Серебряные ножнички. 14. Гарик

14. Гарик


В комнате на стене висела большая деревянная рама с фотографиями.  Фотографий было больше десятка, некоторые совсем старые, ещё дореволюционные, другие двадцатых-тридцатых годов. С одной из фотографий, любительской, не очень чёткой, смотрел улыбающийся малыш, совсем маленький крепышок в коротких чёрных штанишках на лямках и в белой кофточке с отложным воротничком. Малыш был сфотографирован во весь рост. Он стоял на венском стуле, радостный, и явно нисколько не боявшийся фотоаппарата.
 
Несколько лет назад,  у тогда ещё шестилетней  Вольки и пятилетнего Вильки был маленький братик, Игорь, или как его все называли – Гарик. Малышу  уже исполнилось девять месяцев.  Это  был крепенький, очень живой,  подвижный  и жизнерадостный карапуз. За ним нужен был глаз да глаз.  Он уже вовсю бегал и лопотал на своём карапузьем языке. Волька с Вилькой обожали с ним возиться.  Они жили тогда в Байкалово – большом селе в шестидесяти километрах от города.
В один из воскресных дней мама как обычно готовила обед. Она, то хлопотала у плиты,  подбрасывая в печурку дрова, то помешивала длинной деревянной ложкой в кастрюле. На кухонном столе подходило тесто для пирога.  Мама уже успела сварить какао. И теперь высокий и узкий эмалированный кофейник стоял посреди круглого обеденного стола и, медленно остывая, всё ещё источал жар.

Папа с утра ушёл на партсобрание. а Вилька играл  машинками.
Волька сидела за столом, на коленях у неё был Гарик. Она поддерживала его обеими руками – иначе такой живчик не усидит.  Малыш то подпрыгивал на Волькиных коленках, то садился, то вскакивал на ножки, то показывал сестрёнке «козу» и при этом заливисто смеялся. И Волька смеялась в ответ.

В какой-то момент Гарик в очередной раз вскочил на ножки, мгновенно вскарабкался на стол и потянул на себя ручку кофейника. Кофейник упал. Горячущее какао сначала фонтаном брызнуло во все стороны, а потом разлилось по скатерти  дымящейся коричневой жижей. Это всё случилось в считанные секунды. Волька только успела дёрнуть к себе Гарика и отпрыгнуть от стола, но было уже поздно. Кипяточное какао обдало малыша почти всего.

Услышав истошный крик Гарика, а следом такой же Волькин, мама повернулась от плиты,  мгновенно всё поняла, схватила потерявшего сознание Гарика на руки и бегом побежала в больницу, благо она была недалеко.
 
Ребёнка сразу же забрали врачи.  А мама осталась сидеть на лавочке. Лицо у ней как-то сразу посерело и осунулось. Прибежал папа, ему позвонили из больницы. И они до самого утра находились в больничном покое.  Мама только сходила ненадолго домой, покормила и уложила спать Вольку с Вилькой. Да ещё  гусиным жиром смазала Волькины ожоги.  Оказалось,  что у девочки обожжены кисти рук и колени, а также наблюдались отдельные точечные покраснения от капель какао.  Но они были не до волдырей, вся основная масса какао пришлась на Гарика.  Конечно, обожжённые места саднили, но Волька их словно и не замечала. Все её мысли были о братике.
 
Малыша спасти не смогли. Говорили, что не было марганца, так необходимого при таких страшных ожогах. И добавляли, что вот если бы здесь был сейчас доктор Мальгин, то он бы непременно спас,  даже не смотря на то, что марганца нет.  Но доктора  перевели  на работу в город ещё за год до трагедии с Гариком.
Вилька тогда очень плакал по братику, прям в голос рыдал. А Волька даже и плакать толком не могла – до того ей было плохо.  Она просто сидела в уголке и заливалась слезами.

Да, брат с сестрой не понаслышке знали, что такое горечь сердечная.  И Волька до жути боялась этих слов.

С  тех пор девочка винила себя в смерти братишки, переживала, что не смогла удержать малыша.  И как ни уверяли и мама, и папа, и тётушки, что она ни при чём, но у неё всё равно свербела душу вина и огромная печаль.

Потом папу тоже перевели на работу в город,  И постепенно боль от утраты  вроде бы стала стихать, но порой вновь вырывалась из закутков души и терзала, терзала.  И  лишь только   Волька слышала мамины слова «горечь сердечная», она  сразу вспомнила Гарика, и ей становилось горько-горько и щемило сердце,  и ломило его, как будто в узел завязывало.  Действительно, горечь сердечная.
 
И теперь Волька очень боялась за Вильку и всегда заступалась за него на правах старшей сестры.

А мама боялась за Вольку и Вильку, это девчонка понимала очень отчётливо.  И все вместе они переживали за папу.  Скорей бы закончилась эта проклятая война!
_________________
Словарик:
Венский стул – стул из гнутого дерева с круглым сиденьем и закруглённой спинкой.