Электронный Миргород

Про Украину, Гоголя, Кучму, Лермонтова и не только.
За прошедшие годы много было сказано и написано об украинском фашизме, торжестве националистических идей и практик, строительстве этноцентричного государства, о роли масс-медиа в оболванивании масс и формировании образа врага в лице России и русских. С некоторыми дефинициями и трактовками хотелось бы поспорить, однако, не отвлекаясь на частности, сосредоточусь на главном, на мой взгляд, принципиальном моменте, который полностью игнорируется экспертами и комментаторами. (Прошу прощения, если что пропустил).  А заключается это главное в том, что сегодня на Украине мы наблюдаем не триумф воинствующего национализма, как это представляется многим, а триумф воинствующего ПРОВИНЦИАЛИЗМА.
Что же кроется за этим определением? Приведу два мнения, позаимствованных в Интернете, с которыми вполне солидарен. «Провинциальность - это значит, человек всегда уверен в своей правоте. …У воспитанного в такой парадигме, в такой системе координат, человека - нет возможности выйти за рамки своего мира, посмотреть на себя и свое окружение со стороны».   «Провинциализм — это самодовольство… Самая опасная его сторона: провинциализм душевных проявлений. Ленивые духом — это именно те, кто не знает разочарования в себе и недовольства собой, кто не ведает покаяния и удовлетворен своим уровнем, своими возможностями, своей культурой, не замечая того, что уровень этот — уровень посредственности…».
Тем не менее, реальность постоянно испытывает на прочность мирок провинциалиста, который покушения на свою исключительность воспринимает чрезвычайно остро и агрессивно. Вспомним, как в гоголевском Миргороде завязалась достославная «ссора». Иван Иванович «долго оглядывал коморы, двор, сараи, кур, бегавших по двору, и думал про себя: «Господи боже мой, какой я хозяин! Чего у меня нет? Птицы, строение, амбары, всякая прихоть, водка перегонная настоянная; в саду груши, сливы; в огороде мак, капуста, горох… Чего ж еще нет у меня? .. Хотел бы я знать, чего нет у меня?».
И тут, когда Иван Иванович, был близок к тому, чтобы окончательно удостовериться в собственном превосходстве, выяснилось, что у него нет ружья, которое, однако, имеется у его соседа и доброго приятеля Ивана Никифоровича. Трагические последствия этого открытия известны. После того, как Иван Никифорович отказался поделиться драгоценным ружьем, изобилие Ивана Ивановича оказалось ущербным, а блаженство - недостижимым.
Несомненно, носители провинциализма в изобилии представлены в столице и мегаполисах, и наоборот – не счесть примеров, когда бодрость духа и ума от прописки не зависят, но раз мы имеем дело с устоявшимся определением, вряд ли есть смысл ввязываться в терминологическую дискуссию. Тем более, среди иных «географических» провинциалов провинциализмом нынче принято бравировать. Трудно указать, кто придумал и запустил в оборот нехорошее словечко «замкадыш» и производные от него, но удивительно, с каким сладострастием смакуют его те, кто считает возможным причислить себя к данной категории населения РФ.
Вот типический образчик самоуничижения паче гордости на «тематическом» сайте http://zamkadysh.net/: «Замкадье полностью состоит из степей, лесов, полей и рек, а также городов, болот, деревень и тюрем. Везде можно встретить грязь, лужи, бомжей, но зато полностью отсутствует разрушительная для духовности цивилизация. Именно так думают некоторые жители столицы Этой страны. Все остальные мАсквАчи, считающие себя более продвинутыми в географическом естествознании, совершенно точно знают, что Замкадье - это самый большой по площади регион страны, носящей гордое имя Рашка, расположенный вокруг Москвы и отгороженный от неё МКАДом по всему периметру. …Населён быдлом, гопниками, унылым говном и различными колхозниками с нищебродами чуть более, чем полностью». 
Автор этого пассажа, записавшись в «гопники» и «унылое говно», ввергает себя в состояние раздвоения личности, или, как ныне принято выражаться, когнитивного диссонанса, поскольку венец творения одновременно ощущает себя человеком второго сорта и эта вопиющая несправедливость полностью порабощает его воображение и наполняет душу иррациональной ненавистью миргородского разлива.

От «мАсквАчей» идеологов Замкадья до «москалей» активистов Майдана – всего один шаг, а вернее почти незаметный шажок. Прозвище «москаль» ныне имеет не только исторические корни, но и вполне актуальное содержание, поскольку в новоукраинской системе координат Россия воспринимается как одна Большая Москва, а сама «незалежная» - вместе с Киевом и прочими центрами, хотя и имеет внешние приметы европейской державы, на деле - всего лишь  украинский филиал Замкадья.

С конца 70-х годов пересекаясь в Крыму с жителями различных регионов Украины, автору этих строк неоднократно приходилось выслушивать мантры на тему «У нас чернозем, уголь, море, сталь…» - то есть ломящиеся от всевозможного добра миргородские закрома. Однако упоение от изобилия и богатства на манер Ивана Ивановича неизменно соседствовало с горьким сожалением относительно того, что Иван Никифорович, то бишь, коварный центр, лишает несчастных украинцев плодов их неустанного труда.
С наступлением перестройки и ухудшения условий жизни советских граждан антимосковские настроения заметно усилились. Украинцы выходили на митинги с плакатами «Хто зъив мое мъясо!», причем ответ на этот вопрос для миргородских обывателей был очевиден: мясо, равно как и сало с колбасой, слопали проклятые москали. В рамках данной модели мировосприятия нужно рассматривать и новоукраинскую трактовку Голодомора, как спецоперации «московского» ЦК, задуманной исключительно ради геноцида украинцев. 
С обретением независимости провинциальные комплексы населения УССР были возведены в ранг национальной идеи, о чем весьма обстоятельно и на удивление откровенно поведал экс-президент «незалежной» Леонид Кучма в книге «Украина – не Россия». В главе с примечательным названием «Создать украинца» автор замечает: «Политологи и социологи Украины согласны с тем, что процессы консолидации украинской нации пока еще далеки от завершения. Мы до сих пор не конца поняли, кто мы такие. Одна из важных составляющих украинской самоидентификации как раз заключена в формуле «Украина – не Россия».
При этом Кучма вроде бы адекватно осознает опасности, которыми чревата предложенная им формула. Он предупреждает, что гипер-патриоты, ратующие за то, чтобы «все было не как у москалей», принимают этих самых москалей за точку отсчета, закрепляя Россию в качестве метрополии, а Украину – ее колонии, и характеризует подобный подход, как «ложный и бесплодный путь». Сам же Кучма ратует за «органичный путь к себе».
Только вот в чем беда – автор не в состоянии даже в самых общих чертах объяснить,  в чем этот самый «органичный путь» заключается и как на него вступить. Ведь для начала ему нужно решить на первый взгляд элементарную задачу: показать, чем Россия и русские отличаются от Украины и украинцев. Однако задачка оказывается Кучме не по зубам.
Отмечу следующий пассаж: «Придя к твердому убеждению, что русский и украинец не тождественны, я время от времени пробовал мысленно – для самого себя – уловить и сформулировать разницу между ними». Удивительно: автор убежден, да еще и «твердо», что русские и украинцы различны, однако при этом он не способен не только «сформулировать» эти различия, но даже «уловить» их! Хотя не составляет никакого труда указать различия, например, между сербами, хорватами и боснийцами, и понять, что же мешает этим этносам жить вместе.
Автор бормочет нечто невнятное про серые избы и светлые мазанки, пессимизм русских и оптимизм укров, и в итоге, словно признавая тщетность своих потуг, раздраженно бросает: «Кто не замечает несхожесть – сходите в этнографический музей…». Да, необязательно ходить в музей, проблема в другом: пресловутая несхожесть – допустим, что это некая объективная реальность, пусть даже толком не сформулированная - не является базой  созидания государства, и тем более - залогом его дееспособности. И даже для складывания этнической самоидентификации одной несхожести  катастрофически мало.
В итоге Кучма, возможно сам того не желая, показывает, что критикуемый им «ложный и бесплодный путь» - единственно реальный для современной Украины и никакого иного содержания государственной политики, кроме как «чтобы все было не как у москалей» от официального Киева дожидаться не стоит.
Как и предсказывал Кучма, в рамках данной парадигмы Украина оказалась намертво привязана к извечному антагонисту, утверждая собственную вторичность, «окраинность», закрепляя за собой статус вечной периферии бывшей Русской «метрополии». Заложив комплекс неполноценности в фундамент идентичности, Киев вместо украинской самобытности получил провинциальную самодовольную ограниченность, основательно сдобренную этнографическим соусом в виде «вышиванок» и мифологизированной истории. Из этой смеси и возник мутант украинского национал-провинциализма.
Ну, а как же «европейский выбор», который вроде бы представляет собой решительный разрыв Украины, как с советским прошлым, так и с российским настоящим,  и одновременно – интеграцию в передовую западную модель. Увы, но за этим «цивилизационным прорывом» стоит не тяга к демократии и прогрессу, а исконная миргородская слабость – непреодолимое пристрастие к халяве. («Иван Иванович очень любит, если ему кто-нибудь сделает подарок или гостинец. Это ему очень нравится»). Европейский выбор способен сделать любой человек в России или на Украине – для этого достаточно переехать в Европу, найти там работу, укорениться. Но для достижения этой цели необходимы определенные личные качества, знания и навыки, готовность к риску; другое дело – не выезжая из Миргорода и Жмеринки, не ударив палец о палец, зажить как в Баден-Бадене, или на худой конец как в Сен-Жермен-де-Пре или в Сен-Жермен-же-но-де-Клу.
Вы считаете, что автор клевещет или ударился в беспочвенные фантазии? Но давайте вспомним – с чего начиналась современная украинская государственность: с  того, что Верховная Рада приравняла новоиспеченную национальную валюту карбованец к западногерманской марке. Что это не иначе, как торжество халявы. Наверняка, узнав о гениальном решении, в Миргороде ликовали, предвкушая выпадение манны небесной и потешаясь над глупыми москалями, не догадавшимися до такого простого рецепта всеобщего счастья. Что потом произошло с карбованцем, хорошо известно.  Думаете, кто-нибудь на Украине усвоил этот урок  евроинтеграции?
Вспомним примечательное во всех отношениях заявление Виктора Кличко, который выступая на Майдане с дрожью в голосе заявил, что, покусившись на  евроинтеграцию, подлый Янукович «убил у народа мрiю». Точнее не скажешь. Именно мечту о халяве – мгновенной, обильной и бесконечной – Янукович пусть и не убил, а лишь отложил на время, однако этого оказалось достаточно, чтобы вызвать неописуемую ярость миргородских обывателей, в мечтаниях своих уже пересевших на БМВ и «Ауди», и переехавших из хрущоб и мазанок в виллы и пентхаусы.
Нужно признать, что негативная квази-идентичность оказалась по своему действенным форматом консолидации пестрого в этническом и ментальном  смысле населения искусственно созданного государства. Зачем мучиться в поисках ответа на вопрос «кто есть «мы», если можно указать «кто есть «они» - виновники всех бед. Тогда и проблема самоидентификации решается на удивление просто: оказывается, что «мы» - это не «они», а смысл национального бытования сводится к противостоянию «мы» против «них».
Вариант негативной квази-идентичности оказался  столь соблазнительным еще и потому, что национал-провинциалист не только легко и упоенно ненавидит, но и абсолютно уверен в том, что объект ненависти платит ему той же монетой. Как это было в том же гоголевском Миргороде: «Весь следующий день провел Иван Иванович как в лихорадке. Ему все чудилось, что ненавистный сосед в отмщение за это (обрушение навеса – М.З), по крайней мере, подожжет дом его». Отсюда убежденность украинских национал-провинциалистов в том, что для России «братский народ» является главным врагом.
Чтобы лучше представить еще одну черту национал-провинциализма, обратимся за помощью к другому классику русской литературы. Вспомним как  в лермонтовской «Княжне Мери» развивались отношения Грушницкого и Печорина. Поначалу они выглядели вполне дружественными. Но когда Печорина стала бесить самовлюбленность Грушницкого, он стал весьма искусно, говоря современным сленгом, «троллить» своего знакомого.  Итог известен: дуэль, на которой Грушницкий даже перед лицом смерти отказывается от примирения.
«- Стреляйте! — отвечал он, — я себя презираю, а вас ненавижу. Если вы меня не убьете, я вас зарежу ночью из-за угла. Нам на земле вдвоем нет места...»
Двусоставная конструкция «себя презираю – вас ненавижу» ярко изобличает комплекс неполноценности Грушницкого и природу его невроза, когда малодушный и трусоватый человек, «пошлый дурак», как аттестует его приятель, доходит до такого состояния, что готов расстаться с жизнью, потому что не мыслит сосуществования с тем, кто поставил под сомнения его блестящие достоинства – в том числе и в собственных глазах.
Проецируя данную ситуацию на Украину, становится понятно, что диалог (дискуссия, спор) с национал-провинциалистами не только невозможны, но и вредны. Чем аргументированнее, креативнее, успешнее вы будете опровергать его доводы и разоблачать заблуждения, тем горячее он станет ненавидеть разоблачителя.
«Горе народу, который усвоит психологию обиженного», - написал Леонид Кучма и, увы, в этом случае оказался хорошим пророком. Им горе, да и нам нехорошо.

«Скучно жить на этом свете, господа!»