Неуловимый закат первого января

Вот и первое января медленно растворилось в алом закате, пока я, заложник собственного обывательского уюта, рассматривал силуэт запланированной прогулки, который, словно мираж, ускользал на горизонте моего сознания; в раздумьях, где ментальные маятники в риторическом танце колебались между "пойти" и "не пойти", я, словно одеваясь в одеяло из обрывков разнообразных жизней, натянул пиджак и небрежно засучил на себя галстук – воплощение стремления к порядку в этом хаотичном мире, и завершил наряд шарфом, но когда достиг своих дверей, заметил, что они были необычно красные - такими красными, что мог видеть отражение своего удивлённого лица в них. Идти или не идти? Зачем, почему, когда? Войдя внутрь, ощутил голод, который пронизывал мою душу, такой голод, который делал моё существо более чувствительным ко всему вокруг. Стены начали таять, обнажая свои скрытые секреты - эпохи, время и пространство переплетались. Начал замечать мелькающие образы полуголых существ. Это был запретный плод знания, а я стал прозрачным, сливаясь с окружающей средой. Хорошо покакал, сказал я себе, выходя из туалета, понимая, что грубая материальность физиологических потребностей вынудила меня признать, что я нашел уединение лишь в уборной, после чего, несмотря на все вышеперечисленное, оказался привязанным к дивану, изредка обречено поглядывая на произвольность нашего мира, чувствуя себя трагично и дружелюбно как кусок колбасы в холодильнике вегетарианца. Сон ли это или явь, которую мы с открытыми глазами принимаем за реальность, замирает на краю неведения, когда нейронные сети, создающие иллюзию сознания из бесчисленных импульсов и электрических всплесков, заставляют наше восприятие мира быть столь же ускользающим и неуловимым, как отражение звезды на водной глади, оставляют нас наедине с расплавленным тиканьем часов, стрелки которых, подчиняясь иррациональному течению минут, непрерывно текут капля за каплей на полотно бесконечности, размывая линию между ясностью бодрствования и туманностью сновидений.

Тем временем Василий, ласково ведущий диалог с пустотой праздничного безразличия и порядка в календаре, словно отшельник, обретший просветление, театрально отметил, что ареол праздников, пропитанный привычными сценариями, зачастую имеет невнятные очертания праздничных традиций, истощается в повседневном ритуале, становится теневым плеском в воде обыденности, в то время как он сам, накопив немалый опыт, предпочитал бы выкупать свой покой строго в понедельник или среду, даря себе возможность поддерживать внутреннюю целостность даже там, где правила игры диктуют случайное стечение обстоятельств, тем самым заставляя мечтателей, тех, кто тяготеет к идеализму, сильно потрудиться для поддержания своего внутреннего замка мечтаний, из которого они изредка выглядывают, принимая эхо неясной суеты за далекие и эхолокационно неуловимые звонкие голоса реальности.

Я закрыл глаза и лёг спать в ожидании дня второго января, надеясь, что проснусь в другом мире, где почти все ответы на вопросы уже известны и где дни не таят в себе так много неопределенности.