Вернусь

   «Стена была щербатая и слишком шероховатая для новой. Я шла вдоль неё и вела голой ладошкой по штукатурке. Шаг сбивался и я хваталась цепко за выступ фигурный, чуть ниже моих плеч. И тогда под пальцами сыпалась и крошилась субстанция песка и глины, разведённая - лет сто назад - пожиже. За ради экономий..

День клонился на закат и радовал похолоданием. Если бы ещё и дождь полился, я бы возблагодарила всех богов. В груди теснило и пекло. Дождь не помог бы, но отёр сукровицу с губ почерневших. И остудил глотку и бронхи. Я б ловила на язык капли и сглатывала их жадно. И казалось бы - всё временно, всё можно простить и вытерпеть. Какая ерунда!. Но дождика не было и небосвод был чист, только темнел окраинами.

   Площади уже опустели - терпка и опасна жизнь столиц ближе к полуночам. Жрицы любви, налакировав внешность, скоро выползут на трапезу. И бандиты всех мастей, наточив ножи и зарядив пистоли, вылезут на охоту. Упаси попасться им, всем! Раздетым и обобранным обнаружат тебя хладного в какой-нибудь из подворотен. Я подобного не боялась - моей жизни счёт на дни и цены грошовой она. Но неприятно было думать, что жадные сальные руки станут обшаривать мне запазухи. Вертеть тело моё и шпынять руки-ноги мои. Как вещь, как куклу..

И я торопилась вернуться в дом мой. Пусть и случится эта ночь последней. Но среди своих, в собственной постели. Фотография на столике - в старой рамке, пожелтевшая и нечёткая. Родительская, свадебная.. А рядом - в рамочке поменьше - моя, на «Красотке», в парке дядюшкином. Каурая нервно шебуршит копытом, «портит богатства» - в виде дорожек примерных. Раздувает ноздри, гнёт шею. Седло жмёт ей, неровно конюх приладил. И мне стыдно, что я причиняю ей боль. И лицо у меня несколько страдальческое - хотя, день ярок и солнечен. И листва узорчатая свешивается с ветвей длинных. Ива, клёны, липы, дубы - всё, как полагается в древнем родовом гнезде! Я смахиваю рукой в перчатке, севшую на переносицу мушку. Смеюсь. А фотограф уж сказал - внимание!

И следующий кадр - вся сложенная и серьёзная. Как граф Серёжа любит.. Но она - фотография с серьёзной мной - осталась дома. В другом далёком доме.. Не достать..

   Я помню этот день - как вчерашний. Мне было хорошо, здорово. И чудилось - жизни ещё не было. Не произошло, не начиналось. Что всё - впереди! Хотя - теперь-то я понимаю и знаю точно - всё лучшее к тому мигу уже кануло. А не только, было..

И больные лёгкие, чахоточный изматывающий жар, харкотина кровавая - это только финальная мизансцена. Чтобы уйти красиво..

Из узкого проулка метнулась фигура щуплая. Затормозила поблизости, но расслышав кашель удушливый, только прибавила шагу. «Ишь, как боятся!..» - почти злорадно, через сип, говорю я. И вспоминаю «Красотку» опять.. Это была моя лошадка, папенькой подаренная. Нет лошадки - большевики, когда палили усадьбу, всех порезали. И папеньки нет.. Умер прежде.. Повезло ему..

Ухмыляюсь. Ноги уж не держат, а кисти автоматически вспоминают чувство удил. Управлять я всегда умела.. Слёзы, вперемежь с пылью французской - слабо серой - катятся по щекам впалым. И останавливаются у рта. Я слизываю их, они пахнут кровью и солоны..

   Я приду в дом, в квартиру съёмную. Бесчемную, неродную.. И лягу на кушетку в гостиной. Служанка быстренько принесёт воды горячей и попить. Потом позовёт к столу, сказав, что барина ещё нет.. Я и сама знаю - что нет. Но это - не важно, его нет давно, я привыкла.. ««Красотка» - ты одна в тот день и была у меня, оказывается..» - продумаю грустное. И отвернусь к стене..

Встречу ли я день завтрашний - Бог весть.. Но что вернусь, за своим - не сомневаюсь! Говорят, драконов не бывает - не верьте! Бывает всё, вы просто этого не видите..»