Несчастье в степи

   Бескрайняя, унылая, разно перстная степь, едва голубеющие призрачные вдалеке миражи. Иногда в степи встречались разбросанные холмы. А далеко, далеко низкая темная черта, которая ночью уходит в землю, но утром, появляется снова. Вот едешь невесть куда, а к вечеру кажется, возвращаешься на прежнее место и на тебе та же степь, та же бричка и тот же верблюд. Запах разнотравья, всепроникающая жара и запах верблюда.

   Такой представлялась дикая степь Трифону. Надоевши ехать, Трифон начинал бегать до кургана и возвращался к повозке. Вот уже недели степь расстилалась перед ними, всегда одинаковая, не удивляя своим однообразием. 

   На степном просторе показались две подводы в упряжке с быками. По-видимому, они сбились с дороги, и как это случилось, у них не укладывалось в сознании.  Возничие что-то обсудили и далее уже ехали караваном. В подводах с быками сидели мрачные люди, иногда  шагали рядом с повозкой, а  к вечеру стали и  вовсе молчать.

   Впечатления у Трифона было разное, явно были в диковинку отношения мрачных людей. Еда была проще и хуже, к которой он привык. В отношениях между ними царила свобода и бесцеремонность, граничащая с грубостью, а говорили они так, что порой он не понимал ни слова. Впрочем, Трифон едва ли страдал от этого, его, занимала лишь новизна вокруг него. Он ел, спал, и жизнь казалась ему уже не скучной.

   Попутчики уже знали, что они едут на Яик к отцу. Он охотно помогал всем, хоть и неумело, как всякий подросток, и жизнь казалась ему дивной, как сплошное путешествие.

   Бричка с верблюдом скрипела и медленно, катилась впереди всех. Быки, мерно, с глухим стуком ударяя по земле, вздымали по обе стороны колеи пыль.

   Появившиеся курганы снова привлекли внимание Трифона,  и он с равнодушным легкомыслием бегал к ним. А караван все катился вперед. Он видел, как один возничий забрался к ним в бричку, а другой продолжал сонно шагать по пыльной дороге.

   Он добежал до ближайшего кургана и поднялся на него и смотрел, как удалялся караван, словно плыл по морю. Затем Трифон пускался догонять караван, а когда нагонял, шагал рядом, пока не приметит следующий курган и так он делал несколько раз, пока хватало сил, а как уставал, он снова не спеша плелся за караваном.

   Вдруг Трифон увидел большой курган, на котором стояли необычно высокие изваяния, его это так завладело, и он быстро побежал посмотреть на их необычность. Статуи или столбики с иероглифами и непонятными рисунками он видел, но их было мало и его мало стали они  интересовать. Поднявшись на курган, он был сильно удивлен изобилием каменных изваяний. Первого похожего на сторожа, Трифон рассматривал долго, обходя вокруг, забыв про караван, он ликующе бегал от  одного столба к другому. Он так увлекся их разнообразию, что вспомнил о караване, когда  осматривал высоченный столб, вокруг которого весели разного цвета обрывки тканей. Он вдруг вспомни о караване, посмотрел по сторонам, он испугался от того, что не увидел каравана и почувствовал, как к нему стал под кожу, забирается холодный страх, он понял, что даже не мог вспомнить в какой стороне шел караван.

   Трифон вбежал на курган, посмотрел во все стороны и испугался еще больше, вокруг некого не было. На самом деле, караван, исчез бесследно. Даже облака пыли, которое стлалось за ним днем, был виден издалека, и тут вдруг одна степь, и не кого.

   Обширная степь просматривалась вдаль во все стороны, не было нигде ни малейшего следа жизни и движения. Огромное безмолвное пространство окружило Трифона со всех сторон,  днем заполненное светом, а темной ночью звездами, окраины которых закрыли мир со всех сторон, ему казалось, что края приподнялась, пропустив караван, и снова захлопнулись, навеки забыв про него.