Хозяин безлунной Москвы. Часть вторая. Глава 8

      Пока пожилой казак, настойчиво задержав барина, заметив запекшуюся над его ухом кровь, кинувшись к перекидной суме, достав из неё пузырёк со спиртом и бинт, тщательно обработав рану, перевязывал покорно склонённую голову, неожиданно возникший стукач раздражающе и скорбно блеял в нахмуренный смуглый лоб:
- Я ведь сразу понял, когда она прибежала в мою скромную обитель с просьбой укрыть от нежданно нагрянувших бандитов, что не разбойники явились, а весьма уважаемые и серьёзные люди. Люди чести. С чего бы это к нам каторжникам, лихоимцам всяким забредать? Породистых свиней резать? Отродясь такого не было. Запер красавицу на замок, вот ключи, - звонко брякнула связка, вынудив великана ещё больше поморщиться, - да и направился к господскому дому взглянуть, какие страсти там разгораются. А завидев вашего ординарца, известного всей Первопрестольной, - он покосился с уважением и страхом на сверкающие в тревоге мудрые вишни, - догадался о прибытии в поместье самого Хозяина безлунной Москвы. Ишь ты, спрятаться она хотела! Не выйдет! Спасать её надо суровым российским кнутом правосудия и православия! Ах да, забыл представиться, - костлявые руки патетично взмыли к окунающейся в уютную пушистую тучу луне, - управляющий сего бедлама, Христофор Феоктистович... Наш блудливый господин, насколько я понимаю, почил? – прозвучал после деликатной паузы несмелый вопрос.
- Благодарю, Платон Нилыч, - выпрямился великан, как только завершилась бесхитростная медицинская процедура, не потрудившись ответить нежданному осведомителю. – Ты постой тут ещё немного, дозволив нам по усадьбе прогуляться, посмотри, дабы никто не вышел. Хотя вряд ли наш парализованный ухитрится покинуть хоромы, - свинцовый взгляд иронично взмыл к светящимся окнам второго этажа. – Пошли, Бушмарь, - могучая рука повелительно призвала в путь, пропустив вперёд хлипкого взволнованного эконома, пробормотавшего смятенно с долей затаённого восторга: «Парализованный? Вот так да!»
- Отчего же ты её так невзлюбил? – лениво поинтересовался Орлов, вышагивая рядом с неказистым тельцем, освещающим путь внушительных размеров фонарём.
- Я невзлюбил? – удивлённо расширились телячьи глаза. – Да я одержим ею, как пятилетний ребёнок недоступной игрушкой! Господи прости, - хилые пальцы поспешно совершили крёстное знамение. – Жениться хотел, исправить, излечить от греха, а она.., она такое попыталась сотворить с моей невинной плотью... Даже говорить совестно...
- Не томи, продолжай, - подал с нескрываемым любопытством голос Василий.
    Христофор Феоктистович запрыгал под склонившемся во внимании ухом, оттопыренном съехавшим набок котелком, нашёптывая возбуждённо пикантные подробности.
- Ух! – плотоядно зашевелились холёные усы. – И ты добровольно от наслаждения отказался? Ну и тюха! Ой, да чертовка! Стоит на неё взглянуть. Обычно подобные раскрепощённые мамзельки оказываются ненамного симпатичнее крокодилов.
- Умерь пыл, сладострастный самец, зоолог-любитель, - беззлобно хмыкнули чувственные губы.
- А вот мы и пришли, - проблеял провожатый, осветив резное крыльцо большого деревянного причудливого терема, совсем не похожего на скромную обитель. – Здесь сокрыта наша азиатская принцесса.
- Молодец! Герой нынешней ночи! – твёрдые пальцы вырвали из хилой пятерни ключи. – Теперь ступай назад и пригляди за своим работодателем, как бы не сдох, или добей, я разрешаю, хуже не будет. А мы далее сами разберёмся.
- Вы только уж её по всей строгости, - затряслась в развороте белёсая бородка, заструился в обратный путь преданный фонарь.
- По всей, по всей. Ещё по какой всей, - повернулся в высокой двери густо смазанный замок.
    В просторной гостиной, насквозь пропитанной ароматом ладана, в неверном отблеске догорающих свечей в настенных канделябрах и скудном мерцании едва теплящейся перед иконами в золотых окладах лампадки сотряслась, задрожала гибкая тень и внезапно юркнула под длинный овальный стол, увенчанный грузным начищенным самоваром. Бушмарёв, будто претерпев моментальную реинкарнацию, преобразившись в секунды в хищную кошку, бросился вслед за ускользающей добычей, сгрёб её, истошно заверещавшую, в охапку, вытащил на свет Божий, молниеносно подкинув к потолку, дав возможность выпрямиться, и крепко ухватил за тонкую талию, покачивая в воздухе вверх-вниз, словно куклу, разглядывая.
- Это что же за прелестница такая ненашенская?! – удивлённо и громко захохотал он, с интересом уставившись круглыми порочными глазами в смятенные раскосые жёлтые с голубой каёмкой очи, не обращая никакого внимания на истеричные удары с размаху изящных туфелек по собственным животу, бёдрам, коленям. – Я-то полагал: каракатицу какую брать пришли, а вместо неё пыталась сокрыться настоящая басурманская краса! Хорошенькая и строптивая! Ты кто ж такая будешь?
- Прелестница сия – сестрица пленённого и обезвреженного нами потомка Чингисхана, помощница, подельница его, - раскатисто прохрипел Александр Сергеевич, некоторое время пристально наблюдая за схваткой леопарда и лани, настойчиво напомнившей ему первую брачную ночь с Олей и синяки на ногах до начала тяжёлого объяснения, вызвавшей снова дикую тоску по любимой жене. – Не угомонишься, прибью, - тихо добавил он, вцепившись в первый попавшийся стул, развернув и оседлав его. – Сажай её. Поговорим по душам. Есть о чём. Надеюсь, мне представляться не надо, - серый взор сурово упёрся в резко обернувшуюся на него преступницу, отрешённо и мелко качнувшую дрожащим подбородком.
- Вот незадача: столь юная, а уже подельница, - Василий разочарованно усадил отчего-то обмякшую и поникшую девицу на мягкий диван напротив патрона, деликатно примостившись рядом, принявшись сбивать пыль с брюк, покрывшую избитые чресла.
- Как это пленённого? В каком смысле обезвреженного? – судорожно всхлипнула Гоа-Марал, поразив обоих мужчин ровностью русской речи без говора и приятным мелодичным низким тембром голоса. – Он что же, в тюрьме?
- В полиции пока. Вероятно, нынче даёт показания, - уточнил Орлов. – Там, где и ты вскоре окажешься, дорогая наша барышня-крестьянка. А далее – долгая, мучительная и неминуемая каторга для обоих.
- Нет, нет! – живописно заёрзали по наморщенному лбу сонгольские брови. – Зачем столь жестоко? Он же никого не убил! Я знаю, где украденные драгоценности. Покажу. Заберите. Мы глупо поступили, простите. Ему камень дурацкий был нужен для исполнения предсказания шамана. Да пусть оно лучше совсем никогда не сбудется, чем так!
- Уже забрали, - невозмутимо согласно кивнула черноволосая голова. – О предсказании знаю. Неверно он всё истолковал, не в ту степь забрался. Может и простили бы глупость мальчишескую, но преступление не одно. Здесь на полвека заточения вполне наберётся. Хотя и, действительно, судя по краткому диалогу, не замешан в злодеяниях кровавого толка. Если не считать гадкого, и не одного, поступка против собственной сестры, - свинцовый взгляд упёрся, не мигая, в мгновенно порозовевшие и нервно задёргавшиеся гладкие, лоснящиеся сытостью и ежедневным прелюбодеянием щёки.
- В кратком диалоге описал всю нашу жизнь? – тревожно сглотнула наследница рода Борджигин.
- Не всю. На кой мне вся? – покривились капризные губы. Только самую важную её часть, касающуюся связи с Белокопытиным, Раздерихиным, ныне валяющимся обездвиженным сумасшедшей родственницей в собственном особняке, ну, и, конечно с самим Бодончаром.
- О каких связях идёт речь? Интимных или деловых? – вскинулся с интересом приунывший было Бушмарёв.
- Заткнись и слушай, - ринулась к холёному лицу широкая растопыренная ладонь, словно намереваясь немедленно оборвать усы. – Потом добавишь, коли нужда возникнет, вопросы и замечания. Итак, - обратился сурово великан к подозреваемой, машинально поправив бинт на бешено пульсирующем виске. – Каким образом тебе удалось заманить в дом Калистрата Терентьевича ограбленных в дальнейшем владельцев ювелирных лавок, и чем ты их угомонила, дабы выкрасть ключи для изготовления слепков?
- Я никого никуда не заманивала, - тревожно заколыхались угольные косы, затянутые нарядными голубыми бантиками. – Совсем не понимаю, о чём речь.
- Не лги! – стукнул в ярости по столу здоровенный кулак, вынудив подпрыгнуть одновременно сонголку, Василия и начищенный самовар. – Домна Капитоновна, вернувшись с богомолья, сразу обнаружила твоё недавнее присутствие в родовом гнезде. А мне никогда не приходилось сталкиваться с ложью из уст этой, пусть сухой, угрюмой, но честной женщины.
- Хорошо, я там была, - поспешно закивала Гоа-Марал, с опаской покосившись на сомкнутые в гневе пальцы. – Собрала купцов в кабинете, предложила испить вина, потанцевала немного перед ними, дабы расслабились, полураздевшись, подозвала к окну взглянуть на магическую луну, а пока они тупо взирали в небо, подсыпала в бокалы сонной травы. Как только все мирно уснули, повытаскивала из карманов ключи, бросила в окно дежурящему под ним брату, тут же сделавшему слепки, затем разложила по местам возвращённые ценные связки, и на рассвете, утаившись в коридоре, убедившись, что гости проснулись и отправились прочь восвояси, тихо удалилась. Вот и вся моя вина.
- «Я всё знаю о тёмных делишках вашей четвёрки», - перед жёлтыми с голубой каёмкой очами возник расправленный второпях изрядно измятый лист бумаги. – Что означала угроза сия, начертанная каждому компаньону накануне банкета?
- Ничего, - искренне и невинно захлопали короткие азиатские ресницы. – У меня не имеется никаких сведений об их деятельности. Просто у каждого человека существует какая-то тайна, тем более – у любого сообщества. На страх, обычный людской страх быть раскрытым неважно в чём, я рассчитывала и не прогадала.
- Сборище подонков, - процедил сквозь зубы Александр Сергеевич. – Честное слово, так им и надо, давно пора было хоть кому-то встряхнуть зажравшуюся свору. Ладно, - опомнился он, задумчиво щёлкнув ногтями по начищенному самовару, - Саломея-затейница, знаток психологической природы двуногих, Белокопытина зачем укокошила? Личная неприязнь? Месть за прошлое?
- Как уко-укокошила? Он м-мёртв? – девушка настолько внезапно побледнела и заговорила, заикаясь, что не возникало никаких сомнений в её невиновности. – К-калистрат Т-терентьевич просыпался, когда я собиралась уходить из особняка. Ш-шевелился, бурчал, похрюкивал. Помню, словно сейчас. Какой резон убивать, какой мстить, коли сама во всём виновата? Злобную Домну Капитоновну я, вероятно, смогла бы покалечить, но его – нет, никогда, - в меру приплюснутый нос горько надрывно захлюпал.
- Успокойся, может, и правда не ты, - под обёрнутым вокруг головы бинтом зароились спорящие друг с другом мысли. – Не видела ли ты кого, покидая господский дом?
- Приказчик направлялся к подъезду, - после недолгой паузы вспомнила наследница рода Борджигин. – Прыщавый такой, тощий, противный. Он недавно на одной из дочерей Белокопытиных женился. Хвастался везде, что птицу денежного счастья за хвост поймал... Мы покосились друг на друга, да и нарочито разминулись. Ой, как же так: зять возможно убил, а мне отвечать? – зарыдала она скорбно и заливисто, неожиданно ткнувшись лбом в крепкую грудь опешившего от неожиданности Бушмарёва, неуверенно взвившего вверх суровые бойцовские руки, не привыкшие к ласкам, растерянно и неумело огладившего конвульсирующую девичью спину.
- Угомони её, - повелел богатырь, резко встав со стула, устремив туманный взор к иконам в золотых окладах, - и доставь в Мясницкий. Пусть сами выясняют, насколько виновна. Да попроси их сюда, в Вепринку прибыть, дабы парализованного феодала и найденные драгоценности в Москву доставить. А потом приказчика разыщи, допроси с пристрастием. Чую, замешан он в преступлении. А я забираю Платона Нилыча и домой. Устал безумно и по жене соскучился, - отрешённо улыбнувшись, он развернулся и решительно направился к выходу.

                ***

    Хлопнула входная дверь, за которой зазвенела ночная тишина, будто и не спускался никто вовсе с крыльца, а замер у косяка, прислушиваясь. Бушмарёв, разумеется, знал о профессиональной особенности Хозяина появляться и исчезать, словно призрак, поэтому не обратил никакого внимания на полное беззвучие за тёмным окном, выходящим на тропу. Девушка же, перестав голосить с благодатным исчезновением негласного следователя, немного посотрясалась, надёжно прижавшись к атлетическому телу, затем задрала вверх подбородок, спросив робко:
- Он ушёл? Точно? – и получив утвердительный ответ небрежным кивком раскудрявой головы в пижонистом котелке, зашептала с придыханием, нежно затеребив пальчиками по железной груди: - Я ведь вас сразу полюбила! Как только вы меня на руки подняли и захохотали. Взглянула в чудесные кошачьи глаза и весь разум растеряла. Вот кого мне напророчил шаман, пообещав счастье тому русскому хищнику, который не побоится меня из норы достать, то бишь из-под стола. Я принесу вам удачу, Василий.., как вас по батюшке?
- Игнатьевич, - пробормотал Бушмарёв, озадаченно ощущая, что ласки юной барышни-крестьянки, совсем не в его вкусе, вовсе не пышной, не аппетитной, да и слишком юной, ему необъяснимо приятны. – Зачем же била, коли влюбилась? – спросил он, судорожно сглотнув.
- Поэтому и била. Так у нас в Сибири принято: перед кем сердце бешено заколотилось, того и лупи, дабы навсегда твой был, - упрямо выпяченные, влажные от слёз сонгольские губы внезапно скользнули под холёные усы и дерзко впились надолго в обычно равнодушный и холодный рот, впервые в жизни страстно ответивший на горячий поцелуй.
– Ты потанцуй передо мной что ли, как перед теми остолопами, подобно Саломее, - предложил он, с силой оторвав от себя прелестницу, словно ещё слабо пытаясь спастись.
- Потом, потом, ещё не раз покружусь исключительно для вас, любезный Василий Игнатьевич, коли не расстанетесь со мной, угодив своему повелителю. Но сейчас иные пляски, - мимоходом расстегнув пуговки на голубом платье, оголив маленькую грудь, дерзко не прикрытую бельём, Гоа-Марал опустилась на колени и нахально потянулась к поясу чёрных брюк, развязывая.
- Ой, да будь, что будет. Пусть убивает, - подумал Бушмарёв, совершенно сдавшись и расслабившись, погрузившись в дурманящую негу.