Военкомат - 10. Военком

Военкомат - 10. Военком

Священник стоял на обочине дороги у поворота на деревню Большое Клочково и смотрел на проезжающие мимо машины. Смотрел с какой-то удивленной улыбкой, словно до этого понятия не имел, что на дороге можно встретить машину. А если и имел понятие, то сомневался, что какой-нибудь автомобиль остановится и возьмет его с собой, поэтому просто стоял и смотрел.
В отличие от остальных машин, наша военкоматовская Волга ГАЗ-3102, хоть и старалась изо всех сил, катилась медленно, и у меня было время рассмотреть батюшку. Небольшого роста в черной рясе, черной шапочке и черной же болоньевой куртке. У него была не слишком густая борода с проседью, из-за которой я назначил ему возраст от 60-ти и выше. Впрочем, определение возраста людей никогда не было моей сильной чертой. Редко угадываю, поэтому стараюсь этим и не заниматься.
 Этого священника я не знал. Да и с чего бы мне их знать? Священники приходят в нашу жизнь, когда мы катимся к закату, а мне на днях еще только 39 стукнуло. Нет, рано мне еще с ними знаться лично…
- Так этот поп будет стоять до второго пришествия, - сказал мне водитель Сергей Мольков. – Может, подвезем?
Дело было в апреле 2001 года. Я ездил в облвоенкомат по нескольким животрепещущим вопросам, а заодно и за бланками военных билетов, за которыми следовало прибывать только на служебном автомобиле, обязательно с оружием и в сопровождении еще одного сотрудника. Считалось, что в таком случае мы сможем отбиться от злоумышленников, задумавших разжиться чистыми бланками военно-учетных документов. Так что сбоку на ремне у меня висел в кобуре Макаров с 16-ю патронами, а сопровождающим меня сотрудником был водитель Мольков. Как он сумел заставить это ведро двигаться, никто не знал, но Волга, которую, как утверждал тот же Мольков, не в каждом пункте приема металлолома примут, самостоятельно проехала 30 километров до Иванова и почти столько же обратно и ни разу не сломалась. Этот автомобиль в начале года нам передал облвоенкомат, когда там окончательно убедились, что он нежилец. Был бы это конь, они бы его пристрелили, а так… осчастливили подчиненный военкомат. На тебе, Боже, что нам негоже…
- Может, и подвезем, - с сомнением ответил я, разглядывая священника, с которым мы в это время поравнялись. Он тоже смотрел на нас, но ничего, чтобы мы притормозили, не предпринимал. Хоть бы рукой махнул, что-ли…
Не знаю, как у кого, но для меня среди людей, ради которых я могу остановить то транспортное средство, на котором еду, священники стоят на втором месте. После гаишников с палкой. Какие-то они беззащитные на дороге, эти служители религиозного культа. Как дети. Так что, с одной стороны, в случаях, вроде нашего, запрещено останавливаться и подвозить попутчиков, но с другой, жаль человека в черной рясе, неведомо как очутившегося на трассе, вне привычной для себя обстановки у амвона, или откуда они там дают людям наставления. Там они действительно убедительны, а тут…
Кроме того, я не слыхал, чтобы священники нападали на мирные военкоматовские машины, перевозившие военные билеты.
Дилемму, останавливаться или продолжать движение за меня решила Волга. Она, если конечно, это не Серега Мольков устроил, заглохла ровно там, где стоял священник. Серега зарулил на обочину и остановил машину в нескольких метрах от другого поворота, в сторону поселка Оболсуново.
- Это отец Рафаил, - сказал мне Мольков. – Священник из нашей Тейковской церкви. Хороший человек.
Это был слабый довод, поскольку я знал, что у Сереги почти все люди состояли из хороших человеков. Кроме тех, кто у него относился к золотым. Такой уж Серега человеколюбивый был.
- А что с лоханкой? – спросил я.
- Ща разберемся, – пообещал Серега и вылез из машины.
Я тоже выбрался из Волги и сделал пару шагов в сторону священника. Он хоть и смотрел на меня, но стоял на месте.
- День добрый, батюшка, - сказал я.
- Бог благословит, - ответил священник и осенил меня крестным знамением.
- Если вы в Тейково, мы вас подвезем, - сказал я ему. – Не знаю, правда, заведется ли эта штуковина.
Штуковина завелась ровно через тридцать секунд после моих слов, и мы, усадив батюшку на заднее сидение, со скоростью детского трехколесного велосипеда поехали дальше.
- А как вы сюда добрались? – спросил я, не потому что мне и, правда, хотелось это знать, просто чтобы перебить Серегу Молькова, который трещал всю дорогу, не умолкая ни на секунду. Аж голова заболела.
Батюшка тоже оказался не молчун и из его ответа я узнал, что он проводил какой-то обряд на дому в деревне Большое Клочково, но у людей, которые его и двух помощниц привезли в деревню, сломалась машина, и пришлось священнику впервые в жизни стоять на обочине дороги и голосовать.
- «Не сильно ты и голосовал» - подумал я, но не стал это озвучивать. – А где же ваши помощницы?
- Мир не без добрых людей, - ответил священник. – На попутках уехали.
- А вам места не хватило? – с осуждением в голосе к тем, кто увез помощниц, а священника не взял, спросил Мольков.
В ответ священник добродушно засмеялся.
- Сам отказался, - весело сказал он. – Думал, пешком до города дойду, подышу воздухом. Но чувствую, не дойду. Тяжело и скользко.
- Отец Рафаил, а вы, священники, вообще болеете? – вдруг спросил Серега Мольков. По тому интересу, который прозвучал в его словах, чувствовалось, что этот вопрос почему-то беспокоит его.
- Охо-хо, больше, чем хотелось бы, - ответил священник.
- А что же Господь Бог не дает вам здоровья?
- Господь дает нам все, что мы заслужили, - вздохнул отец Рафаил. – Но ведь священники тоже люди, как нас болезни обойдут?
- Почему же тогда колдуны не болеют? – не унимался Серега.
- А разве они не болеют? – усмехнулся отец Рафаил. – Я думаю, болеют, как и все.
- Что-то слишком много их развелось, - сказал я, глядя в окно на мокрый апрельский лес. – Колдунов этих.
- На каждого священника приходится пять колдунов, гадалок и ведьм, - улыбчиво сообщил отец Рафаил. – Большинство из них, конечно, обычные жулики, но есть и те, кто действительно связан с темными силами. Это опасные люди.
- А почему к ним идут люди? – спросил Серега.
- От лукавого все это. Забывают люди, что нужно верить в помощь Бога, а не обращаться за помощью к колдунам и гадалкам, - все так же улыбчиво сказал священник. – Не поможет колдун, только навредит человеку. А идут люди к ним, потому что не изгнали с души суеверия, чудесного ищут. Им труднее прийти в церковь, покаяться, проще поехать к колдуну, который, может и снимет боль, да только боль потом вернется, а Божья благодать нет.
- Вашу Божью благодать пока дождешься, - проворчал я.
Что-то на эти слова отец Рафаил мне снова возразил, но я уже, честно говоря, его не слушал. Меня мало занимали колдуны и ведьмы. Как, впрочем, и Русская Православная церковь, куда я изредка заходил исключительно с туристическим интересом.
Куда больше меня заботила обстановка в нашем военкомате. К этому дню я уже несколько месяцев, а если точней, с декабря 2000 года фактически исполнял обязанности военкома. Так уж вышло. Военный комиссар полковник Марчак, который по-прежнему ожидал назначения на вакантную должность в управлении воспитательной работы штаба округа, сначала долго болел, потом, узнав, что должность для него все-таки нашлась, ушел в отпуск. Вышел из отпуска и снова заболел. Нет, он не хитрил, у него действительно возникли какие-то проблемы со здоровьем. Анатолий Петрович ничего об этом не рассказывал, но у нас городок крохотный, все про всех знают и я от пяти разных людей слышал, что он болен и лечится. От других пяти разных людей поступило уточнение, что Марчак перестал доверять  традиционной медицине, и поправляет свое здоровье с помощью народных целителей.
Как бы то ни было, в военкомате полковник Марчак появлялся редко, переложив свои военкомовские обязанности на мои плечи, с оставлением на них же и обязанностей начальника 4-го отделения.
Большинство военкоматовского народа, кроме некоторых убежденных противников нахождения меня на этой должности, ко мне за последние несколько месяцев в качестве командира уже привыкло и не слишком роптало, но проблем от этого меньше не становилось. С другой стороны, скажите мне, у кого проблем нет, и я схожу, посмотрю на это чудо.
Больше всего меня волновала предстоящая в сентябре месяце комплексная проверка нашего военкомата комиссией военного комиссара области. Все бы ничего, сколько этих проверок уже было, но в качестве военного комиссара эта будет первой. Несколько осложняло обстановку то, что заместитель военного комиссара - начальник 1 отделения подполковник Тимофеев, отвечавший за мобилизационную подготовку, со дня на день ждал приказ об увольнении в запас и на службе уже не выкладывался с той интенсивностью, как раньше. Впрочем, кто в его положении будет выкладываться?
Тимофеев никогда не был в восторге ни от моего назначения на должность военкома, ни от меня самого, но в профессиональном отношении это был очень грамотный офицер, и было ясно, что его уход неминуемо принесет нам проблемы.
Тревожил меня военкомат и как строение. Я, кажется, уже где-то упоминал, что военкомат располагался в старинном кирпичном 2-х этажном здании, постройки 1895 года практически в центре города. Построил его купец Захаров и использовал его так:
На первом этаже у него было кафе, на втором жил с семьей сам. Ну, кафе это слишком пушистое название, старожилы рассказывали, обыкновенная забегаловка была. Забежал, хлопнул стопку, закусил бутербродом с килькой и побежал дальше. Стены были как крепостные, почти метр толщиной. Не знаю, зачем, может к осаде готовился? Так не было осады. В 1918 году пришли большевики и забрали дом под свои нужды. Сначала под молодежный клуб, а в ноябре передали дом военкомату. Кстати, военкоматы в стране стали образовываться с апреля 1918, где-то до ноября ютился и наш, но странное дело, я так и не узнал где.
В 1960-е к зданию сделали пристройку, удлинившую здание вдвое. Что поделаешь, увеличились задачи, рос штат, надо было как-то размещаться. Потом, в тех же 60-х кто-то умный решил, что военкомату все здание будет слишком жирно и первый этаж отдали под магазин «Ткани». Так, что военкомат от пристройки ничего не выиграл. Магазин я помню. В 1980-х я служил в дивизии, проезжал мимо Захаровского дома и любовался такой красочной вывеской, что и не нужны тебе ткани, а зайдешь.
В военкомат попасть было сложней, нужно было зайти во двор и подняться на второй этаж.
К моему появлению в военкомате в 1993 году магазин съехал, и здание купца Захарова с пристройкой вновь занял военный комиссариат. На первом этаже, ранее оккупированном тканями, разместился призывной пункт военкомата, потом, уже в мою бытность в одном из кабинетов там обосновалось пенсионное отделение…
…Крыша военкомата это отдельная глава. Она всегда текла. Захаров, сволочь, как знал, что дом отберут, и, чтобы насолить большевикам, заранее оснастил дом фигурной крышей особой сложности. Мол, замучаетесь чинить, если что. И крыша и дом были сработаны в готическом стиле, с впадинами и вершинами, башенками с бойницами и шпилями.
 Осталось загадкой, чем Захаров сам крыл такую крышу, фотографий не сохранилось, а все имеющиеся снимки фасада здания датированы не ранее 1960-х годов. И на них никогда нет крыши.
Не знаю, как у Захарова, а в 1993 году она (крыша) была покрыта старым железом и протекала одновременно в 10-12 местах, причем от дождя к дождю появлялись новые течи. Изменить конфигурацию (снести эти чертовы башенки) крыши архитектурный отдел города не разрешал, поскольку здание отнесли к объектам культурного наследия и памятникам архитектуры…
…Было мне о чем задуматься, кроме колдунов и гадалок, ох, было. Серега Мольков продолжал с батюшкой вести нескончаемый разговор о всеобщем неверии, отсутствии идеалов и о неминуемом наступлении чего-то плохого, что случится с нашим народом, если все так пойдет и дальше.
Мы подвезли священника к городской площади и, не успел отец Рафаил сделать пару шагов от машины, как я забыл о его существовании. Но наша жизнь настолько непредсказуема и замысловата, и настолько в ней ничего нельзя знать заранее, что… В общем, поторопился я его забыть. Встретимся мы еще с отцом Рафаилом в недалеком будущем, потому и рассказал про наше с ним первое общение…
…8 апреля, в День сотрудников военных комиссариатов, так уж он смог родиться, Сергею Вячеславовичу Тимофееву исполнилось 45 лет. Документы на его увольнение в запас неспешно гуляли где-то по Москве, которой было наплевать, что в городе Александрове Сергея Вячеславовича ждала теплая должность на гражданке. Какая именно, он не говорил, но почему-то все знали, что его будущая работа связана с коммунальной сферой. Тимофеев на медлительность кадровиков не злился, терпеливо ждал увольнения и свою предстоящую трансформацию из человека военного в человека гражданского обозначил только тем, что стал приходить на службу в пальто. В своем кабинете подполковник Тимофеев надевал военную форму и старался, чтобы до окончания рабочего дня люди как можно реже его видели. А кто осудит за это дембеля?
В пятницу, 13 апреля, приказ об увольнении подполковника Тимофеева Сергея Вячеславовича, наконец, пробрался в Ивановскую губернию, о чем его известил полковник Грачев, начальник 3-го отдела облвоенкомата. В тот же день, вечером сотрудники военкомата собрались в классе профессионального психологического отбора, единственное место, где мы могли уместиться все вместе, и полковник Марчак, который ради такого случая отложил лечение и пришел в военкомат, объявил об этом событии официально. Он в самых добрых и прочувственных словах поблагодарил Сергея Вячеславовича за совместную службу и под наши аплодисменты вручил ему от имени коллектива наручные часы «Командирские», на которые хватило собранных военкоматовцами средств. Сергей Вячеславович несколькими ответными предложениями поблагодарил нас за то же, что и мы его, кивнул на прощанье и ушел. Больше, как ни печально, Сергея Вячеславовича я никогда не видел. До сих пор не знаю, дождалась ли его та самая теплая должность в коммунальной сфере, о которой мы так много хорошего слышали…
…Для военкома, как это ни парадоксально, иметь толкового начальника 1-го отделения даже важней, чем самому быть толковым. Разбирается начальник 1-го отделения в мобилизационных вопросах, в которых сам черт копыто сломит, значит и военком на коне будет, не разбирается, будь военком хоть бриллиантовый, военкомат будут пинать люди из облвоенкомата и других братских учреждений. Весь вопрос в том, где взять такого офицера, который потом станет толковым начальником 1-го отделения?
Мы решили на должность заместителя военного комиссара – начальника 1-го отделения подобрать офицера запаса подходящего возраста, благо таких офицеров в 90-е уволилось из Вооруженных Сил достаточно много. Уволиться – уволились, но очень скоро выяснили, что на гражданке их никто с караваем хлеба не ждал, а посему часть этих офицеров старалась, если жизнь давала такую возможность, вернуться в армейский строй.
Полковник Марчак лично нашел одного такого офицера, и не где-нибудь на улице, а в городской администрации. Там, начальником отдела по работе с молодежью работал капитан запаса Андрей Германович Царев, вот его-то Марчак и присмотрел в военкомат. Не то чтобы Андрей Германович был отмечен блестящими деловыми качествами, такого в администрации за ним не числили, но обладая некоторым опытом общения с людьми, он мог принести пользу военкомату.
 Поговаривали, правда, что любит Андрей Германович опрокинуть в себя стакан, другой, но про кого только это не говорят. Тем более, что служил Царев в ВДВ, а там вообще кто-нибудь не пьет?
В мае 2001 года Царев Андрей Германович назначен на должность, которую месяцем ранее освободил Тимофеев. С присвоением ему воинского звания майор.
Май и июнь пролетели очень быстро. Почти так же пролетела и большая часть августа. Во всяком случае, до 20 числа, дня, когда пришел приказ министра обороны о переводе полковника Марчака в штаб Московского военного округа, и назначении меня военным комиссаром города Тейково.
Чтобы покончить со всеми назначениями в этом 2001 году, замечу, что одновременно с моим назначением военкомом, на должность начальника 4-го отделения нашего военкомата был назначен майор Иванов Сергей Валерьевич, служивший до этого назначения на аналогичной должности в Фурмановском военкомате Ивановской области.
Все, с переводами и назначениями разобрались, теперь можно идти дальше.
Полковник Марчак прослужив в нашем военном комиссариате шесть лет, счел, что эти годы стоят того, чтобы собрать личный состав на прощальный банкет и закончить этот этап своей биографии на позитиве. Что ж, все это понятно, сколько вместе пройдено дорог, сколько шишек на этом трудном пути набито, но всегда лучше, чтобы люди вспоминали не только шишки, но и те, пусть немногие, мгновения, когда что-то у нас получалось недурно. Ведь было же и такое. Да и путь наш был сложным вовсе не из-за полковника Марчака Анатолия Петровича, просто такова жизнь.
Лучшим днем для мероприятий, связанных с застольем по определению была пятница. И рабочий день на час короче и завтра суббота, в общем, плюсов больше, чем минусов.
С нашей стороны подготовка к банкету была не слишком сложной. Купили Анатолию Петровичу крутой телефон «Panasonic», с двумя трубками, с одной из которых можно было даже не сидеть у аппарата, а бродить неподалеку. Телефон выбрали из множества других вариантов подарка, чтобы он не слишком страдал от расставания с телефоном «Siemens», стоявшим на столе в его теперь уже бывшем кабинете. Кроме телефона приготовили ему на память огромную раскладную открытку с пожеланиями счастья, завизированную подписями всех сотрудников военкомата. Насчет телефона… Анатолий Петрович оказался ловчей, чем мы про него думали. Когда я в следующий после его проводов понедельник пришел в кабинет военкома, на столе вместо Сименса стоял незнакомый мне аппарат белого цвета, который назывался «Vef  TA-D». Так себе телефончик, мягко говоря…
Ну, и столы, стоявшие в классе рядами, переставили в квадрат. Получился один общий стол. Вот и весь наш вклад.
Эта пятница 24 августа, на которую был назначен прощальный банкет, у меня выдалась достаточно напряженной. Понятно, что то же самое можно сказать и о любом другом дне, но сегодня нужно было закончить прием должности военного комиссара, подписать акты и представить их на утверждение военному комиссару области.
 А меня все утро донимали мама с бабушкой одного из призывников, которого нам вернули со сборного пункта облвоенкомата еще в конце июня. Думаете, мама с бабушкой пришли меня поблагодарить за то, что их сын не отправился служить? Как бы ни так. Как раз наоборот, они громко, местами с переходом на визг, требовали, чтобы мы «забрали» их Кирюшу и за два года сделали из него человека.
- Обязательно сделаем, - пообещал я. – Вот в октябре начнется призыв и…
- Нет, вы сейчас его заберите!
Сначала я думал, что призывник, который по какой-то причине избежал отправки в войска, ведет не тот образ жизни, который нравится мамам и бабушкам, и они просто хотят от него избавиться. Такие случаи у нас бывают каждый призыв. Оказалось, все не так. Нервно смеясь, мама призывника сказала, что они закатили такие проводы парня в армию, что вибрировал весь район, некоторые соседи до сего дня не протрезвели, а парень сидит дома. Перед людьми стыдно.
Я, вспомнив о наших сегодняшних проводах полковника Марчака в округ, представил, как мы проводим Анатолия Петровича, помашем ему на прощанье десятками рук, а в понедельник он снова придет. Не понравилась мне эта картина, но еще больше потрясло, что проводы призывника затянулись на два месяца.
Как ни убеждал я маму и бабушку, что не могу устроить для их сына и внука персональный призыв, боюсь, они не поверили в то, что призыв когда-то может начаться, а еще меньше в то, что он может закончиться. Ушел этот семейный тандем, всячески выражая недовольство.
Еще одна проблема явилась ко мне в лице одного нашего ветерана войны Гуськова Ивана Никифоровича, обладавшего неуемной энергией в вопросах установления истины. Он всегда во всем, что видел и слышал, сомневался и считал, что все это задумано только для того, чтобы его, Ивана Никифоровича, обмануть.
- Почему граница между СССР и Польшей после войны установлена по линии Керзона?
- По каким причинам маршал Толбухин не имел звания героя Советского Союза?
- С какой стати сборный пункт в 41-м году в нашем городе был развернут на швейной фабрике?
За каждым его вопросом ясно просматривалась мысль, что все это происки врагов, что все сделано, чтобы отбросить страну назад и что неплохо бы прояснить степень моего личного участия во всем этом вредительстве.
На этот раз Иван Никифорович усомнился вот в чем. Некоторое время назад, на траурном митинге в День памяти и скорби 22 июня возле памятной плиты на фасадной стороне военкомата я назвал цифры потерь тейковчан во второй мировой войне – 6474 человека. Не знаю, как раньше с этой цифрой мирился наш ветеран, но на этот раз, видно, терпение его лопнуло. По его подсчетам, выполненным по собственному методу, число погибших на фронте тейковчан было на два человека больше, чем я объявил.
- Народу нужна пусть горькая, но правда! – сурово втолковывал мне Иван Никифорович. – Не нужно ее приукрашивать и лакировать. Это поможет нам избежать в будущем тех граблей, по которым мы постоянно ходим.
Я согласился с ним в том, что мы обязаны знать точное число людей, погибших на войне, но постарался его убедить, что имеющаяся в военкомате книга учета военнослужащих, погибших и пропавших без вести в годы войны, позволяет определить точное число потерь тейковчан в этот период. Он мне не поверил, но ушел. Сказал, что еще раз перепроверит.
Под конец дня, когда я вернулся из облвоенкомата с утвержденными облвоенкомом актами приема-сдачи должности военного комиссара города Тейково, пришла бабушка, которая принялась настойчиво убеждать меня устроить в военкомате библиотеку, в которую она немедленно передаст оставшиеся после мужа-книголюба многотомные сочинения отечественных и зарубежных классиков.
- Нельзя военкомату без библиотеки, – уверенно говорила она. – Без нее вы остаетесь вне мировой культуры, не разовьетесь духовно. Не имея документированного знания, как вы можете формировать у юношей и подростков патриотизм и осознание ими необходимости защищать свое отечество с оружием в руках?
Целый час я отбивался от библиотеки, пока не увидел, что стрелки часов приближаются к 16.45.
- Хорошо, - сказал я. – Вы меня убедили. Сейчас я пойду вместе с вами по военкомату, и если вы найдете хоть клочок свободного места, в нем мы обязательно устроим библиотеку.
Мы прошли с бабушкой оба этажа, и, я кажется, доказал ей, что мы и так тут, как шпроты в банке, кепку некуда повесить, не то что библиотеку разместить, после чего проводил ее к выходу. И даже вышел с ней во двор военкомата.
Выйдя из дверей военкомата, я увидел необычную процессию. Со стороны въездных ворот ко мне шла фея Моргана в том обличии, в котором по моему представлению она должна выглядеть, если бы существовала на самом деле. Попробую описать эту фею Моргану. На голове у нее была высокая черная шляпа конической формы. От полей шляпы до пят опускалась вуаль с блестками и звездами. Под вуалью черное длинное платье. На груди висела серебристая руна в виде солнца. Платье было опоясано широким ремнем с огромной пряжкой. На руках у феи были черные перчатки.
- Кино и немцы, - ошеломленно сказала бабушка, слова которой меня убедили в том, что это не галлюцинация.
Другим подтверждением, что мне это не мерещится, был полковник Марчак, который шел вместе со своей супругой Ниной Алексеевной позади ведьмы. Назовем ее так, потому что фея Моргана это все-таки персонаж кельтской мифологии, и делать ей в Тейковском районе совершенно нечего.
Ведьма подошла ко мне вплотную и остановилась.
- Сними часы, - сказал мне Марчак.
- Зачем? – удивился я.
- Остановятся.
Я снял с запястья часы и, оглянувшись, передал их бабушке, стоявшей с раскрытым ртом за моей спиной.
Ведьма на несколько секунд вперила в меня проницательные глаза, потом огласила диагноз:
- Язва и простатит.
После чего важно проследовала мимо меня в военкомат. За ней зашел полковник Марчак, следом Нина Алексеевна. Я, было, тоже увязался за ними, но почувствовал, как меня кто-то дергает за рукав кителя. Оглянулся, бабушка протягивает мне мои часы.
- Так я привезу завтра библиотеку? – спросила она…

…Когда все расселись вокруг выложенного столами квадрата, я встал.
- Уважаемый Анатолий Петрович, - сказал я и произнес пятиминутную речь, в которой выразил все то, что обычно выражают в таких случаях. Я не кривил душой, полковник Марчак действительно заслужил наше уважение. Начальником он всегда был прижимистым, расчетливо-бережливым, такие люди мимо рта не пронесут, но при всем том человеком был добрым, а о многих ли мы можем так сказать? В городе полковник Марчак тоже пользовался вполне заслуженным авторитетом. С прежним главой городской администрации Николаевым был даже дружен домами. С нынешним главой Гончаровым отношения у него были не столь теплыми, в силу как раз дружбы с прежним главой, но и враждебными они тоже не были. Анатолий Петрович с людьми, имеющими влияние в городе, всегда старался, если не дружить, со всеми дружить невозможно, то хотя бы ладить. Ему даже удалось наладить нормальные отношения с командованием Тейковской ракетной дивизии, что довольно давно не получалось у военных комиссаров до него.
Так что я вполне искренне поблагодарил Анатолия Петровича за его работу и от имени личного состава пожелал ему успешной службы в новой должности и, конечно же, здоровья. Здоровья мы желаем всегда, и сколько не желай, его никогда не хватает.
На этом месте я посмотрел на колдунью и увидел, что в отличие от остальных, она внимательно слушает, не сводя с меня настороженных глаз.
Под овации я вручил Анатолию Петровичу наши подарки и вернулся на свое место. За час мы, как термиты уничтожили все, что было на столе, и разошлись. Весь этот час ведьма сидела тихо и молчала. Не знаю, что она ела, в тарелку ей не заглядывал, наверное, то же, что и мы, во всяком случае, птичьих потрохов и мышиных хвостов на столе я не видел.
Под занавес застолья Анатолий Петрович встал и пошел вокруг стола, прощаясь с каждым персонально. Мужчинам он жал руки, некоторых обнимал за плечи, то же он проделал и с женщинами. Ведьма в эти минуты была полностью отмобилизована. Иногда ее глаза на долю секунды вспыхивали, из карих становились желтыми, потом медленно возвращали прежний цвет. Заинтересованный такой иллюминацией, я больше следил за ведьмой, чем за обходом Марчака. Как и остальной военкоматовский народ, подсознательно я ждал от женщины какого-нибудь трюка, иначе, зачем она тут находится и смотрел на нее, как дети на фокусника. К общему разочарованию ничего такого ведьма нам не устроила.
Анатолий Петрович зашел кабинет, который только что стал моим, минут через десять после того, как все разошлись по домам. Некоторое время мы разговаривали ни о чем, все важное мы с ним обговорили до этого, потом я все-таки спросил:
- Анатолий Петрович, а кто эта необычная дама? Актриса театра юного зрителя?
Марчак внимательно посмотрел на меня, но увидев, что я не ухмыляюсь, ответил:
- Это известная целительница Нинель. У нее очень мощное биополе, видит всех насквозь, как рентген.
- Я заметил. А зачем она тут?
- Понимаешь, какое дело, Владимир Алексеевич… Не все из тех, кто сегодня за столом клялся, что меня любит, говорили правду.
- Ну и что? Вам обязательно надо, чтобы вас все любили?
- Конечно, нет. Я бы вполне обошелся и без всеобщей любви, если бы не было такой ненависти.
- Ого! Это вы о ком?
- А зачем тебе знать? – покачал головой Марчак. - Это касается только меня.
- Так она вас от сглаза обороняла, что-ли?
- Нинель защищает от всего, что может причинить вред, - уклончиво ответил Анатолий Петрович.
На этом наш разговор закончился и, пожав друг другу руки, мы расстались. В следующий раз я увидел Анатолия Петровича только через пять лет…

…Из всех проблем, густым лесом стоявших передо мной, самой сложной я считал комплексную проверку комиссией облвоенкомата, которая еще в конце прошлого года нам была определена на 11-12 сентября. Того авторитета, который в облвоенкомате имелся у полковника Марчака, у меня не было, поэтому я вполне обоснованно ожидал, что комиссия потопчется по нашему военкомату, как слоны по зеленой травке. А учитывая, что времени до нее оставалось всего две недели, то все что я мог за это время исправить - это поменять в документах фамилию Марчак на свою.
Ошибся я, ребята. Самые проблемные проблемы пришли не со стороны облвоенкомата. Нет, проверка никуда не делась, не отменилась и не перенеслась по срокам. А вот то, что после проводов полковника Марчака, на больничный ушла сразу треть сотрудников военкомата, это стало настоящей засадой. И время-то такое, конец августа, еще не период эпидемических заболеваний, да и заболели все как-то по-разному. Кто-то простудился, у кого-то странная сыпь на теле высыпала, кто-то руку сломал, а кто-то даже ногу. Это было странно и неприятно, но еще более неприятным стало то, что оставшиеся здоровыми сотрудники вдруг стали ссориться между собой. Каждый день мне приходилось разбирать внутренние конфликты, которые на поверку, как правило, яйца выеденного не стоили. Например, такой случай. Один сотрудник открывает дверь, а другой в это время подходит к этой двери с другой стороны. Таких ситуаций миллион ежедневно. Открывающий дверь сотрудник задевает ею того, кто подходил с той стороны. Просто задевает, не убивает, не калечит, даже по лбу не бьет, просто задевает. В другое время оба бы посмеялись и разошлись, каждый в свою сторону. Но не в этот раз. В этот раз они не только обменялись замечаниями – «Ты что делаешь, бабуин!» и « А ты не стой под дверью, дундук», но и пытались нанести друг другу дополнительные увечья. И только отсутствие навыков в этом виде спорта помешало им провести боксерский поединок на радость случайным зрителям.
Но понизившийся психологический климат в коллективе не отменяет, к сожалению, того, что надо было готовиться к проверке. И людей готовить и документы. И мобилизационные звенья, которые теперь назывались элементами базы мобилизационного развертывания. В этой части тоже обнаружились трудности. Люди, входившие в аппарат усиления (еще один термин, означающий граждан, которые помогают военному комиссариату проводить мобилизационные мероприятия) и раньше без особой радости направлялись руководством своих предприятий и организаций в наше распоряжение для тренировок, теперь вообще перестали приходить.
Звоню директорам предприятия, откуда должны прибыть люди для развертывания ППСГ (Пункт Предварительного Сбора Граждан):
- Михаил Иванович (например), прошу вас не забыть отправить своих сотрудников к 14.00 во 2-ю школу. Письмо о проведении тренировки вам направлено десять дней назад.
Варианты ответов:
- Никакого письма я не получал.
- Письмо получил, но людей не дам, срочная работа на объектах.
- Когда вы мне будете платить за привлечение людей, тогда и звоните.
И как-то все разом, хотя еще недавно директорский саботаж такого массового характера не носил. А что изменилось? Что такого произошло за последнее время, что вызвало тектонический сдвиг в умах?
Кроме того, что я стал военкомом, ничего. Я сам, что-ли, стал движущей силой текущих неприятностей? А каким образом, ведь директора и раньше меня знали. Не в качестве военного комиссара, но ведь знали же.
А может этому способствовал визит ведьмы? Интересно, может одна ведьма навести порчу на целый военкомат? Вот же времена настали, живем, как в волшебной сказке. Буду увольняться, приведу Кощея.
Но с явкой на тренировочные занятия надо было что-то делать.
Попробовал обратиться к главе администрации города Гончарову Александру Васильевичу, который вроде бы проникся моими проблемами и обещал надавить на директоров, но время утекало, а ничего не менялось. Кстати, насчет главы администрации. Пришел я к нему в последние дни августа и рассказал про решето, которое мы называли крышей военкомата.
- Надо бы крышу перекрыть, - сказал я ему. – Последний раз ее похоже еще купец Захаров крыл в девятнадцатом веке.
 Александр Васильевич сначала возмутился, что я пытаюсь использовать городской карман для военных нужд, но я быстро доказал ему, что здание военкомата находится в собственности города, и не просто в собственности, а является памятником архитектуры, о котором известно даже в ЮНЕСКО. Глава администрации задумался и спустя некоторое время признался, что в курсе насчет принадлежности здания военкомата и наших проблем с крышей, ему о них рассказывал Марчак.
- Попробуем с вашей крышей что-то решить, - пообещал Александр Васильевич. – Сейчас как раз идет формирование городского бюджета на следующий год. Подготовьте обоснование и смету.
- Все давно сделано, - тут же ответил я. – Документы находятся в горфинотделе.
- Ладно, разберемся.
Но уже на следующий день глава администрации мне позвонил и сообщил, что бюджетный комитет городской думы во главе с бывшим генеральным директором Тейковского хлопчатобумажного комбината Кольчугиным Александром Алексеевичем блокирует включение военкоматовской крыши в расходную часть бюджета города.
Хлопчатобумажный комбинат считался градообразующим предприятием и его руководители, как действующий, так и бывшие, обладали значительным весом, и во многих внутригородских вопросах их позиция имела решающее значение. Кольчугина я знал, но не настолько хорошо и близко, чтобы прийти к нему и пожурить за нелюбовь к военкомату. Тем не менее, я решил для себя, что все равно к нему пойду, и буду журить, но только после проверки.
К проверке мы так толком и не подготовились. Какая там проверка, если я вместе с завхозом военкомата Осиповым едва успевал ликвидировать последствия техногенных катастроф. В конце августа после нескольких проливных дождей у нас затопило архив, а потом прорвало канализацию. На архив вода лила из чердачного помещения, в которое в свою очередь поступала с неба. Крыша этому поступлению никак препятствовала.
Попасть на чердак военкомата можно было только одним путем, через люк, располагавшийся прямо над нашей крутой лестницей, ведущей с первого этажа на второй. Ставили железную лестницу над пропастью лестничного пролета, и, стараясь не смотреть вниз, карабкались к люку. Цирковой номер. Свались кто с этой лестницы, то, что от него останется в совок уместится, поэтому желающих попасть на чердак было очень мало. Потом, в следующем году мы вырежем новый люк, как раз в архиве, и попасть на чердак станет легче. А тогда… Тогда мы с Осиповым, два эквилибриста, влезли на чердак и подручными средствами попытались заделать наиболее сильные течи. С грехом пополам до следующего дождя заделали. В тот же день через другой люк я впервые вылез на крышу военкомата и полюбовался на открывшийся мне сверху город. Правда, поскольку дождь все еще шел, я больше думал, как бы не свалиться с этой крыши, нежели рассматривал городские пейзажи…
…А с этой проверкой... Что-то, конечно, мы копошили, но в основном косметического толка. Хорошо у нас получалось только менять фамилии, фамилию Тимофеев меняли на фамилию Царев, а фамилию Марчак на фамилию Семенов. А в остальном вышли на проверку с тем, что было. Я утешал себя мыслью, что военкомат не вчера возник, сдавали и раньше проверки, и в худших не были. Так что пусть проверяют. Плохо только, что аппарат усиления у нас был только на бумаге, тут у меня были все основания полагать, что мобилизационную тренировку мы завалим напрочь. Как ни боролся я с директорами, на тренировочных занятиях людей было… на пальцах пересчитать. Так никого ничему не научишь…
Такова была обстановка на утро четверга 6 сентября 2001 года. Проверка начнется через пять дней, 11-го, а у нас… В кабинетах военкомата можно принимать душ прямо на рабочем месте, треть сотрудников на больничном, а еще несколько человек предупредили меня, что мечтают уволиться.
В очередной раз, шагая по привычному в последнее время маршруту от администрации города к военкомату, я подумал, что проверяющие несильно устанут, отыскивая недостатки в работе нашего военкомата. Вот если бы они попробовали найти то, что у нас сделано так, как надо, они бы попотели. Проходя площадь, я глянул поверх многоквартирного дома, и увидел, как блеснул купол церкви Ильи Пророка. А день, надо сказать, был пасмурный, с дождем, и солнца не было видно уже довольно давно. С чего вдруг купол церкви озарился?
Не то чтобы я заинтересовался этим оптическим явлением, голова у меня была забита другим, но решил сделать крюк и посмотреть на Тейковские церкви. У нас их там две было. В одной, храме Николая Чудотворца в советское время размещалась макаронная фабрика, в другой, церкви Ильи Пророка склад той же фабрики. В конце 90-х обе были возвращены Русской Православной церкви и уже несколько лет были открыты для прихожан. Ни в одной из них я ни разу не был.
Я завернул за дом, который был построен на месте еще одной церкви, снесенной в сталинское время, и подошел к церкви Ильи Пророка. Эта крохотная церквушка, как я теперь знаю, конца 17-го века «Иже под колоколы» (церковь под колокольней), купол которой виден из любой точки города, выглядела празднично, словно и не была в плену почти сто лет. Я не стал входить внутрь церкви, да и времени на это не было, день был расписан почти по минутам, поэтому полюбовался немного на колокольню и, придя к выводу, что такая крыша не потечет, собирался уже двинуться в сторону военкомата.
В это время из арочных дверей церкви вышел священник, в котором я узнал отца Рафаила.
- Здравствуйте, отец Рафаил, - поздоровался я.
Он, понятное дело, меня не узнал, в Тейкове людей в военной форме двое из каждых трех, целая дивизия стоит, да и как бы он меня узнал, если почти всю дорогу, когда мы с Серегой Мольковым его эвакуировали из Клочково, видел только мою спину. Тем не менее, священник приветливо поздоровался в ответ. Может поэтому, может потому что это сидело в моей голове, я спросил его:
- Отец Рафаил, скажите, пожалуйста, как, извините за выражение, специалист, ведьма или колдун может одним своим присутствием наслать на людей болезни, создать внутри коллектива распри, сделать так, чтобы все шло наперекосяк?
Священник удивленно улыбнулся и подошел ко мне поближе.
- Вы абстрактно интересуетесь? – спросил он, пытливо вглядываясь в мое лицо.
- Нет, вполне предметно.
- Мне кажется, мы с вами недавно встречались? – вопросительно произнес священник. – Это не вы недавно меня подвозили из деревни?
Все-таки у священников цепкая память.
- Было дело, - признал я. – Хотя не так уж и недавно. Весной.
- Вас и тогда эта тема занимала, насчет колдунов, нет?
- Нет, тогда еще не занимала, - возразил я. – Да и сейчас не занимает.
- А к чему тогда ваш вопрос о ведьмах и колдунах?
- Дело в том, что недавно в наш военкомат заглянула ведьма, и я не уверен, что безвредно.
- А как вы поняли, что это ведьма? – улыбнулся отец Рафаил.
- Она была в чем-то вроде ведьминой формы, как их рисуют в детских книжках: шляпа конусообразная, черная фата, блестки.
- Любопытно. А с какой целью она к вам заглядывала?
- Даже не знаю, что вам ответить, - сказал я. – Так уж получилось. Но вопрос в том, могут ли быть те последствия, о которых я вас спросил, неприятности, дрязги, болезни. Ничего такого, колдовского, она в военкомате не делала, во всяком случае, пока я ее видел. Не ворожила, жертвоприношений не приносила, просто сидела и на нас смотрела.
- Да-а, - протянул отец Рафаил. – Давайте-ка зайдем в церковь.
Я посмотрел на часы и поморщился. Еще сегодня я хотел перелопатить тонну бумаг, и раньше полуночи возвращаться домой не планировал. А с этими ведьмами придется задержаться и того позже. Но раз сам напросился…
- Давайте.
Мы зашли с отцом Рафаилом в церковь Ильи Пророка, прошли по коридорчику и свернули в крохотную келью, вроде той, что была у меня еще две недели назад.
- Расскажите поподробней, - попросил отец Рафаил, когда мы с ним присели на деревянную скамью у стены. По виду этой скамье лет было не меньше, чем церкви.
- Особо и рассказать-то нечего, - ответил я. – Жизнь вроде бы идет своим чередом, только вот проблем в последнее время стало ощутимо больше. И идут они одна за другой несменяемо. И раньше были черные полосы в жизни, но они как-то чередовались с белыми, а сейчас как-то все… усложнилось вокруг военного комиссариата. Люди постоянно болеют, ссорятся, и хляби небесные на них разверзаются и бедам несть числа.
- Вы связываете свои беды с появлением этой женщины в конической шляпе?
- Сам понимаю, что это выглядит смешно, - признал я. – И никому, кроме вас в этом не признаюсь, но до ее визита было же все нормально. Ни хорошо, ни плохо, нормально.  А теперь не знаю, что и думать.
- А ваш военкомат давно освящен? – спросил отец Рафаил.
- Сомневаюсь, чтобы он вообще когда-либо был освящен, - хмыкнул я. – Кто бы стал освящать военкомат? Разве что купец 2 гильдии Захаров, когда владел домом. Так это еще до революции было.
- Мне трудно судить о причинах ваших бед, - серьезно сказал отец Рафаил. – Вы подозреваете связь между вашими невзгодами и появлением в военкомате этой женщины, но так ли это?
Я пожал плечами, ожидая, что он скажет дальше.
- Сейчас такое время наступило, когда многие изображают из себя магов и волшебников. Зарабатывают на этом, пользуясь доверчивостью и суевериями людей, но таких ворожеев, которые действительно способны причинить вред, используя темные силы, на самом деле очень мало. В основном это мошенники. Была ли у вас мошенница или женщина, обладающая опасными знаниями, я не знаю, но в любом случае…
- Она подошла ко мне и предложила снять часы, а то остановятся, - улыбаясь, вспомнил я.
- Ну, это старый трюк, - тоже улыбнулся отец Рафаил. - Если у нее был припрятан магнит, то часы действительно остановятся.
- У вас что по физике было? – спросил я.
- С тройки на четверку. Я больше рисовать любил.
- Насчет магнита вы правы, отец Рафаил, - задумался я. – Как-то я не сообразил.
- Я бы вам советовал освятить военкомат, - сказал отец Рафаил. – Не знаю, уйдут ли ваши проблемы, но вы точно будете знать, что темных сил в военкомате нет.
- Вам не по душе этот совет? – спросил священник, видя, что я не подпрыгнул от восторга и не бросился его обнимать.
Мне и, правда, этот совет не понравился. И хотя в последние годы отношение армии к церкви стало не таким лютым, как в советское время, но до сего дня мне не приходилось слышать, чтобы где-то освящали военкоматы.  А ну как узнает генерал-майор Коноплев, что я, военком без году неделя, без его разрешения устроил освящение военкомата? Кондрашка его не хватит?
- За годы, что военкомат занимает этот дом, там наверняка накопилось много зла, - продолжал отец Рафаил. – Это не упрек вам, вы за прошедшее не в ответе.
- Я в военкомате восемь лет, - ответил я, все еще размышляя над тем, что будет с генералом, когда он узнает, что я организовал в военкомате религиозный обряд. – И никакого особого зла там не встречал. Но, вероятно, вы все-таки правы, отец Рафаил.
Наверное, освятить военкомат не хуже, чем привести туда ведьму. А если облвоенкому это не понравится, как-нибудь переживу.
- Давайте освятим военкомат, - решил я. – Сможете прямо завтра?
- Завтра? Хорошо.
- А чего тянуть? Только… Наверное это… платная услуга?
- Нет, - мягко ответил отец Рафаил. – Церковь не оказывает услуг, ни платных, ни бесплатных. Если вы пожертвуете церкви приемлемые для вас денежные средства, мы их примем, если нет, значит, нет.
- А это не одно и то же, плата и пожертвование? – уточнил я.
- Это не одно и то же, - еще мягче ответил отец Рафаил. – Плата это то, что вы оплачиваете…
У меня не было времени слушать лекцию по экономике, поэтому я максимально корректно прервал священника и, извинившись, пошел к выходу.
- Значит, жду вас завтра, - сказал я ему на пороге. – На какое время собрать людей?
- Не надо никого собирать, - как всегда улыбчиво ответил отец Рафаил. – Разве что к концу обряда. А время… В 11 часов вам будет удобно?
- Вполне, - сказал я, хотя на 11 часов у меня было запланировано совещание с руководством автошколы. Ничего страшного, если совещание мы немного сдвинем…
Когда я подошел к воротам военкомата, у встроенной в них двери увидел стоявшую женщину средних лет, одетую в длинный плащ. На голове берет.
- Вы Семенов, – улыбнулась она, когда я подошел поближе.
- Спасибо, знаю, - ответил я и хотел, было, пройти дальше, но она стала перед дверью.
- Мне нужно с вами поговорить, - объявила женщина. У нее был густой, почти осязаемый голос, довольно низкий для женщины. Командиру танкового полка подошел бы как раз.
- Приходите в четверг, обязательно поговорим, - пообещал я, обошел ее и пошел в военкомат.
Мне показалось, что недавно я ее уже видел. И это контральто слышал. А где? Будь у меня побольше времени, я может и подумал бы над этим, но его не было. Я зашел в военкомат, кивнул дежурному по военкомату подполковнику Губницкому и стал подниматься по лестнице.
- Владимир Алексеевич, - выглянул из дежурки Иван Иванович. – Тут женщина приходила, вас спрашивала.
- Если та, что у ворот, - отозвался я. – То повидались.
- Узнали ее?
- Нет, - я остановился и обернулся к Губницкому. – Мне тоже показалось, что я видел ее недавно, но не помню где.
- Это та самая ведьма, которая тогда была на отвальной…
- А, вот оно что, - кивнул я. – В тот раз она была одета, как в сказке про Золушку, потому и не узнал. А что ей нужно, не сказала?
- Говорит, по личному вопросу. Примете, если снова придет?
- Только если будет настаивать.
Через десять минут подполковник Губницкий по телефону сообщил мне, что посетительница по фамилии Макеева движется в направлении моего кабинета. Через минуту она уже сидела на стуле передо мной и протягивала мне журнал, который посетителям вручал дежурный по военкомату и в котором были указаны причины визита к военкому. По завершению беседы с посетителем я должен в отдельной колонке записать, какие действия будут предприняты в связи с обращением гражданина.
Я открыл журнал и прочитал: Макеева Ольга Павловна, причина обращения – по личному вопросу.
- Ну, что, Данила-мастер, не выходит каменный цветок? – ласково спросила Ольга Павловна. Она откинулась на спинку стула и, не сводя с меня прищуренных глаз, расстегнула плащ. Под плащом, поверх темного платья на веревочке висело круглое, не то зеркальце, не то, что-то на него похожее.
- Добрый день, Ольга Павловна, - сказал я. – Кажется, в прошлый раз вас звали как-то по-другому, нет?
- Я Ольга Павловна только по паспорту, - ответила Ольга Павловна. - Меня зовут Нинель, я целительница.
- А меня Владимир Алексеевич, - ответил я. – Слушаю вас, Нинель, внимательно.
- Я вижу, вы меня вспомнили, - хрипло молвила целительница, наблюдая за мной. Наверное, много курит.
- Переходите к делу, пожалуйста.
Целительница, не сводя с меня цепких прищуренных глаз, поправила на груди свое зеркальце и мягко улыбаясь, сказала:
- Не нужно меня торопить. Если не ошибаюсь, скоро у вас, Владимир Алексеевич, проверка?
- Да, - не стал отпираться я. – И что?
- А то, что у вас все через пень колоду. Люди болеют, начальство недовольно, а друзья отвернулись. Догадываетесь, почему?
- Я очень недогадлив.
- Вы знаете, с какой целью я присутствовала на том банкете с Анатолием Петровичем? 24 августа…
- Нет, не знаю.
- Я поставила ему защиту от наведения на него порчи и выявила среди вас человека, который эту порчу хотел на него навести.
- Очень интересно.
- Я могу сделать так, что все ваши трудности исчезнут. Все, кто вам вредил, будут помогать, все, кто болел, поправятся, а трудные дни станут обычными…
Несколько минут Нинель своим неповторимым бархатным голосом описывала мне свои безграничные возможности в деле сохранения жизни, здоровья и благополучия людей, обратившихся к ней за помощью, число которых только в Ивановской области превысило несколько сот человек. И эта цифра постоянно растет.
- Послушайте, Нинель, - прервал я ее. – У меня, как ни печально, действительно нет времени на долгую беседу с вами. Будут ли у меня грядущие дни трудными или обычными, все равно необходимо к ним готовиться.
- Но я могу сделать и так, что ваши грядущие трудные дни станут стократ трудней, – мягко сказала ведьма. – Видите эту руну, в виде зеркала? Стоит мне ее здесь разбить, и все у вас пойдет под откос.
- Знаете, Нинель, я целительниц как-то не так себе представлял, - сказал я ей. – Если вы таким образом клиентов себе находите, то работа у вас очень уж опасная. Метод шантажа и угроз любопытен, но хочу вас предупредить, что здесь вы ничего не получите. Насчет зеркала… Мне неприятно об этом говорить, но лучше в военкомате ничего не разбивайте, вам же потом придется и осколки собирать и полы мыть. А со своими проблемами, которые вы так ярко описали, я разберусь сам. С Божьей помощью.
Ведьму катапультой подбросило со стула. С яростным выражением лица она что-то прошипела, вскинула руку с зеркалом и… замерла. Медленно опустила руку и повернулась ко мне. Несколько секунд мы разглядывали друг друга, словно старались запомнить на подольше, она стоя, я сидя. У Нинель глаза опять странным образом меняли цвет из карего на желтый и обратно. Как она это делает?
Когда ведьма поняла, что обуглить меня взглядом не получается, она добродушно улыбнулась и принялась застегивать плащ. Закончив возиться с плащом, она оперлась руками на приставной столик и, наклонившись ко мне, нежно прошептала:
- Язва и простатит!
После чего выпрямилась, повернулась и почти бегом покинула кабинет. Я некоторое время сидел, глядя на входную дверь, вдруг ведьма вернется и накинет мне еще болезней, потом встал и подошел к окну. В окно увидел, как Нинель выбежала из ворот военкомата, подскочила к автомобилю иностранного производства, марку которого мне отсюда было не разобрать, и спустя несколько секунд машина рванула с места. А что часы, остановились? Я посмотрел на левое запястье. Секундная стрелка на часах бегала, как и прежде…
…В пятницу около 11 часов протоиерей отец Рафаил в сопровождении двух женщин средних лет в платках приступил к процедуре освящения нашего военкомата. Минут сорок, в течение которых они бродили по кабинетам и нараспев говорили молитвы, я, чтобы не отвлекать их от дела, сидел в кабинете и всерьез размышлял о звонке военному комиссару области генерал-майору Коноплеву с просьбой о переносе проверки на более поздний срок. В связи с отсутствием по болезни 30% личного состава. Я знал, что такие случаи, с переносом сроков проверки в других военкоматах бывали, хотя облвоенком шел на это с крайним неудовольствием и потом клевал военкомов этих военкоматов по полгода.
С другой стороны, а что делать, если у меня некоторое участки работы даже представлять на проверку некому? Размышления на эти темы прервал звонок дежурного.
- Товарищ подполковник, - сказал голос прапорщика Филиппова. – Поп просит на пару минут собрать православных в одной комнате.
- А он где сейчас?
- В 4-м отделении.
- Вот туда и собери народ на 11.50.
- Есть.
Я встал из-за стола и пошел, было, к выходу, но меня остановил еще один телефонный звонок.
- Военный комиссар города подполковник Семенов, - сказал я, подняв трубку телефона. В те дни мне еще было приятно представляться полным титулом. Пока это еще грело душу. Скоро перестанет.
- Владимир Алексеевич?
- Точно.
- Шестопалов Евгений Анатольевич на проводе.
- Добрый день, Евгений Анатольевич, - поприветствовал я директора Тейковского предприятия ДРСУ (Дорожный Ремонтно-Строительный Участок), у которого вторую неделю клянчил пару ведер асфальта залатать дыры в земле прямо перед воротами военкомата. Дыры образовались ровно в день моего назначения на должность военкома – мусороуборочная машина заезжала за своими контейнерами, расположенными во дворе военкомата и у ворот провалилась двумя задними колесами. Еле вытащили трактором. Этот трактор, кстати, вытащив машину, заглох там же у военкомата, перегородив центральную улицу города. Так вот дыры… Мне прямо грезилось наяву, как генерал Коноплев идет к от дороги к калитке военкомата и проваливается по пояс в одну из этих дыр. Я вздрагивал и начинал звонить Шестопалову, который мне отвечал, что асфальт нынче дорог, километр стоит миллион, но если у него появится такая возможность, то он непременно военкомату два потребных ведра асфальта пришлет. И ложил трубку...
А тут сам звонит.
- Нужда в асфальте все еще есть? – спросил Евгений Анатольевич.
- Есть, - ответил я осторожно, чтобы не спугнуть удачу. – Хотел бы я найти у себя хоть что-нибудь, в чем у меня нет нужды, но пока не нашел. А асфальт мне просто необходим.
- Тогда встречайте через тридцать минут машину. Ручного катка у вас случайно нет?
- Я даже не знаю, что это такое.
- Ладно, скажу мастеру, чтобы прихватил…
Медленно, боясь радоваться раньше времени, ведь директор ДРСУ может и передумать, я пошел по коридору в свое бывшее отделение. Там, в помещении между кабинетом начальника и общей комнатой 4-го отделения отец Рафаил говорил речь.
- Нужно нам научиться жить так, чтобы вокруг был мир, - услышал я, заходя в помещение. – Человек с Богом приобретает большую мудрость, чем мудрость человеческая. И силу большую. Когда вы найдете в душе Бога, все остальное будет неважно…
Закончив небольшую проповедь, отец Рафаил взял кисточку и из ведерка, поданного ему одной из женщин в платке, стал брызгать на нас водой. Немного досталось и мне.
- Можно ли мне пожертвовать малую толику для храма Ильи Пророка? – смиренно спросил я, когда все вышли из помещения, а мы остались с ним вдвоем.
- Да. Можно, - ответил отец Рафаил и наклеил над входом в общую комнату 4-го отделения листок с изображением креста. Таких крестов я потом видел в военкомате в нескольких местах, правда, так и не понял, по какой логике отец Рафаил их расклеивал.
Я протянул священнику несколько купюр, сумма которых мне показалась вполне приличной для пожертвования. На автомобиль жигули церкви не хватит, но если жена узнает, сколько я пожертвовал, боюсь, мне придется плохо.
После укладки асфальта на площадке перед воротами военкомата я вернулся в кабинет и направился к креслу, к которому пока никак не мог привыкнуть. По дороге свернул к окну и еще раз полюбовался на свежезаасфальтированную площадку, теперь уже сверху. Вид сверху мне тоже понравился. Усевшись за рабочий стол, я продолжил обдумывать звонок облвоенкому насчет переноса проверки, но в этот раз нужные слова как-то не приходили мне на ум. Какие-то неубедительные доводы теперь я мысленно приводил, и будь я на месте облвоенкома, даже слушать бы не стал.
Звонок телефона, который сегодня трудился не покладая трубки.
- Военный комиссар города подполковник Семенов.
- Товарищ подполковник, телефонограмма, - сказал прапорщик Филиппов.
- Читай, - приказал я.
- С 10 сентября этого года убываю в очередной отпуск. Обязанности военного комиссара области на период моего отпуска возложены на заместителя военного комиссара – начальника 1-го отдела полковника Белоголова. Подпись: генерал-майор Коноплев.
Я чуть не объявил прапорщику Филиппову благодарность, но вовремя спохватился.
- Хорошо, - сказал я, и хотел положить трубку, чтобы, пока никто не видит, сплясать лезгинку.
- Товарищ подполковник, несколько раз звонил какой-то Кольчугин, вас спрашивал, - торопливо добавил Филиппов. – Просил позвонить.
Филиппов продиктовал мне номер, который я записал на календаре.
- Хорошо, - повторил я. – Все?
- Так точно.
Не опуская трубку на базу, я набрал записанный номер и, дождавшись, когда чей-то голос сказал – да, спросил:
- Александр Алексеевич?
- Нет… Сейчас передам трубку… А кто его спрашивает? Он очень занят.
- Военный комиссар города подполковник Семенов.
- Слушаю, - через несколько секунд ответил другой голос.
- Александр Алексеевич, здравия желаю. Подполковник Семенов по вашему приказанию…
Кольчугин хмыкнул.
- Слышал о вашем назначении, поздравляю, - сказал он. – Или лучше сочувствие выразить?
- Пока сам не понял…
- Я вам звонил… вот по какому поводу… Вы изъявили желание, чтобы в следующем 2002 году город профинансировал ремонтные работы в военкомате из своего бюджета?
- Изъявил. А вы против?
- Не так уж важно, против я или за, в бюджетном комитете, кроме меня еще шесть человек. Другое дело, что ремонта, кроме вас ожидают две школы, три детсада и дворец культуры, а расходная часть бюджета вовсе не бездонная бочка. Поэтому мы стараемся учесть все факторы при определении приоритетов финансирования. В этой связи информирую вас, что в понедельник в 10.00 у нас внутри комитета начнется совещание, на котором мы будем рассматривать статьи расхода городского бюджета на следующий год. Если есть желание, подходите часам к одиннадцати, члены комитета послушают ваши аргументы в защиту своего проекта.
- Буду обязательно, - пообещал я. – В одиннадцать не поздно будет?
- Нет. Мы этими вопросами целый день будем заниматься. В одиннадцать - самый раз.
- Понял, спасибо.

В понедельник в семь утра я сидел в своем кабинете и смотрел на подвесной календарь, квадратик бегунка которого уже добрался до даты - 10 сентября 2001 года. Завтра начнется проверка облвоенкоматом мобилизационной готовности и служебной деятельности нашего военкомата. Два дня комиссия, количественный состав которой будет раза в два больше, чем у меня здоровых сотрудников, будет тыкать нас носом в наши косяки и приговаривать, «как же можно так работать».
В другое время я бы с горечью поразмышлял над вопросом, почему у нас проверяющих всегда больше, чем проверяемых, но у меня просто не было на это время. Вот уедут вечером 12 сентября, тогда и поразмышляю.
Радость от того, что на проверке не будет генерала прошла у меня довольно быстро. И без него в облвоенкомате есть, кому печень клевать.
Накопленный жизненный опыт подсказывал мне, что в последний день уже не надышишься и если что-то не сделано, то пусть таким и остается. Лучше дать людям в этот последний день отдохнуть, а то я их за две недели подготовки к проверке так замордовал, что они приезд комиссии ждали, как избавления. Я решил, что ровно в 18.00 лично всех выгоню из военкомата и уйду сам. А пока…
Пока весь мой день был расписан настолько плотно, что мне пришлось отказаться от приема граждан по личным вопросам. Мне необходимо было принять участие в нескольких совещаниях и провести занятие с пунктом управления военкомата. И не забыть проверить оружие, которое с прошлого года передано для хранения в милицию. Благо они от нас через два дома.
На совещании с начальниками отделений, которое у нас по давно заведенному порядку проходит по понедельникам я услышал удивительную новость. Почти все болящие сотрудники сегодня вернулись на свои рабочие места. Отсутствуют только два сотрудника с переломами, но и те обещали, что завтра будут. Чудеса...
В 9.00 я сидел на совещании у главы администрации города, на которые ни полковник Марчак, ни ранее полковник Киселев никогда не ходили. Я пока старался от этих совещаний у главы не отлынивать, чтобы руководители предприятий и учреждений запомнили, как я выгляжу.
Когда глава администрации города Гончаров закончил получасовой обзор обстановки в городе, я попросил разрешения сказать несколько слов и объявил, что проверка мобилизационной готовности города (тут я схитрил), о которой последние две недели я непрерывно говорил, начнется завтра.
- Прошу вас тех работников, которые будут нами вызваны для работы в аппарате усиления военного комиссариата, немедленно по получении соответствующего сигнала отправить в те пункты, куда они предназначены.
Я ожидал обязательного выкрика, который директора научились делать хором:
- А больше ничего не хотите?!
Но на этот раз ответом на мои слова стала абсолютная тишина. Никто не возмущался и я даже подумал, не надо ли повторить мне свое объявление, как диктору на вокзале – дважды. Я обвел взглядом конференц-зал, но спящих не увидел.
- Надолго заберете людей? – спросил глава администрации Гончаров.
Я укоризненно посмотрел на Александра Васильевича. Ему ли, подполковнику запаса, задавать такие вопросы. Потом до меня дошло, это он для директоров спросил.
- Надеюсь, что нет, - вздохнул я. – Скоро увидим…

Бюджетный комитет городской думы я застал в хорошем настроении. То ли им удалось наскрести денег на все статьи бюджета в полном объеме, то ли анекдот кто свежий рассказал, но все улыбались, когда я вошел.
- А вот и наш военком, - сказал Кольчугин. – Проходите. Присаживайтесь.
Я прошел, присел на стул и принялся их разглядывать. Через 10 минут я ушел. Это было неожиданно и удивительно, но я там и двух предложений не сказал. Одним обошелся.
- Предлагается включить в расходную часть бюджета на следующий год финансирование ремонта крыши городского военкомата, - произнес Кольчугин. - В объеме… рублей. Обоснование и смета находятся перед вами. Напоминаю членам комитета, что здание военкомата находится на балансе города и предоставлено военному комиссариату в соответствие с действующим законодательством страны. Здание в качестве архитектурного памятника 19 века является культурным наследием и подлежит…
Александр Алексеевич говорит те 10 минут, о которых я упомянул, потом спросил:
- К военкому есть вопросы? Он специально пришел ответить на наши вопросы, если таковые возникнут.
Вопросов ко мне не возникло и, поблагодарив их за кропотливую работу, я вернулся в военкомат.

11 сентября 2001 года. Комиссия не слишком к нам спешила, они знали, что мы никуда не денемся, поэтому приехали около 10 часов, что дало мне возможность  утром собрать военкомат в своем кабинете. Не для того, чтобы лишний раз воззвать к чувству долга, вдохновить и подвигнуть, а поздравить сотрудницу 2-го отделения Куранову Елену Васильевну с днем рождения. Проверки проверками, а жизнь идет своим ходом и человек не виноват, что проверки назначают в дни, когда он родился.
 Полковник Белоголов приехал на облвоенкомовской Волге, которая выглядела явно посвежее нашей, остальные на РАФике. Пока они, вывалившись из машин, разминались у ворот военкомата, я надел фуражку и вышел на улицу. У дверей я встретил полковника Белоголова и, подав команду «Смирно», доложил ему о готовности военкомата к проверке.
Полковник Белоголов недоверчиво меня выслушал, но потом, придя к выводу, что может мы и, правда, готовы, сказал «Вольно».
- Соберите людей, - приказал полковник. - Где вы их обычно собираете?
- В классе профессионального психологического отбора, - ответил я.
- Вот там и соберите, - кивнул полковник Белоголов и зашел в военкомат. Я зашел следом.
В классе он представил членов комиссии и определил время окончания проверки на сегодняшний день. Как и планировалось, сегодня они проверяют служебную деятельность, а завтра мобилизационную готовность. Итоговая оценка зависит от многих слагаемых, но основной критерий – состояние мобилизационной готовности.
Навалились они на нас, что называется, по-взрослому. Обычно как было; проверяющие приезжали, вальяжно разбредались по отделениям, пили чай с козинаками и степенно копались в наших недостатках. Чтобы они не слишком уставали за таким неблагодарным занятием, мы готовили для них бутерброды с сервелатом, кофе и свежие байки.
В этот раз все было жестче. От бутербродов с кофе они, правда, и сегодня не отказывались, но предупредили, что хохм рассказывать не надо, их и так будет много. После этого, не отвлекаясь практически ни на что, члены комиссии принялись вдумчиво разбираться, как устроено функционирование нашего военкомата. И сильно ли наша деятельность отличается от рекомендуемых образцов.
Очень скоро выяснилось, что военный комиссариат города Тейково это такой небольшой анклав, в котором мы творим то, что нам взбредет в голову. Вскрылось, что в своей работе мы руководствуемся любой ерундой, вещими снами, гороскопами, чем угодно, но только не приказами министра обороны и не директивами начальника генерального штаба. Про указания военного комиссара области и говорить нечего, мы действуем строго противоположно этим указаниям…
…Для офицеров военкомата полковник Белоголов устроил сюрприз в виде проверки содержимого тревожных чемоданов. За восемь лет, что я прослужил в военкомате лишь однажды, в году 94-м или 95-м облвоенкоматом проверялись тревожные чемоданы, да и то, исключительно чтобы удостовериться, что консервы, которые они сразу после этого применили под водку, не просрочены. Я тревожные чемоданы офицеров не проверял, мне казалось, что есть заботы посерьезнее, да и мой собственный чемоданчик тоже не являлся эталоном. Мой чемоданчик, правда, полковник Белоголов не трогал, возможно, чтобы не ронять авторитет военного комиссара у подчиненных, а в остальные залез.
Лучше всех тревожный чемодан был укомплектован у подполковника Губницкого. Там было почти все, что должно быть. Набор карандашей, командирская линейка, компас, фонарь, нож, комплект нательного белья, носки, платки, иголки, нитки, туалетные и бритвенные принадлежности. Сухой паек на трое суток. У Ивана Ивановича даже свеча со спичками в чемодане была. Зацепился полковник Белоголов за карту района и погоны. Карта района была дальневосточная, где подполковник Губницкий служил в начале 90-х, а погоны были лейтенантскими, из чего Белоголов сделал вывод, что Иван Иванович комплектовал чемодан еще при Колчаке.
У других офицеров состав тревожных чемоданчиков был и того проще, если не выразиться грубее. В них офицеры хранили все то, что вряд ли когда понадобится, а выбросить жалко. Нашлись там старые куртки, ботинки, набор столовых ножей, набор копировальной бумаги, книги, журналы, старые открытки. У майора Иванова обнаружилась даже бутылка водки «Довгань хлебная», чему он удивился больше всех.
- Неудовлетворительно, - объявил полковник Белоголов, после чего неодобрительно посмотрел на меня. – Даю сутки на приведение тревожных чемоданов в соответствие… Завтра в это же время проверю повторно. Не ожидал от офицеров Тейковского военкомата такого отношения...

Потом, до конца дня, выражение - «не ожидал такого отношения» в разных вариантах звучания мы будем слышать от него не раз. Полковник Белоголов, видимо, считал данную ремарку очень удачной, еще не окончательной оценкой, но намекающей на неутешительный итог проверки нашего военкомата. Эту полюбившуюся ему фразу полковник Белоголов произносил таким усталым голосом, что я сразу начинал искать для него стул, хотя понятно, что полковникам и положено говорить усталыми голосами.
Кроме блуждания по нашему военкомату, полковник Белоголов устроил заслушивание должностных лиц у рабочих карт. Начал с меня. Это было то, к чему мы готовились, поэтому заслушивание прошло более-менее гладко. Ну, что значит гладко? Это говорили мы гладко, а так он в два счета доказал нам, что людские ресурсы запаса мы используем неправильно, предназначение в команды и партии осуществляем бездумно, вредительски не используя в полном объеме имеющийся у нас на учете обученный ресурс.
- Почему в команду… не предназначен вот этот сержант Коржиков, а? Он проходил службу ровно на такой должности, которая требуется по наряду. Почему вы предназначили вместо него ефрейтора Бубликова, а?
Мы с майором Царевым смотрим друг на друга и партизански молчим.
- Я задал вопрос! – грозно напоминает нам полковник Белоголов.
- Так этот Коржиков на заработках в городе Москве находится двенадцать месяцев в году, - объясняет Лидия Михайловна Кабанова, которая эту команду комплектовала. – Какой смысл его предназначать?
Полковник Белоголов с усмешкой кивает  и приступает к разоблачению наших фокусов.
- Дайте телефон Коржикова, - требует он.
- У него нет телефона.
- Ах, нет телефона… Леонидыч, бери машину и поезжай по адресу… Адрес у Коржикова имеется? Или тоже нет?
- Адрес есть, - отвечает Лидия Михайловна.
- А когда я буду свою делянку окучивать? – огрызается Хрящев Вениамин Леонидович, седой сотрудник 1 отдела облвоенкомата. Он мог себе позволить огрызаться, поскольку учил мобилизации несколько поколений облвоенкомов, а уж полковника Белоголова еще лейтенантом качал на ноге.
Леонидыча я уважал. В последующие годы моего комиссарства он здорово натаскал меня по мобилизации. У него был только один недостаток, не давал на проверке лапшу на уши себе вешать.
- Сорок восемь дирижеров и один седой скрипач, - продолжал ворчать Вениамин Леонидович.
- Давай, Леонидыч, давай, - морщится Белоголов. – Успеешь проверить. Сколько надо будет, столько и будем проверять. Хоть неделю.
Не знаю, как Леонидычу, а нам эти слова не понравились.
- Товарищ полковник, - говорю я, – может, Вениамин Леонидович продолжит окучивать делянку? Отправьте на розыск своего водителя, если нашим сотрудникам доверия нет.
- Водитель мне нужен тут, - все так же устало ответил полковник Белоголов. – А вопрос насчет доверия и недоверия пока оставим открытым…
…Это был странный день, один из тех, когда некоторые вещи случаются, как по щучьему велению. Задачу розыска Коржикова для проверки обоснованности его непредназначения в команду решил сам Коржиков. Принесла его нелегкая ровно тогда, когда полковник Белоголов лично инструктировал нашего сторожа Калинникова, жившего неподалеку от военкомата и вызванного по такому случаю на работу.
- Кто?! – осатанел полковник Белоголов, когда парень, глядя на окно дежурки, ответил на вопрос дежурного по военкомату майора Иванова:
- Фамилия, цель прибытия?
- Коржиков, - повторил парень. - Я в 4-ю часть за справкой.
Полковник Белоголов злобно посмотрел на меня, сказал, что он не ожидал такого отношения и добавил, что не потерпит постановочных спектаклей.
- Дайте ваши документы, - потребовал он у Коржикова, который стоял и хлопал глазами, удивляясь, что его появление вызвало в военкомате такой переполох. Будет о чем рассказать корешам.
Коржиков протянул военный билет полковнику, который подверг его такому скрупулезному изучению… Как в старых фильмах чекист проверяет документы у заведомого лазутчика. Когда полковник Белоголов убедился, что парень действительно тот за кого себя выдает, а не засланный нами казачок, он взялся за его допрос.
- Значит, в городе вы постоянно не живете? – уточнил полковник.
- Нет, - помотал головой Коржиков.
Лидия Михайловна Кабанова улыбнулась, полковник помрачнел, но продолжил:
- А где живете, в Москве?
- Нет, - снова помотал головой Коржиков.
Теперь уже помрачнела Кабанова, а полковник улыбнулся.
- В Ногинске живу, это недалеко от Москвы, - уточнил Коржиков, переводя взгляд с полковника на Кабанову и обратно. – Служу там в милиции.
Полковник Белоголов вздохнул и вернул военный билет парню.
- Начинать надо с воинского учета, - с горечью сказал полковник, - а когда его нет…
И так целый день. Иногда я сопровождал полковника Белоголова в его перемещениях по военкомату, иногда он ходил самостоятельно, беседуя с нашими сотрудниками на предлагаемые им темы. В эти минуты я обходил отделения, наблюдая, что происходит на разных участках, держимся мы еще на плаву или уже затонули…
…Конечно же, в военкомат пришел ветеран войны. Ни разу такого не было, чтобы приехала проверка, а в военкомат в это время не пришел ветеран с претензиями к нашей работе. В этот раз заглянул на огонек ветеран войны Архипов Николай Иванович, хорошо нам знакомый по бесчисленным жалобам на то, что военкомат не признает его участие в действующей армии. Жаловался он на нас всем, от начальника местной почты до генерального секретаря ООН.
Проникнув, несмотря на сопротивление майора Иванова, в военкомат Николай Иванович Архипов отыскал полковника Белоголова и выложил ему о нас всю правду.
- Хамы, бездельники и лентяи, - так, если суммировать его оценки, охарактеризовал нас Николай Иванович. Вероятно, бездельники и лентяи, это одно и то же, но собранные в пучок эти определения, безусловно, усиливают впечатление.
Полковник Белоголов к нам не с Арбата приехал, знал, конечно, как устроены ветеранские эмоции, когда они чувствуют себя ущемленными, поэтому попросил его уточнить, в чем суть его претензий к сотрудникам военкомата.
- Вас кто-то из сотрудников оскорбил?
- Пусть только попробуют! – пообещал ветеран и показал полковнику палку с резной рукояткой. – Я терпеть не буду!
Я объяснил полковнику Белоголову, что это обычная, к сожалению, история. Ветеран, если верить его словам, совершил подвигов - на дважды героя Советского Союза, а по факту просидел всю войну в запасном полку, обучая новобранцев. Кому-то и этим надо было заниматься, но из-за этого запасного полка не довелось Николаю Ивановичу принять участие в боевых действиях…
… Около восьми вечера я собирался отвезти офицеров облвоенкомата на ужин в одну из воинских частей, с командиром которой мы были дружны. Сам ужин был довольно скромным, без излишеств, но у командира была баня с бассейном, что после трудного дня просто бальзам на душу.
Уже выходя из военкомата, я услышал звонок телефона в дежурке и остановился. Какие-то звонки сегодня были недобрыми, словно они тоже ждали приезда комиссии, чтобы добавить нам проблем.
Трубку снял майор Иванов, представился и на несколько секунд замолчал, слушая трубку.
- Есть, - сказал Иванов и посмотрел на меня.
Я не уходил, ожидая свежих неприятностей.
 - Полковника Белоголова вызывает на связь начальник ОМУ (Организационно-Мобилизационное Управление) генерал-майор Сметана, - сообщил мне Иванов. – Срочно.
- Сходи за ним, - сказал я Иванову и зашел в дежурку.
Через минуту Белоголов стремительно влетел в дежурку и бросился к телефону. Сняв трубку, полковник посмотрел на нас с Ивановым. Думаю, ему хотелось, чтобы в дежурке никого не было, но дежурного не выгонишь, поэтому я спросил его:
- Может, позвоните из моего кабинета?
Полковник Белоголов махнул рукой и принялся накручивать диск телефона.
- Кто звонил? Семенко? – спросил он Иванова, слушая гудки.
- Да, подполковник Семенко, оперативный дежурный.
- Семенко, полковник Белоголов, что там у вас? – сказал Белоголов в трубку и замолчал на целую минуту.
- Хорошо, - коротко бросил он и нажал на телефонный рычаг, прерывая связь. И тут же стал снова накручивать диск.
- Нью –Йорк бомбят, - сказал полковник Белоголов, приложив трубку к уху. – Башни всемирного торгового центра уже расхреначили.
- Кто? - потрясенно спросил я.
- Мы? – потрясенно спросил Иванов.
- Террористы, - сосредоточенно ответил полковник и посмотрел на меня. – Ты новости сегодня по телевизору не смотрел?
- Нет. Сегодня нам своих новостей хватает…
Несколько минут слышались только короткие гудки. Белоголов бросал трубку, несколько секунд нервно ходил по дежурке, потом снова начинал набирать номер генерала Сметаны.
- Сметана, - наконец раздался трубный голос. Его тембр был настолько плотным, что, сколько не прижимал полковник Белоголов трубку к ушам, нам с Ивановым все было слышно, как если бы генерал Сметана стоял с нами в дежурке.
Полковник Белоголов сказал, что он полковник Белоголов, и что звонит по его приказанию.
- Вы где сейчас? – спросил генерал.
- Нахожусь в военном комиссариате города Тейково. Идет плановая проверка этого военкомата.
- Это хороший военкомат, - сказал генерал Сметана. – Я там бывал. Вы сейчас один?
- Так точно, товарищ генерал-майор, - ответил полковник Белоголов и сделал нам с Ивановым страшные глаза.
Мы с ним на цыпочках, стараясь не скрипнуть дверью, вышли из дежурки и для надежности даже вышли на улицу. Во дворе военкомата стояли офицеры облвоенкомата и курили возле таблички «Курение на территории военного комиссариата ЗАПРЕЩЕНО».
- Что случилось? – ко мне подошел подполковник Лисицов Сергей Иванович, заместитель начальника 1-го отдела. Когда-то в лейтенантские годы мы с Сергеем Ивановичем служили в одном полку.
- Нью-Йорк бомбят, - сказал я достаточно громко, чтобы услышали и другие офицеры.
- Кто? – потрясенно спросил подполковник Лисицов.
- Мы? – потрясенно спросили сразу несколько офицеров.
- Вроде бы, террористы. Сейчас полковник Белоголов разговаривает с начальником ОМУ. Больше пока ничего неизвестно.
- Ну, дела, - сказал кто-то, и все замолчали…

Ужин прошел, более чем скромно. Особых деликатесов на столе не было, если не считать таковыми огромные, с ладонь великана, шницели из столовой сельхозтехники, что была на Першинской улице. Какие-то салаты стояли, куски копченой рыбы, сало тонкими пластами лежало. Ну, и зелень, несколько пучков укропа, сельдерея и петрушки. Почти ничего из того, что грудами лежало на столе, офицеры есть не стали. Поклевали немного, чтобы, видимо, меня не обидеть, и все. Я, конечно, пытался личным примером увлечь офицеров едой, с аппетитом отгрызая кусок судака, выловленного где-то под Кинешмой, но я-то действительно был голоден, а их целый день наши сотрудники подкармливали бутербродами.
 Кто-то может не поверить, но от спиртного офицеры облвоенкомата тоже воздержались. Я бы и сам не поверил, но это же при мне было. Отказались от водки все, как один, хотя раньше у них такой привычки, отказываться от выпивки, не было. Ладно от спиртного, они даже от бани с бассейном отвернулись, вот какая штука.
Уложившись с ужином в час времени, наша колонна автомобилей: я на Волге с Серегой Мольковым впереди, Волга полковника Белоголова следом и РАФик с офицерами замыкающий, проследовала к генеральской гостинице в местечке Красные сосенки. Это было неофициальным названием офицерской гостиницы, которую командир Тейковской ракетной дивизии генерал-майор Пчелинцев Юрий Александрович использовал для размещения бесконечных комиссий, приезжающих к нему. Командир дивизии с пониманием отнесся к первой моей проверке в качестве военкома города и дал добро на размещение в этой гостинице офицеров облвоенкомата.
Убедившись, что полковник Белоголов и остальные офицеры распределены по номерам, что не забыты водители машин, я вернулся в военкомат и отпустил Серегу Молькова. Часы показывали 23.00. Я решил, что домой ехать нет смысла, не позднее 4-х утра нужно было быть на месте, поэтому еще немного повозившись с бумагами, я прикорнул в кресле кабинета и, хотя это кресло не самое удобное место для сна, почти мгновенно отключился.
В 4.00, побрившись под ледяной, для белых медведей, водой в нашей умывальной комнате, я ходил по кабинету и ждал сигнала на начало тренировки. Обычно сигнал давали в 6.00, но бывали случаи, когда тренировку начинали и в 5.00. Как генерал-майору Коноплеву, а теперь полковнику Белоголову, Бог на душу пошлет.
В пять утра сигнала на начало мобилизационной тренировки не было. Сигнал – это я пишу, чтобы понятней было. В нашем случае, когда комиссия находится на территории города, начало тренировки будет выглядеть так. Кто-нибудь из проверяющих придет в военкомат и протянет дежурному по военкомату пакет. Тот его вскроет и вытащит лист бумаги, на котором будет написано: Команда – 25. Возможно, кроме этой надписи, будут указаны некоторые ограничения при проведении тренировки, вроде – оружия не выдавать, технику предприятий не привлекать. Вот это и будет считаться сигналом на начало мобилизационной тренировки.
В общем, в пять утра сигнала не было, но это бы ладно. А вот то, что и в шесть он тоже не поступил, настораживало. Всегда ведь настораживает то, что не понимаешь, а эту тишину я не понимал. Что эти ребята еще для нас придумали? Какой иезуитский план готовят, чтобы поставить нам двойку и с чувством выполненного долга убыть к себе в облвоенкомат?
 У меня раскалился телефон от звонков директоров предприятий и глав сельских поселений, которые все как один сочли, что мы уже давно «воюем», а их, как всегда, забыли оповестить. Не может быть, чтобы после того, как я две недели им плавил мозги, ничего не происходит.
Что я мог им ответить? Ничего. Разве что просил удвоить бдительность, потому что враг коварен и может зайти с тыла. Кто-то усмехался, кто-то нет, а кто-то раздраженно ворчал, что я их держу за оловянных солдатиков.
Когда минутная стрелка немного завалилась от вертикали вправо, что означало начало седьмого, я снял трубку телефона внутренней связи с абонентами военного городка. Посмотрев в отпечатанном на машинке телефонном справочнике номер генеральской гостиницы, я набрал этот номер и стал ждать.
- Дежурная Макарова слушает, - сказал приятный женский голос.
- Доброе утро, - я хотел произнести эти слова так же приятно, но проскрипел, как наждачный станок.
- Доброе, - подтвердила дежурная.
- Военный комиссар города подполковник Семенов. Вчера я там у вас оставил группу офицеров…
- Да, я помню.
- Теперь вот размышляю, может приехать, прошептать им, что уже утро. Как вы думаете?
- Так они же уехали еще вчера, - удивленно ответила дежурная. – Примерно через полчаса после вашего отъезда, они собрались и уехали.
- Куда? – задал я бестолковый вопрос.
- Ну, уж этого я не знаю, - ехидно ответила дежурная. – Со мной они забыли посоветоваться.
- Это их не красит, - кисло сказал я и положил трубку. И тут же снял ее обратно.
- Позвони оперативному, - сказал я дежурному по военкомату майору Иванову, - и попробуй у него выведать, где сейчас комиссия. Только постарайся осторожно, а то потом будут говорить, в Тейкове целую комиссию потеряли.
- Так они же в генеральской гостинице угнездились, - удивился моему распоряжению Иванов.
- Были бы в генеральской, я тебе бы таких задач не ставил, - сдержано ответил я. – Съехали они. Еще вчера.
- Вот бродяги, - возмутился Иванов. – Устроили вас по-царски, ну и живите себе…
- Звони, - сказал я ему и положил трубку.
Через несколько минут мне позвонил оперативный дежурный военного комиссариата области подполковник Семенко и, басовито посмеиваясь, рассказал мне о звонке нашего дежурного. Когда он, Семенко, отозвался на звонок, майор Иванов со свойственной ему гибкостью сказал:
- Наш военком вашу комиссию потерял. Чтобы над ним потом вся область не смеялась, приказал позвонить вам, может, вы знаете, куда она пропала?
Оперативный дежурный подполковник Семенко знал, куда пропала комиссия, но решил, раз уж я так волнуюсь за их судьбу, позвонить мне лично.
- Вернулись они вчера после полуночи. Вернее, уже сегодня. Полковник Белоголов и подполковник Лисицов сейчас находятся в своих кабинетах, остальных развезли по домам, - сообщил мне Семенко.
- Понял. Спасибо.
Через полчаса мне позвонил подполковник Лисицов и от него я узнал, что наша проверка закончилась. Да, именно так, уложились за один день. Что же касается мобилизационной тренировки, то, в связи с атакой террористов на Нью-Йорк, во избежание паники среди населения, было решено ее не проводить. Предварительная оценка по проверке – удовлетворительно.
 Полковник Белоголов весь вчерашний день оценивал наш военкомат на твердую двойку, но после разговора с генерал-майором Сметаной почему-то предложил поставить нам четверку. Против этого возражали и Лисицов и Хрящев, они считали, что ни на двойку, ни на четверку мы не тянем, поэтому сошлись на тройке.
- Огня в глазах людей маловато, - посетовал подполковник Лисицов.
Я хотел было пошутить, что против огня в глазах возражают пожарники, но не стал. Взамен рассказал ему про освящение военкомата и про ведьму по имени Нинель, вчера как-то не нашлось времени обсудить с ним эти события. Сергей Иванович к освящению военкомата отнесся равнодушно, но история про ведьму ему понравилась. Правда, смеясь, он заметил, что среди знакомых ему женщин таких Нинелей половина, если не три четверти.

Кстати, с того времени прошло более 22 лет, но нет у меня ни язвы, ни простатита. Так что, не доверяйте ведьмам, ребята, доверяйте докторам.

31.12.2023 г.