Глава 6. Сыщик

Чуть ли не каждое утро у Погарских начиналось с настоящей нервотрёпки. Все вставали ни свет ни заря, но по разным причинам: Миша собирался на работу, а Владу будила дочь, которая, как и все маленькие дети, просыпалась рано. Сегодня была суббота, но выходные дни от будних не отличались практически никак. Миша шёл не на работу, а гулять с собаками, а Влада последние два года жила весьма однообразно – всё время она уделяла Марине.
Пока Влада пыталась засунуть неугомонного ребёнка в комбинезон, Миша, полностью одетый, но не обутый, раздражённо метался по квартире и рылся во всех ящиках в поисках куда-то подевавшихся поводков. Он помнил, что вчера вечером гулял с овчарками, дома помыл им лапы, ошейники не снял – поленился, – а цепочки оставил лежать в ванне. Помнить он помнил, но на деле всё было не так: ванна была пустая, цепи пропали, а собаки уже скулили под дверью.
– Влада! – крикнул Миша, выглядывая в коридор. – Ты поводок не видела?
– Видела! Убрала я их. Ты чего их вообще в ванне киснуть оставил? Чтоб они плесенью покрылись или заржавели? – ответила она, натягивая на дочь шапку и завязывая потуже бантик под подбородком. – Посмотри на комоде.
– Я посмотрел, нету их там!
– Посмотри ещё раз! У меня не сто рук! Я, между прочим, Марину одеваю. – Влада вытянула за резинку торчащие из рукавов варежки, усадила дочь на табуретку и принялась засовывать её ноги в ботинки. Марина постоянно вертелась и жаловалась, что ей жарко и она уже не хочет никуда идти.
Миша громко вздохнул. С трудом распрямив спину, он выполз из-под ванной, где предполагал обнаружить пропажу, и горестно осмотрелся. Миша грешным делом подумал сорвать с потолка бельевые веревки и перевязать собакам горло, всяко лучше, чем отпускать их на волю бесконтрольно носиться по дворам. Он вышел из ванной и прислонился к стене.
– Ну что вы на меня так смотрите, глазами хлопаете? – Миша с упрёком посмотрел на своих собак. – Это не мне надо, это вам! Лорд, ты же Мухтар, ты поопытнее кинодруга будешь. Что ж ты след поводка не берёшь? Ладно Армус, у него носопырка уже забилась, всё, а ты? Давай, след, след! Нюхай!
Лорд не нюхал. Лорд преданно ждал, пока его полоумный хозяин соизволит отелиться и обрести хоть каплю рассудка. Миша махнул рукой на овчарок и пошёл выпрашивать помощи у жены. Владе он своим псевдопоиском не помогал: в идеале Миша должен был уже наматывать третий круг по улице с собаками и с Мариной в коляске, пока Влада спокойно собиралась в школу, как они и договорились вчера. Вернувшись с работы, Миша сумел сдержать свой ораторский пыл и относительно спокойно поведать жене всю правду. Он от и до рассказал о том, что случилось в отделении, но Влада зацепилась только за одно – некую «рыжую курицу».
Рыжих людей в своей жизни Влада могла пересчитать по пальцам одной руки: придирчивый преподаватель в пединституте, с которым Влада один раз вступила в полемику и в конце семестра из-за которого попала на пересдачу; Стёпа, лучший друг её сына, которого она учила английскому; мамина подруга, коллега по театру, довольно милая женщина с очень красивой причёской и вкусными конфетами; ещё Влада припомнила нескольких продавщиц и уборщиц, но засчитывать их не стала. И была одна молоденькая учителка. Проработала она в школе без году неделю, охомутала физрука, который её обрюхатил, и выскочила за него замуж. Миронова Юлька. Видела она её в последний раз года два с половиной назад – в начале восемьдесят седьмого Юля вышла из декрета, а Влада в него ещё не ушла, – но вряд ли за это время она сменила цвет волос или в школе завелась новая рыжая учительница.
– Миш, ты босиком пойдёшь? Чего ты встал, обувайся давай. – Влада спустила Марину с табуретки, снова поправила ей шарф и развернула к двери. – Миша, ку-ку? Дочь под мышку и на выход! И зверинец не забудь.
– Поводка-то нет! Влада, честное слово, везде искал! – оправдывался Миша, натягивая ботинки. Идея обмотать псов бельевыми верёвками уже не казалась такой дурной.
Влада закатила глаза, развернулась, пробежалась взглядом по прихожей и через мгновение заметила поводки на табуретке.
– На, балда. Ничего без меня не можешь.
– Спасибо, – протянул Миша и чмокнул жену. – Мы пойдём. Хорошо тебе сходить. Потом расскажешь все ваши секретики.
– Мама с нами не идёт?! – закапризничала Марина. – Не хочу! Без мамы нельзя! Фу, бяка! Нет!
Миша пытался утихомирить дочь, подхватил её на руки, но Марина сопротивлялась, пиналась, плакала и просилась к маме. Он быстро открыл входную дверь, усадил дочь в коляску, потянул за собой собак и, как навьюченный осёл, начал спускаться по лестнице. Миша знал, что если он сейчас не выведет ребёнка из квартиры, то Влада на работу не дойдёт, попав под чары Марины.
«Может, зря я юбку надела?.. На улице, вроде, не особо холодно, добегу… Всё равно идти близко, замёрзнуть не успею». Влада повернулась к зеркалу, повязала платок и надела пальто. В школе она не была давненько, с подругами виделась редко, поэтому сегодня для неё был довольно-таки важный день. Она шла и думала, как её встретят, обрадуются, узнают ли? Она же так похорошела за эти два с половиной года декрета! Влада нарядилась как на праздник – коллеги её давно не видели, поэтому она считала своим долгом явиться во всей красе и сразить всех наповал. Она надела свою любимую светло-голубую блузку и длинную синюю юбку, которую Миша привёз ей из Москвы. Для пущей торжественности Влада накрасила губы красной помадой и надела золотые серьги с маленькими рубинами, которые удачно дополняли образ. По дороге в школу Влада подумала и о Валечке, на которую свалились её классы, и о том, кто вообще сегодня на работе – суббота, как-никак, не самый загруженный день, – и о разговоре, который ей придётся завести с коллегами, чтобы вывести на чистую воду ту рыжую учителку. Влада была уверена, что этой истеричкой двигало не беспокойство за пропавшего учителя, а что-то явно большее. Уж это-то она чувствовала.
Через десять минут Влада уже заходила на территорию школы; небо затянулось, противно накрапывал дождик. Поднимаясь по лестнице, она расстегнула пальто и размотала платок. Радостных коллег Влада не встретила, да и с цветами, приветственными плакатами и стенгазетой в дверях её никто не ждал. Школа нисколько не изменилась: в столовой на первом этаже гремели кастрюлями и что-то кашеварили, техничка намывала полы до блеска, что Владе даже стало совестно топтаться по чистому, в спортзале, видимо, играли в баскетбол, гвалт стоял неописуемый. Влада поднялась наверх и завернула в коридор. Шёл второй урок, не было слышно практически ничего, кроме приглушённых голосов из кабинетов, мимо которых она проходила. К её большому удивлению, учительская не была пустой.
– Влада! Вот так сюрприз!
Из-за стола вскочила женщина лет пятидесяти и поспешила навстречу Владе, которая неожиданно узнала в ней дивно похорошевшую Таисию Матвеевну, учительницу русского и литературы. Владе оставалось только гадать, что произошло с ней за эти два года. Таисия Матвеевна расцвела: новая стрижка ей отлично подходила, в лице у неё появилась свежесть, она даже начала немножко краситься, сменила свой старушечий кардиган на модную блузку и будто стала выше и стройнее. Что-то в её жизни явно переменилось, и Владе не терпелось узнать, в чём же дело.
– Влада! Как давно мы тебя не видели! – Таисия обняла её, потом отстранила за плечи и воскликнула: – Ну красотка!
– Тась, да тебя саму не узнать! – рассмеялась Влада в ответ. Она осмотрелась, кроме них и учительницы зоологии в кабинете никого не было, и Влада обратилась к ней: – Кристин, маменька твоя просто цветущая роза! В честь чего такие перемены? Муж, поди, что подарил?
– Да, – улыбнулась Таисия. – Развод!
Влада застыла в удивлении. Насколько она помнила, у Таисии была весьма образцовая семья: с мужем больше тридцати лет в браке, жили душа в душу, вырастили двоих детей, дождались внуков. Что могло измениться в идеальной семье?
Если бы что-то случилось давно, Валя бы всё уже рассказала – когда они приходили друг к другу в гости, Валечка рассказывала Владе все сплетни и слухи, которые гуляли по школе. И про детей, и про учителей, и про руководство. Особо пикантными были сплетни про Генку Гришина и его похождения. Он был тот ещё ловелас, увивался за каждой юбкой, ему не было дела, замужем женщина или нет. Валя постоянно жаловалась на то, какой он прилипала, и только когда они с Лёней начали дружить, Котёночкин популярным языком объяснил товарищу, что на чужих женщин заглядываться нельзя. Влада не верила – да и в принципе никто не верил, – что до Генки дошло, но хотя бы к Вале он приставать перестал.
В сплетнях от Вали фигурировали почти все, но о Таисии Матвеевне речь никогда не заходила. Так что новость о разводе Владу огорошила.
– Влада, всё нормально! Мам, давайте, садитесь. – Кристина подозвала их. – Сейчас мы тебе всё расскажем. Ты столько пропустила!
Владе было интересно вообще всё: за два года, что она просидела дома, нового Влада узнала, что «биба» на языке Марины – это «рыба», что Пашка Циркуль тот ещё фрукт и что Лёнечка наконец-то начал что-то предпринимать по отношению к Вале. Не густо. Всё, что она знала про Кристину, это то, что её муж постоянно в командировках, а она одна тащит своего «шпингалета», хорошо хоть денег хватает. Влада, как в воздухе, нуждалась в сплетнях. Она сняла пальто, повесила его на спинку стула, села напротив Кристины и приготовилась внимать.
В первую очередь Влада потребовала подробностей про развод. Оказалось, что идеальный муж был алкоголиком, который пропивал каждую копейку в доме, дошло до того, что Тася хранила деньги в школе, закладывая их в книги и оставляя у себя в кабинете. В какой-то момент чаша терпения переполнилась, Таисии надоело жить в этом кошмаре, выгонять пьяных дружков-маляров мужа, которые каждый раз после получки заваливались к ним в квартиру обмывать очередную покрашенную стену. Таисия долго не решалась бросить мужа – всё-таки, тридцать четыре года в браке, как-то жалко разводиться, возраст не тот, чтобы снова искать своё счастье, да и общественное осуждение играло не последнюю роль, – но в один день решилась. И нисколько не пожалела. Пусть у бывшего мужа осталась квартира, а ей пришлось переехать к дочери, зато жизнь наконец перестала быть постоянной нервотрёпкой. Она уже полтора месяца «ходила в невестах», думать забыла про своего Антона-пустозвона и, сама того не зная, успела завоевать внимание Генки Гришина, который, может быть, и не пил, но был не лучше Антона.
У Гришина была своеобразная репутация, даже Влада успела на себе испытать его пылкую настойчивость и желание пригласить её на свидание. Это было лет двадцать назад, когда она, только выпустившись из института, пришла в школу работать. Годы шли, а он не изменился, разве что немного постарел и заплешивел. Харизмы ему было не занимать. Он этим пользовался, но не с умом. Поэтому в свои сорок семь у него были только седые волосы и довольно длинный список бывших – до серьёзных отношений не доходило никогда.
Тася рассказывала, что не успело и недели пройти с её развода, как Генка уже стоял на низком старте с розой в зубах. Врать она не стала, было приятно, даже лестно, но тот факт, что Геннадий Гафурович клеился сперва к Кристине – при живом-то муже и малолетнем сыне, – а потом уже и к её матери, мягко говоря, напрягал.
– Я Дамиру ничего не говорила. – Кристина закинула ногу на ногу. – Да и смысл? Я же мужу никогда не изменяла, даже в мыслях не было. А этот Геннадий, который мне чуть ли не в отцы годится, вообще берегов не видит. А если б Лёшка что-то не то подумал?
– Конечно! Он же ребёнок, ничего не понимает. Знает, что это папа маму так обнимает, а это чужой дядя! – обеспокоенно встряла Таисия. – И это такой развратник по школе ходит… А директору хоть бы что! Мальчики одноклассниц своих за руку тронуть боятся, а этот за талию хватать не стыдится. Ну что это такое! Чему такой может детей научить?
– Это форменное безобразие! Я уж понадеялась, что его уволят, пока я с Маринкой дома сижу. Мужикам не понять.
– Директор-то ничего не делает, потому что сам мужик и ничего дурного в его поведении не видит. Была б у нас директриса, она б его давно взашей выкинула!
– Да этот Роман Алексеевич увидит проблему, только если он к школьницам начнёт приставать!
– Благо на это ему ума хватает.
Пылкий разговор дам перебил звонок. Через минуту в коридоре загалдели. Кристина глубоко вздохнула, встала, подошла к шкафу и принялась искать тетради шестиклассников.
– Я с вами совсем забыла… – она вытащила стопку зелёных тетрадок, – что у меня урок с малышами. Понятия не имею, как они сейчас эту контрольную перед каникулами будут писать, голова пустая у всех! Я пыталась вопросы сочинить как можно проще, не знаю, что они напишут, очень интересно почитать. Если они не справятся, я не знаю, что я с собой сделаю…
– Ладно у тебя про животных, у меня дети буквы пишут, как курица лапой, так они и не научились за десять лет писать. Домой с тобой сегодня потащим тетради, заставим Лёшку читать эти иероглифы и наскальную живопись, он их явно лучше нас понимает.
Влада сидела и смотрела, как Кристина собирается на свои уроки, и даже немного заскучала по этой школьной суматохе. Из небольшой меланхолии Владу вывел Полянский, который ворвался в учительскую с красным от гнева лицом.
Андрей Иванович был человеком спокойным, редко можно было увидеть его разозлившимся. Он вёл историю у старшеклассников. Дети, конечно, были детьми, но голова у них была на плечах, так что причин для такой откровенной ярости сложно было вообразить.
– Девочки, это кошмар! – Полянский швырнул свой портфель на стул. – Туши свет, бросай гранату! Я не знаю, как с ними совладать. Этот великолепный дуэт Пашки и Сашки меня в могилу сведёт. Это невыносимо, они мешают всему классу, галдят, рот не закрывается вообще, сами ничего не делают и другим не дают. Никому, даже мне!
И тут он заметил Владу.
– Влада! – Он в умилительной радости сложил руки. – Ты не понимаешь, насколько я рад тебя видеть!
Полянский встретил Владу с распростёртыми объятиями, чмокнул её в щёку и обнял.
– Ну что, ты к нам насовсем?
– Пока что в гости, – ответила Влада. Она уже и забыла, насколько приятно с ним общаться и какой душевный подъём она ощущала даже после самой обычной встречи с ним.
Андрея Ивановича в школе все любили, в отличие от Генки Гришина, который не понимал, почему историк пользуется такой популярностью среди женщин. За какие такие заслуги его любили? Цветы никому не дарит, ну максимум – на восьмое марта. Да и то это от всех, а благодарят только его!
Генка Гришин и другие учителя-мужчины упускали при этом одну важную деталь: женщины любили Полянского не за красивые слова, позёрство и бахвальство, а за доброту, простоту и честность. Казалось бы, все мужчины в коллективе тоже были добрыми, простыми и честными, но они проигрывали Андрею Ивановичу. Конечно, он был человеком приятной наружности – высокий, брюнет, голубые глаза, светлое открытое лицо, – что не могло не располагать, но выделяло его отнюдь не это. Было что-то неуловимое, что нельзя объяснить словами, но что чувствовала каждая женщина, хотя бы две минуты знакомая с Полянским.
Владе казалось, что Генка безумно рад, что Полянский счастливо женат и не может составить ему конкуренцию. Потому что если бы тот был без кольца…
– Ох, а я уж думал, что ты скрасишь мой день… А то эти бешеные меня уже доконали.
– Не переживай, я в январе выхожу.
– Заживём как раньше!
– Ой, ладно, я побежала. – Кристина посмотрела на часы и пошла на выход.
– Что за Пашка и Сашка? – спросила Влада у Андрея, вспоминая, как он ворвался в учительскую.
На самом деле Владе было совершенно всё равно, кто такие эти мальчишки. За годы работы через неё прошёл целый батальон Пашек и Сашек, они были далеко не первыми и уж точно не последними балбесами. Она понимала, что Полянскому надо выговориться и остудить пыл – наверняка эта тема приелась всем, кроме Влады, да и то только потому, что она этих безобразников знать не знала.
Историк никак не мог остановиться в красках рассказывать о пакостях этих проказников, Тася то и дело поддакивала ему; их слишком увлекло обсуждение детей, истории сыпались одна за другой: разбитый цветочный горшок, сломанный огнетушитель, оторванная дверная ручка, намыленная доска, драка в коридоре и многое другое. Казалось, ничто не могло прервать поток их воспоминаний, как вдруг Полянский замолчал, поджал губы и вымученно улыбнулся, а Тася отвернулась, спрятавшись за классным журналом, и сделала вид, что её здесь вообще никогда не было. В учительскую заявился физик.
– Геннадий Гафурович, доброе утро, – по-прежнему улыбаясь, выдавил Полянский. – А что это вы тут, у вас разве сейчас не урок?
– Урок, – цыкнул Гришин. – А вы что, Андрей Иваныч? Прохлаждаетесь, или ещё что-то?
– Я, к вашему сведению, от звонка до звонка в кабинете, а сейчас у меня окно. Если вы не заметили, у меня важная гостья, так что будьте добры… – Полянский указал рукой на дверь. – Возвращайтесь к своему классу, они вас заждались. А мы с Владиславой Наумовной вас задерживать не будем.
– До свидания! – нарочито вежливо сказала Влада, так и не дождавшись от Генки приветствия.
– Я ж за журналом пришёл. Таисия Матвеевна, окажите мне честь, не прячьте своё прекрасное лицо за столь никчёмной книжицей, отдайте её мне. Гюльчатай, открой личико!
Тася закатила глаза, закрыла классный журнал и молча протянула его Гене.
– Ну вот, другое дело, а то всё морозишься, говоришь, что дел много… – Гришин включил обаяние. Он игриво улыбнулся и томно посмотрел ей в глаза.
– Гена, возьми, – перебил Полянский.
– …ты наверное устала днями и ночами вертеться у меня в мыслях. Тася…
Гришин наклонился к ней, деликатно тронул за плечо и начал что-то шептать ей на ухо. Он аккуратно взялся за край журнала. Тася, пребывая в шоке – Генка первый раз настолько открыто флиртовал на людях, – забыла выпустить журнал из рук.
– Гена, на! – рявкнул Андрей Иванович и ткнул физика в голень носом ботинка. – Шуруй к своему десятому “А”.
Гена подмигнул Тасе, окинул остальных презрительным взглядом и убежал.
– И как с ним только люди общаются? Никогда не пойму, что в нём нашли Лёня и М-ма…
Полянский запнулся и притих, искоса поглядев на Владу. Она в непонимании сдвинула брови. В школу она шла с конкретными намерениями и даже не думала, что, оказавшись среди коллег, забудет про Макара. Впервые за годы Влада снова чувствовала себя как рыба в воде. У неё из головы вылетело вообще всё. Сейчас для неё значение имела только школьная жизнь. И было совсем неясно, почему вдруг про Макара не говорил никто. Может, конечно, они боялись бередить свежую рану, но странно, что ни один учитель даже не посочувствовал Владе. Она ощутила мгновенную скованность, ей сразу же показалось, что все эти милые разговоры были фальшью и что-то ей определённо недоговаривали. Влада громко подвинула стул поближе к Полянскому и серьёзно уставилась на него.
– Лёня и Макар, – закончила она за Андрея Ивановича. – С каких пор имя Макара нельзя произносить вслух?
– О таком… – несмело начала Тася, – обычно не говорят. Мы, конечно, не чужие люди, но всё-таки.
– Да и мало ли что, – поддержал Полянский, – мы же не знаем, как там у вас всё обстоит.
– Да и ты сама ничего не говорила, вот мы и подумали – не надо. Ты наверняка пришла сюда отвлечься.
– Если ты не против, я бы, конечно, хотел спросить. Мы переживаем, ничего особо не знаем.
– А что вы знаете? – сразу спросила Влада. Ей показалось, что её слова прозвучали слишком резко, даже агрессивно, и она постаралась замять этот мнимый гнев. – Потому что Миша сказал, что вы успели заявление раньше нас подать.
– А мы сами ни в зуб ногой, узнали постфактум. Вчера вечером. Я уходил в шесть, зашёл сюда карты отнести, а тут девчонки сидят, что-то шепчутся.
– Кристина мне дома рассказала, я же вчера не работала, – встряла Таисия. – Они с Валей и Оксаной обсуждали Юлькины походы. Её весь день не было, чего она там, в этой милиции, заблудилась, что ли?
– Миронова? – удивилась Влада. –  У неё что, дел других нет? Миша заявление подал минут за двадцать пять, ну полчаса максимум. И успел ещё с сотрудниками побеседовать. Я не понимаю, ей там что, мёдом намазано? Сколько её часов не было?.. – Влада стала вслух считать, загибая пальцы. – Если с восьми утра… Час, два, три… Девять, десять часов?! Что можно делать в отделении столько времени?
– Она отпрашивалась у меня только на один урок, – развёл руками Полянский.
– У тебя? В честь чего? Ты что, теперь дирижёр?
– Нет! Андрюша у нас теперь завуч! – Таисия похлопала историка по плечу.
– Ага, конечно, стал бы я в самоволку сидеть тут до посинения. Теперь я раб обязательств! Крепостник Нецветаева. Буду честен с вами, девочки, я никогда не позволю себя раскулачить. Я вам не кривозубый холоп, я уже что-то вроде мещанина с золотыми коронками. Почти негоциант.
Таисия Матвеевна посмотрела на него с насмешливым укором.
– Ну прямо Штольц. Всяко Андрей Иванович.
Влада одним ухом слушала обсуждения новой должности Полянского, но думала о другом: сомнений не было – «рыжая курица», с которой Миша повстречался в отделении, точно была Мироновой. Но менее странным её поведение от этого не становилось. Почему именно она из всего педсостава понесла заявление? Будто у Макара настоящих друзей в коллективе не было? А Лёня? Да даже Генка! А пошла почему-то она.
– Андрей, а с какого перепугу именно Миронова?
– Миронова что?
– Почему пошла какая-то музычка, а не, например, ты, многоуважаемый завуч? Да ты ему больше друг, чем эта малолетка!
– Вот именно, что я завуч. У меня работы непочатый край. Да и вообще, с чего ты взяла, что они не общаются? Я вот их регулярно в столовой вижу, он с ней котлетами делится. Поступок настоящего товарища!
– А мне вообще Кристинка сказала, что у неё там брат работает, вот она и пошла.
– Брат? Небось в карцер её засадил за прогулы, иначе я её десятичасовой променад объяснить не могу. – Влада фыркнула и закатила глаза.
Её никак не отпускала эта ситуация. Казалось бы, всё ясно, как божий день, но Влада нутром чуяла, что где-то была зарыта собака. Была какая-то неуловимая деталь, которая не давала ей покоя и всё время ускользала от неё. Влада вкратце рассказала Андрею и Тасе про Мишин поход, про вскрытую квартиру и соседей-бунтарей, но почему-то своим словам она не до конца верила – чувствовала, что обманывает себя, но никак не могла понять, что ей не даёт покоя.
Когда Полянский и Вениаминова начали собираться, Влада погрузилась в свои мысли, стала прогонять в голове последние дни, пытаясь вспомнить какие-то важные мелочи, что-то, что она очевидно упускала. Она вспомнила всё, что рассказал Миша. Ещё вчера её смутил диалог с Женей Лебедевым, который убедил её мужа в том, что тот бросил трубку после первой фразы, хотя на самом деле после «ну привет» Миша проговорил с ним ещё минуты три. Странно, что в четверг Миша ни слова не сказал о Лебедеве, а ведь он его прекрасно знал. Не любил, конечно, лет пятнадцать, хотя было бы за что. Было бы странно не узнать его голос по телефону. Миша не смог бы промолчать, если бы дозвонился до Лебедева – самой его нелюбимой личности во всём Ульяновске после Пашки Циркуля. Миша выпил, но «мсье Оржуйжч», фамилию которого он старался выговорить заплетающимся языком, вряд ли можно было перепутать с простым «Лебедевым» или тем более с печально известным «гадким утёнком».
Почему и зачем он наврал Мише? Может, выгораживал кого? Но кого? Влада не припоминала у Лебедева братьев и сестёр, да и вообще каких-то родственников. На последний звонок к Максу пришла вся семья: не только Влада с Мишей, но и бабушки и дедушки, дядя Макар, чета Романовских и, конечно, Юлий, который прогулял работу в понедельник ради такого важного события. А к Стёпе пришёл только отец. Казалось бы, ничего экстраординарного в том, что в семье всего два человека, – нет, но Юля же пошла в милицию именно к брату. Влада глубоко сомневалась, что с утра пораньше в отделении собрались все сотрудники разом. Миша встретил троих милиционеров: соплежуя в окошке с каким-то простым именем, того самого мсье Оржуйжча, оказавшегося Валерием Алексеевичем, ну и Лебедева Женьку. Валерий Алексеевич точно не мог быть Юлиным братом, только если сводным, что маловероятно, так что из вариантов оставались неизвестный и отец Стёпы. Отчества Лебедева Влада не помнила, а, может, даже и не знала, зато знала кое-что поважнее – Юля не всегда была Мироновой. Это была фамилия её мужа, физрука Анатолия Павловича, за которого она вышла замуж года четыре назад, чтобы ребёнок родился в законном браке. Но была проблема – Влада никак не могла вспомнить, как же её звали до замужества. Они с Юлей никогда не были подружками, даже в школе они виделись довольно редко, общаться им было не о чем, из-за большой разницы в возрасте найти интересную для разговора тему было трудно, да и не сказать, что хотелось такую искать. Если бы Валя завтра выскочила за Котёночкина, то Влада бы не забыла её девичью фамилию – она слишком долго знала её как Валю Жулину. С Юлей такого не было, так что Владе стоило огромных усилий вспомнить хотя бы букву её фамилии. Глухо.
– Ну, мы пойдём. – Полянский подошёл к Владе и тронул её за плечо. – Тась, готова? – Та кивнула, Андрей наклонился и клюнул Владу в щёку.
– Приятно было свидеться, – сказала Таисия Матвеевна на прощание.
Влада проводила взглядом своих друзей. Она даже не заметила, как пролетело полтора часа. Время нещадно шло, а она толком ничего о Макаре и не выяснила. Вся надежда оставалась на проверенного поставщика внутришкольной информации – Валечку. Влада знала её расписание, она точно работала в субботу, с утра до вечера, что не могло не «радовать» Валю. Зато сегодня это радовало Владу.
Ждать долго не пришлось. К началу четвёртого урока Валя была тут как тут.
– Боже мой, какая неожиданность! Хэллоу, май фрэнд!
– Валечка, хани, найс ту мит ю, май фрэнд! – радостно подскочила Влада и поспешила к подруге. – Нам столько надо обсудить.
– Да, я тоже хотела тебя расспросить. А то от этой Юльки ответа не дождёшься.
– Как здорово, что ты сама про неё начала. Валя! – Влада потянула подругу за руку к диванчику и загадочно добавила в полтона: – Тут что-то не так.
Они устроились на диване подальше от двери, Влада склонила голову поближе к Вале, будто кто-то ещё был в учительской и мог их подслушать. Валя не понимала, что происходит и к чему вся эта секретность, но серьёзность в лице Влады её настораживала. Она тоже придвинулась поближе и выжидающе посмотрела на Владу.
– Что… не так? – как будто сомневаясь, спросила Валя.
Влада глубоко вздохнула. Как она объяснит, что не так, если она сама этого не понимает? Было что-то, что не давало ей покоя, и это что-то определённо было связано с Юлей. Ну не ведут так себя коллеги! Никто в здравом уме не побежит ни свет ни заря писать заявление и уж тем более не просидит в отделении милиции весь рабочий день. Мало того, что такое поведение в принципе странное, так у неё ещё и брат в милиции нарисовался. Почему-то Влада в глубине души верила, что этот её брат и есть Женька Лебедев, который, между прочим, наврал Мише с три короба. Из всех этих деталей, местами догадок, Влада вывела два варианта развития событий, и ни один ей не нравился: это была либо интрижка, либо криминал.
– Ты помнишь девичью фамилию Юли? Рыжей. – Влада решила перейти сразу к делу.
– Интересные у тебя вопросы! Она Миронова чуть ли не с самого начала. Я так сразу и не вспомню. Зачем тебе это вообще? Я думала, мы обсудим Макара.
– Ты не понимаешь, мы уже его обсуждаем.
– Действительно не понимаю. Влад, ты меня извини, но это как спросить у меня, как зовут детей Полянского.
– А ты будто не знаешь!
– Знаю! Но как всё это связано? Я всё понимаю, Юля сходила в милицию, но она же не десять лет назад туда ходила, а вчера.
– Вот именно! Вчера. И не просто так.
– Да… Подать заявление…
– Нет! – перебила Влада. – К брату!
– Влада, что ты несёшь? – жалобно проныла Валя. – Как брат Юли связан с Макаром? Да и вообще, зачем тебе всё это? Фамилия девичья, ты что, личное дело ей составляешь? Я думала, ты мне расскажешь, что с Макаром случилось, а я внезапно прохожу добровольно-принудительное анкетирование на знание биографии Юли Мироновой. Или ты её в чём подозреваешь?
– Да, – язвительно ответила Влада. – Именно, что подозреваю. Почему пошла Юля? Почему не ты, не Лёня, не Генка? Вы же, вроде, его друзья? Или что-то успело измениться, а ты об этом не рассказала?
– Да ничего не изменилось у нас! – стала защищаться Валя. – Она сама вызвалась, сказала, брат работает, значит, дело быстро пойдёт…
– Брат! – Влада погрозила ей пальцем. – Всё-то упирается в этого брата! Мишка мой тоже вчера ходил к ментам, их там всего трое было, один точно не её брат, второй – сомнительно, а вот третий… Лебедев! Я чувствую, что это он её брат. Но мне же надо удостовериться, что я это сейчас всё не придумала и Юлька была Лебедевой. В любом случае, я думаю, они кого-то покрывают. Друг друга или кого третьего… Но они точно замешаны.
Дверь в учительскую открылась. Влада дёрнулась от неожиданности. Благо, это был Лёня. «Ой, опять пришёл на Вальку любоваться, – подумала Влада. – Я тогда и у него всё спрошу. У мужиков котелок варит похуже, но вдруг этот помнит хоть что-то».
Владе Котёночкин нравился. Он был замечательный человек, ну просто славный малый, вежливый, учтивый, но страшный болтун. Язык за зубами держать он не умел – хотел, старался, но получалось из рук вон плохо, – и вся его честность порой выходила ему боком. Намёков Лёня не понимал, всё принимал за чистую монету, облапошить его было на раз два, так что Валя держала его в узде. По крайней мере, пыталась. Единственное, с чем она не могла справиться, была его невероятная способность чесать языком. Что не спроси у этого трещотки, выложит всё как на духу. Так что Влада была уверена, что он ей всё-всё расскажет, ещё и лишнего сболтнёт.
Лёня не успел даже зайти в учительскую, как начал говорить:
– …Валечка! Дал своим карапузам глобусы, сказал, кто больше стран в алфавитном порядке запишет, тому пятерку поставлю. Так что я к тебе прибежал минуток на пять-семь. – Тут он заметил Владу и мгновенно переключился. – О-о, Влада! Ну как там Макар? Нашёлся?
Валя убийственно посмотрела на него, и Лёня понял, что снова ляпнул что-то не то. Он сконфуженно улыбнулся, поспешил снять очки и протёр глаза.
– Не нашёлся, Лёнь, – ответила Влада. – Чего ты там стоишь? Иди к нам.
Влада отодвинулась и пригласила Котёночкина присесть рядом, похлопав по свободному месту. Лёня подошёл к диванчику и нерешительно уселся между дамами.
– Мы тут с Валечкой кое-что обсуждали. Никак не можем решить один вопросик. Нужна твоя картотека памяти. – Влада подняла брови и захлопала глазами. – Ну что, поможешь?
– Готов к труду и обороне! – легонечко отсалютовал Лёня. – Рад быть полезным.
– Почему не ты пошёл подавать заявление о пропаже Макара? Вы же, вроде, хорошие друзья?
– Так Юля же пошла. Зачем идти вдвоём, она что, без меня не справилась? Её же весь день не было, я думал, она там что-то решала, может, портреты рисовали, сыщиков вызвали, Юля, наверное, рассказала, где Макар бывает обычно. Ну там… дома, на работе, за молоком ходит в магазин, мясо покупает. Это ему для пельменей, да…
– Достаточно, Лёня. Спасибо. – Влада поняла, что он в делах милиции не сведущ. Котёночкин будет придумывать на ходу, лишь бы что-то ответить. – А почему ж Юлю послали? Она разве близко знакома с Макаром?
– Во-первых, никто никого не слал, она сама вызвалась. Во-вторых, вот знаешь, – Лёня закинул ногу на ногу, сложил руки в замок и внимательно посмотрел на Владу, – я тебе так скажу. Знакомы они очень хорошо. Вообще мы с Макаром… стали пореже общаться. Он хороший, не подумай, очень. Ему просто Юлю жалко было. Она ж когда вот вернулась в школу, у неё друзей не было, да, Валя? – Он повернулся к ней и притворно грозно посмотрел на неё. – Так вот. Она грустная ходила, с мужем разговаривать нельзя было. А то вдруг что, мы же вот с Валечкой аккуратничаем, и так, и с начальством. Так вот, Макар с ней в столовую ходил, друг настоящий, в обиду не даст. Ты ж знаешь, он же тогда Анатольку избил, поступил как настоящий мужчина, не побоялся физруку в нос дать, Толик же сильный. Но женщин-то бить нельзя, Макар всё правильно сделал. Вообще драться плохо, но тут надо было. Не то чтобы я Толика не уважаю, он нормальный мужик, но тут он был неправ. Ну вот, Юля поэтому с Макаром сразу подружилась, он и котлеты ей в столовой отдавал, а то она худенькая такая, несчастная, явно дома не доедала. Потом… дочка у неё, Верочка, такая добренькая, усы мои ей нравятся, сказала, что они усатые. Классно, правда? А-а. Сейчас. – Лёня что-то усиленно вспоминал. – Так вот, Макар иногда Юле помогал с Верочкой, а то Толик на работе, или не знаю, нет его в школе. Тогда Макар – он же добряк – Веру из сада домой к Юле на руках нёс. Ну, в общем-то, дружили они очень хорошо. Даже в гости друг к другу ходили, это я точно знаю, потому что я хотел у него пельменей попросить, а он уже всё, отдал. Кому? Юле. Так быстро дружат…
Влада не успевала обрабатывать этот бесконечный поток информации про своего деверя. Ожидания оправдались: Лёня знал и рассказывал в разы больше, чем требовалось. Услышанное заставило Владу остановиться на версии с интрижкой. Но эта драка добавляла пикантную криминальную нотку во всю эту историю. Что-то тут явно было намешано, и ей не терпелось узнать что.
– А вот… – Влада попыталась перебить увлечённого рассказом Леонида. – А Толик-то что?
– Влада. – Лёня перевёл дыхание, вдохнул поглубже и продолжил: – Толик кусается. Я сначала подумал: «Прости господи, ничему его жизнь не учит». Потом дошло, что Верочка про мальчика в садике говорила. Но момент-то интересный! Она ж других Толиков не знает… Странно всё это, дочь не знает, как папу зовут. Да я, когда маленький был, всем хвастался, что мама у меня Вика, а папа Саша. Как она не знает, что у неё папа Толик? А ты думаешь, откуда я это знаю? Это мы с ней, – он потыкал Валю в ногу, – вчера. Нет! Позавчера шли домой, а там Юля на перекрёстке с Верой. Мы подбежали поздороваться, а Верочка мне комплимент сделала и по сути сказала, что отца своего знать не знает. Вот такие пироги…
Лёня замолк, соображая и что-то прикидывая в голове. Влада подумала, что в принципе можно было ограничиться встречей-пятиминуткой только с одним Котёночкиным. Казалось бы, сплетни ей приносила Валя, но кто бы мог подумать, что она так много недоговаривала – а может, и не знала вовсе. Это ж Лёня тут глазастый, в очках со встроенным микроскопом.
Тем временем Лёня додумался:
– Я, конечно, не арифметик, но попрошу заметить, что дети разговаривать умеют лет с двух. А Верочке сколько?
– Не знаю, лет пять? Или около того? – ответила Валя, не понимая, к чему он клонит.
– А пять минус два равно три. Это что, три года ребёнок отца не знает? Ну-ну-ну, это года с восемьдесят шестого? С драки поди? Это что получается, Юля с Толиком вместе не живут, что ли? Это она поэтому с ним не разговаривает в школе? Ну нет, я же в окно видел, как он дочь забирал когда-то из садика! Ну года два тогда… Ну и дела!
– А то-то я думаю, она кольцо не носит! – воскликнула Валя. – Вот это ты сыщик!
– А Толе нормально вообще? – мягко говоря изумилась Влада. У неё не то чтобы не было слов, она даже не знала, что думать. Выглядело всё так, будто Макар пару лет назад увел у Анатоля жену.
Из-за рассказа Лёни у Влады создалось впечатление, что Юля и Макар не дружили, а встречались. А потом у Влады промелькнула ужасающая мысль: Вера, кажется, дочь вовсе не Анатоля. Иначе внезапное равнодушие Миронова к собственному ребёнку она объяснить не могла. Влада вернулась к своему вопросу:
– Ему нормально? Что с его женой активно дружат, в гости зовут. Лёнь, ты точно уверен?
– Конечно уверен! Они и на уроки друг к другу ходят иногда.
– Погодите! – ахнула Валя. – Так не только на уроки! Они и в учительской постоянно вместе. Ладно в столовой, они везде вместе. В коридорах ходят, друг друга после уроков поджидают, он ребёнка её домой носит! Если бы я увидела, как Лёня вьётся вокруг какой-то девицы да ещё и ребёнка её таскает, я бы взорвалась! Да я бы такой скандал учинила! А мы даже не женаты. А Толик молчун! Тише воды, ниже травы. Он знает вообще хоть что-нибудь? Сквозь розовые очки на жену смотрит?!
– Ладно. – Влада пыталась как-то остудить пыл. – Лёнь, последний вопрос, и я отпускаю тебя к твоим чудикам.
– Ах! – всполошился Котёночкин. – Забыл! – Он забегал взглядом по учительской, нашёл часы и выдохнул: – Фух, и десяти минут не прошло. Слава богу! Так что за вопрос?
– Какая у Юли фамилия девичья?
– Лебедева. – Лёня ответил, не запнувшись, и нахмурился. – Какой-то неинтересный вопрос, даже ответить нечего. Лебедева она. Я запомнил, мне тогда урок Стёпка Лебедев сорвал…Как хорошо, что он давно выпустился.
– Лёня, моё почтение. – Влада крепко пожала ему руку. – Ты мой спаситель.

***

Миша не привык гулять с ребёнком и двумя собаками больше часа, тем более в одиночку. Он уже полчаса обивал порожки школы в надежде, что жена вот-вот выпорхнет, и они пойдут домой. Радовало одно: Марина прекрасно развлекала себя сама. Она прыгала по лестнице, пыталась шагать через одну ступеньку. Получалось очень плохо, но ей было весело. Она то и дело пыталась оседлать Армуса, который смиренно сидел в луже, а Лорда она дёргала за уши, в надежде, что тот захлопает ими и полетит.
– Лолд, лети! Лети!
Когда собака всё же не воспарила над землёй, Марина принялась донимать отца.
– Папа! Почему мама не тут, а он тут не? –  Марина показала на собаку и замахала руками.
– Марин, собаки не умеют летать.
– Почему? – Ответ отца почти довёл Марину до слёз.
– Потому что чтобы летать, нужны крылья. А у собак их нет.
– У него есть! Влушка! Вот они! – Она схватила ближайшую к ней собаку за ухо.
– Марина, это уши.
– Нет! Вот уши! – Марина начала бить себя по шапке, так что Миша бросился к дочери. – А у них остлые, как у волобья. Количневые кылья!
– Марина, хорошо…
– Пусть летит! – требовала она.
– Да, придём домой и скинем Армуса с балкона, – пробормотал Миша, подхватывая дочь на руки. – Авось, полетит. Его всё равно Юлий чуть не убил. Полёт с балкона – более чем достойная смерть. Марина, а давай поиграем в самолётик!
И Миша принялся кружить дочь в воздухе, то поднимая её над головой, то опуская. Марина сразу забыла про крылья, про Лорда, который не летел, она смеялась и визжала от восторга.
– Папа, а когда мама плидёт? Пойдём есё гулять с мамой? Да?
– Нет.
– Мама не плидёт?! – У Марины из глаз брызнули слёзы.
– Мама придёт, и мы пойдём домой ку-ушать. Су-упчик.
– Нгьа-а! Фу! – Марина выдавливала из себя слова, очень близкая к тому, чтобы зарыдать. – Суп! Мгм, бяка!
– Не фу, – протянул Миша, укачивая дочь, – твой любимый. С бибой.
– Биба? Уля-я!
Миша топтался туда-сюда, почти что вальсируя с Мариной, и даже не заметил, что Влада уже спустилась к ним и наблюдала за этим безобразием: обе собаки чумазые, как будто их изваляли в грязи и посыпали сажей, Марина в слезах и мокром до колен комбинезоне, в сбившейся шапке, и Миша, одетый с иголочки, но взмокший и растрёпанный, с отпечатком абсолютной печали на лице.
– Да… Маму никто не встречает, никому она не нужна. – Всплеснула руками Влада, привлекая внимание мужа и дочери.
– Мама плишла! Мама, дома биба, пойдём домой!
– Я смотрю, вы тут без меня не скучаете.
Влада забрала у мужа Марину и посадила её в коляску. Они завернули за угол и пошли домой. Миша поглядывал на Владу, ожидая услышать новости, но она молчала, шла в своих мыслях, и, чтобы разговорить её, он решил рассказать о прогулке.
– Мы вот решили Армуса выбросить, с балкона. А то, видите ли, собаки не летают на своих ушах.
– Здорово. – Влада отмахнулась. – А я тут выяснила, что тебя в ментовке надурили как дитя малое. Что, кажется, во всём виноваты Лебедевы, в том числе та твоя рыжая курица. Которая, в общем-то, – прокрутила рукой Влада, – и не твоя, а Макара.
Миша растерянно посмотрел на жену, взглядом попросил объяснений.
– Макар пропал, Лебедевы замешаны. Нам бы подослать к ним кого-то, с кем они не знакомы.
– Зачем?
– Миш, тебе всё-то объяснять надо. Нам бы аккуратно подобраться к ним или подослать кого. Я Лебедеву не доверяю.
– Я с ним говорил, – нахмурился Миша, придерживая собак за поводок, – вроде искренне всё было. Он мне даже посочувствовал.
– Да-да-да, конечно посочувствовал! Ему ж нужно, чтоб с него как с гуся вода. Он из себя ангела строит, а сам-то! Ах, пожалел он тебя! А что он до этого сделал? Соврал!
– В смысле? Он же ничего такого не сказал.
– Ещё как сказал! Славно он тебе зубы заговорил. Ты один раз дозвонился, напоминаю, до Макара.
– А разве не два? Я же как раз к Женьке сначала попал. А уж потом и до Макара дозвонился.
– Миша, – Влада повысила голос, – ты один раз до Макара дозвонился, а потом чирикал там с кем-то минут пятнадцать. Ну, ладно, пять. Звонок был один, я рядом сидела, я помню. Это ты, может, и забыл с кем разговаривал, кроме «Оружейной палаты». Но если Лебедев вчера тебе сам признался в этом, то он себя так покрывал! А это значит, что, когда Макар пропал, у него в квартире был Женька Лебедев! И, поверь мне, привела его туда твоя рыжая курица.
– Так она что там забыла? У них там консилиум музыкантов или репетиция, что ли? Супер-дуэт «Баян и скрипка»? – Миша рассмеялся со своей же шутки. – Влад, ну ты и сказочница! Спасибо, что попыталась поднять мне настроение.
– Миша! – Влада снова его перебила. – Ты думаешь, я тут шутки шучу? Да этой рыжей шалашовке забраковали партбилет, так она пошла по жёлтому.
– Влада!
– Что «Влада»? Где я не права? При живом муже налево ходит.
– Влада, это тебе кто рассказал? Сплетницы твои или Генка Гришин, «мужчина мечты» по его же авторитетному мнению? Ему кажется, что он всех баб магнитом к себе тянет, может, и эту твою рыжую тоже. Почему ты им всем веришь?
– Помяни моё слово – я как всегда буду права. Ты Лебедеву веришь, я нет. Но давай ради чистоты эксперимента подошлём «крота».
– Какого крота? Мы тебе где Штирлица найдём?
– Ну, не Штирлиц, но Назаров-Котт сойдёт. Лебедевы эти только Юлия из нашей компании и не знают. Это нам на руку. Они с Макаром друзья, Юлий сразу поймет, если что-то не так.