верности можешь поклясться?
– Мы кровь донорскую украдём из холодильника в больнице? Вот почему мы здесь, – теперь очередь смеяться была моя и мне пришлось глушить смех на груди у девушки.
А девушка, загнав свои тонкие пальцы в мои моих кудри, как расчёской, ещё плотнее прижала бестолковку к себе и я почувствовал учащенное биение её сердца. Затем я не сдержался и «впился», словно вампир поцелуем в пылкие уста девушки. Девушка обмякла и не предпринимала никаких попыток, чтобы освободится.
Потом Любаша воспряла, чуть отстранилась и улыбаясь произнесла:
– Целуй! Целуй меня крепко, целуй меня страстно, пока мы не провели обряд «клятвы на крови» для дружбы. Ты же друга так целовать не станешь, да?! А избранницу сможешь, но обряд должен иметь другой смысл м слова клятвы иные…
Ночь, на удивление быстро пролетела, на то она и летняя, короткая очень. Мы наобнимались и нацеловались до одури. Ощущая опьянение от множества поцелуев и негу со слабостью из-за бессонной ночи, понимали, что пора отсюда уходить, пока нас не обнаружили работники специального учреждения медицины.
– Время! Ты, готов? – резко спросила Люба.
– Всегда готов! Я же клятву давал, вступая в ряды пионеров.
– А со мной слабо?
– Не слабо! Кусай или режь! – освободив шею от ворота рубахи, повернулся к Любаше.
Та, улыбаясь, предложила:
– Правую руку.
– Ты у меня просишь руку, а сердце не будешь?
– Не буду.
Я покорно протянул ей правую руку и наблюдал, что будет дальше. Люба недолго смотрела молча мне в глаза, держа руку и потом спросила серьёзно:
– Готов?!
– Да, готов-готов! Кусай!
Я не успел даже понять, откуда она достала лезвие для безопасной бритвы и начала разворачивать упаковку.
– Может скальпель в больничке попросим? – пытаясь не показывать волнение, которое, хоть и в незначительном виде, но присутствовало.
– Спирта нет, а огонь для лезвия нежелателен. Понадеемся на заводскую консервацию. Я тебе это сделаю, а потом ты мне, хорошо?
– Я не смогу!
– Сможешь!
Люба, держа руку ладошкой кверху, быстро сделала два разреза на внутренней стороне запястья «крестиком». Хоть порезы были неглубокие, но кровь, набралась в крупные капли, а затем начала растекаться по руке.
– Держи! – скомандовала Любаша, подав лезвие и протянув мне свою руку, – не тяни, режь!
– Не могу я, Люба! Давай я лучше себя ещё раз порежу. Тебя не могу.
– Тоже мне, друг! Или жених?!
– Любаша, я только одно могу тебе сказать, что ты – девушка хорошая, душевная и прямая, но, зная друг друга несколько часов и… не могу я тебя резать, хоть убей.
– Придётся тогда самой…
– Меня убить? – не дав досказать, перебил Любашу.
– Любить, кучерявый ты мой, любить!!!
Люба взяла уверенно из моих рук лезвие и полосонула дважды по своей правой руке. Толи из-за того, что она это делала левой рукой, было неудобно, толи давление артериальное было высоким, а может быть она перехватила крупный кровеносный сосуд, но кровь хлынула струйкой, а потом проделав русло, начала сбегать по руке. Мы, как по сговору прислонили порезами друг к другу руки. Я плотно прижимал свою руку, одновременно держа своей свободной левой рукой её, кровоточащую нежную и окровавленную руку.
– Повторяй всё за мной. Я клянусь…
– Я клянусь… – повторял я все сказанные девушкой слова клятвенного обещания, даже не вдумываясь в сущность и значение этих слов.
Всё моё внимание было на непрекращающееся кровотечение из глубокой раны, плотно прижимая к её руке свою, что как-то уменьшало кровопотерю.
– Ну вот, – улыбаясь сказала Люба, – теперь мы друзья до гроба.
Я сейчас не думал об этом, быстро нащупал в пиджаке носовой платок и изначально думал перевязать рану, но наложить повязку его бы не хватило и тогда я вспомнил, как накладывают жгут на руку, туго затянул узлом платочек выше локтя. Это дало хороший эффект, оставалось перебинтовать рану. Потом меня осенило.
– Сиди, я сейчас быстро в больничку мотанусь, бинт попрошу.
– Саша, не стоит, она уже почти не идёт. У меня просто свёртываемость плохая. Я не знала, как у тебя с этим и потому сюда привела, на всякий случай. Иначе я бы себе такого не простила никогда. И потом, меня же там знают, подумают, что девка дура из-за парня вены вскрыла. Не нужно! Всё хорошо!
– Сейчас, погодь, – я снял пиджак и собирался снимать рубашку, чтобы, оторвав рукав, перебинтовать рану.
– Угомонись! Смотри, остановилась, – Люба приподняла руку, чтобы доказать мне сказанное, – у меня в кофте тоже есть платочек, для слёз приготовила, но видно не судьба поплакаться.
Я взял у неё платочек и перевязал, насколько позволял размер его, рану.
– Я хотела тебе перевязать, а ты…
– У меня, как на собаке заживает. Тем более, что ты профессионально, чтобы не затронуть кровеносные сосуды, аккуратно царапины сделала. Если бы я знал…
– Что?
– Сам бы тебя покромсал.
– Шутник. Гляди-гляди, солнышко. Пойдём отсюда через задний двор и бригаду. Не хватало ещё, что нас вот таких видели. Это я дура, сон, видите ли, вещий приснился. Вот и верь им после этого.
– Кому?
– Ну снам, конечно. А тебе можно?!
– Ой, не знаю, смотря в чём.
– В «клятве на крови»!
– А, я, что клялся?! – это из моих уст прозвучало издевательски.
– Я тебя сейчас убью!
– А это было в клятвенном обещание?
– Так не доставайся ты никому! – такие будут мои последние слова, ясно?!
– Яснее не бывает. Ты лучше скажи, как будущая медсестра или фельдшер, а поцелуи будут способствовать быстрейшему заживлению ран?
– Это то, что доктор прописал. Будут и это нужно делать желательно уже сейчас и, как можно продолжительнее, чтоб дыхание замирало и сердце на время биться переставало. Ранки враз затянет!
– Хорошо. А то, что ты мне теперь стала другом?
– Одно другому не помеха! – только и успела сказать Любаша, прильнув ко мне в страстном поцелуе.
Ох уж эти девушки!
 
                ***       

Нам обоим не хотелось идти домой. Любаше домой, а мне туда, где мне была приготовлена раскладушка в кухне, и сестра уже, наверное, подняла панику, так как я уходил, когда с веселушки, не удосужился её предупредить, да я и не мог знать, когда меня ждать. Это всё так непредсказуемо. Может быть по «линиях жизни», что на ладонях и можно прочесть, но я такими способностями не владел.
Люба повела меня, как говорят, огородами ещё и потому, что село уже проснулось, ожило. Выгоняли коров в череду, то есть в гурт, а затем пастухи направляли стадо на пастбища. Любаша, как и любой местный житель, знала маршруты, где больше всего есть вероятность встретиться с односельчанами. В противном случае и до обеда не доживёшь, чтобы село не начало гудеть последними новостями из СМИ, под названьем «ОБС», что расшифровывается, как – «одна бабка сказала». А там, где одна слышали или, видела, будет знать всё село непременно.
Люба повела меня в те укромные места, что за пределами села, где она любила прятаться надежно в том случае, когда хотелось уединиться, никого, не видя и не слыша. Это место было в роще, куда вела узкая тропка. Там имелись кое-какие сооружения, старательно выполненные неумелыми детскими руками. Где-то жерди были связаны бичевой или скручены проволокой. В центре зияло давно не видавшее огня кострище. Мы присели на примитивных сиденьях.
– Может мне костёр развести? – спросил я, между прочим.
– Не стоит выдавать наше здесь присутствие, тем более дрова отсырели после дождя, будут дымить. Лучше сам меня согрей, друг!
Обращение «друг» Люба умышленно произнесла с ударением.
– Слушаюсь и повинуюсь, госпожа!
Мы провели вместе ещё несколько часов вплоть до обеда. Хоть и говорят, что «счастливые часов не замечают», но желудок напоминает о себе ворчанием. Да и просто нужно было домой возвращаться и чем дольше я об этом думал, тем больше меня посещала мысль, а дождётся ли нас наш транспорт или кто-то ему «ноги сделает» и приставит вместо колёс

продолжение следует