Глава седьмая,

в которой мыши устраивают пир, а Ученый мыш зачитывает трактат об устройстве мышеловок

— А теперь мы зовем  вас за стол, — громко объявила мышь в белой кружевной косынке.

Ада улыбнулась. Стол был накрыт на двух продолговатых деревянных ящиках. Вокруг ящиков в банках из-под краски, дырявых ведрах, продавленных обувных коробках чинно расположились мыши. Лулу они посадили во главу стола, напротив Старого, на единственном имеющемся настоящем предмете мебели.  Когда-то этот «предмет» был, по-видимому, детским стульчиком  (Ада испытывала подозрении, что когда-то стульчик служил ее младенческим нуждам). А сколько всего интересного стояло на столе! Отломившиеся куски баранок, хлебные крошки, осколки песочного печенья, завернутые в яркие фанты конфеты; в глубоких жестяных баночках от консервов вперемежку лежали ядрышки круп: гречневой, пшенной, овсяной. Но главным блюдом на столе был сыр. Целая сырная голова занимала центр стола. Сверху ее украшали нити копченой косички. По периметру сырного круга были расставлены тонкие церковные свечи розового цвета.

— Хочешь кусочек нашего торта? — поинтересовалась Тома. «Тортом» она назвала сырную голову. Девочка разглядывала лица пирующих и восхищалась мышиной запасливостью — все найденное они несли к себе и находили всему применение. Были у них и чайники, и чашки с отбитыми ручками и какие-то старые двуручные стальные блюда.  В отдельных банках помещались кофе и цикорий. В плоской стеклянной салатнице лежали куски рафинада.

«Интересно, где берут они эту снедь?» — подумала девочка и тут же получила ответ на прозвучавший вопрос:

— Мы имеем неофициальный доступ на кухню. Оттуда нам перепадает время от времени много вкусного. Образцы этих вкусностей представлены на нашем празднике в честь почетной гостьи, — торжественно пояснила светлая мышка с самым коротким хвостом, которую, как запомнила девочка, назвали Анфисой.

После того как Лулу, Бо и Бес полакомились праздничными блюдами (Бо и Лулу предпочли сыр и кусочки засохшей копченой колбасы, Бес сосредоточенно хрустел сахаром) и хором ответили, что ничего вкуснее им не доводилось есть, Ада решилась и по примеру сладкоежки-домового взяла конфету и кубик рафинада.

Завершив торжественную часть обеда чаепитием, мыши предупредили гостей о том, что сегодня у них будет возможность присутствовать на чтении трактата об устройстве мышеловок Ученым мышеем. При этом сообщении Лулу на время отбросила в сторону свой пафос, порожденной льстивой обстановкой, и затараторила:

— О, как это мило-мило с вашей стороны! Я раньше никогда-никогда не слышала ученых трактатов. Это, наверное, жутко занимательно! Я очень-очень желаю принять участие в качестве зрителя на этом знаменательном событии!
— Тогда мы просим занять место на кафедре нашего ученого, — при этих словах поднялся тощий мыш с потертым, потрепанным мехом. Хвоста у него не было совсем, зато на носу сидели желтые очки без стекол, заимствованные, по-видимому, у какой-то куклы. В передних лапах Ученый мыш держал толстый блокнот.

«Кафедрой» Старый назвал гладильную доску с подпиленными ножками. Встав за эту трибуну, Ученый важно поправил очки, раскрыл свои записи и начал:
— «Трактат об устройстве мышеловок»!
— Как интересно! — громким шепотом оповестила Лулу собравшихся, но встретившись с осуждающим взглядом докладчика, осеклась на полфразе.

Ученый мыш продолжил:
— Как известно всем моим сородичам, главным нашим врагом всегда были и будут оставаться до конца мира коты.
— Коты, коты, коты… — прошел шелест по залу, каждой мыши когда-либо приходилось узнать не понаслышке о коварстве и хитрости этих домашних хищников.
— Да, коты, — продолжил оратор. Тот факт, что это очень умные животные, никто, надеюсь, не будет оспаривать. Нам, чтобы не угодить в лапы к злейшим врагам, приходится идти на гениальные уловки. Но коты могут быть ленивыми и тогда скорее предпочтут нам мягкую диванную подушку; трусливыми — с такими котами лучше всего воевать всей семьей, поскольку их можно перепугать до полусмерти одним только численным превосходством. Попадаются среди котов экземпляры и исключительно глупые. Кроме того, нам всегда помогало благоприятное (для нас, разумеется, не для кота) стечение обстоятельств. Наличие всех этих условий из века в век уберегало нас от неминуемой смерти. Но потом люди, — Ученый снова бросил неприязненный взгляд в сторону Ады, — изобрели приспособление для нашего уничтожения — мышеловку.
— Мышеловку! — хором ахнули слушатели.
— Именно эта простая с виду конструкция, мышь за мышью лишает нас сородичей и последней надежды на спасение. Это побудило меня провести исследование по данному вопросу. Выбранная тема соответствует  потребностям нашего скромного общества, вот почему я предлагаю ее вашему вниманию. Так вот. Мышеловка всегда умеет привлечь даже самых стойких из нас теми деликатесами, которые помещают на крючок. Я не устаю предупреждать вас о необходимости не терять бдительность.
— Не терять что? — тихо переспросила у Беса Ада.
— …осторожность; быть внимательными всегда, — так же тихо прошептал Бес.
— Внимательность и бдительность, аскетизм в пристрастиях — вот, что убережет нас от мышеловок. Что толку в том, что вы перед смертью попробуете отменный кусочек ветчины? Потом мышеловка захлопнется, и ветчина останется не переваренной в вашем желудке. Не соблазняйтесь заманчивым содержимым мышеловок! Проходите мимо приманки, насаженной на крючок. Мы не рыбы, чтобы нас ловили, обманывая вкусненьким. Когда я писал свой трактат, я познакомился с одной важной Крысой. Крысы умны, и это дает им шанс беспрепятственно вынимать сыр из мышеловок и оставаться при этом целыми. Но она пояснила, что это слишком сложно сделать, поэтому нас, мышей, не научить этой премудрости.

— А что делать нам, исходя из твоего трактата? — невежливо перебил ученого бандитского вида мыш с повязкой на одном глазу.
— Я как раз подбираюсь к этому моменту своих записей, — докладчик не выражал видимого неудовольствия, так как явно побаивался мыша с повязкой. — Я советую, нет, я категорически запрещаю вам есть этот сыр, запретный сыр из мышеловки. Это чревато опасными для вашей жизни последствиями.

Старейшая из мышей, Тома, возразила со своего места:
— Разве есть что-то плохого в том, чтобы прервать надоевшую жизнь, да еще сделать это, усладив последние ее секунды вкуснейшим даровым кусочком?
— Чему вы учите молодежь! — возмутился Ученый.

К его удивлению Тому поддержал еще один голос от собравшихся:
— А знаете… — жеманно протянула мышка с фиолетовым бантом на шляпке, — я думаю, что в этом риске, даже если он неоправдан, есть что-то такое манящее, что заставляет бросаться вперед, забыв о безопасности. Все эти громкие, разумные слова так утомляют… А хотелось бы какой-то феерии. В чем наша мышиная жизнь? В добывании хлебных крошек, в устройстве собственного благополучия. Ох, какое это фальшивое слово! И какую полную фальши жизнь мы влачим! Ах, как я от этого устала, — и мышь закатила глаза, чтоб подчеркнуть степень своего утомления царящей в их погребе скукой.
— Любезная, вам не кажется, что вы чересчур увлеклись метафизикой? — прервал ее Ученый. — Если бы вы сами попали в лапы Смерти, вы отмежевались бы от своих кощунственных слов. Но дело в том, что никто не может рассказать о посмертном безобразии. Впрочем, вы вполне могли бы довериться своим глазам. Видели ли вы хоть раз ту ужасающую картину, когда окоченевший труп доброго знакомого, морщась, берут двумя пальчиками за уцелевшую лапку и, стараясь не смотреть на него от омерзения, бросают в помойную кучу? Если увидишь это хотя бы раз, никогда не станешь мечтать о смерти и звать ее как нечто увлекательное или возвышенное.

Мыши начали нетерпеливо шевелиться, им всем уже давно наскучил серьезный диалог интеллектуалов, поэтому каждый из них искал уважительных причин для бегства.

Ада не поняла из последней реплики Ученого ничего, но от новых вопросов воздержалась. Тема разговора от нее отодвинулась настолько, что девочка уже не слушала Мыша.
— Знаете, Бо, Лулу, я, пожалуй, пойду домой и вам советую сделать то же самое — открыт люк, а мы про него забыли. Что будет, если придет Мама?
— Да, да, да, — в манере Лулу подтвердил Бес. — Конечно, нам пора удалиться. Спасибо за угощение и содержательный доклад, — обратился он к мышам. — Лулу и Бо забирай тоже, — и он указал на сияющую летучую мышь и хмурого старика Бо. Девочка подошла к мыши  и тихо шепнула ей:

— Идем. Уже поздно, а мне нужно к маме.

Как ни странно, Лулу тут же кивнула: она очень соскучилась по своему уединенному чулану. Прощание мыши летучей с мышами ходящими было трогательным. Каждая из мышей напоследок напутствовала Лулу приходить к ним еще.

— Конечно, конечно, я буду навещать вас часто-часто, так часто, как вы этого захотите. А еще я могу давать вам уроки полетов, ведь я замечательный педагог!

Бо ухмыльнулся — уж он-то знал, насколько его соседка нетерпелива. Она возьмется за это дело с небывалым энтузиазмом, но потом бросит его, как только ей наскучат утомительные и не приносящие результатов уроки.

— Прощайте, мои дорогие, — сказала она и выпорхнула из их цепких влюбленных объятий. — До свидания, — крикнула она, и последние ее слова эхом отразились от стен подвала: «свидания». Когда затихли звуки ее голоса, мышь уже была далеко от места обитания своих новых знакомых.