Литовская крепость. 48

48.

Утро в крепости началось с громкого пения петухов. Вскоре к нему присоединились истошные вопли подвоеводы Рагозы, сопровождавшееся гулом толпы, собравшейся возле тюрьмы. Шум этот привлёк внимание наместника, который вскоре показался на пороге своего дома, щурясь на серенькое осеннее небо и надевая на ходу кафтан. Присоединившись к толпе, он быстро навёл порядок, после чего, опросив присутствующих с целью выяснения причины возникших волнений, решительно зашагал в сторону канцелярской избы. Галдящая толпа двинулась за ним. До обеда вызывали свидетелей, которых опрашивали в избе за закрытой дверью. Любопытствующие сидели и стояли вокруг. Несколько раз подвоевода Рагоза выглядывал наружу и пытался разогнать всех, перевесившись через перила крыльца и размахивая руками в тех направлениях, куда всем следовало разойтись и заняться делом. Толпа слабо всколыхивалась, начиная медленно расползаться во все стороны, но как только Рагоза скрывался, сползалась обратно. В разгар всеобщего ожидания прибыл гонец из столицы, вызвав новое оживление. В обед наместник объявил перерыв и направился домой в таком гневе и раздражении, что даже не обратил внимания на застигнутых врасплох любителей новостей. Ещё более всех заинтриговал подвоевода Рагоза, который в ответ на расспросы только махнул рукой и даже ни на кого не рявкнул.

Добравшись до дома, Иван Юрьевич с размаху хлопнул дверью и, тяжело грохоча сапогами, сразу вошёл в главную камору, где собралось все его семейство. Видя его настроение, матушка, княгиня Марья Львовна, сразу же отослала его жену, внуков и всю прислугу.

– Что случилось? – спросила она, разбирая перепутанные нитки для вышивания.
- Сил моих больше нет с этими мценскими боярами! –Иван Юрьевич так стукнул кулаком по столу, что если бы он был сделан не из крепких еловых досок, то непременно бы треснул.
-Присядь, Иван Юрьевич, – невозмутимо сказала старая княгиня, не отрывая глаз от ниток. – Что они на этот раз сделали?
-Да чего они только не сделали! – раздражённо сказал наместник, садясь с размаху на лавку напротив. – Перво-наперво, кто-то из них передал в тюрьму Миките Якимову веревку, и тот ночью повесился. Или они его повесили.
-Ну, слава Богу! – перекрестилась княгиня. – А то я все думала, есть ли здесь хоть один здравомыслящий человек! Стало быть, нашёлся!
-Что значит «нашёлся»? – растерялся князь. – Разве это не рушит все наши надежды на скорейшее возвращение города Трубецка?
- Иван Юрьевич, смири свой гнев и подумай на холодную голову, - сказала старуха. – Да если бы ты начал это дело, то мы могли бы потерять не только город Трубецк, но и свои головы! Представь, как ты доложил бы великому князю о том, что в окрестностях принадлежащего лично ему города несколько лет злодействовала такая шайка, а предыдущие намест-ники то ли бездействовали, то ли проглядели её! Как ты думаешь, станут молчать эти самые наместники и их родня? Конечно, они будут защищать-ся и искать поводы обвинить нас в клевете! Если эти люди будут из более богатых и сильных домов, они смогут найти и нужных им свидетелей, и задействовать все связи при дворе. Неизвестно, кто ещё окажется винова-тым!
- То есть мне закрыть глаза на злодейства боярина Якимова? – сно-ва вскинулся князь.

-Почему закрыть? – с удивлением спросила Марья Львовна. – Ты же изловил злодея, и злодей в страхе наложил на себя руки. Стало быть, преступления прекращены. В шайке состояли подневольные люди Якимо-ва. Вот их можешь показательно казнить в назидание остальным. Думаю, это вызовет всеобщее одобрение.
-Но почему бояре опять сами все решили? Им вообще никакая власть не указ?
-Им не нужно, чтобы сюда приезжали люди из столицы и перевора-чивали всё вверх дном. Так что подумай, сын. Если простые бояре с границы так защищают свои права, то насколько яростнее защищались бы те могущественные люди, кого ты задел бы, написав об этом деле в столицу!
– Думаешь, на этом они успокоятся, матушка? – иронично спросил князь. – Да, преступник умер, и я казню его людей и раздам имущество жертв, спрятанное в пещере, родственникам. Однако ты забыла, что у него осталось имение, которое наследуют две женщины: при этом у одной с головой неладно, а у другая – несовершеннолетняя! Ты правда думаешь, что никто под предлогом отмщения за обиды не додумается совершить на него наезд? А если его захотят получить несколько человек? Ты представляешь, что они тут устроят? Их сборище возле имения боярина Огнева покажется цветочками! И ещё забота: где мне найти опекуна над женщинами из семьи такого человека? Самому за них отвечать?
– Иван Юрьевич, где сейчас младшая сестра боярина Якимова? – примирительным тоном спросила княгиня.
– В имении Местьника, то есть боярина Огнева, - ответил наместник.
– Это ведь тот, с дурным глазом, которого все считают оборотнем? – переспросила Марья Львовна.
– Он самый, - подтвердил наместник.
– Вот и оставь её у него. Поручи ему отвечать за сироту и принад-лежащее ей имущество до её замужества. С его славой ни один злодей не решится напасть на имение сестер Микиты. В любом случае, охрана иму-щества будет его делом, а не твоим. Нам же такая головная боль ни к чему. Это все твои печали?
-Нет, матушка, есть ещё! Мценские бояре написали письмо велико-му князю, где расхвалили моё правление, и князь наградил меня 10 копа-ми грошей с мыта и корчмы в Брянске, а мценских бояр – пятью копами грошей!
Некоторое время мать и сын смотрели друг на друга.
-Ты недоволен этим? – наконец
спросила Марья Львовна.
-А мне быть довольным? – возразил наместник. - Они делают здесь всё, что хотят, а в довершение всего составили заговор и написали за моей спиной письмо. С какой целью мценские бояре нахваливали меня в письме, если в жизни они всякий раз выступают против моей воли?
- Я думаю, - сказала Марья Львовна, - они предполагали, что ты очень расстроишься из-за смерти боярина Якимова, а потому попытались возместить тебе твою потерю.
-Возместить потерю? Разве они помогли мне вернуть наследство, нашу часть города Трубецка?

-Они напомнили о тебе великому князю, и он вознаградил тебя деньгами. Этим он хочет сказать, что пока не время просить обратно нашу часть города. Очень хорошо, что за тебя попросили другие люди. Если бы ты сам намекнул на свои заслуги, а великий князь не смог бы дать тебе ту награду, которую ты хочешь, это бы его уязвило, - наклонившись поближе к сыну, тихо сказала княгиня.
-Хочешь сказать, матушка, мценские бояре оказали мне большую услугу? – наклонившись навстречу, так же тихо произнёс наместник. – И все же, мне противно смотреть на них.
-А зачем тебе смотреть? – улыбнулась Марья Львовна. – Не хочешь смотреть, поезжай за наградой в столицу. Если же ты можешь доверить получение своих денег кому-то ещё, так вспомни, что ты не только намест-ник мценский, но и любутский. Езжай и проверь дела в Любутске. Посту-пи, как для тебя лучше. Только помни, что нельзя отталкивать от себя лю-дей. Власть – это искусство договариваться.
-Я прислушаюсь к твоим словам, - согласился Иван Юрьевич.

После полудня наместник вызвал к себе подвоеводу Рагозу и сообщил ему, что намерен с избранными боярами посетить столицу, а на об-ратном пути заехать в город Любутск для проверки в нём положения дел. Иов Васильевич был поставлен перед выбором: хочет ли он поехать в Вильну или остаться за старшего в крепости. Рагоза никогда не был в сто-лице, но перспектива хотя бы временно возглавить управление Мценском взяла верх.  Иов Васильевич героически пожертвовал удовольствиями большого города в пользу долга по службе. Впрочем, вечером, когда за хорошим вином и закуской он обсуждал своё решение с дядей, лёгкая дымка печали легла на лицо подвоеводы. Заметив это, дядя сказал:
-Племянник, все твое уныние от того, что ты не женат. Женись – и тебе будет веселее.
-Да я бы не против, - лениво ответил Рагоза, разморенный вином, - да разве здесь найдёшь достойную девицу?
-А почему нет? – возразил дядя. – Жаль, что я не успел сосватать для тебя дочку боярина Жинева. Приданое было бы что надо. Да и девка была – огонь, ты бы точно не заскучал.
Иов Васильевич представил себе лютый характер своей несостоявшейся невесты и даже протрезвел. Жизнь показалась ему не столь печаль-ной и безрадостной, как до предложения дяди.
Наместник же после подвоеводы принял у себя боярина Волка. Он сообщил ему, что получил из столицы письмо и поставил Волка перед тем же выбором, что и Иова Васильевича. Боярин, не отрывая задумчивого взгляда от сложенного листка в руке Ивана Юрьевича, сказал, что хотел бы остаться в крепости, чтобы со своими людьми обеспечить надёжную охрану границы.
-Я почему-то так и подумал, Войшелк Монгирдович, что ты захочешь остаться, - сказал наместник и поднёс письмо к свече.
Оно загорелось ярким пламенем.
-Надеюсь, боярин, что ты окажешь всяческую помощь подвоеводе в его трудах в моё отсутствие, - заметил наместник, бросая остатки быстро чернеющей и распадающейся в пепел бумаги на серебряную тарелку.
-Не сомневайтесь, - невозмутимо ответил Волк. Его тень на стене напоминала зверя, одетого в шубу.

Ближе к вечеру Ян Щит и Олехно Савич в корчме сообщили Хомяку Евлахову и Одинцу Фёдорову о том, что будут сопровождать наместника сначала в столицу, а затем в Любутск. Одинец и Хомяк пока не знали, будут ли они в числе избранных.
-Небось счастливы? –  с завистью предположил Хомяк и тяжело вздохнул.
-Сказать честно, мы-то очень довольны тем, что князю достались деньги, а не город Трубецк, - заговорщицки подмигнув, тихо сказал Ян Щит. – Ведь если бы ему достался Трубецк, то он наверняка бы оставил службу и поехал жить к себе на родину. Понятно, что мы поехали бы с ним. Однако в Трубецке вряд ли нам выпала бы возможность серьёзно отличиться и получить солидное вознаграждение. Мы бы там, наверняка, так и умерли бы холостяками без собственного угла. Поэтому я рад сопровождать Ивана Юрьевича в поездке, повидать столицу. Да и в Любутске я никогда не был!
- Ты прав, - сказал Хомяк. – Я бы тоже хотел много чего увидеть, прежде чем остепенюсь и стану самостоятельным хозяином. Но у моего отца не соскочишь: он снова договаривается о женитьбе!
Глянув на лицо Евлахова, Щит устыдился своей эгоистической радости и сочувственно спросил:
-Хомяк, а ты на этот раз свою невесту видел?
- Издалека в церкви видел. Такая же рыжая, как и я. Когда отец дома рассказал о ней, одна из сестер представила, какими вдвойне рыжими будут наши дети, и целый день смеялась и фыркала. Заразила своим смехом всех живущих в доме. Теперь вся родня, как увидит меня, так поздравляет с предстоящим законным браком и фыркает. Я уже от них устал.

-Ну, ты держись! – сочувственно сказал Савич, ударяя своим деревянным стаканом о его деревянный стакан. – Зато у тебя будет собственный дом. Придёшь, а тебя там ждут: в окне горит свечка, чтобы с пути не сбиться,  натоплено, едой пахнет. Нам вот с Яном о таком можно только мечтать.
-Я понимаю, - согласился Хомяк, – вот только почему мечта одного человека часто достаётся другому?

-Когда же ты женишься? – спросил Савич.
-Этой осенью.
-А ты, Одинец, как решил со своим тестем?
-Я тоже женюсь этой осенью, - отозвался Одинец, до этого большей частью молчаливо сидевший в углу.
-Ребят, что-то вы какие-то для женихов невеселые, - заметил Савич. – Ешьте побольше и наливайте в стаканы ещё. Одинец, ну, ты-то что опечалился? Ты ведь невесту сам выбрал. Или она тебе разонравилась?
-Нет, она добрая и хозяйственная. Ей можно доверить дом в своё отсутствие. И тесть у меня хороший. У меня будет и поддержка родни, и положение. Всё хорошо, - отозвался Одинец, но без малейшего оживления.
-Тогда что случилось? – сочувственно спросил Савич.
-Этой ночью мне снились мои родственники, - сказал Одинец, глядя в глаза Савичу прямым, искренним и печальным взглядом. -  Сначала они, как обычно, сидели на лавке, а потом каждый подошёл, поглядел на меня и ушёл. Сдаётся, они больше не станут мне сниться.

-Это же хорошо, - с сочувствием произнёс  Олехно Савич. – Их души успокоились и ушли на небеса.
-Как будто вся прошлая жизнь ушла, - отозвался Одинец.

Друзья вышли из корчмы, когда солнце только ещё начинало клониться к закату. Воздух был знойный, но в порывах ветра чувствовался холод осени. Небо на западе пылало золотым и алым. В зелёных кронах деревьев проскальзывали лимонно-жёлтые листья. По воздуху медленно летели паутинки. В конце дороги, по которой они шли, возвышались тёмные башни Мценской крепости.