Юность ушедшая всчеже

Но удивительнее всего был гигантский аквариум. Часть стены   между комнатой и спальней выпилили и в образовавшуюся нишу поставили стеклянный паралелепипед, заполненный водой лишь на две трети. В нем наполовину утопили рыцарский замок, у подножия которого, среди восхитительной подводной растительности, алых и черных кораллов  шныряли веселые разноцветные  рыбки. Две черепахи, как каравеллы Колумба, плыли к берегу – старой коряге.   
- Где ты купил такую странную шахматную доску? – Поинтересовался Макс, с любопытством наблюдая за жизнью подводного царства.
- Сделали мастера Венеции по моему рисунку. А фигуры вырезал мой друг - граф Алексей Орлов с подмастерьями. 
Огромный плазменный телевизор  в углу и супер навороченный музыкальный центр завершили картину Серовского благоденствия.  И повсюду цветы. Охапки цветов в умопомрачительной красоты и размера вазах - резных хрустальных, фарфоровых китайских, чешского цветного стекла. Никаких  стенок из ДСП, пошлых плюшевых кресел, вульгарных синтетических ковров на стенах.  Все было строго и изящно. По-мужски лаконично. И дорого.
- Ну, как?
- Слушай, у нас постоянно пишут о русской мафии. Эта такая официальная страшилка. Ты, случаем, не бандит? Джип, апартаменты… 
- Да, - нарочито свирепо скривился Игорь, - а сейчас я сделаю тебе козу рогатую. – Но буднично добавил. - У меня своя мебельная фабрика.
- Я всегда верил в тебя, старик.
Максим обошел квартиру своего детства. Его комната, где он пару лет мучился за пианино, но не оправдал амбиций родителя, и где, развалившись на кровати, читал «Робинзона Крузо», «Трех мушкетеров» и Жюля Верна. … «А Цицерона не читал». Слушал тяжелый рок, приводя в бешенство похмельную мамашу. За полированным письменным столом зубрил математику и ненавистную химию. Бездарно рисовал голых теток. Сидя на широком подоконнике стрелял в проходящих внизу девиц шариками из жёванной бумаги. Все это было в другой жизни. А, может быть… приснилось?
Сегодня же был - стильный кабинет, с компьтером и солидной, упрятанной за матовыми стеклами шкафов, библиотекой.  Максим искал хоть одну вещицу, хоть маленький осколочек, оставшийся от прошлой жизни. И не находил. Заглянул на кухню – холодно-блестящие полированной сталью холодильник, микроволновка и газовая плита. Железный стиль - Хай Тек. Обычный неуют модной  холостяцкой кухни, где по утрам пьют кофе с горячими бутербродами, и никогда не готовят, потому что не хочется возится, и потому что нет времени. У делового человека времени на борщ категорически не хватает. Ванна тоже не разочаровала – конечно, джакузи. Боже, и биде тут как тут. Вертикальный, блин, солярий и сауна в бывшей кладовке. Круто!
Ни одной мелочи из его детства! Ни велосипеда, подвешенного под потолком, ни коньков на антресолях. Да и самих антресолей давно уже нет. 
- Ты еще в спальню не заглянул, - сказал Игорь, присев на корточки перед разверстой пастью рычащего металлического зверя и извлекая из его недр бутылку баснословно-дорогого французского вина, сдирая целлофан с горсти прозрачного винограда, выкладывая на блюдо черешню и первую крымскую клубнику. Вскрывая банки и баночки с деликатесами, о которых и мечтать не смел, лежа в детстве на провонявшей минтаем кухне.
Максим иронии приятеля не принял и пошел в спальню, когда-то самое нелюбимое им место в квартире, потому что там обитала мать, когда возвращалась из загулов с опухшей от пьянства рожей, и учиняла отцу скандал, провоцируя его на драку, чтобы потом обвинить в хулиганстве и рукоприкладстве. Она так и говорила: -  «Я тебя посажу, а  выбледка нашего в интернат отдам».  Максим с содроганием вспоминал, как потом долго молился Богу, чтобы тот  засунул мать под какую-нибудь машину.
Грех это!  С годами он выработал привычку не замечать эту женщину, по какому-то злому капризу судьбы давшему ему жизнь. Не слушать её воплей. Как можно меньше её видеть. Вообще-то по всем земным законам она должна бы давно получить цирроз печени. И, в придачу, белую горячку. Беленькую и пушистую. Но, видимо, крепок был организм  потомка сибирских каторжников.
В бывшую спальню мамаши он заглянул напоследок и остановился на пороге. Над большой, настоящий сексодром!, кроватью висел гобелен – куртуазная сценка из жизни французских аристократов, чьих шей еще не коснулась гильотина. Дамы в кринолинах и господа в париках пировали на фоне старинного замка, возле небольшой, плескавшейся голубизной речки с перекинутым каменным мостиком над нею. И собачка – папильон присела у ног. Идилия. Гобелен был из Максимового детства,  висел над папиной софой. Игорь освежил краски и заключил его в шикарную резную раму.
Огромная котяра, раскинувшаяся на кровати, сорта – «лучшая на помойке», или как теперь говорят – черепахового окраса, хотя раньше бы её расцветку определили, как серобурмалиновую, приоткрыв один глаз и не признав в Максиме врага, перевернулась на другой бочок и снова погрузилась в сладостный сон. 
Потолок украшала люстра – бронза эпохи сталинского ренессанса, и хотя Игорь модернизировал её до неузнаваемости, вместо молочно-белого больничного стекла появились матовые лилии-плафоны и белоснежные крылья ангелов, Максим узнал её – бронзовый скелет был все тот же,  из детства.
  А на полу лежал красный бабушкин ковер. Невероятно! Но это был именно он. Совершенно непонятно, почему Серый оставил этот рудимент быта совков. Мог купить что то роскошное, ручной работы, аж персидское…

- Ну, как? – Поинтересовался Серый, расставляя закуски на столике и, нажав на пульт, задействовал музыкальный центр. - Понравилось?
- Красиво у тебя. Только ковер в спальне выбивается…
- Дурак ты! Ваш ковер для меня всегда был символом семейного уюта. А в остальном мне итальянские дизайнеры оформляли. Но и у меня, лично, открылся обалденный талант. Я предложил делать фасады кухонь не прямыми, а волной. И пошло…
Музыка, зазвучавшая в комнате, еще больше поразила Максима. Чайковский. Поппури из балета «Лебединое озеро». Максим перебрал диски – Равель. Дебюсси. Шопен. Бетховен. Шуберт. Оперные дивы. Андреа Бочелли. Скажите, пожалуйста!
Словно почувствовав его удивление, Серый отозвался, расставляя закуски на столе: - На самом деле я не такой изысканный меломан. Просто попса уже достала – «Юбочка из плюша…» Слышать её не могу – сразу начинают ныть зубы. Поставь Битлов, вспомним молодость.
Бывший  мальчишка из беднейшей многодетной семьи лукавил. Он всегда любил музыку, ещё с того самого момента, когда впервые услышал по радио волшебные мелодии «Щелкунчика».
Серый,  а ныне Игорь Сергеевич Серов, владелец процветающего бизнеса, усмехнулся. Он и сам не ожидал от себя такой прыти. Просто однажды сказал себе, что «я хочу жить как человек, а не как скотина, и у меня все будет: и деньги, и женщины».
- Вина или коньячка?
- Коньяку давай.
Серый полез в бар и вынул бутылку Камю.
Они сели и выпили за встречу.
- Ну, рассказывай, зачем тебе потребовалась моя сестрица? – Спросил Игорь, запихивая в рот посыпанную сахарной пудрой дольку лимона и с наслаждением посасывая её.
- Раз её нет, теперь неважно. – Отозвался Макс.
- А ты, случаем, в неё не влюблен-с?
- Нет.
- Страшно за тебя рад, старичок. – С нарочитым облегчением сказал Серый. - Характер у девушки, я вам доложу, такой, что лети она в составе  космической экспедиции на Сатурн, её бы выкинули из звездолета  на семнадцатой с половиной  минуте полета. При этом всем экипажем.  Но все-таки, зачем она тебе потребовалась?
- Она обещала мне один книжный раритет. – Соврал Максим.
- Понятно. – Видно было, что Игорю стала неинтересна эта тема. -  А ты -  нахал, за десять лет не черкнул дружбану ни одной открытки.
- Я твой адрес потерял. Помню только Рыбный переулок и номер квартиры, а номер дома запамятовал. Прости. И, потом, когда мы уезжали, никто не подозревал, что сюда можно будет возвращаться, как в любую  нормальную страну. При коммуняках разве можно было себе такое представить? Поэтому бесполезно было писать письма в СССР,  все равно, что вести переписку с тем светом. Но мы опять вместе. Дружба – фройншафт! За это надо выпить.
- Со скриком «Ура»! – Серый опрокинул в себя еще стаканчик коньяка, и проглотил его, как банальную водку, не почувствовав вкуса. Макс проницательным взглядом проводил напиток.
- Слушай, Серый, вот ты сильный и удачливый парень, имеешь  деньги,  можешь удовлетворить многие свои прихоти. Скажи,  ты – счастлив? Только  не говори мне, что это философский вопрос.
- А ты?
- Нет. – Прямо ответил Максим. – Но теперь… Да!
- Счастье – это смешное, пустое слово. Погоди-ка, ты всё-таки влюблен!
- Серый, не нуди. Ответь прямо, как ответил я.
- Есть ли жизнь на Марсе? Тоже нет! – Засмеялся Серый. - Нет.  – К собственному  удивлению Серого его прорвало. - Я никого не люблю и вряд ли полюблю теперь.  Хотя однажды глупо женился, мечтал вырваться с нашей вонючей кухни и погулять на собственной свадьбе. Идиот!
- Погулял?