Боевик с элементами свадьбы

Переходя во второй класс, я полагал, что знаю о любви всё. Полгода я отсидел за одной партой с Машкой Чулковой, имел в сети кучу знакомых девчонок, а кроме того, ежедневно наблюдал дома родную сестру Лизку-Клизму во всех ипостасях: стонательной, придирательной, носозадирательной и рукамимахательной.

Исходя из этого опыта, я думал, что знаю женскую половину человечества как облупленную, и удивить меня уже невозможно. Однако не тут-то было.

Мы с Лизкой сидели дома и по телику шло кино. Не помню названия, да и ладно. Просто из-за него мы сильно разругались. Насмешница Клизма заявила, что это тонкая психологическая драма, хотя на мой взгляд это был боевик в чистом виде.

В главных ролях фигурировала парочка – Синтия и Феликс. Всё кино эти обмороки дрались без перерыва, представляете? Вернее, не так. Дралась в основном Синтия. Она гоняла бедного Феликса, как головастика в галоше, а Клизма ржала у экрана, что так нам, мужикам, и надо. Во нахалка!

Мирно было только в начале. Синтия дружила-дружила с Феликсом, а потом пригласила к себе домой на стаканчик кальвадоса.

- Потому что она его любит! – пояснила Лизка с томным видом.

Я думал, дома у сладкой парочки начнётся нормальная семейная жизнь –  наедятся пельменей и пойдут клеить обои. А во время обоев у них пойдут дети. Обычно бывает так. Но вместо этого Синтия набухалась кальвадоса и стала гнать Феликса из дома в три шеи.

- Потому что любит! – снова пояснила Лизка.

Это бы я ещё проглотил. Сидя за партой с Машкой Чулковой, я тоже иногда даю соседке подзатыльник, а иногда – угощаю чупа-чупсом. И чередую подзатыльники с чупа-чупсами, равномерно распределяя их в наших отношениях.

Но поддатая Синтия на этом не остановилась. Вопя, как недорезанная мартышка, она принялась швырять в Феликса шваброй, мокасинами, табуретками и прочим домашним имуществом. Тот едва уворачиваться успевал.

- Ха-ха, - сказал я Клизме. – И это тоже любовь?

- Само собой! – ответила Лизка. – Синтия его страшно любит, я вижу это даже по полёту швабры. Да что ты понимаешь, мы же девочки!

Конфликт на экране постепенно перерастал в побоище, причём бедолага Феликс был в проигрыше. Улепётывая от летящих предметов, он выскочил в сад. Гиперактивная Синтия догнала его там и начала бить.

Моя баба Вера вместо «бить» говорит «дристонить». Так вот, эта Синтия дристонила Феликса – только клочья летели.

- Чего ты на неё смотришь? – закричал я, желая помочь герою. – Начисти ей фоторобот. Дай сдачи, врежь как следует!

- Сразу видно, что ты мелкий! – высокомерно сказала Клизма, которая старше меня на три года. – У нас, женщин, так принято. Синтия просто-напросто ему помогает.

- В чём помогает? – опешил я.

- Помогает разобраться в себе.

Никогда бы не поверил, что удары туфлей по башке помогают человеку разобраться в себе. Приобрести таким путём сотрясение мозга – это, пожалуй, да. А как разбираться в себе, если мозги набекрень?

Вакханалия продолжалась. Удирая от Синтии, Феликс снова вбежал в дом. Девица настигла его на кухне и начала лупить кастрюлей так, что самый прожжённый боец ММА умылся бы горючими слезами.

- Да! Да! Тресни ему хорошенько! – завопила Клизма, будто там решалась её судьба.

Я осудил агрессию сестры, и знаете что она ляпнула? Мол, битьё кастрюлей – это общепринятый международный язык женских жестов. Таким образом несчастная Синтия выражает обеспокоенность тем, готов ли Феликс к совместной жизни.

Я тихо пришизел. Какая на фиг совместная жизнь после эдакой трёпки? Там дай-то бог до ВТЭК доковылять и оформить инвалидность раньше, чем откинешь копыта.

Останки побитого Феликса чудом вырвались из лап обеспокоенной подруги. Он выпрыгнул в окно. Вид у него был печальный и встревоженный. Синтия с гиканьем выскочила следом и продолжила его утюжить, а потом попыталась задавить газонокосилкой.

По словам Лизки, этим Синтия испытывала его чувства на прочность. Видали? Не знаю насчёт чувств, но прочность Феликса была точно не резиновой. Я бы на его месте залез на дерево и повесился. Это дало бы крохотный шанс спастись от чокнутой невесты.

Я ещё надеялся, что Лизка по обыкновению пудрит мне мозги, но тут в комнату заглянула мама. Я пожаловался, что мерзкая киношная Синтия битый час дристонит Феликса, и на неё нет никакой управы.

Мама поразила меня в самое сердце. Перемигнулась с Лизкой, улыбнулась и сказала:

- Значит, она его любит.

Спорить с маминым авторитетом я не мог. И понял, что ничего не понимаю в любви и женщинах. Короче, надо срочно отсаживаться в школе от Чулковой и разрывать с ней всякие контакты, иначе до следующего класса мне живым не дотянуть.

Суматошный фильм про Синтию и Феликса действительно закончился свадьбой. Отбуцкав парня чуть не до паралича, сделав из него паровую котлету и переехав газонокосилкой, Синтия вышла за него замуж. Клизма визжала от восторга и сияла как начищенный пятак. Можно подумать, она собственноручно отдристонила Феликса, не оставив в нём камня на камне и зуба на зубе.

- Вот теперь порядочек! – приговаривала она. – Необходимые формальности соблюдены. Феля окольцован страстью, они благополучно станут жить-поживать в ладу и согласии!

- Ну и чертовщина ваша психологическая драма, - сказал я. – Неужели наша мама тоже дристонила папу как сидорову козу, прежде чем у них появились мы?

- А почему бы нет? – заявила вдруг Клизма. – Мама говорит, что в молодости была ого-го какой боевой. Боюсь, нашему папуле действительно перепало на орехи, пока она помогала ему разобраться в себе и всякое такое.

У меня не нашлось слов, поэтому я ничего не сказал. Только вечером, когда папа вернулся с работы, я молча подошёл и пожал ему руку.

- Сам знаешь за что, папочка, - сказал я.


(использована иллюстрация из открытого доступа)