Недостача

     "Хроники ржавой империи"
     (новая редакция)


    Владелец контрольного пакета акций горкома партии товарищ Васнецов смотрел, пристально на кусок стены. Точнее, на, покрывающие стену обои с дефицитной расцветкой. Он видел, как из лиловых бутонов нарисованных цветов выползают обойные пауки. Расползаются по стене, и начинают плести, не утвержденные институтом благонадежного дизайна узоры. Похожие на бороду Энгельса, что сплелась с бровями апостола Петра.
    - Обойные пауки появляются от нервов, - любил говорить личный врач Васнецова - человек добрый и внимательный, имеющий в кармане диагноз на все случаи жизни. – Или от злоупотребления церковным вином.
    Васнецов с врачом всегда соглашался, хотя знал, что пауки приходят даже во время великого поста. Когда хмельной грех наказывался кипящей святой водой. Ее заливали в глотку грешника под хоровые молитвы о здоровье. Даже в то счастливое трезвое время пауки все так же выползали из лиловых бутонов и плели на стене странные узоры. А Васнецов смотрел на них и не мог понять – к добру это, или к смуте.

     Владелец акций горкома прикоснулся к нагрудному деревянному амулету. Его подарил один старец – парторг местной мебельной фабрики. Как настоящий схимник он жил прямо на работе, в похожем на большой гроб шкафу. По словам парторга, амулет приносил удачу и оберегал от разных неприятностей, вроде покупки бракованных фабричных стульев. Вместе с куском святой деревяшки Васнецов получил в подарок кресло с мягкими подлокотниками и фиолетовой обивкой. Кресло пахло старостью и трещало как фанера, но выбрасывать подарочную мебель Васнецов не спешил. Наоборот, со временем, он прикипел к нему, как любил говорить, задницей. Каждый вечер он тонул в кресле, будто в омуте и ловил глазами обойных пауков.
    Рабочий день, тем временем, закончился. Начался рабочий вечер. Он пролил на улицы города чернила грядущей ночи и превратил людей в живые кляксы. Беспокойные, суетливые, спешащие домой штопать обиды, полученные от начальства и дыры на старых носках.

    Вдруг, обои отъехали в сторону, словно ширма на колесиках. Из потайного прохода вышел неприметный человек. Без имени, без фамилии, без волос. Только с тяжелым взглядом и весомыми полномочиями, полученными от заведующего главным хранилищем страны. В одной руке он держал портфель с кодовым замком, в другой – телефон в железном футляре.
    Товарищ Васнецов искренне удивился.
    - Зачем вы тут? – спросил он осипшим от пустой болтовни голосом. Недавно Васнецов стал рекордсменом города по толканию речей.
    - У вас недостача, - равнодушно ответил мрачный гость. – В хранилище волнуются.
    - Неправда. Все планы в прошлом месяце мы выполнили. Не о чем волноваться.
    Васнецов взял со стола учетную книжку. Нашел нужную страницу и показал издали вечернему посетителю.
    - План по верности партии выполнен. План по ненависти к врагам даже перевыполнен. План по вере в многополярный мир и равноправие – один в один. Какая еще недостача?
    - У вас сорван план по комсомольской чести. Среди студенток и красавиц с доски почета половина уже не девственницы. Так можно и до враждебных абортов докатится. А это уже прямой путь к предательству родины.
    - Ах, черт меня забери, - Васнецов хлопнул себя по колену. – Постельный вопрос я упустил из виду.
    - Никакой черт вас не заберет, - холодно сказал посетитель. - Он давал подписку на партийную собственность не покушаться.
    - Пролетарская церковь уже знает? – поинтересовался с тревогой толкатель речей.
    - Пока нет. Но если вы не покроете недостачу, то обязательно узнает. А там, как известно, терпеть не могут буржуазные грехи.
    - Да где я вам столько комсомольской чести возьму? В наше то время. Ее из пальца не высосешь, как великие подвиги и показатели урожая.
    - Тогда ищите виновного для страшного суда. Диверсанта-искусителя или иностранного агента, заползающего под чужие одеяла. Сроку - три дня. А потом ваши акции сильно упадут в цене.
    С этими словами мрачный посетитель скрылся в темноте тайного прохода, будто его и не было. Обои встали на место. Товарищ Васнецов взглянул на них, но обойных пауков уже не увидел. Перед глазами плыли только нехорошие слова, лимит на произнесение которых он исчерпал еще неделю назад. Тут же витали крамольные мысли о бесовских поборах и идеологическом рэкете.

    Со скрипом открылась официальная дубовая дверь. В кабинет еле слышно вошел первый секретарь товарища Васнецова.
    - Ты все слышал? – спросил толкатель речей.
    - Все, - услужливо склонил голову первый секретарь.
    - Какие будут предложения?
    - Отдать им виновного – вашего заместителя по работе с населением. Пусть судят.
    - Якушева? Думаешь он диверсант?
    - Не думаю. Но свои обязанности выполняет плохо. Из него такой же проповедник постельной благонадежности, как из мавзолея роддом. Его давно пора заменить.
    - На кого?
    - Есть у меня на примете один цербер. Настоящий сторож морали. При нем ни одна посторонняя сволочь под наши одеяла не заползет.
    Товарищ Васнецов думал недолго.
    - Ладно, тащи своего цербера. Посмотрим на его моральные клыки. А Якушева отправляй завтра в хранилище. Пусть там суда дожидается.
    - Как всегда, секретной бандеролью отправлять? – уточнил помощник Васнецова.
    - Слишком хлопотно. И бюрократии много. Перевезем в дорожном чемодане. Скажи моему водителю Коле, чтобы подобрал чемодан неприметный, но вместительный. Якушев в последнее время сильно раздобрел.
    Первый секретарь бесшумно вышел из кабинета, а обладатель контрольного пакета акций горкома, достал из тайного отделения стола бутылку церковного вина средней крепости. Пригубил его прямо из горлышка и снова нащупал глазами обойных пауков.