Семиплат, жена Саптыкара

Саптыкар – охотник редкий:
под ногой не хрустнет ветка,
мимо соболь не пройдёт
и лисица, и енот.
Пуля меткая достанет
на берёзе и в тумане,
среди поля и в лесу
и медведя, и лису.
У него аил, что надо:
глазу путника отрада.
И ведёт к нему дорожка,
по которой ступит ножка
и как будто запёт
про весенних птиц полёт!
И огонь внутри аила –
фантастическая сила –
и краснеет, и трещит –
на обед готовит щи!
Всё имеет Саптыкар,
и как греческий Икар,
устремлён к алтайской вере
и в беседе, и на деле.
«Саптыкар, – поют берёзы, –
ты и в праздники тверёзый,
и спешишь уважить гостя
золотых орехов горстью
и бараниной, и мёдом,
а ещё – старинной одой!
Одного тебе в аиле
не хватает: ласки милой.
Нет красавицы-жены –
у топшура нет струны!
И зимой, когда метели
закрывают снегом ели,
у приятного огня
не резвится ребятня!»
И водили тары-бары
все, кто знали Саптыкара:
говорили про жену,
очень нужную ему!
И однажды мужики,
большей частью старики,
навестили Саптыкара
и «потребовали пара»:
рассказать им, почему
не заводит он жену!
Саптыкар вздохнул украдкой
и гостям ответил кратко:
«Я давно уже женат
на царице Семиплат.
Не девица, не старуха –
существует в виде духа
в нашей солнечной глуши –
это знают камыши
и леса, и ветерок,
что от духа недалёк!
Проживает Семиплат
в теле – лунный мармелад –
За Медведицей Большой
а у нас – своей душой.
Неразлучен я с царицей,
со своей душой-девицей
на охоте, на коне
и в постели при луне!
Вместе байки сочиняем
и по струнам ударяем.
Байки – это наши дети:
будут жить они на свете
и за праздничным столом
тешить душу ветерком!»
Саптыкар, сказав такое,
снял уверенной рукою
шапку, вытер пот со лба,
сообщив гостям: «Судьба!»
И добавил на прощанье
не посыл, не обещанье,
что в густом плывёт вине –
о далёкой стороне:
«Как умру, рожусь поэтом
на Сиреневой Планете,
рядом с юной Семиплат,
в блеске утренних палат!»