Мы бродячие артисты..

Или банда занималась тёмными делами.

Во времена нашей юности начинался расцвет вокально -инструментальных ансамблей. На «западе» вовсю гремели «Beatles» и «RollingStones» a в Союзе появилось очень много популярных ВИА, подражая которым, во всех школах и трудовых коллективах, как грибы, стали появляться самодеятельные вокально - инструментальные ансамбли. Не обошло это поветрие и Няндому.

То время очень хорошо описал Михаил Шелгинский в своей книжке: «История одного ВИА», о группе «Этюд», очень известной и популярной в Няндоме, которая лабала на танцах на площадке у ж.д. клуба летом, а зимой - на сцене самого клуба. А у нас, в 31 школе, был создан ВИА «Квант», состав которого, как и порядковый номер, менялся почти каждый год по мере ухода из него выпускников и прихода нового состава.

Мы с ребятами, конечно, не могли остаться в стороне от такого интересного и веселого занятия. Тем более, что брат моего одноклассника и друга Мишки Соколова - Женька, который был старше нас на 2 года, начал играть на гитаре и вошел в состав «Кванта» под номером 2, вместе с Васей Бугайцевым и Колей Терещенко.

Мишка начал осваивать гитару вместе с ними, а уже в 9 классе, в 1973 году, влился в третий «Квант», вместе с Валерой Юрьевым и Сашкой Михеевым. Помню такой случай: на уроке литературы Валентина Ивановна Шахова - отличный учитель, преподаватель русского языка и литературы, дала задание выучить стихотворение Сергея Есенина, на выбор. На следующий день она вызвала отвечать Мишку, который вдруг неожиданно спросил: «А можно спеть? - пожалуйста» - ответила она. Мишка взял гитару и исполнил перед всем классом: «Отговорила роща золотая» и «Ты жива ещё моя старушка» - получив за это свою заслуженную «пятёрку».

Почти параллельно мы стали репетировать и своим составом одноклассников, постепенно формируя нашу будущую команду «Квант – 4». А не поступивший сразу после школы в институт Женька Соколов  тогда работал в депо и прекрасно совмещал работу с игрой  в ансамбле ресторана «Северные зори» (который тогда находился в здании на улице Леваневского, где сейчас расположился  районный суд) и, конечно, не смог обойтись без младшего брата.
Все шло нормально, но как-то раз, вечером, выйдя на ресторанную сцену, за накрытыми столами Мишка увидел  удивленные лица сидящих там учителей 31 школы, которые собрались отмечать то ли какой-то праздник, то ли чей - то юбилей. И эти строгие педагогические глаза ничего хорошего ученику девятого класса не обещали. Надо ли говорить, что после этого злополучного вечера (который он тогда все - таки отыграл, так как заменить его было не кем) и вызова родителей в школу - ресторанная карьера нашего Мишки закончилась!

Но не таков был наш одноклассник Мишка Соколов, чтобы сдаться из -  за какой - то там ерунды и остаться без карманных денег, которые очень нужны были на медиаторы, струны, микрофоны, разные шнуры и ремни для гитар. И вот однажды, когда мы репетировали в киноклассе школы, он предложил одну очень интересную идею, которую мы тут же единогласно и поддержали.

Надо пояснить, что в нашем «новом» районе, на месте где сейчас расположено 5 этаж. здание, называемое в народе «смп - вской общагой» (хотя строительно - монтажного поезда № 238 уже давно нет) в то время был деревянный одноэтажный клуб. Рядом стояли жилые дома барачного типа, общежитие, а неподалеку от них, на железнодорожных путях в направлении озера Кислое, маленькие деревянные вагончики на колесах, в которых жили работники СМП - 238.
Сказать, что райончик там был ещё тот - это ничего не сказать. В СМП работало много приезжих, как их тогда называли - «вербованных» и на танцы в смп-ский клуб собирался народ самый разный - в основном, приезжие и местные ребята не самого примерного поведения. Будучи по случаю танцев под хорошим «градусом», они постоянно выясняли: «чьи в лесу шишки?»

В клубе тогда играла довольно известная в Няндоме музыкальная группа, название которой уже давно стёрлось в моей памяти, да это и не важно - важно то, что в её составе были Володя Должиков (мой сосед по дому Ленина-40) и Виктор Койнов. Со временем они тоже уехали из Няндомы и группа распалась. В те времена в СМП- 238  председателем профкома был Иван Михайлович Минтенко - известный в Няндоме строитель, который внес заметный вклад в строительство жилых и производственных зданий города.
После распада их ВИА, организовывать танцы в праздники у него возможности не было, а мероприятия то уже были запланированы. Вот тогда он и предложил нашему Мишке найти ребят и подработать на танцах в их клубе. Выглядело это так..

Перед праздником, когда надо было играть, Иван Михайлович подъезжал к школе на смп - ком автобусе и мы, оглядываясь и прячась от глаз учителей, быстренько, быстренько выносили и грузили в него аппаратуру, барабаны и прочие прибамбасы. Приезжая в клуб, мы всё это выгружали, заносили на сцену и он давал нам 20 рублей на четверых (неплохие деньги по тем временам) за что мы расписывались в ведомости. Часть аппаратуры имелась в клубе, что тоже было для нас немаловажным. Всё расставив и настроив гитары мы шли домой, а вечером проводили танцы.

Народу собиралось очень много, вход был свободный, в зале всегда находились несколько крепких ребят с повязками дружинников, которые следили за порядком, правда, когда возникали потасовки - они тут же их снимали и с удовольствием сами участвовали в драках и «наводили полный порядок». Иногда это длилось довольно - таки  долго. Но нас на сцене не трогали, по принципу дикого запада: «не стреляйте в пианиста – он играет как умеет», и мы продолжали играть, отмахиваясь иногда грифами гитар от подлетающих близко к сцене драчунов.

Иногда нас приглашали поиграть на свадьбах и мы, конечно, не отказывались от таких щедрых подарков судьбы. И вот, однажды, нам поступило серьёзное коммерческое предложение сыграть на свадьбе в «Тульской» столовой. По моему, это были ноябрьские праздники, когда мы уже учились в 10 классе. Накануне мы отыграли на танцах в клубе, оставили там аппаратуру и на следующий день родственник жениха (а может и невесты), который договаривался с Мишкой, приехал к клубу, чтобы перевезти нашу аппаратуру в столовую.

Когда мы вышли на улицу, то увидели там милицейский фургон, который в народе прозвали «черный ворон». Заметив, что мы слегка офигели, заказчик рассмеялся и уверил нас, что все нормально, что водитель его друг и нас всех довезут с комфортом.
Так как другого транспорта у нас все равно не было, мы погрузили туда свою аппаратуру, инструменты и поехали к месту проведения свадьбы. Свадьба прошла отлично, мы классно отыграли, всё было замечательно и ночью за нами опять прибыл этот же комфортабельный транспорт.

Вновь загрузив инструменты, мы забрались в фургон, с нами сели и свадебные гости, проживающие в «новом» районе (такси тогда в нашем городе не было, а добираться пешком было далеко). Резко прозвучала команда и мы тронулись. Фургон был забит битком, девушки сидели у нас на коленях, настроение было отличное. Мы громко орали песни, кто-то терзал гитару, кто-то стучал в барабан (как в бубен) и наш дикий хор ревел на всю улицу.
Я представляю реакцию редких прохожих, мимо которых во втором часу ночи на бешеной скорости пролетала милицейская машина, да ещё с таким концертом.

Высадив веселых гостей по разным адресам - мы подъехали к нашему клубу. Быстро выгрузив аппаратуру, машина тут же умчалась. Мишка стал шарить по карманам в поисках ключа от клуба. Ага..Сейчас. Ключа не было. Вы только представьте: стоим мы ночью с целой горой аппаратуры под моросящим дождём, у запертых на навесной замок дверей и не можем их открыть.
Но безвыходных ситуаций для нас не бывает, и вдруг откуда-то появляется металлическая монтажка или, как ее ещё называют – фомка. С мощным треском мы стали выворачивать засов вместе с замком. Выхода другого не было: усилители, колонки и барабаны оставались на улице. Ввиду отсутствия опыта взлом давался нам с большим трудом, но вскоре дверь была вскрыта. Затащив аппаратуру в комнатку за сценой, мы, с чувством выполненного долга, уселись за стол.

Радушные родственники новобрачных, разумеется, не могли отпустить нас с пустыми руками, после такого душевного исполнения песен про свадьбу, которая «пела и плясала...» Поэтому на нашем столе появился натюрморт из большой и красивой бутылки, няндомской колбасы и прочих деликатесов.
Только мы подняли стаканы (а некоторые - кружки), как раздался громкий стук в дверь. «Кого это там принесло среди ночи?» - спросил я, а Лёшка Шамуров деликатно напомнил всем, что незваный гость – хуже татарина! Стук не прекращался, тогда я решительно направился  к двери и распахнув её, тут же отлетел от сильного удара к стене. В лицо мне уперся ствол пистолета, а через зал с криками: «Всем на пол – милиция!» с оглушительным топотом пробежало несколько человек. Короче - через несколько минут вся наша музыкальная четверка оказалась лежащими на полу уже знакомого нам «Воронка». Кто-то громко выругался и мы тронулись под строгими взглядами двух ментов, сидящих над нами с двух сторон на скамьях.
То, что это была та же самая машина, меня сразу убедила микрофонная стойка, валяющаяся под скамьей и которую мы, оказывается, разгружая забыли. Сообщив это радостное известие ребятам, лежащим рядом, и получив за это удар тяжелым грязным сапогом в бок, я решил, что старая пословица права и что молчание – действительно золото, так что до конца поездки я уже не проронил ни слова.

Вскоре машина остановилась и выходя мы заметили, что стоим у деревянного 2 эт.здания милиции на Советской площади. Начался обыск, выяснение кто мы такие, и прочие процессуальные действия.
Выкладывая из карманов на стол всё что там было, я вдруг обнаружил в кармане своей куртки знакомый ключ, который мы так безуспешно искали по прибытии к клубу, но наученный горьким опытом, сообщать об этом не стал. Процесс дознания шел дальше.

Документов у нас, как у кота Матросскина в мультике – не было и сидящий за столом капитан, сурово глядя нам в глаза, записывал наши простые фамилии (Часовенный, Соколов, Шамуров) с наших слов, со всеми подробностями: кто такой, где живет и прочее и прочее. Но когда прозвучала довольно таки редкая фамилия – Негодяев, да ещё и Александр ПЕТРОВИЧ – в кабинете воцарилась мертвая тишина. «А не сын ли ты парень, Петра Тарасовича? - он самый» - ответил Сашка.

Надо пояснить, что Сашкин отец - подполковник милиции Петр Тарасович Негодяев: фронтовик - артиллерист, награжденный несколькими орденами и медалями (и даже двумя! «За отвагу») был начальником железнодорожной милиции Няндомы, и все сотрудники городской знали и глубоко уважали его.

Набрав номер домашнего телефона Петра Тарасовича и объяснив ему ситуацию, они уже без сильного напора, стали расспрашивать нас, что же мы делали в клубе и зачем ломали дверь под покровом ночной темноты, мешая людям спать и вынуждая сигнализировать, что какая - то там банда, грабит клуб.

Мы рассказали нашу историю и ситуация начала проясняться, а когда они услышали что, оказывается, мы сегодня уже в третий раз прокатились на их «Воронке», чему свидетельствовали слова опознавшего нас всех водителя машины - раздался громкий милицейский хохот. Потом приехал Сашкин отец, который пообещал провести с нами завтра серьёзно воспитательную работу и ….

Мы на том же «Черном воронке» и той же дружной компанией снова ехали к нашему клубу, чтобы навести там полный порядок. Мы тихо пели «Мурку», правда уже «акапелла», опасаясь что нас услышит сидящий в кабине рядом с водителем Сашкин отец.
На все нам было дано полчаса и Петр Тарасович пообещал, что если Сашка не уложится в это время и не будет через полчаса под одеялом, то он применит к нему уже не просто строгие меры, а зачислит его в домашний «штрафбат» до самого окончания 10 класса и объявил, что мы не понимаем, как нам - дуракам, повезло:
Оказывается в эти дни в няндомском и соседних с ним районах было совершено несколько разбойных нападений на сельские магазины и при этом тяжело ранены сторож и продавец. Поэтому церемониться при задержании этой банды никто не собирался.

И мы, находясь уже четвёртый раз в этой милицейской машине - радовались, что всё кончилось благополучно, а милиция даже помогла нам найти микрофонную стойку и ключ от клуба.
Колбасу и деликатесы мы, конечно, доели на следующий день, после серьёзного разговора с Петром Тарасовичем, в котором он высказал всё что про нас думает и приказал держать про этот случай «язык за зубами».
Наша жизнь понеслась дальше! Ведь тогда мы были молоды, здоровы и сильны, всё у нас было впереди и мы думали, что так будет всегда!