Зов крови

  Отец.
  Дверь отворяется с тихим скрипом, впуская в кабинет одинокую фигуру. Мужчина медленно пересекает комнату, его взгляд скользит по корешкам книг, выстроившихся вдоль стен, задерживается на фотографиях, хранящих отблески прошлого. Движением, отточенным годами, он достает из кармана связку ключей, отпирает стальной зев сейфа и извлекает оттуда пожелтевшие документы и потрепанную общую тетрадь. Опустившись в кресло, он погружается в их изучение. Пальцы бережно перелистывают страницы, и вот он начинает читать, погружаясь в написанное:
  «Пришло время. Лето вступает в свои права, и зов дальних странствий неудержимо влечет меня в Европу. Здесь, на Дальнем Востоке, в моем родном миллионном городе, раскинувшемся на берегу Тихого океана, я слышу его голос. Порой – грозный и яростный, как шторм, разбивающийся о скалы. Чаще же – тихий и ласковый, словно убаюкивающая колыбельная, что доносится с бризом по утрам. Прожив не один десяток лет, я так и не сподобился побывать в первой столице нашей родины, городе, овеянном славой, хотя и знаю многое о его истории и людях, творивших её. Но это – лишь часть моего плана. Главное – посетить те края, где я родился, где прошло мое детство и юность. Нужно навестить могилы предков, привести их в порядок, ведь некому больше, кроме меня. Они разбросаны по всей области, словно осколки времени. Но время у меня есть. Я найду каждую, поклонюсь праху, утру слезу и поставлю свечи в память об ушедших в местных церквушках. Есть и еще одна цель поездки за Урал. Меня пригласил на собеседование большой начальник, пообещавший заманчивую должность. Собрался быстро, купил билет в мягкий вагон и тронулся в путь.
  В купе моим попутчиком оказался житель Ленинграда – города, в котором я никогда не был, но всегда мечтал увидеть. Оказалось, что он работал в руководстве морского пароходства в моем городе и объездил полмира. На Дальний Восток он приехал, чтобы поклониться памятным местам и людям, с которыми была связана его судьба. Это нас немного сблизило, как и предстоящее время, которое мы должны были провести вместе.
  - Николай, – представился я.
  - Олег.
  - Очень приятно.
  - Взаимно.
  Мы пожали друг другу руки. Поезд тронулся, оставляя за собой огни города. За окном замелькали поля, леса и полустанки.
  - Коля! У меня есть бутылочка виски, не желаете составить компанию? – предложил мне сосед.
  - А я взял в дорогу коньяк, – ответил я ему.
  - Проводница не будет ругаться, как вы считаете?
  - Полагаю, что будет, но у нас есть два выхода.
  - Какие же?
  - Первый. Пригласить её в нашу компанию.
  Оба расхохотались.
  - А другой?
  - На двери нашего купе есть замок, им и воспользуемся.
  Так и сделали. Накрыли стол, провозгласили тост за знакомство, за приятное время в дороге, еще за что-то и разговорились. Олег откинулся на спинку дивана.
  - Перед отъездом посмотрел фильм о прошлом и будущем. Столько мнений, суждений, что сразу и не разобраться в сказанном.
  - Есть фантастика, которую я называю приземленной, в ней есть что-то реалистичное, разумное зерно, а есть такое…
  Я махнул рукой.
  - А вы не знаете, откуда мы и как пришли в современный мир? – спросил меня Олег.
  - Точно этого не знает никто. И я не знаю, но догадываюсь. Мне много над этим вопросом приходилось думать. Одно время даже хотел написать книгу по данной теме, но переключился на другое направление. Впервые задумался по-настоящему на похоронах коллеги. Прохаживаясь по кладбищу после отпевания, я обратил внимание на одно изречение на надгробье, которое гласило, что «человек не знает, откуда он пришел в этот мир, зачем и куда затем уйдет». Это не дает мне покоя до сих пор. На данный вопрос существует несколько ответов. Различные теории создания человека, которые излагаются в современных источниках.
  - Я предлагаю повторить, – сказал сосед, указывая глазами на стол.
  - Не возражаю, – ответил я.
  Немного перевели дыхание, закусили и продолжили дискуссию.
  - В литературе, в фильмах, которые я смотрел, много говорится об инопланетянах на НЛО. Кто они, как вы считаете?
  - Это те здравомыслящие существа, которые создали нас, живущих на Земле по поручению Всевышнего, Разума. Мы такие же инопланетяне и уже высаживались на Луну, только на ранней стадии своего развития. На подобной стадии развития были и они. Но пройдя этап искушения, они стали теми, кем мы их видим – проводниками идей Разума.
  - Наша миссия заключается в этом же после прохождения соответствующих испытаний?
  - Наши предшественники из предыдущих цивилизаций, а их было пять или шесть на Земле, эти испытания не прошли, и их удалили.
  - Настала наша очередь.
  - Мне неоднократно встречались люди, которые держали в своих домах животных: кошек, собак, львов. Я сам развожу голубей и держу несколько аквариумов с рыбками. Это моё увлечение, а не какая-то необходимость.
  - Я собираю марки, монеты, ордена, а кто-то коллекционирует машины и самолеты.
  - Красиво жить не запретишь.
  - Согласен.
  - Это я о том, что и жизнь на планете Земля может быть чьим-то увлечением, хобби или чем-то в этом роде. Нами могут любоваться, наблюдать за нашей жизнью.
  - Присматриваются, чтобы затем возложить на нас ответственную обязанность, определённую роль.
  Я немного задумался и продолжил.
  - Вы не будете возражать, если закажем чаю у проводницы?
  - Было бы не плохо.
  - За семь дней ещё успеем наговориться всласть. Я вам расскажу о себе, а вы о себе.
  - Договорились.
  Сосед поднялся, убрал со стола спиртное и направился к выходу. Я достал из сумки икру, несколько бутербродов, взятых с собой в дорогу, и разложил их на столе. Откинулся на спинку дивана и вспомнил, как по этой дороге уже проезжал, только в обратном направлении.
  Время учебы пролетело, отгремели выпускные балы, и выпускники отправились к своим местам военной службы. Меня направили в Дальневосточный военный округ. Вместе со мной на этот край географической карты страны был направлен земляк, с которым мы и поехали поездом сразу после первого офицерского отпуска.
  Тот учился со мной в одном взводе, но в другом отделении. Саша был запевалой и гитаристом. Он был разносторонне одаренным человеком и мог бы себя найти во многих сферах деятельности, но выбрал профессию «защищать Родину», как говорил персонаж известного фильма. Иногда случалось так, что в столовой ломался агрегат для чистки картофеля, тогда его заменял дежурный взвод курсантов. Картошку надо было почистить, сварить и подать на завтрак всему училищу. Были случаи, когда в дежурном подразделении оказывался и наш курсантский взвод. Мы приходили на кухню в овощной цех, брали ножи и начинали чистить картошку, а ее было так много, что чистить приходилось и до часа, и до двух часов ночи. Вот в это время Саня с гитарой нам и помогал с заданием справиться, и чтобы мы не заснули за нудной работой.
  Он брал с собой свою гитару и наигрывал полюбившиеся мелодии. Пел хорошо. Так что время за чисткой картошки пролетало быстро, и все приходили в казарму в приподнятом настроении. Он эту гитару брал с собой везде: в учебный центр, на полевые занятия, – играл в казарме в свободное время.
  Ещё вспомнил Александра уже после выпуска из училища. Сразу на другой день мы с ним и с девушкой пошли в один из лучших городских ресторанов, который располагался на трех ярусах. Как водится, там для посетителей играл один ансамбль, причём сразу для всех. Вот там-то и решил Саня исполнить хит того времени. Попросил гитару у музыкантов, вышел на эстраду, и исполнил с их помощью популярную в то время песню. Успех был грандиозным, все посетители вышли к парапету и аплодисментами упросили лейтенанта повторно спеть полюбившуюся песню. Он исполнил её ещё раз. Но затем, несмотря на просьбы посетителей, петь отказался. Когда вернулся к столу, я поинтересовался у него о причине отказа исполнить песню, которая произвела фурор среди гостей ресторана. На что получил внятный ответ: за каждую песню в его исполнении руководитель ансамбля брал с него по десять рублей, по тем временам деньги немалые, как за специальный заказ, но и предложил стать членом его ансамбля. Саша не мог остаться, он имел уже предписание прибыть к месту дальнейшего прохождения службы.
  В вагоне познакомились еще с одним лейтенантом, тоже направленным на восток, но наполовину ближе, чем нам. Дорога ожидалась дальняя и мы, как могли, сообща настраивались на это. Проводницами прицепного вагона были студентки педагогического института, наши землячки, которые позволяли офицерам небольшие поблажки.
  Дело в том, что все привыкли засыпать и просыпаться в одно и то же время. Но оно смещалось в зависимости от часового пояса, начиная с одного и заканчивая восемью часами. Что только не делали мы в это время! Товарищ взял с собой ручную кофемолку, но ножи ее были такими тупыми, что за час не намелешь и на одну чашку кофе. Тогда приходилось брать у проводниц молоток и разбивать им зёрна, предварительно завернув их в какую-то тряпку. Местные пассажиры уже пробуждались ото сна, тогда как мы еще и не ложились. И так было до самого места прибытия. А когда прибыли и вышли на перрон, то нас стало качать, будто бы мы находились на палубе парохода в штормовом море.
  В штабе армии мне вручили предписание, и я отправился в одну из дивизий, где меня определили в отдельный батальон химической защиты, расположившийся на самом берегу океана. Весь мой скромный гардероб тех лет умещался в одном потрёпанном чемодане.
  Прибыв в часть, я принял взвод, поселился в казённой комнате общежития и с головой окунулся в незамысловатые будни гарнизонной жизни.
  Общежитие приютило меня в одной комнате с такими же новоиспечёнными лейтенантами. С Александром мы вместе грызли гранит науки на одном курсе, вместе и прибыли сюда. А второй сослуживец оканчивал училище в другом городе. Все мы были холостяками, собственным скарбом пока не обзавелись, так что посуду пришлось покупать вскладчину, на троих.
  Лейтенант, прибывший раньше, успел кое-что выведать и поделился своими познаниями с коллегами и соседями по комнате. Он рассказал, что неподалёку от гарнизона неспешно несёт свои воды речушка. Во время прилива вода замирала, течение становилось почти невидимым. Но когда наступал отлив, лёгкое движение воды всё же можно было заметить. Туда все ходили купаться в пресной воде, когда надоедала солёная морская. Говорили, что на берегах этой речки некоторые находили крупицы золота. Но больше всего радовало то, что в реке водилось несметное количество рыбы. Особенно много её становилось, когда она заходила в устье из океана и устремлялась вверх по течению, ведомая инстинктом нереста.
  Промелькнула осень, за ней – первая лейтенантская зима со всеми радостями и тяготами армейской службы. Весна в том году нагрянула неожиданно рано. В то время как в моём родном городе ещё лежал снег, здесь вовсю распускались цветы и набухали почки на деревьях в парках и садах. Особенно манило к себе цветение черёмухи. Её белые кисти не только радовали глаз, но и бередили воспоминания. В саду у моего друга детства росла такая же черёмуха, и мы часто лакомились её плодами, забравшись на самую макушку, с которой открывался вид на соседнюю с бабушкиной деревеньку. Правда, после таких пиршеств наши рты и языки приобретали неповторимый оттенок.
  Вспомнился случай, произошедший много позже, когда я, уже курсант старшего курса военного училища, приехал навестить бабушек. Там и застал своего дружка, который тоже приехал из города к родителям. У него было двуствольное ружьё с вертикальным расположением стволов, выпущенное, как он говорил, специально к знаменательному событию и стоившее целое состояние. С этим ружьём мы и отправились на охоту. Пробродив целый день по окрестностям и не подстрелив дичи, мы уже возвращались в деревню, когда товарищ предложил пострелять по своим фуражкам. На мне была старая зимняя шапка, которую я носил ещё в детстве, когда приезжал к бабушкам на зимние каникулы. Расстаться с ней было не жалко: свой век она уже отслужила. Первым стрелял товарищ. Я со всей силы подбросил свою шапку вверх, и она, кувыркаясь в воздухе, стала медленно опускаться. Товарищ долго целился, прежде чем нажать на курок.
  После его выстрела мы оба бросились к шапке. Признаться, я ожидал увидеть от неё лишь жалкие клочки: товарищ с детства был метким стрелком, да и ружьё было его собственным, привычным. Но, осмотрев шапку, мы не обнаружили ни единой пробоины. Товарищ явно был огорчён, но виду не подал.
  Немного поразмыслив, он предложил мне выстрелить в его фуражку-"аэродром". Я взял ружьё. В училище я всегда стрелял на отлично, но это было чужое ружьё, к которому я ещё не привык. Прицелившись, взяв небольшое упреждение, я выстрелил.
  Когда мы подошли и подняли фуражку, в ней зияла дыра сантиметров в пятнадцать: ружьё било очень кучно. Друга это явно задело за живое, даже краска бросилась ему в лицо, но он натянул фуражку на голову, и мы пошли дальше. Было видно, что он терзается, но держится. Наконец, не выдержав внутреннего напряжения, предложил выстрелить ещё по разу. Я согласился, взял свою шапку и подбросил её вверх как можно выше. Прозвучал выстрел – в шапке снова не оказалось ни единой пробоины. Но когда я выстрелил по его фуражке, от неё остался лишь один околыш. Друг детства ещё попытался надеть её на голову, но фуражка уже не держалась. Он отбросил её в сторону с досадой из-за своей неудачи.
  Была одна особенность у этого дальневосточного края. В апреле температура воздуха могла подниматься до тридцати градусов, а в мае внезапно выпадал снег, и нам приходилось, заступив дежурным, организовывать расчистку территории лопатами. Обед в части длился целых два часа, так что времени хватало не только на трапезу в офицерском кафе, но и на что-нибудь ещё. Некоторые использовали это время для послеобеденного сна, особенно если вечером где-нибудь засиживались.
  Однажды мы пришли с коллегой на берег реки. Раздевшись, он решил перекурить после сытного обеда перед купанием, а я не стал его дожидаться и, разбежавшись, нырнул в воду с берега. Речушка была неширокой по сравнению с той, в которую я нырял в детстве у бабушки, проплывая под водой без ласт на одном дыхании. Нырнул и, проплыв под водой метров двадцать пять, хотя мог находиться там ещё дольше, вынырнул, чтобы помахать товарищу рукой и позвать его на противоположный берег. Вынырнул и изумился.
  Противоположный берег был, но он совершенно не походил на тот, который я видел перед нырянием. Этот берег был сплошь заросшим кустарниками, а в их глубине виднелись диковинные деревья, словно сошедшие со страниц сказок, которые мне читала бабушка перед сном. Я оглянулся, чтобы найти товарища. Но когда повернул голову в его сторону, его там не было. На его месте тоже рос мелкий кустарник с редкими деревьями. Во всём этом пейзаже чувствовалась какая-то девственная, первозданная красота, не тронутая цивилизацией. Я растерялся, не зная, что делать. Мысли лихорадочно метались в голове, а кровь стучала в висках. Наконец, я пришёл к решению, что нужно вернуться обратно тем же путём. Нужно снова нырнуть и вынырнуть у того берега, с которого я стартовал. Собравшись с духом, я набрал воздуха в лёгкие и погрузился под воду. Какое-то время я плыл под водой, лихорадочно работая руками и ногами и думая только о случившемся. Наконец, я почувствовал берег и, собрав последние силы, выскочил на поверхность. Но на берегу я увидел всё тот же чужой и незнакомый берег. Что делать? Эта мысль не давала мне покоя. Я решил попробовать всё с самого начала. Вплавь добрался до противоположного берега и присел на его краю, размышляя, как вернуться в родной гарнизон. Немного отдышавшись, я пошёл по кромке воды, чтобы найти место для ныряния поглубже, и обнаружил несколько небольших золотых самородков. Я тогда плохо в этом разбирался; возможно, это были и не они, но я подобрал их и положил в карман плавок. Выбрав место поглубже, я разбежался по берегу, нырнул и проплыл столько, сколько хватило воздуха и сил, и вынырнул у противоположного берега, где меня дожидался коллега. Он стоял на ногах и всматривался в воду, и, когда я появился, не стал сдерживать свои эмоции.
  - Где ты пропадал столько времени?! Я уже две сигареты выкурил, а тебя всё нет и нет! Подумал, что ты утонул, и хотел бежать в часть за подмогой.
  У меня немного отлегло от сердца.
  - Да всё нормально, я тренировался, дышал ноздрями, не показываясь на поверхности, как известный фокусник Гарри Гудини, который однажды оказался в похожей ситуации.
  - Ну, ты и шутник!
  Чтобы проверить свои догадки, я предложил коллеге переплыть речку. Тот согласился и через несколько минут уже махал мне рукой с противоположного берега. Я был удивлён и понял, что время меняется, когда пересекаешь речку по дну после её середины, и нырять нужно только с берега. Чтобы окончательно убедиться в своей правоте, я предложил сослуживцу посоревноваться в скорости.
  - Давай, кто быстрее переплывёт речку?
  - Не возражаю. Только не забудь, что у меня спортивный разряд по плаванию.
  - А у меня по вольной борьбе.
  - И что из этого?
  - Только попробуй меня обогнать!
  Мы оба весело рассмеялись. Мои догадки подтвердились и на этот раз. Мы благополучно переплыли речку в обоих направлениях. Окружающая обстановка так и не изменилась. О своих наблюдениях я не стал рассказывать товарищу, а решил поделиться этим со своим однокурсником, с которым вместе учился целых пять лет в одном учебном заведении.
  Дождавшись, когда вечер опустит свои тёмные крылья на городок и поужинав в местной забегаловке, я вернулся в общежитие. Сани дома ещё не было. Когда он, наконец, появился, я, перебивая дыхание, выложил ему историю своих обеденных приключений. Сначала он отнёсся к рассказу с недоверием, но я вытащил из кармана золотые крупицы, найденные на том, далёком берегу, и протянул ему. Увидев в моей руке настоящий самородный блеск, он изумлённо выдохнул:
  - Там их много?
  - Чего много? – переспросил я.
  - Золота! Чего же ещё?
  - А это золото? Я пока не силён в этих вопросах.
  - Да оно самое! Завтра покажем местному ювелиру.
  - Никаких "завтра" и никаких "ювелиров".
  - Почему это? – не понял товарищ.
  - Саня, всё должно остаться тайной, если мы хотим, чтобы это сработало в нашу пользу. Пока мы сами всё не разведаем, пока не побываем там вместе, не увидим всё своими глазами, – молчок.
  - Ладно. А звери там есть?
  - Не исключено, что и динозавры бродят. Там время от нашего отстаёт, возможно, на тысячи лет.
  - Вот это да!
  - Поэтому нам нужно тщательно подготовиться и отправиться туда в выходные, чтобы наше отсутствие на службе не вызвало подозрений.
  - Вооружиться чем-нибудь надо.
  - Обязательно. Я пройдусь по посёлку, попробую купить пару ружей у старых охотников или у их вдов, если их уже нет в живых. А ты тем временем собери из хлама лёгкий пехотный огнемёт. Уверен, среди всякого барахла найдётся всё необходимое. Напалма у нас хватает.
  - Постарайся достать и патроны. А мы их потом переделаем, добавим пороха и картечи из подшипниковых шариков и гвоздевых шляпок. Я в кино такое видел.
  - Гвоздями ствол можно поцарапать.
  - Подберём круглые шляпки, не поцарапаем. Когда выдвигаемся?
  - В ближайшие выходные, если успеем всё подготовить. Ты тоже поспрашивай у своих знакомых, нет ли у кого охотничьего ружья.
  - И что им сказать?
  - Просто предложи деньги. Скажи, что хотим сходить в тайгу, порыбачить, но боимся медведей или тигров.
  - Хорошо, попробую.
  На следующий день, в обеденный перерыв и после работы, мы обошли всех рекомендованных знакомых и, немного поторговавшись, выкупили три охотничьих ружья двенадцатого калибра. До выходных нужно было их привести в порядок: почистить, смазать, пристрелять. Ещё нужны были целлофановые мешки для переноски оружия под водой и всё остальное, что могло пригодиться для безопасности на том берегу, в другом времени. Что это именно так, у меня не было ни малейших сомнений.
  К концу недели всё было готово. Мы встретились на стрельбище воинской части. Я принёс свои, припрятанные, два охотничьих ружья, а Саня – своё и лёгкий пехотный огнемёт с тремя заправленными баллонами. Этого должно было хватить на три огненных залпа. Я отошёл на расстояние и расставил мишени для ружей и старый манекен для огнемёта. У нас получилось двадцать патронов, в которые мы добавили пороха и начинили картечью, смешанной с подшипниковыми шариками и гвоздевыми шляпками. Первым стрелял Саня, потом я. Все мишени были поражены, ружья стреляли кучно, пробивая доски навылет и оставляя за собой огромные дыры. Огнемёт тоже не подвёл ни разу. Все три выстрела достигли цели, манекен полыхал, изрыгая клубы дыма и огромные языки пламени. Мы остались довольны испытаниями. Оставалось только перезарядить баллоны огнемёта и подготовить патроны для ружей. И того, и другого у нас было в достатке. К выходным всё было готово, и наутро, сказав соседу по комнате в общежитии, чтобы не ждал нас к обеду, мы отправились к реке.
  - Коля, стрелять из огнемёта лучше тебе.
  - Почему это? Ты его собирал, тебе и пользоваться.
  - Ты сильнее меня, выносливее, чемпион. А у меня останутся два ружья. Третье тоже тебе.
  Я внимательно посмотрел на Саню, потом на огнемёт и ружья.
  - Ладно, согласен. Но патроны для ружей тащишь сам.
  - Договорились.
  Пришли к реке, разделись, одежду спрятали на берегу, прикрыв сеном. Надели брючные ремни, к ним прикрепили ножи, заточенные в мастерской. Патроны упаковали в непромокаемые пакеты, ружья и огнемёт – в целлофановые мешки. Огнемёт и три баллона пришлось тащить мне, всё-таки я сильнее Сани, а он взял на себя ружья с боеприпасами. Когда я всё взвалил на себя, почувствовал тяжесть, но отступать было некуда, да и не хотелось. Не разбегаясь, тянули вниз три баллона, я плюхнулся в воду. Транспортировать этот груз под водой оказалось ещё труднее, чем по суше, но я справился и, пробыв под водой около двух минут, вынырнул на поверхность. Нырок прошёл удачно, и я, преодолев расстояние и время в несколько тысяч лет, оказался недалеко от другого берега. Оставшееся расстояние я преодолел, ступая по дну, всматриваясь в окружающее пространство, ожидая нападения невидимого и неизвестного врага. Через мгновение над водой показалась голова Сани. Увидев меня в добром здравии, он улыбнулся и помахал рукой. Оказавшись на берегу, я вытащил из чехла огнемёт и стал ждать Александра с остальным оружием. Приведя оружие в боевую готовность, мы двинулись вдоль берега, стараясь, чтобы солнце светило нам в спину, а не слепило глаза. Единственное неудобство – мокрые кроссовки, хлюпающие при каждом шаге.
  Пройдя несколько сот метров, мы заметили стаю зверей, чем-то напоминающих собак, только больших размеров. Эти волки окружили дерево с огромной кроной, на котором спасались люди. Те тоже увидели меня и Александра. Вожак стаи поднял голову, принюхался и, почувствовав посторонний запах, повернул свою морду в нашу сторону. Недолго думая, он, а за ним и вся стая из восьми штук, устремилась к нам. Подпустив зверей на расстояние выстрела, мы открыли огонь. Первым упал вожак, за ним – еще два. Четвёртого, пятого и шестого я поразил из огнемёта, пока товарищ готовил свои ружья. Звери, поражённые напалмом, пробежали несколько метров и, объятые пламенем, упали на траву. Саша был готов встретить остальных из стаи, но они, очевидно молодняк, не стали рисковать своими жизнями, а увидев пламя перед собой, метнулись в сторону и скрылись в кустарнике. Товарищ подошел к зверям, лежавшим на траве, и добил одного, который проявлял признаки жизни, а я тем временем проверил тех, которых поразил огнём. Они были мёртвыми и почти сварились от напалма, температура которого достигала тысячу градусов.
  - Что будем делать, Саша? – поинтересовался я.
  - Надо подойти к людям, которые находятся на дереве.
  - Будь в готовности. От них тоже всего можно ожидать.
  - Я готов. Иди следом за мной.
  Таким образом подошли к незнакомцам, которые испуганно ютились на стволе дерева, прижавшись друг к другу. Их было трое: один мальчик почти ребёнок (ответить на этот вопрос однозначно было трудно), одна девушка и одна женщина, возможно, мать этих детей. Наверное, стая застигла их при сборе ягод и плодов с деревьев. Я рукой показал, чтобы они спустились вниз. В нерешительности они выполнили мою просьбу. Их бил озноб. Я приложил свою руку к сердцу, чтобы успокоить их.
  - Ты проведи женщину и мальчика к волкам, пусть они возьмут себе добычу, а я пока побуду с девушкой.
  - Давай наоборот.
  - Я не возражаю, - и хотел уже двинуться, но Саша остановил.
  - Я пошутил. Не бери в голову.
  - Здесь не может быть шуток. Эти люди, возможно, едят себе подобных и могут быть опаснее перебитого нами зверья.
  - Согласен. Смотри, как она смотрит на твою ляжку, так и хочет вцепиться в неё зубами.
  - Она перепугана и трясётся всем телом.
  - Она возбудилась от твоей конечности.
  - Ей не до этого сейчас.
  - Возможно, потом. Я пошёл.
  - Я прикрываю.
  Оставшись на месте, стал внимательно смотреть поочерёдно то на девушку, то на отошедшего товарища.   Девушка тряслась всем телом. Я как мог старался жестами успокоить её, но это плохо получалось. Меня удивили тогда её глаза. Я не мог назвать их цвет. Они были похожи на глаза неземного существа, которого видел только в мультфильмах, когда смотрел их по телевизору с родителями. Девушка была раздета. Из всей одежды на ней была только набедренная повязка из шкуры животного. Подобные повязки были и на её соплеменниках. Через небольшой промежуток времени подошёл Саша. За ним шли два человека, которые волоком тащили убитых волков. Мы пытались с ними заговорить, но они не понимали или не знали никакого языка вовсе. Определить с первого раза было трудно. Тогда им сказали, чтобы они взяли на себя трофеи и последовали к своим жилищам, на что тоже не получили никакого ответа. Я попробовал жестами довести это до них. Но всё было тщетно: они не понимали нас. Александр взял одного зверя и положил его на плечо женщине, второго – на плечо девушке, а затем проделал то же самое с мальчиком. Кое-как до них дошли наши убеждения, и мы с ними двинулись в путь, всё время находясь в готовности к неожиданностям. Пройдя ещё немного, увидели вход в пещеру, вокруг которой находились остальные члены племени. Так нам показалось на тот момент, на момент первой встречи. Их было девятнадцать человек. Все женского пола, не считая мальчика, шедшего рядом. Вожаком племени, очевидно, была пожилая женщина, стоявшая впереди всех. Я полагал, что все трое были посланы за пропитанием для племени, но попали в засаду волков, которые загнали их на дерево, и если бы не мы, то неизвестно, чем всё могло закончиться. Саша жестами приказал всем, чтобы они добычу занесли в пещеру, что те и сделали с большой поспешностью. Я подошёл к девушке, шедшей с нами, и погладил её по голове, а свою руку положил себе на грудь в области сердца. Та сделала усилие, изобразила нечто подобное улыбки на своём лице и тоже положила свою руку на область своего сердца. Было понятно, что шок от увиденного у них не прошёл и не пройдёт ещё долго. Когда все вышли из пещеры, мы в знак миролюбия поклонились собравшимся и тронулись в обратный путь. Дойдя до места переправы, сделали нечто похожее на тайник, в котором спрятали ружья, огнемет, и, разбежавшись по берегу, нырнули и через несколько минут оказались на своём берегу. О золоте тогда не успели подумать. Но подумали в следующий раз.
  Суббота наступила, словно долгожданный выдох после недели, сотканной из планов, подготовки снаряжения и монотонных нарядов. В парко-хозяйственный день, в курилке, повисла атмосфера предвкушения.
  - Что брать с собой, Коля?
  - Спички, огонь разводить, и бредень небольшой. Дикарям, чтобы рыбу ловили, а то с голоду помрут. Охотиться-то им нечем, одни бабы кругом.
  - А они им пользоваться-то смогут?
  - Придется научить.
  - Все ли готово к переходу?
  - Давай еще раз сверимся. Где список?
  - Держи!
  Я вперился в перечень, задумчиво произнося:
  - Нам бы пещеру в скале, неподалеку от них, найти. И обустроить: вход с дверью, пол деревянный, лестницу веревочную.
  - Топор, пила и гвозди, значит, нужны.
  - И топор, и пилу наточить не забудь.
  - Сейчас скомандую.
  Александр подозвал подчинённого и, отдав распоряжение, отпустил его с коротким кивком. Тот, получив задание, тут же растворился в коридорах.
  - А если дикари наши ружья с огнемётом найдут?
  - Ну, найдут. И что дальше?
  - Пальбу откроют.
  - Патроны у меня. Стрелять нечем будет, разве что из твоего огнемёта.
  - Я тоже не дурак, источники питания снял и при себе держу. Надо бы запасные прихватить.
  - Баллон-то один пустой, помнишь?
  - Помню. Огнесмесь возьму, там перезарядим.
  - Захвати с запасом, вдруг костер первобытным разжечь придется, факелы им мастерить.
  - Возьму.
  - Я патронов в резерв добавлю. Мало ли, кто там водится, кроме тех, что видели.
  - Не помешали бы и шашки с хлорпикрином.
  - Противогазы проверять? Тогда и их штук пять.
  Оба расхохотались.
  - Скорее, чтобы живность из пещеры выкурить, когда обустраивать будем.
  - Кроссовки и носки в целлофан упаковать надо, чтобы не промокли. В прошлый раз намучился с мокрыми ногами.
  - Согласен. Ножницы не забудь.
  - Ногти дикарям стричь будем?
  - Сами научатся. Но понадобятся.
  - У нас в каптерке пара валяется, прихватим одни.
  К темноте все было готово. За ужином прихватили дополнительно минералки, чтобы жажду утолять, и бутербродов для подкрепления. В магазине соблазнились бутылкой вина.
  На противоположном берегу реки оказались на рассвете. Товарищ предложил для начала золотишка пособирать, а уж потом пещерой заниматься. Так и порешили. Подошли к своим тайникам, зарядили ружья. Я проверил огнемёт. Все лишнее оставили на берегу, взяли только сумки от противогазов, перекинули через плечо и двинулись вдоль кромки воды, высматривая самородки. Золотой песок намывать поленились, куда приятнее крупный кусок отыскать. Час пролетел незаметно, каждый нашел по несколько самородков, сложили их в сумки. Так, за поисками, добрались до знакомого дерева, у которого впервые увидели дикарей. На этот раз к дереву лианами была привязана знакомая девушка. Меня это удивило.
  - Саня! Глянь, что она тут делает?
  - Хотел было пошутить, что сейчас подойдем и спросим…
  - Вряд ли она нам ответит.
  - Не исключено, что свои же привязали, как дань кому-то или чему-то. Жребий бросали, наверное, или спички тянули.
  - Я такое в кино видел.
  - Я тебе о нем и напоминаю.
  - Может, вождь так решила.
  - Или провинилась в чем-то. Дикари!
  - Мы им мяса на месяц оставили.
  - Прожорливые, сразу все и сожрали.
  Девушка увидела нас, упала на колени, слезы хлынули из глаз. Я достал нож и перерезал лианы, сковывающие её тело. Она бросилась ко мне, обняла, прижалась. Я ощутил жар её тела, чувствовал, как бешено колотится её сердце. Немного успокоившись, она стала показывать рукой в сторону леса. Я понял, что там кроется опасность. Недолго думая, мы вскарабкались на дерево, приготовившись к встрече. Около часа прошло в напряженном ожидании, и вот он появился. Человекообразное существо огромных размеров. Мой рост – около двух метров, а это возвышалось над землей ещё не меньше, чем на полтора. Существо мужского пола, сплошь покрытое черными волосами. В руках – огромная дубина, которой оно размахивало, словно тростью. Шло уверенно, всем своим видом демонстрируя, что здесь оно – хозяин, и бояться ему некого. Меня поразило, что соплеменников девушки нигде не было видно. Подумалось, что от такого чудовища в пещере не спрячешься. Надо искать другой способ спасения – бегство в лес, в непролазные дебри.
  - Что делать будем, Санёк? – спросил я товарища.
  - Как обычно, валить. Я сейчас спущусь и выстрелю в него, а ты поджаришь на огне.
  - Будет угощение для дикарей.
  - Подарочек по случаю.
  - По какому?
  - По случаю нашего визита к ним.
  Оба весело рассмеялись. Девушка, увидев великана, еще сильнее прижалась ко мне, дрожа всем телом. Саня спустился на землю и вышел на видное место, чтобы чудище его увидело. Заметив, существо насторожилось, остановилось, словно в замешательстве. Затем резко двинулось в нашу сторону быстрым шагом, который тут же перешел в бег. Шаг у него был широкий, расстояние сокращалось стремительно. Товарищ прицелился и выстрелил. Прямого попадания не было. Лишь несколько дробинок задели его, существо слабо отреагировало – только слегка отклонило голову, в которую попала часть заряда. Утро перестает быть томным, – подумал я, прыгая с дерева. Не успел нажать на спусковой крючок огнемёта, как услышал второй выстрел. Расстояние до существа было небольшим, и весь заряд попал ему в голову, разворотив череп. Мы подождали, наблюдая за происходящим. Я подошел к великану и с небольшого расстояния выстрелил в него еще раз из ружья.
  - Забирайте! Это ваше, – сказал я девушке, а Александр продублировал мои слова жестами.
  Девушка вышла из укрытия, подала какой-то знак, и вокруг неё стало собираться племя. Нам ничего не оставалось, как развернуться и направиться в сторону горы, где планировали найти пещеру и обустроить её. Девушка не отставала от нас.
  - Коля! Да она в тебя влюбилась!
  - Скажешь тоже! Она и не знает, что это такое. Может, в тебя?
  - Она может и не знать, как это называется на нашем языке, но чувствует душой и сердцем. А у меня дома невеста ждет. Скоро в отпуск поеду, свадьбу играть.
  - Везет же людям! Меня осенью отправят, когда холодно будет.
  - Женись и ты летом, тогда и отдохнёшь.
  - Если все холостяки надумают жениться летом и разъедутся, то некому будет в наряды ходить. Да и не на ком…
  - А вот же она! Видишь, как в тебя вцепилась? За тобой и в огонь, и в воду.
  - Такие могут. Это знак признательности. Мы ведь ей жизнь спасли. Ты бы так же поступил.
  - Возможно, если бы на твоем месте была красавица женского пола.
  Осмотрев несколько пещер, мы остановили свой выбор на одной. Расположенная на высоте пяти метров над землей, с узким лазом вместо двери, она скрывала внутри скромные, но вполне пригодные для жилья покои, примерно пять на пять метров. Измерив вход и прикинув размеры пола, мы, вооружившись топором и пилой, принялись за работу. Оружие, а точнее ружья, были при нас. Девушку оставили на страже, нехитрыми жестами и мимикой объяснив ее обязанности. Она устроилась на небольшом пригорке, откуда открывался вид на большую часть долины, остальное скрывали неприступные горные хребты.
  К закату работа была завершена. Лестница была готова. Спустившись по ней, я подошел к самому краю берега, взял кусок мыла и, зайдя в воду по грудь, тщательно намылил голову и плечи, после чего с головой окунулся в прохладную воду. Повторив процедуру, я вышел на берег, достал из рюкзака полотенце и вытерся насухо. Александр, отдав мне ружье, проделал то же самое. Затем мы предложили искупаться и девушке. Сначала робко, но затем, осмелев, она намылила свое тело и окунулась в реку. Выйдя на берег, она позволила мне вытереть ее своим полотенцем.
  По веревочной лестнице мы поднялись в свой новоиспеченный терем-теремок, чтобы отдохнуть и подкрепиться. С самого утра во рту не было ни крошки.
  Я достал бутерброды, заботливо завернутые в целлофан, и открыл бутылку с водой, предложив и то, и другое девушке. Александр тем временем развел костер, достал несколько кусков мяса и бутылку вина, нанизал мясо на шампуры и принялся готовить шашлык.
  Девушка ела предложенное, украдкой поглядывая на меня. Я, в свою очередь, подмигивал ей, стараясь поднять настроение. Вскоре шашлык был готов. После трапезы всех потянуло в сон, но мы не могли позволить себе этой роскоши. Было неизвестно, чего можно было ожидать от девушки и ее соплеменников. Поэтому об отдыхе пришлось забыть. Оставшееся время мы посвятили обустройству пещеры: настелили пол из веток деревьев и соорудили подобие топчана. Из обрубков толстых бревен смастерили несколько сидений и стол.
  - Основное сделано, остальное доделаем в следующий раз, когда прибудем.
  - Предлагаю оставить девушку здесь, пусть присматривает за костром и нашим имуществом, чтобы никто не украл, – предложил я.
  - Ну, вот ты ей и скажи, а то у меня не очень получается.
  - Хорошо.
  Оба мы весело рассмеялись. Нечто похожее на улыбку появилось и на лице девушки. Я, как мог, несколько раз жестами объяснил ей ее обязанности по дому.
  - Ты все поняла?
  - Все! – с улыбкой ответил за нее Александр.
  С появлением первых звезд мы подошли к реке, разбежались и нырнули, чтобы вынырнуть за несколько тысяч лет от этого места. Все это видела девушка, стоявшая на площадке, сделанной из дерева перед входом в пещеру. Она вернулась в наше скромное жилище и подбросила поленьев в костер, который мы соорудили в углу помещения, ближе к выходу, чтобы дым лучше вытягивался.
  В следующий раз смогли посетить правый берег реки только через две недели в субботу, во второй половине дня. Работа и другие дела не позволяли нам приехать раньше. На этот раз решили остаться там на ночь. Место и условия для этого мы уже подготовили.
  - Я вот все думаю, Саня, кто приковал девушку к дереву, кто принял такое решение и почему? Хочу разобраться.
  - И как ты собираешься это выяснить?
  - Спрошу.
  - Они тебе ничего не скажут.
  - Ты хочешь сказать, что они не знают слов, языка?
  - Кодекс молчания. Круговая порука. Слышал о таком?
  - Итальянская омерта?
  - Кодекс чести и поведения.
  - Думаешь, не стоит вмешиваться в это дело?
  - Сами разберутся.
  В этот момент вошел сосед.
  - Петя. В субботу мы не будем ночевать дома, – сказал я.
  - Куда собрались?
  - На Кудыкину гору, – со смехом ответил ему Александр.
  - Он пошутил. Нас пригласили в гости, возможно, с ночевкой.
  - Понятно. А меня не возьмете?
  - Кавалеров больше не заказывали.
  - Жаль, возможно, за меня там замолвите словечко.
  - Непременно, но в следующий раз.
  Петр состроил гримасу. Ответ коллеги вызвал у него чувство зависти.
  Взяв с собой съестные припасы, в том числе и консервы, на два дня, направились в сторону реки.
  Прибыв на противоположный берег, увидели возле нашей пещеры все племя. Что случилось, мы узнали позже, когда девушка стала жестами объяснять произошедшее. Из ее рассказа стало ясно, что в пещеру племени проникла огромная змея, скорее всего, удав, которая и задушила одну из женщин. Она показала, каких размеров было это чудовище. Длина – на ширину ее рук, толщина – с туловище человека, а голова – с камень, лежащий на берегу реки. Все время она извивалась, показывая, как это делал змей, убивший ее соплеменницу.
  - Размер у гада был больше, чем она показывает, просто длины ее рук не хватает, чтобы указать это более точно.
  - Верю, – отозвался Александр.
  Мы вооружились, привели свое оружие в готовность и двинулись к пещере. Все племя, состоящее теперь из восемнадцати человек, последовало за нами вдоль берега. Люди племени уже немного осмелели, видя силу и мощь двух существ, общими чертами напоминающих их самих, но обладающих способностями бога, если такой существовал в их воображении. Подойдя к пещере, все остановились, видя, что и мы прекратили движение.
  - С чего начнем, Коля?
  - С шашек.
  - Начинай.
  Я достал из своей сумки две шашки, заполненные хлорпикрином, чиркнул теркой по головке одной, которая мгновенно воспламенилась, и, после того как искры полетели во все стороны, бросил ее в пещеру. Затем проделал то же самое и со второй шашкой. Пока они горели в пещере, источая слезоточивый газ, мы взобрались на карниз, используя направление ветра, чтобы тот дул в сторону от нас, и приготовились к стрельбе. Все племя рассыпалось по окрестностям и по деревьям, наблюдая оттуда за происходящим. Ждать долго не пришлось. Первой показалась голова огромного удава, который отчаянно пытался выскочить на свежий воздух, но мой точный выстрел развеял его голову в клочья. Тело гиганта застыло. Тогда Саша выстрелил в него из своего ружья для верности. Мы перезарядили ружья и стали наблюдать, нет ли в пещере еще кого-нибудь опасного для людей племени. И оказались правы. Не прошло и минуты после первых выстрелов, как в проходе пещеры показалась вторая голова, которая была больше первой раза в два. Не сговариваясь, мы одновременно выстрелили в голову и туловище гада, но он продолжал шевелиться и пытался напасть на одного из нас. Я не дрогнул перед опасностью и, когда змей, готовясь к броску, раскрыл свою пасть, выстрелил ему в глотку, пробив ее насквозь. Тело рухнуло на пол пещеры. Только тогда Александр произвел контрольный выстрел, добивая удава. Я отчетливо услышал девичий вскрик испуга, когда змей раскрыл пасть, чтобы броситься на меня. Внутри меня разлилось светлое чувство радости, и было от чего. Она тоже нравилась мне.
  После того как шашки прогорели, дым и яд изгнали из пещеры не только пресмыкающихся, но и всех жуков и пауков, прекрасно устроившихся там. Мы же, подождав у входа еще какое-то время, развели для племени костер, а сами двинулись к своему временному жилищу. Девушка не отставала от нас. Когда мы подошли к пещере, я разделся, взял кусок мыла, пучок сухой травы и вошел в воду по грудь. Намылил голову, тело, потерся травой, как мочалкой, и с головой окунулся в воду. Александр проделал то же самое. Настала очередь девушки. Я намылил ее голову, тело и смыл все своей рукой. Основную пыль и усталость мы смыли, теперь нужно было подкрепиться.
  Поднявшись в пещеру, Александр перезарядил ружье и развалился на топчане, сделанном из тонких жердей. Я подбросил дров в костер и сел на пенек. Рядом со мной приземлилась и голубоглазая, к которой я и обратился.
  - Я Ник, – сказал я, показывая на себя рукой, - ты Аня, – показал я на девушку.
Приблизился, словно тень, и мой голос зазвучал иначе.
  - Я - Аня, - взял её ладонь, коснулся ею своей груди, - а ты - Ник, - проговорил за неё, приложив её руку к себе.
  И так повторялось снова и снова, пока жестом не попросил её повторить. В её глазах плескалось замешательство, слова срывались с губ с робкой неуверенностью, это вызвало улыбку на наших лицах. Даже Аня, словно зачарованная, засмеялась вместе с нами, приняв новое имя, дарованное гостями из будущего.
  - Почему ты назвал её так, Коля?
  - Если бы я назвал её Гертрудой, она бы и через десять лет не смогла выговорить своё имя. Мою маму так зовут.
  - Ты её и тут не забыл?
  - Я её никогда не забываю, Саня! Пора готовить ужин.
  - Теперь у нас есть женщина в коллективе. Ей, как говорится, и кухня в руки.
  - Ну, ты и скажешь!
  Оба расхохотались, и даже на лице девушки промелькнуло подобие улыбки. Я жестом пригласил её к очагу и принялся показывать, как готовить из продуктов, переправленных с другого берега: консервов, хлеба, мяса и красного вина. Зелень собирали уже здесь.
  - Ничего, ещё научится, - сказал Саша, наблюдая за первыми неуклюжими попытками Ани укротить огонь.
  - Офицеры и не таких бойцов обучали. Те тоже языка не знали, и приходилось всё объяснять через земляков.
  - Не умеешь - научим, не хочешь - заставим!
  И вновь взрыв хохота сотряс воздух от удачного каламбура.
  - Завтра утром начнём обучать женщин племени ловле рыбы бреднем.
  - С восходом солнца и начнём.
  После ужина Аня подошла к выходу из пещеры и посмотрела вниз. Там стояла одна из девушек племени, протягивая руки вверх, словно моля о помощи. Аня позвала нас, своих спасителей, посмотреть на неё.
  - Что ей нужно? - спросил Александр, но Аня молчала. - Коля, переведи ей мой вопрос.
  Я попытался объяснить вопрос Саши жестами, но девушка лишь подошла ближе, взяла себя за сосок и начала крутить им.
  - Она хочет секса с тобой, - перевёл я на знакомый язык.
  - Ты уверен в своём переводе? Меня там не съедят её соплеменники?
  - Перевёл, как смог. Если съедят, значит, перевод был неверным.
  -Тогда я спускаюсь под твою ответственность.
  - Если что, кричи, но ружьё из рук не выпускай, даже если оно будет мешать наступлению оргазма.
  Мы рассмеялись, и Александр, проверив патроны в ружье, начал спускаться по верёвочной лестнице. Как только он исчез из виду, девушка сбросила набедренную повязку, взяла себя за сосок и закинула ногу мне на бедро. Я наклонился и поцеловал её в губы, затем в грудь, подхватил на руки и отнёс на топчан. Внизу, у входа в пещеру, тоже не дремали.
  Утром у реки собралось всё племя. Я с Александром показывали, как пользоваться бреднем.
  - В реку не заходим, остаёмся на берегу.
  - Само собой, - отозвался Александр.
  Он выбрал двух самых крупных и сильных женщин и вручил им бредень. Те вошли в воду, и после первого же захода в сети оказалась рыба. Восторг толпы был неподдельным. С каждым разом улов становился всё больше, и вскоре на берегу выросла целая гора рыбы.
  - Как будем делить улов, Коля?
  - Это уже не наша забота. У них есть вождь, пусть она и решает.
  Я подошёл к Ане и предложил ей разделить рыбу между всеми. Она произнесла всего одно слово, не сделав ни единого жеста, но все замерли, прислушиваясь к её голосу. Затем каждая женщина взяла по три рыбины, и все направились ко второй пещере.
  - Явно обладает гипнозом, - проговорил я.
  Мы вернулись в свою пещеру, чтобы отдохнуть и поесть. После дележа улова к нам присоединились Аня и вчерашняя девушка. Так прошла половина лета. Александр собирался в отпуск, чтобы жениться, а я переплывал реку дважды в неделю, навещая свою знакомую.
  Под вечер собрались в комнате общежития, чтобы проводить отпускника. Пришли коллеги, соседи, знакомые, сели за стол, отметили отъезд, пожелали успехов и хорошего отдыха. Некоторые пошли провожать Александра на вокзал, взяв с собой магнитофон и гитару.
  - Доброй дороги, Сашок, много на свадьбе не пей, береги себя, ты ещё нужен армии, - пошутил я.
  - Есть не пить! - ответил тот.
  - Припасы взял? Не потеряй и не попадись!
  - Золотишко взял и хорошо спрятал. Не потеряю.
  - Теперь тебя не стоит ждать девушке на противоположном берегу?
  - Почему же?
  - Ты женишься, дети пойдут, пелёнки, распашонки.
  - У нас с тобой и за рекой может появиться потомство. Ты не думал об этом?
  - Я тогда уйду в отставку и перееду на противоположный берег.
  - Чтобы тебя там съели?
  - Я костлявый.
  - Там есть живность, которая питается только такими, как ты.
  Мы рассмеялись, пританцовывая под музыку.
  - Тебе тоже надо жениться. Вот поедешь в отпуск и присмотри себе супругу.
  - Поживём, увидим.
  - Счастливо оставаться! Передавай там от меня привет и наилучшие пожелания.
  - Передам, если поймут.
  - Поймут. У тебя толмач хороший, всё схватывает на лету. Хорошей будет женой кому-то.
  - В племени нет мужчин, будет не востребована.
  - Тогда тебе придётся позаботиться о ней.
  - Обещаю подумать.
  Многие офицеры ушли в отпуска, и некому стало ходить в наряды. Приходилось заступать через день. Редкие выходные я всегда проводил на другом берегу. Для этого купил себе подержанный мотоцикл и прятал его в зарослях перед переправой.
  Наступила осень, и скоро река покроется льдом. Посещения Ани придётся прекратить, чего мне совсем не хотелось.
  Александр вернулся из отпуска с молодой женой, и им выделили отдельную комнату в общежитии. Он часто наведывался к нам, иногда с супругой. Сегодня он пришёл один.
  - Привет! Когда собираешься нырнуть?
  - В воскресенье. Ты составишь компанию?
  - По этому поводу и пришёл. Надо что-то прихватить с собой?
  - У меня накопился целый ящик рыбных консервов, вон стоит под кроватью, - показал я.
  - Вижу.
  - Надо на зиму им купить спичек, коробков сто.
  - Зачем так много?
  - Саня! Осень, а там и зима. Река замёрзнет, и мы попадём к ним только весной. И, по секрету, твоя девушка беременна, как и моя. У обеих животики округлились.
  - Шутишь?
  - На этот раз говорю правду.
  - Ты меня удивил, обрадовал и огорчил одновременно.
   - Оставь что-то одно, например, обрадовал.
  - Что же делать, Никола!?
  - У моей бабушки в деревне была соседка. Так на подобный вопрос она всегда отвечала: «Сейчас сниму портки и буду бегать!»
  - Знать бы направление для бега.
  - Бегай по кругу, не ошибёшься, и азимут не нужен. Что характерно.
  - Ну, ты и скажешь!
  - Ну, ты и спросишь!
  Мы рассмеялись, и Александр ответил:
  - Тогда и мне придётся впрягаться. Чем ещё им помочь?
  - Я купил по случаю два надувных матраса. Заказал у кузнеца двадцать наконечников для дротиков.
  - Я схожу сегодня и принесу их.
  - Скажи, что от моего имени, он отдаст. Надо будет обеих женщин научить пользоваться оружием.
  - И огнемётом?
  - Нет. Для огнемёта нужна смесь, а они её не достанут. И источники питания нужны. Только из ружей. Но я возьму с собой канистру со смесью для разжигания костра и отпугивания зверья.
  - Какое зверьё? Я думал, ты всё перестрелял.
  - Что-то оставил и для тебя.
  - Спасибо!
  - К рассвету, Саня, достань наконечники для пик и подготовь пару десятков патронов. Я тем временем раздобуду шорты и майки, чтобы хоть немного очеловечить этих дикарей.
  - Точно! Пилу с топором надо не забыть.
  - И лопаты с гвоздями прихватим.
  - А как всё это переправлять будем?
  - До реки на тачке, которую я у знакомых выпросил, а там – вплавь. Будем нырять, пока всё на тот берег не перетаскаем.
  - Да уж, – обречённо покачал головой товарищ.
  - Надо, Саня, надо! Там у тебя дочка или сынок на подходе.
  - Врёшь, Коля!
  - На этот раз – ни грамма лжи. Там нас ждут наши будущие дети, и наша забота – позаботиться о них.
  Александр побледнел, глаза наполнились грустью, готовой вот-вот пролиться слезами. Я хлопнул его по плечу:
  - Думаю, на сегодня хватит приготовлений. Остальное – потом. Веселее, Саня! Готовься к подвигам!
  - Как пионер – всегда готов! – с иронией ответил тот. - Говорят, тебе роту хотят предложить, на повышение идёшь?
  - Слышал звон, да не знаю, где он. Приказа пока не видел. Я вот Аннушке свою серебряную цепочку хочу подарить.
  - Тогда и я последую твоему примеру.
  Переправа под водой заняла несколько мучительных заходов. С первой партией груза вышли на берег, где нас уже ждали наши девушки. Радостные объятия, поцелуи… Я нежно коснулся рукой живота Ани, показав на него Александру, намекая на грядущее отцовство. Тот подошёл к своей возлюбленной, обнял её, и она обвила его шею руками, словно дитя, повиснув на нём. Я не стал мешать их идиллии, но время поджимало.
  - Саня! Остальное тоже надо перетаскивать!
  - Скорее бы наши женщины научились нырять, чтобы помогать нам в этом безумии!
  - Устал?
  - Не то слово!
  С этими словами, оба, расхохотавшись, снова нырнули в реку.
  Когда всё, наконец, оказалось на правом берегу, мы рухнули на землю, обессиленные. Перед нами высилась гора груза, которую ещё предстояло разобрать и использовать.
  - С чего начнём, Николай?
  - Я предлагаю начать с подарков.
  - С каких именно?
  - С цепочек!
  С них и начали. Я достал из кармана плавок свою цепочку и надел её Ане на шею. Александр сделал то же самое. Глаза девушек засветились счастьем. Им хотелось прыгать от восторга, но, опасаясь показаться несерьёзными, они сдержали свои эмоции. Хотя души их пели и рвались в пляс. Затем мы достали шорты и майки, и девушки преобразились, став похожими на жительниц гарнизона. Оставшуюся одежду я передал Ане, жестами объясняя, что нужно передать её соплеменницам. Поняла она или нет, но активно закивала головой.
  Наконец, можно было передохнуть. Я присел на камень у берега, Аня устроилась у меня на коленях. Рядом пристроились Александр со своей подругой. Немного отдышавшись, мы взяли оружие, проверили его и зарядили. К своему ружью, перекинутому через плечо, я добавил огнемёт. Взяв сверток с майками, а Александр – с шортами, мы вместе с женщинами двинулись ко второй пещере, где находились остальные члены племени.
  Подойдя к пещере, Аня подала голос, и вскоре всё племя окружило нас. На своём языке, состоящем из нескольких звуков и жестов, она предложила всем переодеться в одежду, как у неё и её подруги. Женщины покорно выполнили её просьбу. И вот, все они стали похожи друг на друга.
  - Саня! Чем не взвод! Только скомандуй, и вперёд!
  - Красиво выглядят, правда?
  - Да уж, – только и вымолвил я.
  - Их бы ещё научить мыться с мылом и мочалкой.
  - Вот вожак племени и помоем сегодня всех, и ногти пострижём.
  После этого все двинулись к первой пещере. Там я размотал нитки, а Александр натёр их варом, чтобы получить дратву. Эту дратву мы растянули между пещерами, а на концах каждой подвесили несколько пустых консервных банок. Затем приступили к тренировке на случай тревоги. Проделав всё несколько раз и убедившись, что некоторые уяснили принцип работы устройства и его назначение, мы стали разбирать остальные предметы, доставленные с противоположного берега.
  Аня распорядилась, и несколько человек приступили к ловле рыбы бреднем. Пойманную рыбу она распределяла среди членов племени. Старшим во второй пещере был назначен мальчик. После этого можно было отдохнуть. Все разошлись. Мы вместе со своими женщинами забрались в пещеру и решили перекусить. Но не успели и куска проглотить, как система сигнализации сработала. Консервные банки над дверью затряслись и загремели, подняв всех с мест.
  Я выглянул из пещеры и обвёл взглядом окрестность. Вдалеке заметил огромного зверя, похожего на тигра. Его выдавала полосатая окраска, переходящая от чёрного к коричневому. Такого я видел в зоопарке и цирке в родном городе. Подошёл Александр и тоже увидел зверя.
  - Что будем делать, Коля?
  - Как обычно – ликвидировать!
  - Может, он сам уйдёт?
  - Чтобы вернуться, когда нас не будет?
  - Твоя правда.
  Оба взяли ружья. Я добавил к своему ружью огнемёт, и мы стали спускаться вниз. Аня схватила меня за руку и потянула на себя. Я обернулся и увидел слёзы в её глазах. Обнял её и нежно поцеловал. Александр поцеловал свою женщину. Каждый думал о своём. Я – как убить зверя, Аня – чтобы я вернулся к ней целым и невредимым.
  - Идём цепью, – скомандовал я.
  Оба, растянувшись по фронту, двинулись навстречу тигру, навстречу смертельной опасности, которую тот представлял для нас. Что он мог натворить с членами племени, думать было некогда.
  Зверь увидел нас, втянул воздух и бросился в нашу сторону. Я обернулся, чтобы посмотреть, где находятся люди из обеих пещер. В первой – никого не было видно. На площадке второй пещеры стояла Аня, готовая прийти мне на помощь даже без оружия.
  Прыжки зверя были огромными, и расстояние быстро сокращалось. Первым выстрелил я. Дробь попала зверю в морду и грудь, но это его не остановило, и он продолжал движение, хотя и не с той скоростью, как раньше. Вторым выстрелил Александр, попал в лапу, от чего та повисла и моталась во время бега. Я больше не стал испытывать судьбу, выстрелил из огнемёта и провёл стволом по широкой дуге, в которую попал и тигр. Тот загорелся и упал на землю, прополз ещё немного и испустил дух.
  Мы подошли к обгоревшему трупу.
  - Жаль, шкуру испортили. Можно было бы забрать.
  - Мне в детстве читали басню: «Мужик и ахнуть не успел, как на него медведь насел». Помнишь окончание?
  - Помню. Я пошутил. Огромный какой! Будет с полтонны.
  - Возможно, и больше. Знаешь, скольких членов племени могло сожрать такое чудовище?
  - Представляю.
  Я махнул рукой, приглашая вождя подойти. Она подошла, обняла меня и заплакала. Жестами я объяснил, что нужно делать со зверем. Аня подала сигнал, и всё племя собралось вокруг неё. Она что-то скомандовала на своём языке, и племя поволокло тушу к своей пещере. Я передал ей свой нож, а сам двинулся в сторону первой пещеры. Александр пошёл следом.
  После небольшого отдыха и приёма пищи Александр поставил несколько мишеней на разные расстояния, и мы приступили к обучению женщин стрельбе из ружей. Сначала даже звук выстрела пугал их. Они закрывали глаза, когда нажимали на спусковой крючок, и дробь летела мимо цели. К концу дня что-то стало получаться, и иногда они попадали в цель.
  - Ничего. Ещё пару тренировок, и они получат значок снайпера.
  - Через две тренировки вряд ли, а через три – непременно!
  Оба весело рассмеялись, заражая смехом и женщин, находящихся рядом.
  После этого мы появлялись в племени ещё несколько раз, принося с собой всё необходимое для их длительного пребывания без нас. Они уже понимали несколько слов и жестов. Всё шло хорошо, если не считать наступления осени и скорого расставания надолго.
  В последнее своё посещение правобережья мы принесли нашим девушкам кроссовки и носки. Носки были и всем остальным, в придачу к чешкам. Кроме того, принесли несколько ножей и ножниц для стрижки волос и ногтей, а также небольшие зеркальца. Женщины, всё-таки!
  Из шкур убитых животных научили кроить и шить одежду и обувь, используя полоски шкур вместо ниток. Получалось неплохо для первобытных.
  - Может, ещё вилки доставим? – в шутку спросил Александр.
  - Вилки доставим позже, вместе с салфетками, – с юмором ответил я.
  - Чему-то мы их научили, чем-то обеспечили, остальное – за ними.
  - Стрелять они умеют, ловить рыбу тоже, одежда и обувь есть, холодов, как я понял, тут не бывает. Должны справиться до нашего появления в следующем году.
  - Будем надеяться.
  - И верить.
  Наступило время, когда река замёрзла, и с каждым днём лёд становился всё толще. В октябре мне предложили возглавить роту в этом же батальоне, я согласился, а в ноябре отправился в очередной отпуск к себе на родину.    
  Новый год встретили с надеждами, полными света и добра, желая друг другу счастья и успехов в грядущем. Как же мы ошибались… Вышло все с точностью до наоборот.
  В казарме, ставшей домом для моей роты, застыл строй из двух шеренг. Вглядываюсь в лица ребят – еще вчера гражданские, а сегодня призванные на войну. Шагнув в центр, зачитал выписку из приказа, словно приговор.
  - Нам приказано отмобилизоваться в соответствии со штатами военного времени и выдвинуться к новому месту дислокации. Вопросы?
  - Есть, товарищ лейтенант.
  - Слушаю.
  - Куда дальше?
  - Полагаю, что рота в составе батальона будет направлена в район боевых действий. Еще вопросы?
  - Что с семьями?
  - Семьи останутся здесь, пока мы не обоснуемся на новом месте.
  - Где это место?
  - Пока неизвестно. Но боюсь, сюда мы уже не вернемся. Еще вопросы? Нет. Разойдись!
  Ко мне подошел Александр, лицо его омрачено тревогой.
  - Жена беременна. На другом берегу тоже… Не знаю, что делать.
  - Отправь жену к родителям. Здесь ей будет тяжело.
  - Там не легче.
  - Здесь никого из наших не останется. Только жены военных, кто не захочет уехать или кому некуда. Гарнизон опустеет, даже дрова для буржуек забираем. Родители – это опора.
  - Утешил…
  - Это горькая правда. Выбор за тобой.
  Вскоре батальон был укомплектован и переброшен к новому месту, а оттуда – прямиком в пекло.
  Прибыли в район боевых действий, окопались, замаскировали технику и склады. Успели поучаствовать в нескольких успешных операциях. Все шло на лад, но недолго.
  Начался адский обстрел. Враг вычислил нас и обрушил шквал огня. Земля вздымалась, сотрясаясь от взрывов. Все бросились в укрытия. Снаряд угодил прямо в блиндаж Александра. В короткой передышке, когда орудия затихли, я выскочил наружу и направился к разрушенному блиндажу. Там, среди обломков, лежал Александр. Наклонился над ним… Взрыв! Осколок вонзился в ногу, раздробив кость. Боль пронзила все тело. Сознание померкло… Санитары подхватили меня и унесли в медсанчасть.
  После оказания первой помощи меня отправили в военный госпиталь. Диагноз: контузия и перелом ноги. Операция. Палата. Пятеро офицеров, израненных войной. Двое с такими же переломами, как у меня. Один мучается уже три месяца, второй – пять недель.
  Утром обход. Вошел доктор.
  - Здравствуйте! – начал он, приближаясь ко мне.
  - Здравствуйте! Как мои дела?
  - Есть новости хорошие и не очень. С чего начать?
  - Начинайте с любой.
  - Начну с хорошей.
  - Главное, чтобы с легкими все было в порядке.
  - Почему это так важно?
  - Поеду на юг, нырять в море.
  - Отлично. Юмор – хорошее лекарство. Вас наградили орденом. Вот выписка из приказа. Поздравляю. Награждение в актовом зале. Будет командующий, телевидение.
  Доктор протянул мне выписку. Я прочитал.
  - Спасибо! А как нога?
  - С ногой… – доктор замялся. - Кость срослась.
  - Не тяните.
  - Но одна нога короче другой на несколько сантиметров.
  - Буду хромать?
  - Это можно исправить. Придется носить аппарат.
  - Сколько?
  - Около шести месяцев.
  - Я смогу поехать домой, к родителям?
  - Лучше, если это время вы проведете у нас, под присмотром. У вас еще контузия. Родители могут приехать и жить здесь, сколько захотят. Это разрешено.
  - Спасибо за добрые слова.
  - Выздоравливайте!
  - Голова часто и сильно болит.
  - Была опасность, что вы потеряете память и зрение. Сейчас идет перестройка головного мозга. Нужно быть готовым ко всему.
  - Конкретнее?
  - Медицина не знает ответа.
  Доктор ушел. Сослуживцы подошли с поздравлениями.
  Через несколько месяцев меня вызвали на военно-врачебную комиссию. В кабинете сидели члены комиссии во главе с председателем.
  - Здравствуйте!
  - Здравствуйте! Проходите, присаживайтесь, товарищ капитан, – сказал председатель. Я сел на стул.
  - Я не капитан.
  - Уже капитан.
  - Да я в старших лейтенантах был без году неделя.
  - В приказе сказано: «За мужество и героизм… Присвоить…» и так далее… Поздравляю!
  - Спасибо!
  - Ваше лечение закончено. С ногами все в порядке. Вы можете получить «нестроевую» и продолжить службу в тылу.
  - У меня часто болит голова.
  - У вас была контузия, сотрясение мозга. Организм восстанавливается.
  - А если не восстановится?
  - А может, приобретете то, чего раньше не было.
  - Благодарю.
  - У вас есть возможность уволиться в запас по состоянию здоровья. Решение за вами.
  - Можно подумать, посоветоваться?
  - Конечно. Недели хватит?
  - Вполне.
  Неделя пролетела в раздумьях и советах с сослуживцами, с матерью. Как поступить, Коля? – спрашивал я себя. Мама твердит о «гражданке»: пенсия обеспечена, жильё предоставят. Отправишься в бывший гарнизон, там тебя ждут старые знакомые – председатель колхоза, председатель Сельсовета. Работа найдётся. И Аню увидишь… Она ведь уже должна была родить. Подержишь на руках своего ребёнка. Переправишь их обоих на этот берег, в новую жизнь.
  В палату входит медицинская сестра. Раздаёт уколы соседям. Проходит мимо меня, и в её взгляде читается жалость.
  - Какой молодой, красивый… и уже калека. Беда не приходит одна. Куда ему теперь?
  Я ловлю её мысли и отвечаю, не повышая голоса:
  - Я нужен своим родным. Маме, папе, Ане и моему ребёнку.
  Медсестра отшатывается, поражённая.
  - Он прочитал мои мысли… Ответил! Феномен? Нет, наверное, почудилось с усталости, – мелькает в её голове.
  - Ты права, – подтверждаю я. - Эта способность появилась после контузии.
  Глаза медсестры расширяются от ужаса, она спешит удалиться, спотыкаясь о кровати.
  Вхожу в комнату дежурной по общежитию с походной сумкой. За столом сидит знакомое лицо.
  - Здравствуйте!
  Марина отрывается от бумаг, узнаёт меня и озаряется улыбкой.
  - Не здравствуйте, а здравствуй, Коля! Неужели не узнал?
  - Узнал. Всё хорошеешь, Марина.
  - Стараюсь. Дочка вон растёт. А ты как?
  - Вернулся туда, где начинал лейтенантом.
  - Это здорово! Будешь здесь работать?
  - Уже работаю. В школе-десятилетке военруком.
  - Женился?
  - Нет ещё. Хотел на тебе, да ты замужем, дети… Не судьба.
  Мы смеёмся.
  - Директриса незамужняя! Не упусти свой шанс!
  - Спасибо за информацию. При благоприятном стечении обстоятельств воспользуюсь твоим советом.
  - Как соседи по комнате? Поддерживаешь связь?
  - Саши больше нет. Я тогда был ранен в ногу, контужен. Теперь вот – пенсионер. Петя пропал без вести.
  - Давай помянем. Саша был отличным парнем, душой компании.
  - Шуток у него не занимать. Мой сокурсник.
  - А танцор какой! Всё приглашал меня… А Петя, может, ещё найдётся.
  Марина достаёт из холодильника бутылку, разливает по рюмкам. Одну – мне, другую – себе. Выпиваем.
  - Ух, забористая!
  - Своего производства. Сами гоним, сами пьём.
  - Первак, наверное?
  - Для себя – только лучшее. Двойная очистка.
  - У меня направление к тебе на заселение.
  Протягиваю Марине документ.
  - Вот ключи. И от меня тебе подарок – жить будешь один.
  - Спасибо! А мебель хоть какая-то есть?
  - Мебель прежняя. Ещё тебя помнит.
  - Кто-нибудь из наших знакомых ещё живёт здесь?
  - Да, несколько женщин. Жёны погибших офицеров. Пока ещё не получили своё жильё.
  - Кто-то отказался от предложенного, а кому-то ещё не предложили? Так?
  Она кивает.
  - Примерно так. Тебе жильё дали?
  - Да. Я получил. Там мама живёт.
  Утром выхожу из комнаты. В руках – портфель. Подхожу к зеркалу. Поправляю галстук. Прохожу мимо двери дежурной.
  - Здравствуй, Марина!
  - Здравствуй, Коля! На работу?
  - К невесте. Ты сама её вчера рекомендовала.
  Смеёмся. Я открываю дверь и выхожу на улицу.
  Всё понемногу налаживается. Раны на теле заживают, хоть душевная боль всё ещё ноет. Я вливаюсь в ритм школьной жизни, завоёвываю авторитет, обзавожусь мотоциклом. В колхозе их оказалось целых три. Два с колясками сразу разобрали очередники, а без коляски никому не нужен. Так он и достался мне самовывозом. На колхозной машине съездил в райцентр, купил и тем же транспортом привёз домой, всю дорогу провёл в кузове, держа мотоцикл, чтобы не вылетел. Хранил его в подсобке общежития – места хватало с избытком. Я с нетерпением ждал, когда сойдёт снег с полей, река очистится ото льда, чтобы увидеть своих родных на другом берегу.
  В середине мая вода была ещё ледяная, в оврагах белели сугробы. Я, чтобы не простудиться, обмазался медвежьим жиром и решился на заплыв. Нырнул в стылую воду, а когда вынырнул у противоположного берега, ощутил южное тепло. Поднял голову над водой и увидел её. Она возилась на берегу, рядом был ребёнок. Я вышел из воды по пояс, и Аня заметила меня. Схватив малыша, прижала его к груди, бросилась навстречу, не в силах сдержать слёзы. Подбежав, протянула мне ребёнка. Это был мальчик. Я взял его на руки, развернул одеяльце и прижал Аню с сыном к себе. Она обхватила меня за талию, и мы, не размыкая объятий, вышли на берег.
  Поднявшись в пещеру, я первым делом достал из вещевого мешка подарки для Ани: новые шорты, футболку, носки и обувь. А для сына – погремушку, одежду и пинетки. Долго ломал голову над подарком для ребёнка. Мальчик или девочка? И решил, что погремушка подойдёт в любом случае. Затем достал ещё несколько приятных мелочей для моей женщины, которая обняла меня и одарила поцелуем, полным нежности. Мысленно усмехнулся: труды мои не пропали даром. Она взяла меня за руку и повела в угол пещеры, где я увидел целую груду золотых самородков. Я был поражён их количеству. Подхватив Аню на руки, я закружил её, пока у обоих не закружилась голова. Опустив на землю, подошёл к сыну.
  - Как тебя зовут? – спросил я его. - Не знаешь ещё? Мы назовём тебя Юрой, чтобы мама тоже могла тебя звать. Согласен, сынок?
  Но он только хлопал глазёнками, ничего не понимая. Я обратил внимание на его глаза – мамины.
  - А похож ты больше на меня, хоть глаза и её.
  Взяв сына на руки, я показал на него и отчётливо произнёс:
  - Юра.
  Затем показал на себя и назвал своё имя. Потом показал на Аню и назвал её имя, повторяя это несколько раз. Взяв руку Ани, я стал показывать на себя. Она произнесла моё имя, затем – своё. Когда её руку я направил в сторону ребёнка, она произнесла и его имя. Правда, вместо буквы «р» в слове Юра у неё вырвался звук «л», и получилось «Юла». Я поправил её и назвал мальчика правильно. Затем её рукой снова указал на сына, но она вновь назвала его Юлой.
  - Ну, ладно, – махнул я рукой. - Юла, так Юла! Тебе, матери, виднее!
  Аня вдруг заметила мои послеоперационные шрамы на ноге. Она опустилась на колени, обняла ногу и стала целовать. Я поднял её с колен и взял на руки. Потом взял на руки Юрия и в таком положении закружил их по пещере. Затем мы приготовили обед и решили немного отдохнуть.
  Я проснулся первым. Юра и Аня ещё спали. Проверил количество патронов, коробок спичек и, когда они проснулись, вышел на берег реки. В воде, на глубине около метра, установил первую пику. Отсчитав двадцать метров от первой, установил вторую. Ружьё всё время висело у меня на плече. Когда Аня спустилась на берег, я отдал ей своё ружьё, а сам поднялся в пещеру, взял второе и повесил на плечо. Аня поняла мой замысел и подтвердила это улыбкой. Я подошёл к первой пике, повесил на неё своё ружьё, погрузился под воду и, отталкиваясь руками и ногами от дна, преодолел расстояние до второй отметки, вызвав восхищение Ани. Взяв своё ружьё, жестом попросил её повторить. После нескольких уговоров она сделала это, но под водой продержалась меньше минуты и проплыла метров пять. Выскочив из воды, она долго обтирала лицо и кашляла. Ей это далось с большим трудом. Я понял, что с её эвакуацией на противоположный берег придётся повозиться до тех пор, пока она не сможет проплывать под водой не менее двадцати метров, а то и больше. Это упражнение мы повторили ещё несколько раз, прежде чем поднялись в пещеру, где нас ждал сынок. Так прошёл день. Утром всё повторилось сначала. Я повторил все имена, за мной – Аня. Затем мы спустились к реке, где начались её тренировки по преодолению водной преграды. Это было главным на данный момент.
  С наступлением летних каникул, словно узник, выпущенный на волю, я сбежал из школы прямиком в объятия отпуска. И все это время я не покидал правый берег, словно привязанный невидимыми нитями к Ане и Юрию. Перетащил сюда несколько метров проволоки, из которой сделал силки – примитивные ловушки, надеясь на удачу. Когда охота благоволила, я возвращался в племя с дарами – несколькими робкими зайцами. Вскоре и другие подхватили эту науку, а я, словно древний шаман, прилаживал леску и крючки к грубым удилищам, обучая их ловить рыбу. Когда на глазах у изумленной толпы я выудил из реки чудовищную рыбину, племя взорвалось ликованием, их восторг больше не таился в глубине душ, а выплескивался наружу, словно горный поток. Но этого было мало. Меня грызла тревога: когда я покину этот берег, как они смогут прокормить себя? Огнемёта у них не будет. Ружье я им оставлю, но рано или поздно иссякнут патроны, и что тогда?
  В лесной чаще, с помощью Ани и подруги Александра, мы возвели на дереве подобие гнезда, маленький домик-укрытие, откуда открывался прекрасный вид на поляну, куда олени приходили полакомиться сочной травой. Обе девушки стали меткими стрелками, способными поразить цель на большом расстоянии. И сегодня они вновь доказали свое мастерство. Когда стадо животных появилось на поляне, я указал каждой, в кого стрелять, и по моей команде раздался оглушительный залп. После удачного выстрела женщины, ослепленные азартом охоты, едва не бросились на поляну за трофеями, забыв о своих ружьях. Я остановил их, указав на стволы, в которых оставалось по одному патрону. Они перезарядили оружие, и мы, соблюдая осторожность, спустились вниз. Забрав убитых оленей, двинулись ко второй пещере. Большую часть добычи отдали племени, оставив себе лишь немного, а затем поспешили домой, где нас ждал Юра в компании одной из девушек племени.
  Однажды решили отправиться на охоту на рассвете, но для этого нужно было занять позиции в домике на дереве еще с вечера. Мы пришли, разместились и стали дежурить по очереди, чтобы не пропустить тот миг, когда первые лучи солнца разбудят оленей на поляне. В полночь настала очередь Ани. Я и её подруга улеглись на импровизированную постель, а она заняла свой пост. Через какое-то время Аня разбудила меня и указала пальцем в темноту за окном. Я щурился, таращил глаза, но в кромешной тьме не мог ничего разглядеть. Жестами я спросил у Ани, кто там может быть. Она также жестами ответила. По ее движениям я понял, что на поляне находится нечто огромное, с оскалом и чудовищными клыками. Я с горечью вспомнил о приборе ночного видения, с которым офицеры в части сдавали экзамен по вождению автомобиля в ночное время. Я взял ружье, проверил патроны и передал его Ане, жестом приказав ей сделать два выстрела в то, что скрывается внизу. Затем положил рядом и свое ружье, которое она должна будет использовать, если двух зарядов окажется недостаточно.
  Аня взяла свое ружье, прицелилась и выстрелила дважды. Затем она взяла мое ружье, но стрелять не стала, а указала в темноту, в ту часть поляны, куда только что полетели пули. Я снова посмотрел, но, кроме непроглядной ночи, ничего не увидел. Спускаться на землю в такой темноте никто не решился. Это было слишком опасно. Когда забрезжил рассвет, и на дежурстве уже стояла девушка Александра, она разбудила нас и показала на поляну. Я выглянул в окно и увидел огромного тигра, не меньше того, которого мы убили вместе с Сашей. Лишь тогда я окончательно поверил в то, что Аня видит в темноте. Это был дар небес, который передавался ей по наследству от предков. Втроем не смогли сдвинуть с места тушу зверя. Мы пошли за подмогой и всем племенем волоком доставили убитого тигра ко второй пещере.
  Я принес в племя несколько сетей, купленных в поселке, и поставил их на ночь в реке. Когда мы с другими стали вытаскивать одну из них на берег, я сам был поражен количеством рыбы, попавшей в нее. В своей жизни я еще не видел такого улова. Все члены племени, казалось, молились на меня за заботу о них. И было за что. Я научил их охотиться, ловить рыбу, защищаться от хищников, которые теперь обходили этот обжитый уголок стороной. Я научил всех изготовлять обувь и одежду из шкур убитых животных. Я дал им огонь и научил готовить пищу на нем, освещать пещеру факелами, отпугивающими диких зверей.
  Все племя собралось на опушке, кроме девушки, которая осталась в первой пещере присматривать за Юрой и сыном Александра. Я разделил всех на группы по четыре человека и выдал каждому по дротику. Мои подопечные стали метать их в мишени, которые я расставил на четырех деревьях. Затем отправил одну группу на дерево, а другая с помощью лиан тянула обрубки деревьев, изображающие животных, которых первая группа должна была поразить. После этого группы менялись местами. Так проходили наши дни, как и ныряние под воду с Аней.
  С левого берега я доставил несколько коробок с патронами, купленными у местных охотников. Патроны, усиленные порохом и шляпками от гвоздей, я пометил красной краской, чтобы их можно было отличить от обычных.
  Со временем убедился, что Аня обладает еще и гипнозом. Когда ставила задачу своему племени, она ничего не произносила и не жестикулировала, но члены племени каким-то образом получали информацию и немедленно приступали к выполнению. Это было еще одним удивительным открытием, наряду с ее ночным зрением. С рассветом одна группа ловила рыбу бреднем, другая – удочками, получив задание от вождя на расстоянии. Затем мы с Аней и её подругой выходили на охоту. Обойдя несколько капканов, проверив их и забрав добычу, мы углублялись в лес. На огромном дереве я заметил птичье гнездо. Вспомнил свое детство, когда мы с товарищем лазали по черешне. Закинув ружье за спину, а огнемет повесив на сук, я начал карабкаться вверх. Достигнув вершины, я собрал все яйца из гнезда, спустился вниз и показал, как их есть. Девушки остались довольны. К следующему гнезду полезла подруга, а Ане я запретил это делать. Подстрелив двух косуль, мы вернулись к пещерам, где нас ждала целая гора рыбы. Племя ждало вождя, чтобы он разделил добычу между ними.
  Я продолжал тренировки с Аней по нырянию. Но месяц за месяцем прогресса почти не было. Больше пяти-семи метров ей никак не удавалось проплыть. Голова шла кругом от неудач. Как поступить? Что предпринять?
  Еще через неделю я принес флягу для молока, взятую на время на ферме, чтобы переправить в ней Юрия. Но сначала нужно было потренироваться самому. Я набрал камней, чтобы утяжелить флягу, и погрузился под воду. Когда поднял голову после первой попытки, оказалось, что проплыл больше пяти метров от вешки, отмечавшей расстояние в двадцать метров. В итоге я преодолел под водой двадцать пять метров. Это было неплохо, но хотелось большего, чтобы быть уверенным в том, что мы с сыном гарантированно преодолеем водную преграду.
  Через неделю я повторил то же самое с Юрием. Тот пролез через горловину фляги, и я закрыл ее на короткое время. Когда открыл, мальчик не испугался и не заплакал, а только засмеялся, решив, что это игра.
  Через две недели мы с сыном под водой уже преодолевали больше тридцати метров. Аня смотрела на все это с удивлением, но сама не могла похвастаться результатами, сколько бы ни тренировалась. Больше десяти метров ей не удавалось проплыть.
  Я думал и ее поместить во флягу, но размеры не позволяли ей туда поместиться. Может, привязать ее к спине и в таком положении транспортировать? Но она может захлебнуться, пока я плыву до другого берега. Что делать? Как поступить? Этот вопрос не давал мне покоя. Может, переправить одного сына? А как быть с ней? Оставить ее до следующего года? Но что изменится тогда? Ответа не было. Была мысль изготовить из металла подобие скафандра или герметичного ящика, но кто изготовит его, где и из чего?
  Может, остаться здесь самому? Но там мама, могила отца, предков и все остальное, без чего цивилизованный человек не может жить. Зов крови. Куда ни кинь, всюду клин.
  - Только эвакуация Ани и сына. Другой перспективы я не вижу, – вслух сказал я сам себе.
  Лето подходило к концу, и я заметил, что у Ани появился животик. Это означало, что она скоро станет мамой во второй раз. Это одновременно радовало и огорчало. Как нам всем вместе попасть на другой берег? Однажды утром пещеру огласил вой тревоги. Жестяные банки, подвешенные над входом в жилище вождя, зазвенели, словно предвестники неминуемой беды, призывая племя к оружию. Вскоре возле первой пещеры собрались все. Ане передали весть от дозорной, стоявшей на границе владений: к ним приближались людоеды. Эти незваные гости и раньше вторгались в их мир, оставляя за собой лишь смерть и страх. В такие времена племя рассеивалось, бежало во все стороны, исчезая в дебрях, пока чудовища не покидали их землю. И вот, они снова здесь, влекомые жаждой легкой добычи. Все взгляды были обращены на Аню, вождя, ту, что должна принять решение. Страх ледяными пальцами сжимал сердца многих. Аня посмотрела на меня, и в её глазах читалась надежда, словно я – тот, кто укажет путь в этой тьме. Я решил дать отпор, преподать им урок, чтобы навсегда отбить охоту ступать на эту землю, обагряя её кровью моих соплеменников, ставших моей семьёй. Взяв три ружья, я тщательно проверил их механизм, зарядил и передал одно Ане, другое – её верной подруге, а третье – юному воину, брату Ани. Каждому выдал запас патронов. Сам же вооружился огнемётом, готовым извергнуть пламя. Используя грубые военные термины, я сформировал два эшелона, понимая, что резерва у нас нет. В него могли бы войти лишь малые дети: мой сын и сын погибшего Александра, но они были еще слишком малы. В первом эшелоне – те, кто владеет огнестрельным оружием, и я. Все остальные, с дротиками в руках, составили второй. И вот, мы двинулись навстречу надвигающейся тьме. Долго идти не пришлось. Из-за деревьев показалась группа чудовищ, размахивающих огромными дубинами. Около тридцати особей, в основном мужчины, покрытые грубой шерстью, среди них – женщины и подростки. Увидев их, часть дрогнула, кое-кто бросил оружие и пустился бежать в заросли, но большинство осталось, сохранив строй. Мы остановились. Я приказал всем лечь на землю и приготовиться к стрельбе. Я знал, что эти люди умеют стрелять, сам их учил. Главное – чтобы страх не сковал их руки. Я занял позицию в центре вместе с юношей, Аня и её подруга – по краям. Разделив сектора, я жестом показал им цели. Нам было легче, чем им: враги надвигались плотной толпой, промахнуться было почти невозможно. Подняв руку, я дождался, когда людоеды окажутся в зоне поражения, и резко опустил её, скомандовав: «Пли!». Три выстрела слились в один. Снова взмах руки – и еще залп. Пока перезаряжали ружья, я обрушил на врага поток пламени из огнемёта. Струя напалма опалила один фланг, затем я перенёс огонь на другой, стремясь поразить передний ряд, где, как я предполагал, находились вожаки. Враги замерли в замешательстве. Пятеро лежали на земле, сраженные пулями, многие горели заживо. Ужас охватил их ряды. Я вновь поднял руку и скомандовал: «Пли!». Еще один залп – и несколько чудовищ рухнули наземь. Остальные повернули назад и бросились бежать. Вслед им летела огненная смерть. Поднявшись, мы двинулись за ними. Второй эшелон следовал за нами. Битва закончилась за десять минут. С теми, кто спрятался на деревьях, расправились воины с копьями.
  Вечером я пригласил к костру Аню, её подругу и юного брата. Приготовил шашлык, достал бутылку красного вина, чтобы отпраздновать победу.
  В следующий раз я смог вырваться к своим лишь через неделю. В школу, где работал, нагрянула комиссия с проверкой. Отлучиться было невозможно. Проверяли все: материальную базу, документацию. Через одного из членов комиссии я узнал, как можно заказать для школы акваланг, ласты и маску. Через директора я отправил заявку и стал ждать. Сразу после отъезда проверяющих я, не дожидаясь утра, отправился к реке, чтобы перебраться на другой берег к Ане и Юрию. Они ждали меня. Выйдя из воды, я взял на руки сына, а на плечо повесил ружьё, которое мне подала Аня. Радость переполняла меня: скоро я получу снаряжение и перевезу семью на цивилизованный берег. Но предстояло решить множество проблем. Аня не знала языка, ей нужно было учиться. К тому же она ждала ребенка, что ещё больше усложняло мои планы.
  Наутро я был уже в школе. За время работы я успел подружиться с учителями. С одним из них, учителем физкультуры, я и решил поговорить.
  - Привет, Сергей!
  - Здравствуй, Коля! Как проверка?
  - На «отлично», а ты?
  - Я на «хорошо».
  - Поздравляю.
  - Спасибо.
  - У меня к тебе дело. Не возражаешь?
  - Не возражаю.
  - Тогда после работы жду тебя у себя.
  - Приду. Может, вместе пойдём? У тебя сколько сегодня уроков?
  - Три.
  - А у меня два. Так что к обеду буду свободен. Подожду тебя, и вместе пойдём.
  После занятий мы направились ко мне в общежитие. По пути зашли в магазин за угощением. После застолья я перешёл к делу.
  - Серёжа! Мне нужен паспорт на девушку. Где достать, к кому обратиться, сколько это стоит?
  - Сколько ей лет?
  - Около двадцати.
  - Вопрос сложный. Можно поехать в краевой город и там попытаться, но нужны связи. Это первое.
  - Я там никого не знаю.
  - Тогда ничем не могу помочь. В нашей глуши вряд ли найдёшь помощников.
  - Что же делать? Может, совет дашь?
  - Вместо совета – предложение.
  - Говори.
  - У меня была сестра. Она и сейчас существует, но только на бумаге.
  - Не понял.
  - Она с подругой ушла в лес за грибами, и ни одна не вернулась. Шептались, будто медведь-людоед или невесть откуда взявшийся тигр растерзали их в дремучей чаще, но это лишь догадки, обрывки слухов. Истина погребена под слоем опавшей листвы.
  - А милиция что?
  - Ничего. Висяк. "Преступление", если это вообще можно так назвать, осталось нераскрытым.
  - Хоть искали?
  - Искали ли, делали вид – неведомо. Через полгода вручили матери бумагу о том, что сестрица моя пропала без вести. И всё.
  - Сколько лет прошло?
  - Пять минуло… Паспорт её у матери лежит, где-то припрятан. Найду – твой будет.
  - И во что оценишь «ксиву»?
  - Договоримся.
  - Лады! Давай по стопке за плодотворное сотрудничество.
  - Фото переклеишь сам, али доверишь спецам – дело твоё.
  - Об остальном не беспокойся.
  Спустя три дня Сергей принёс в школу документ, щедро оплаченный мной.
  - Колян! Да ты что, столько он не стоит!
  - За оперативность и на перспективу.
  - Ну, если на перспективу… Тогда спасибо!
  Оставшись один, я вышел на крыльцо, взял паспорт и всмотрелся в фото. Лицо прежней владелицы неуловимо напоминало Анино. Едва заметные нюансы, ускользающие детали, которые не бросались в глаза при беглом взгляде. Да и время не стоит на месте, меняет черты. Но этот фактор необходимо исключить. Я зашёл в фотолабораторию и попросил у руководителя кружка один из аппаратов, чтобы сфотографировать Аню и сравнить лица под лупой.
  - Фотографией решили заняться, Николай?
  - Хочу стенд сделать, выставить работы школьников, отличившихся по моему предмету.
  - Похвально. Какой аппарат предпочитаете?
  - В юности у меня был «Юпитер-3». Его бы взял с удовольствием.
  - Хороший аппарат.
  - Я начинал со «Школьника», потом «Смена», затем «Зенит».
  - «Зенитов» сейчас – на любой вкус. «Зенит-Е» вам и предложу.
  - Спасибо!
  - Плёнку купите в магазине, копейки стоит. Там же и выберете что-нибудь приличное.
  После томительного ожидания я, расписавшись в журнале, получил заветный аппарат и направился к себе. Занятий сегодня не было, и я решил переправиться на другой берег, чтобы запечатлеть Аню и Юрия. Заскочил в магазин, приобрёл самую лучшую из имеющихся в наличии плёнок, вставил в фотоаппарат, затем, стараясь не привлекать внимания, прокрался к реке, обмотал драгоценную ношу в два полиэтиленовых пакета и, спрятав в сумку с провизией, с разбегу прыгнул в воду.
  На другом берегу достал припасы, помог Ане приготовить ужин на горелке, накормил Юрия. После трапезы попросил её умыться, причесаться и присесть на топчан. На заднем плане, чтобы скрыть скальную стену, повесил простынь. Всё, как в настоящем ателье, или почти так. Затем проделал то же самое с сыном, и, напоследок, сфотографировал нас всех вместе, установив фотоаппарат на столе. Проявлять плёнку буду в общежитии. Для этого нужно купить необходимые реактивы, а фотоувеличитель одолжу у соседа по этажу. Оставшееся до сна время посвятил занятиям с Аней, обучая её речи и алфавиту. Заметные успехи уже были, я отмечал её старание и щедро одаривал похвалой. Она улыбалась, когда я гладил её по голове, выражая таким образом свою признательность.
  С первыми лучами солнца я переправился обратно, забежал в комнату общежития, взял конспекты и отправился в школу. Сегодня у меня было три урока. После занятий поспешил в магазин, чтобы приобрести всё необходимое для проявки плёнки и печати фотографий. Купил всё, кроме закрепителя. К счастью, он оказался у соседа по этажу. У него же позаимствовал и фотоувеличитель. После ужина принялся за работу, погружаясь в воспоминания детства, когда, запершись в ванной, колдовал над снимками до полуночи, используя ванну, наполненную водой. Закончив с печатью, принялся глянцевать фотографии. Так просидел до полуночи. Внимательно изучив увеличенное фото Ани, я не обнаружил существенных расхождений с фотографией в паспорте. Решено: дальнейшие изыскания в этом направлении излишни. Осталось переправить семью на этот берег, купить билеты и в осенние каникулы отправить их к матери в квартиру, полученную мной при увольнении в запас.
  За неделю до каникул пришла телефонограмма: акваланг для школы выделен, забрать нарочным в краевом центре. В душе я ликовал и, когда директриса спросила, кто желает отправиться за ним, я, не раздумывая, предложил себя. Многие удивились моей прыти, особенно завхоз, которому по должности полагалось заниматься этим вопросом.
  В воскресенье я выехал поездом, чтобы в понедельник получить акваланг, опробовать его на месте, заправить дыхательной смесью, выяснить все нюансы и отправиться в обратный путь. Однако одного дня оказалось недостаточно, и мне пришлось задержаться на три дня. Зато я досконально изучил устройство и принцип работы этого чуда техники. К концу недели я вернулся в село и с нетерпением стал ждать каникул. До этого необходимо было купить билеты до города, где жила моя мать, собрать вещи в чемодан Ани и Юрия, запастись продуктами. Я успел всё, и как только объявили каникулы, перебрался на другой берег, два дня тренировал Аню, а на третий мы всей семьёй прыгнули в реку. Перед этим попрощались с племенем, братом Ани, её подругой, забрали самородки, которые я спрятал во фляге с Юрием. Ружья отдали вождю, чтобы он сам распорядился ими.
  Спустя несколько минут мы выбрались на берег. Я снял флягу, открыл её. Ребёнок чувствовал себя прекрасно, перепеленал его. Затем вырыл несколько ям, куда спрятал самородки, замаскировал тайник и, взяв сына на руки, двинулся по просёлочной дороге. Не доходя до общежития, я остановился, чтобы взять вещи для Ани. После того как она переоделась в современную одежду, мы направились к вокзалу. Там пришлось ждать поезда несколько часов. Я не хотел, чтобы нас видели вместе, во избежание ненужных вопросов. Взял билеты в купейный вагон и выкупил все места, чтобы нам никто не мешал в пути. Через несколько суток нас встретила мама на городском вокзале. Приехав и разместившись, я ей объяснил, в чём дело.
  - Мама! Аня – моя невеста, и у нас с ней сын, Юрий.
  - Почему до сих пор не сыграли свадьбу?
  - Аня плохо говорит.
  - Почему?
  - Её напугал медведь, когда они с подругой пошли в лес за грибами, и она потеряла память. И речь тоже. Ей нужно помочь восстановить утраченные навыки.
  - Ей поставили диагноз?
  - Поставили. Медицинская карта осталась в больнице по месту жительства.
  - Понятно.
  - Вот какой план. На летние каникулы я приеду и заберу Юрия. Он мне там необходим. А Аня пока останется с тобой. К тому времени она родит, пусть окрепнет. Потом я хочу купить большой дом, чтобы мы все жили вместе. Ты будешь с нами, помогать с внуками.
  - Хорошо, сынок. Как она сейчас?
  - Считай, с нуля. Она сейчас по развитию даже младше Юры. Шучу, конечно. Она словно дикарка, её нужно учить говорить, писать, жить в обществе. Если получится, попробуй найти ей какое-нибудь занятие по душе.
  - Что ты имеешь в виду?
  - Купи скрипку, найми учителя… что-нибудь такое. Но сначала научи её общаться. Вот, возьми деньги.
  Я достал из сумки пачку денег и, не пересчитывая, отдал матери. Она ахнула, когда развернула её.
  - Сынок! Да тут целое состояние!
  - Всё на ваши расходы. Не жалей, но и не афишируй.
  - Откуда у тебя столько?
  - Я офицер запаса. Пенсия, плюс за инвалидность. Работаю в школе. У нас надбавки за отдалённость, за «дикость», как мы говорим. Живём скромно, да и тратить там особо негде. Вот и накопил.
  - Теперь понятно.
  - Им обоим надо купить одежду.
  - Съездим вместе.
  - Я не на долго. Работа, мама. Обратно самолётом, чтобы успеть вовремя. Билет уже на руках. Родню оставляю на тебя. Помоги, родная!
  - Ты хоть погостишь?
  - Летом приеду на все каникулы. Надо будет купить им обоим осенние вещи: пальто, обувь. Ей подбери платья, бельё, всё, что нужно. Ты знаешь. Потом зимнее и летнее. Денег должно хватить. Если нет, скажи, я вышлю. А Аню пока не выводи в люди, пока она не заговорит, не научится писать и одеваться, пока ты не увидишь в ней цивилизованного человека. Учи их обоих, они примерно на одном уровне.
  - Всё сделаю, Коля, не волнуйся.
  - Летом сыграем свадьбу. Вот её паспорт, он у тебя будет. Всё, что нужно, я тебе рассказал.
  Я протянул матери паспорт Ани. Она спрятала его.
  - Хорошо. А на Юру документы есть?
  - Спешили, я забыл их дома. Они ему пока не нужны, он ещё маленький.
  На следующий день поехали на такси по магазинам. Накупили вещей для осени обоим. Зимнее мама купит позже. А мне пора было собираться. От краевого центра до села ещё сутки добираться. Время поджимало. Я собрался, простился с родными и отправился в обратный путь.
  На работу прибыл вовремя. Успел забежать в общежитие, взял планы уроков, на ходу выпил кофе и помчался в школу. Первых уроков у меня не было, я просил завуча об этом перед отъездом. Пришёл в учительскую, поздоровался с коллегами и пошёл в свой кабинет. Это была небольшая комната, где хранилось оборудование по моему предмету. Здесь я проводил почти всё время, мастерил что-то, совершенствовал наглядные пособия. Здесь же у меня был чайник и заварка. В оставшееся до уроков время я заварил чай, пролистал конспекты, подготовил материалы и развалился в кресле, доставшемся от предшественника.
  В дверь постучали, и, после моего разрешения, появилась директор школы.
  - Здравствуйте, Николай!
  В неформальной обстановке все звали меня по имени, включая руководство. Я не возражал. Поднялся и встретил её стоя.
  - Здравствуйте! Что привело начальство в обитель отшельника? — пошутил я.
  - Соскучилась, вот и зашла, — ответила она в тон.
  - А если серьёзно?
  - Если серьёзно, то у меня к вам просьба.
  - Слушаю внимательно.
  - Через две недели у нас «Бал осени».
  - Знаю. Буду обязательно.
  - Хорошо. Нужен номер в программу. Есть что-нибудь в запасе?
  - Не знаю, можно ли это назвать номером?
  - Номер, номер. Я утверждаю.
  - Погодите! Вы ещё не видели.
  - Вы плохих номеров не делаете.
  - Не выкидываю, хотите сказать! Это временно я такой.
  - Не соглашусь.
  - Откуда такая уверенность?
  - Слухи, Николай! Слухи…
  - Итак. Я сейчас отвернусь, а вы достанете всю мелочь из кошелька, положите на стол, сосчитаете, накроете вот этим листом, а я попробую угадать. Договорились?
  - Конечно.
  Я отвернулся и отошёл в угол комнаты.
  - Всё готово. Отгадывайте.
  - Думайте о деньгах, чтобы их не украли. Думаете?
  - Думаю.
  Я взял чистый лист бумаги, сел за стол, посмотрел на директрису и начал писать. Когда закончил, предложил сверить написанное с тем, что она прятала под листом. Директриса взяла мой листок и сопоставила с суммой. Я всё это время смотрел на неё. После проверки она подняла на меня глаза, широко их открыла и уже собиралась что-то сказать, но я не дал ей, а подвинул стул, стоявший рядом.
  - Сходится? — спросил я. Она не ответила, только моргала. - Всё нормально, можно будет показать такое на вечере?
  - Да, конечно, — проговорила она, словно думая о чём-то другом. Она явно была в прострации. Медленно поднялась, не отрывая взгляда от меня, и так же медленно пошла к выходу, ударившись о косяк двери.
  - Деньги, деньги забыли, — сказал я ей вслед. Но ей было не до них. Она была потрясена.
  Наступил «Бал осени». Были приглашены старшеклассники, их родители, учителя. В спортивном зале стояли столы с угощениями. На сцене выступали ораторы и певцы. Дошла очередь и до меня. Ведущий представил меня как иллюзиониста. Ну, иллюзионист, так иллюзионист. Я вышел на сцену, поставил стол и попросил пять человек из зала положить на него мелочь из карманов и кошельков. Мне завязали глаза. Через некоторое время я подошёл к столу и назвал сумму в каждой кучке. Когда сверили, оказалось, что я угадал всё верно. Под оглушительные аплодисменты я услышал голос завуча, который утверждал, что это подделка, этому верить нельзя, всё было спланировано заранее. Я предложил ей самой поучаствовать в номере. Она согласилась.
  - Мне сейчас завяжут глаза, а вы достанете кошелёк, посчитаете все бумажные деньги и закроете его. Я попробую угадать. Договорились?
  - Без проблем, — ответила она.
  Я отошёл, а когда подошёл к столу, предложил выложить все купюры на стол для всеобщего обозрения. Она так и сделала.
  - У вас в кошельке пять рублей. Одна трёшка и два рубля по рублю.
  - Всё верно, — подтвердил ведущий.
  - Маловато, — добавил я и снял повязку с глаз. В зале раздался хохот, а завуч ушла за свой стол и больше не выступала в этот вечер. - Есть ещё желающие?
  Желающих оказалось так много, что после меня на сцену уже никто не вышел. После окончания праздника я пришёл к себе и почувствовал усталость. Открыл холодильник, налил вина, выпил, закусил и стал смотреть фотографии Ани, мамы и Юрия в своём альбоме. Усталость отступила. Так я и заснул.
  Через неделю в клубе сельскохозяйственного предприятия выступал лектор из общества «Знание». Он рассказал всё, что было записано в его конспекте, и перешёл к ответам на вопросы. После этого спросил, есть ли здесь местный иллюзионист.
  -Тут! — ответил я. - Что вам угодно?
  - Хотел посмотреть на ваши способности.
  - Что на них смотреть! Сейчас я назову дату вашего рождения.
  - Пожалуйста, — предложил лектор.
   Я назвал.
  - А теперь имя жены и детей, — и снова попал в точку. - Могу даже сказать, в каких сегодня вы трусах, — пошутил я.
  - Этого не надо. Иначе придётся показать их публике, а у меня на них заплатка на колене, — с юмором ответил он, вызвав взрыв хохота в зале. С тех пор я стал знаменитостью всего Сельского совета. Идя на работу в школу, раньше со мной здоровались только родители тех учеников и они сами, у которых я вёл занятия. А со следующего дня здоровались все, даже дети, которые ещё не ходили в школу. Это радовало.
  Неделю спустя директор школы вызвала меня к себе. По её рабочему телефону раздался звонок из краевого университета – проректор настаивал на встрече. Я, разумеется, не возражал. Назначили день, когда я был свободен от школьных уроков. Он прибыл поездом, и мы уединились в тишине школьной библиотеки.
  - Я наслышан о ваших феноменальных способностях, – начал он, - и хотел бы убедиться в этом лично, а заодно и сделать вам предложение.
  - Хотите, я скажу вам, что вы читали в поезде по дороге сюда? – предложил я.
  - Да! Это было бы весьма любопытно.
  - А вы сами-то помните?
  - Конечно.
  Я взглянул на него, прикоснулся к его мыслям и, немного помедлив, ответил:
  - Вы читали «Огонёк» и разгадывали кроссворд. Последним вопросом перед остановкой был… – я на мгновение задумался, - бессмысленный набор букв, который вы так и не смогли отгадать.
  - Точно! Феноменально!
  - Полагаю, это абракадабра из греческой мифологии.
  - Согласен! А я ломал над ним голову.
  - Если быть точным, это слово читается одинаково в обе стороны. Магическое слово, впервые упомянутое в медицинском трактате Саммоника, врача императора Септимия Севера, в конце II века нашей эры. Его использовали для лечения сенной лихорадки. Слово-заклинание писали столбиком на дощечке одиннадцать раз, каждый раз отсекая последнюю букву, пока не получался треугольник. Считалось, что такое постепенное укорачивание слова уничтожает силу злого духа, и больной, надевая амулет, постепенно выздоравливал.
  Когда его первые впечатления улеглись, он предложил мне заняться наукой.
  - Тему мы подберем вместе. Затем вам предстоит под моим руководством написать несколько научных статей для нашего академического журнала, сдать кандидатский минимум, написать и защитить диссертацию в нашем университете.
  - Вы хотите стать моим научным руководителем?
  - Мне бы хотелось, если вы не против.
  - Я не против.
  - Отлично. Вот несколько тем, которые я предлагаю вам рассмотреть. На это у вас есть, скажем, неделя.
  - Хорошо.
  - После этого я подберу для вас литературу в нашей научной библиотеке и отправлю сюда с проводником поезда. У меня там есть знакомый.
  - Договорились.
  - Передаю вам перечень вопросов для сдачи экзаменов по философии и иностранному языку при сдаче кандидатского минимума. Вам нужно будет подготовиться. В вашей школе прекрасные педагоги по этим дисциплинам, полагаю, они вам помогут. Книги и консультации по телефону – все будет предоставлено.
  - Договорились.
  Он протянул мне свою визитную карточку.
  - Звоните в любое время, если возникнут вопросы.
  Передал мне необходимые материалы, ответил на мои вопросы, и я проводил его на вокзал, где за обедом в кафе наш разговор продолжился.
  Вернувшись домой, я стал раскладывать услышанное по полочкам. Взял общую тетрадь и наметил первоочередные шаги. Составил алгоритм действий. Затем просмотрел список предложенных тем диссертаций, выбирая наиболее понятную и близкую. Остановился на двух.
  - Со временем определюсь окончательно, – вслух сказал я себе.
  На следующий день, собравшись с мыслями, я подошел к учительнице иностранного языка и обрисовал ей свои перспективы. Она с готовностью согласилась помочь мне в подготовке к экзамену. О цене консультаций обещала подумать и сказать позже. На том и порешили. Заниматься мы будем после уроков в читальном зале школьной библиотеки. У меня не было возражений. Затем я подобным образом решил вопрос и с учительницей обществоведения.
  Неделю спустя я позвонил научному руководителю и сообщил о выбранной теме диссертации. Он пообещал в ближайшее время выслать литературу, которой в нашей глуши, конечно, не было. С этого и началась моя научная работа. Я старался изо всех сил, был прикреплен к университету соискателем. Утвердили мою тему диссертации и руководителя. Написал и опубликовал несколько статей в научных журналах. Кое-кто хвалил, что придавало уверенности. Настало время сдачи кандидатского минимума. Я договорился на работе и поехал в краевой центр. Устроился в гостинице, встретился с руководителем, показал ему части написанной диссертации. Через два дня сдал экзамены, решил еще несколько вопросов и вернулся домой. Начало было положено, и оно сулило светлое будущее.
  Много думал и скучал по родным. Как они там, как учеба у Ани и Юры? Каких трудов все это стоит моей маме? Успокаивало одно: летом я увижу их всех и проведу с ними весь отпуск. Не давал покоя вопрос с отсутствием свидетельства о рождении сына. Что делать? По ночам просыпался и думал, но ответа не находил. Пока не находил.
  Впереди были весенние каникулы. Поездку к родственникам нужно было перенести с лета на весну. Летом тоже поеду, конечно, но сейчас ехать необходимо. У Ани скоро роды, еще до летних каникул. Что писать в графе «Отец» в свидетельстве о рождении? Рожденного ребенка придется потом усыновлять, а это еще одна проблема. Нужно переговорить с мамой, чтобы она решила вопрос через знакомых и родственников, не затягивать с регистрацией нашего брака, а объявить нас мужем и женой в течение суток после подачи заявления в ЗАГС. Времени на поездку будет мало, даже если лететь самолетом – неделя, не больше. Завтра в свободное время позвоню на родину, предложу варианты, утвердим их и будем неукоснительно придерживаться.
  Новый год встречал дома. Сначала с коллегами вокруг елки в школе, а затем в общежитии с соседями. Это повторялось из года в год, и я к этому привык. Хотя нет-нет да и всплывали в памяти моменты, когда встречал этот праздник в кругу семьи, а потом, повзрослев, в компании одноклассников. Мы отмечали все праздники моей великой страны. Главное было уговорить родителей оставить нас одних в их доме хотя бы на пять часов. А дальше, как говорится, дело техники. Особенно мне нравилось встречать Новый год в своей компании. Чем хорош этот праздник? Тем, что он начинается не 31 декабря, а гораздо раньше. И на всем протяжении до празднования витает дух праздника, хорошего настроения, приятных хлопот – всего того, чего нет в другие дни. Задолго до праздника мы начинали собирать деньги и покупать все необходимое. А в магазинах всего не хватало на всех, и мы прикладывали невероятные усилия, чтобы достать все нужное. Возможно, это и было хорошо.
  Все, что производилось дома, брали в неограниченных количествах. Помидоры, огурцы, яблоки и все остальное родители отдавали охотно, наверное, вспоминая свою юность. За спиртное и все, что нужно было достать, отвечали мы, мальчики-одноклассники. К кому только мы ни обращались, чтобы купить тот или иной продукт, консервы или шампанское. А когда все было решено, брали сумки и человека три ехали в магазин или на районную базу, где у нас уже были знакомства через родственников, и покупали заказанное. Бывало, нагрузимся покупками так, что до дому еле доберемся. Распределим все по квартирам, чтобы на праздник принести, и чтобы никто не воспользовался приобретенным в преддверии торжества.
  Месяц спустя после праздника, университет готовился принять научную конференцию. Мой научный руководитель, словно мудрый наставник, пригласил меня. «Обкатать» материал, выслушать светил науки, проникнуться атмосферой, заявить о себе – таков был его наказ. Вечера превратились в ночные бдения над печатной машинкой, добытой у секретарши правления. Сначала робко одним пальцем, потом двумя, вскоре вся рука заплясала над клавишами. К назначенному сроку доклад был готов, его тезисы, словно драгоценная ноша, отправлены в город с оказией, через знакомого проводника. Телефонные корректировки, как последние штрихи художника, и я был готов к выступлению в университетских стенах.
  Сам доклад не вызывал у меня ни малейшего сомнения. Он был отшлифован каверзными вопросами научного руководителя, который, словно искусный фехтовальщик, пытался загнать меня в тупик. Убедившись в моей готовности, он одарил меня похвалой и предрек блестящую защиту диссертации. И вот, конференция. Мой доклад, мои ответы на вопросы маститых ученых лишь подтвердили его правоту.
  Две недели спустя я стоял в кассе предварительной продажи, приобретая билеты – на поезд и самолет, в родные края и обратно. Звонок маме, радостное известие о скором приезде. Подарки для всех, словно трофеи из дальних странствий, и вот я уже лечу домой.
  В аэропорту меня встречали две Ани: невеста и мама. Маленького Юрия оставили на попечение соседки, чьи дети были примерно его возраста.
  - Здравствуй, мама!
  - Здравствуй, сынок! Исхудал совсем. Домашними разносолами откормим.
  - Некогда, дорогая, отъедаться. Я всего на несколько дней. Долг зовет. Как успехи в учебе?
  - Сам спроси, сам и услышишь.
  - Все хорошо, я уже говорю и пишу, правда, иногда делаю ошибки, – шокировала меня Аня своим ответом.
  - Не плохо. Я бы сказал, хорошо.
  - Юра говорит еще лучше, совсем без акцента. Правда, букву «р» произносит, как и ты в его возрасте.
  - В меня пошел.
  - Как твои дела?
  - Все хорошо. Думаю, защитить диссертацию и стать ученым.
  - Как скоро это будет?
  - Летом.
  - Хорошо бы.
  Обе женщины были облачены в норковые шубы, но даже под просторным колоколом я заметил округлившийся живот Ани. Сердце наполнилось радостью. Стать отцом во второй раз, преодолев столько трудностей, – это почетно. Эти слова я произнес про себя, боясь нарушить интимность момента.
  Дома, распаковав чемодан, одарил всех привезенными подарками. Затем мы уселись за праздничный стол, где безраздельно властвовала Аня. Она научилась готовить и сервировать стол с изяществом, достойным восхищения. Азы я преподал ей еще в племени, здесь же она лишь отточила мастерство, полученное от меня в свое время.
  - Мама! Моих одноклассников не встречала в городе?
  - Как же не встречать! Встречала, и не раз. Некоторые узнают, спрашивают о тебе.
  - Нет ли у тебя их телефонов?
  - Есть. Я тебе их передам. А зачем тебе это?
  - Спросить, как дела. Десять лет совместной учебы – есть о чем вспомнить и поговорить. С нашей регистрацией брака ничего не изменилось?
  - Завтра подадите заявление, а послезавтра вас распишут.
  - Хорошо. Одну задачу можно считать решенной.
  - Ты как себя чувствуешь здесь? – спросил я сына.
  - Мне нравится, – ответил он. Все дружно рассмеялись над его произношением буквы «р».
  - Как меня зовут, не забыл?
  - Ник!
  - Не забыл. Молодец, так меня и зови пока.
  - Холосо, – ответил он, вновь вызвав наш смех.
  После застолья мама пригласила меня в свою комнату, чтобы передать номера телефонов моих одноклассников.
  - Коля, сынок! В паспорте Аня записана под другим именем, почему?
  - Я уже тебе говорил. Она потеряла память, разучилась говорить. Аня – имя короче. Я думал, что так она лучше запомнит его. Хочу все так и оставить. Со сменой фамилии можно поменять и имя. По этой причине хочу поговорить с товарищами. Возможно, они что-то посоветуют. Если все получится, то девочку, которая родится, тоже назовем Анной, в честь тебя. Тогда я буду среди Ань, как цветок в букете.
  - Спасибо!
  - Как родственники?
  - Все живы и здоровы. Свадьбу будете играть?
  - Нет. Посидим в узком кругу, как сегодня, вот и все. Ты же никому не говорила про Аню?
  - Никому, как ты и рекомендовал.
  - Стало быть, скажешь, что я приезжал с женой и сыном, которые остались у тебя.
  - Договорились.
  - Вот и славненько.
  Я подошел и поцеловал маму в щеку. Затем мы оба пошли к родственникам.
  Назавтра мы подали заявление в загс, а послезавтра нас объявили мужем и женой. Встал вопрос замены устаревшего паспорта с девичьей фамилией Ани на новый, с фамилией мужа. Вместе с изменением фамилии в связи с обменом паспорта я хотел поменять ей и имя. Среди одноклассников, с которыми я встречался, был начальник паспортного стола. Он и помог мне сделать все в сжатые сроки. Остался нерешенным вопрос с сыном и переездом всех на Дальний Восток. Переезд я откладывал на летнее время. Переселяться зимой с грудным ребенком мама не рекомендовала, и я понимал ее. Я просил, чтобы она узнала, сколько можно выручить средств от продажи квартиры, чтобы добавить их к имеющимся и купить новое: большую квартиру или целый дом. Знакомых и родственников в этой сфере деятельности у нее имелось достаточное количество, чтобы ответить на этот вопрос.
  Через неделю я вернулся к работе в школе. Надо было проверить места хранения золотых самородков, изъять несколько штук и продать через знакомого, который помогал нам в этом вопросе еще в бытность Сани, с которым мы это делали. В выходной день я взял лопату, брезентовую накидку и двинулся к реке, на берегу которой в укромных местах находились клады, созданные мной. Откопав один из них, я извлек несколько самородков и положил в карманы куртки. Остальные решил перепрятать на новом месте. Выбрав ориентир, я лопатой в луговине сделал канавки вокруг квадрата земли, аккуратно поднял его и уложил на брезент. За ним выкопал достаточно глубокую яму по периметру квадрата, а весь грунт от этого тоже уложил на брезент. Положил на дно самородки и закопал все. В конце наверх уложил квадрат земли с луговиной и утрамбовал. Остатки грунта, не попавшего в яму с брезента, отнес к воде и выбросил. На луговине не было видно следов моей работы. Так меня учили в свое время мои наставники в военном училище. За самородки я получил деньги и часть из них положил в банк, а остальные спрятал в комнате.
  Аня родила девочку, и когда она меня спросила по телефону о ее имени, то я предложил назвать ее Анной в честь ее самой и мамы. Она согласилась. В телефонной трубке я услышал ее рыдания после моего ответа.
  - Спасибо! – только и ответила она.
  Наступили летние каникулы, а с ними пришло время защиты диссертации. Я поехал в краевой город, устроился в общежитии университета, встретился с руководителем, другими нужными людьми, а через десять дней успешно защитил кандидатскую. После ее защиты, как и полагалось, отметил это торжество в городском ресторане. Через два дня в местной газете увидел объявление, что продается многоэтажный дом на берегу океана. Я решил посмотреть на него и прицениться. Когда приехал на такси, после разговора по телефону с агентом по продаже к дому, то был удивлен его великолепием. Вокруг дома был огромный сад, бассейн, теплица. Когда я спросил, сколько стоит этот райский уголок, то услышал его цену. Таких денег у меня на руках не было.
  - Возможно ли приобретение в рассрочку?
  - Да, но первоначальный взнос должен составлять не менее пятидесяти процентов от общей стоимости.
  - В настоящий момент такими средствами не располагаю, однако есть квартира. После её продажи смогу внести всю сумму.
  - Прекрасно. В таком случае, препятствий нет. Сегодня же подготовим договор. Трёх месяцев будет достаточно для реализации вашей недвижимости?
  - Вполне.
  - Договорились.
  - Скажите, а кому принадлежал этот дом прежде?
  - Здесь обитал местный партийный бонза, да вот проворовался. Сняли со всех постов, а дом пошёл в счёт погашения долга перед государством. Вместе с ним на торги выставлены дача и яхта. Не заинтересованы?
  - Было бы желание, да средств нет.
  Оба расхохотались в ответ.
  - Понимаю. А как вы добрались сюда?
  - На такси.
  - Тогда предлагаю проехать в контору на моём автомобиле.
  После непродолжительной беседы мы уселись в машину, и отправились в путь. Я снял сбережения со своего вклада, добавил часть из тайника, подписал договор и переступил порог дома уже в качестве законного владельца. Оставалось лишь одно – продать квартиру и выплатить оставшуюся часть суммы. Я направился на родину, точнее, полетел.
  Там меня уже ждали и родственники, и покупатель. Без лишних проволочек оформили сделку в нотариальной конторе, деньги разместили на аккредитиве. Продажа оказалась весьма удачной: даже после погашения долга за дом оставалась значительная сумма на обустройство. Перед отъездом я отправил необходимые вещи контейнером по железной дороге, а сами приобрели билеты и через несколько дней уже обживались в своём новом доме. Из-за отсутствия документов на сына решили не рисковать с перелётом, дабы избежать лишних сложностей. Дом пришёлся по душе всем. У каждого была своя комната, в саду зрели сочные плоды, а в теплице зеленели овощи. Мама давно мечтала о таком, и я был счастлив разделить эту радость с близкими. Расплатившись за дом, я оформил все необходимые документы. Спустя две недели прибыл и контейнер с вещами. Однако новому жилищу требовалась и новая мебель. На оставшиеся средства приобрели всё необходимое, и дом наполнился тем светом, который может излучать только счастливая семья. Незадолго до моего отъезда позвонил бывший научный руководитель и предложил должность на кафедре, а также тему для докторской диссертации. Я дал предварительное согласие, попросив время для завершения дел в школе. На том и порешили.
  Вечером состоялся разговор с женой, которой пришлось объяснить, почему я беру с собой Юрия.
  Через неделю, собрав вещи, мы с сыном отправились к моему месту работы.
  Оформление документов на ребёнка оказалось куда более сложной задачей, чем я предполагал. Пришлось давать объяснения соответствующим органам, рассказывать историю его появления и обосновывать необходимость оформления опекунства, а затем и усыновления. Вопрос затягивался. Нужно было собрать множество документов и добиться положительного решения в судебном порядке. Но я был готов бороться за сына и отступать не собирался. На моей стороне была и поддержка односельчан.
  Однажды, проходя с сыном мимо комнаты дежурной, моей знакомой Марины, завязался разговор.
  - Привет, Коля! На прогулку?
  - Решил показать Юрию окрестности.
  - Как продвигается дело с опекунством?
  - Тяжело. Много препятствий нужно преодолеть, чтобы решить этот вопрос.
  - Я поговорю с мужем. Как-никак, он председатель Сельского совета и должен заботиться о своих жителях.
  - Спасибо, Марина!
  - Знай, что мы с тобой, и, если понадобится, пойдём всем селом по кабинетам чиновников. Это не я говорю, а твои односельчане. В обиду тебя не дадим. Ты кровью заслужил своё право и славу. Пусть только попробуют тебя обидеть!
  -  Надеюсь, всё обойдётся без кровопролития. Верю в это. Но процесс может занять много времени.
  - Ты защитил диссертацию, слышала.
  - Да, защитил.
  - Наверное, скоро покинешь нас. Уже, поди, и должность тебе «наверху» предложили?
  - Предлагали возглавить отдел в районном центре, но я отказался. Пока вопрос с Юркой не решу, отсюда никуда.
  - Мы на твоей стороне. А ты чего молчишь, Юра?
  - Он ещё плохо говорит и стесняется.
  - Всё будет хорошо.
  - Мы пойдём.
  - Счастливо.
  - Скажи: «Спасибо, тётя Марина», – подсказал я Юрию.
  - Спасибо, – произнёс он.
  - Пожалуйста, – услышали мы в ответ.
  Так в работе и заботах пролетели несколько месяцев. Мы с Юрием жили в своей комнате, я ходил на работу, а он оставался под присмотром соседки, у которой были дети его возраста.
  Беда не приходит одна, как говорят в народе. Так случилось и у меня. Позвонила мама и со слезами сообщила страшную новость: моя жена и дочь погибли в автомобильной катастрофе. Подробности я узнал, когда приехал на похороны.
  Дочка заболела. Вызвали участкового врача, и она посоветовала обратиться в поликлинику для сдачи анализов и полного обследования. Аня вызвала такси, села с ребёнком на заднее сиденье и поехала. На перекрёстке таксист попытался проскочить на жёлтый свет, но в этот момент в перпендикулярном направлении, также на жёлтый свет, выехал большегрузный автомобиль и своим бампером смял салон машины в районе пассажирских сидений. Смерть наступила мгновенно.
  - Мама! За что судьба так жестока ко мне? Что я сделал такого, что заслуживаю такую кару? Почему Высший разум допускает это? Я потерял отца, жену, дочь. С войны вернулся инвалидом, с Юрием одни проблемы. Жить не хочется…
  - Надо потерпеть, сынок. Жизнь на этом не заканчивается. Всевышний испытывает только избранных, значит, ты один из них. Всё наладится, крепись, не ожесточайся. Тебе нужно жить! У тебя есть я, твой сын, мой внук, и мы с тобой. Это должно придать тебе сил.
  - Какой же я избранный, если так страшно испытывает?!
  - Значит, впереди тебя ждёт новая, светлая жизнь. Я надеюсь на это, и ты надейся.
  - Больше ничего не остаётся.
  Прошло немало времени, прежде чем мы с сыном смогли вернуться в город к матери. И всегда находились веские причины для задержки. Последней из них была просьба директрисы остаться до приезда моего сменщика, так как оставить школу без учителя в середине учебного года было невозможно. Я согласился и прождал его до конца учебного года, но сменщик так и не появился. Больше я не мог оставаться там. Мама жила одна в большом доме, и ей требовалась моя помощь, сын должен был скоро пойти в первый класс, была назначена дата защиты моей докторской диссертации. Мы с сыном уехали, попрощавшись со всеми, как полагается в таких случаях, накрыв стол для родных и близких мне людей. А они действительно стали для нас с Юрой родными и близкими, потому что столько сделали для нас, что я не мог называть их иначе. Наша дружба не прекратилась с отъездом в краевой центр. Они приезжали к нам и жили у нас, когда бывали в городе. Я был этому очень рад.
  - Кто вы по профессии, Олег? — спросил я попутчика, когда он вернулся с чаем, от которого по купе поплыл уютный аромат.
  - С флота, — отозвался он, и в голосе его послышался плеск волн и крик чаек. - Начинал там мальчишкой, юнгой, у штурвала стоял. Потом мореходку закончил, штурманом ходил, старпомом бывал, капитаном дальнего плавания стал. Бороздил моря и океаны, всякое повидал. А потом судьба в руководство порта занесла. Но жена, ленинградка коренная, уговорила на родину её переехать.
  - Женщине трудно отказать, особенно любимой жене, — согласился я.
  - Вот и живём теперь здесь, в самом сердце города. Квартира есть, дача, машина казённая и своя, для души. Благодать, одним словом, на старости лет.
  - Да какой вы старик! Лет сорок с хвостиком? — с усмешкой предположил я.
  - Осенью сорок пять стукнет.
  - Почти угадал. Вспомнилось тут. Жили у нас как-то соседи, и у них дочка была, маленькая совсем. Я её конфетами баловал, когда она в гости забегала. И вот однажды она мне и говорит, глазки хитрые, мол, через месяц у неё именины будут, намекая на подарок. Я и спрашиваю, сколько же лет ей исполнится. А она так серьёзно отвечает, что шесть, если, говорит, до этого срока доживёт.
  Оба мы расхохотались, представив себе эту маленькую проказницу.
  - Всё хорошо, грех жаловаться, — повторил Олег. - Вот гляжу я на вас и понять не могу…
  - Что именно?
  - Кажется мне, что у вас способности какие-то… неземные.
  - С чего вы взяли?
  - Много знаете и умеете.
  - Как вам сказать…
  - А вы скажите, как есть.
  - Хотите, я вам скажу, когда вы родились: число, месяц и год появления на свет?
  - Попытайтесь, — усмехнулся он.
  Я взял салфетку, нацарапал дату и несколько имён. Олег взял салфетку, прочитал написанное, и лицо его вытянулось. Молча сел на свой диванчик и сидел так, пока я его не потревожил.
  - Что скажете, Олег?
  - У меня нет слов, — пробормотал он. - Но вы знали мой возраст, когда специально назвали его неверно.
  - Не хотел, чтобы у вас закрались дурные мысли, что я могу знать о вас то, что вы скрываете за семью печатями даже от самого себя.
  - Честно говоря, я именно так и подумал, — признался он.
  -  А что за имена вы еще написали?
  - Это ваши женщины, к которым вы, судя по всему, сейчас приезжали. Вы немножко бл… пардон, любитель погулять. Я не ошибся?
  - Ваша правда, — вздохнул он. - Старая любовь не ржавеет, как говорится.
  - Согласен, но уж очень её, этой любви, многовато для одного раза.
  - Флот виноват, — развел он руками.
  - Я так и подумал, — кивнул я.
  Оба весело рассмеялись. Олег достал бутылку виски, а я из сумки коньяк, чтобы добавить немного в чай.
  - Откуда у вас такие способности, Николай? — спросил он, отхлебнув из стакана.
  - Однозначно ответить не могу, не знаю, наверное, гены предков. Я впервые заметил подобное, когда в госпитале после ранения лежал.
  - В какую часть тела ранило?
  - Ногу раздробило, да еще контузия была. Врачи думали, что память потеряю, зрение пропадет.
  - Обошлось?
  - Появилась телепатия, — пожал я плечами.
  - А откуда вы родом?
  - Я родился в самом сердце России. Служил в дальневосточном гарнизоне. Потом попал на малую войну. Ранение, а после переехал в город у моря.
  - Жили вдвоём с женой?
  - Она погибла, — тихо сказал я.
  - Извините…
  - Её кремировали, а прах хранится у нас. Вокруг моего дома сад огромный раскинулся, там я часовенку выстроил, а в ней семейный склеп. Там же прах моей мамы и дочки. Я и себя завещал сыну похоронить рядом с ними, в этом склепе.
  - Мама ваша тоже с вами жила?
  - Да. Я в городе купил большой дом, сейчас мы там с сыном живем. И мама жила, пока не покинула этот мир. Там сын в первый класс пошёл. Затем перешёл в третий…
  - А второй?
  - Его сразу в третий перевели, потом в пятый и в седьмой.
  - Он рано школу закончил?
  - В пятнадцать лет с медалью окончил и поступил в местный университет.
  - Сразу на третий курс, наверное?
  - Нет, на второй.
  - А потом?
  - Университет с медалью, потом аспирантура.
  - А личная жизнь как? Жена, дети?
  - Я больше не женился, всё своё время посвятил сыну и маме. Занимался наукой, писал и защищал диссертации. Преподавал.
  - Вы академик?
  - Член-корреспондент.
  - Офицер ещё или уже бывший?
  - Бывших офицеров не бывает, — ответил я. - Они уходят в запас, в отставку, а потом… совсем уходят.
  - Ещё раз извините, — повторил Олег.
  - Ничего, — отмахнулся я.
  Поезд прибыл в столицу по расписанию. Прежде чем отправиться на родину, чтобы навестить и привести в порядок могилы предков, мне предстояло задержаться на несколько дней в Москве. Все необходимые документы были у меня на руках, и я, устроившись в гостинице, направился по адресу, указанному в них.
  Конечной точкой моего путешествия был кабинет высокопоставленного чина, возглавлявшего целый Комитет. Пропуск на проходной был выписан заранее, и сопровождающий проводил меня до самой двери приемной. Там меня встретили, как «родственника». Ожидал я недолго, но успел прочесть несколько чужих мыслей, витавших в воздухе. Наконец, меня провели в кабинет начальника.
  - Здравствуйте, Николай! Вы не против, что я так к вам обращаюсь? — начал хозяин кабинета, поднявшись из-за стола и выйдя мне навстречу. - Как добрались?
  - Добрался хорошо, товарищ генерал. Укачало немного за неделю в поезде, но зато весело время провёл. Сосед замечательный попался.
  - Почему не самолетом? Проходите, присаживайтесь, — предложил генерал, указывая на кресло.
  - Благодарю. Хотел проехать и убедиться, что наша страна огромна. Посмотреть на её просторы, города и городишки. С самолёта так близко всего не увидишь, не разглядишь. А тут можно даже рукой потрогать, — усмехнулся я. - Опять же, я в своё время этот путь проделал в обратном направлении после окончания военного училища. Хотелось окунуться в то замечательное время. Чем могу быть полезен вашему ведомству?
  - Мы ознакомились с вашей докторской диссертацией и хотим предложить вам сотрудничество в этой области.
  - Спасибо! Но я прописан за тысячи километров отсюда, а сотрудничать по телефону будет невозможно.
  - Почему?
  - Секретность не позволит. Ваши сотрудники запретят разглашать тайны.
  Оба обменялись понимающими улыбками.
  - Мне все же хотелось бы убедиться в вашей телепатии наяву, так сказать, чтобы принять окончательное решение. Вы ведь полковник запаса уже?
  - Я уволился капитаном, — поправил я его. - Если в чем и был замечен и уличен, так это только в том, что я доктор наук и член-корреспондент. О том, что я полковник вашего ведомства, слышу впервые.
  - Ну, как же! У нас так принято: если человек продвигается по служебной лестнице, то каждой его ступеньке в карьере соответствует воинское звание. Все заместители председателя правительства и сам он имеют воинские звания, и немалые, хотя и ходят в штатском. И вы, в том числе, имеете звание.
  - Честно говоря, я думал, что у меня есть только прежнее звание, но, видимо, ошибался, — с иронией ответил я.
  Оба весело рассмеялись.
  - Я шучу, — подмигнул генерал.
  - Я так и понял, — ответил я с улыбкой. - Чтобы ответить на ваши вопросы, я хотел бы начать с вашего плана работы на сегодня, — предложил генералу.
  Я перечислил все мероприятия, запланированные им на день, упомянул и его работу, которую он собирался закончить дома, и даже добавил в качестве примечания меню ужина, который он заказал жене перед тем, как отправиться на работу. Генерал был поражён.
  - Вам об этом сказали в приёмной? — спросил он, нахмурившись.
  - Нет. Там не могли знать меню вашего ужина. Это я прочитал в вашей голове, — ответил я. - Возьмите любую книгу со стеллажа, прочтите её название и поставьте обратно, но запомните, как она называется.
  Генерал так и сделал, не показывая мне ни названия, ни формата, ни цвета обложки.
  - Вы должны думать о цвете, количестве страниц, авторе, издательстве, — сказал я.
  - Автора я не посмотрел, и издательство тоже, — признался генерал.
  Я назвал ему все данные книги, не поднимаясь со своего места, сканируя его память своими способностями. Он взял книгу с полки, проверил и удивился еще больше.
  - Сейчас у меня будет короткое совещание со своими заместителями по поводу предстоящего субботника. То, да сё, — сказал генерал. - Мне хотелось бы узнать ваше мнение о них самих и направлениях, которые они курируют. Но об этом вы расскажете только мне и никому более. Договорились?
  - Как прикажете, — ответил я.
  Я присел в тени, раскрыл блокнот, и, делая вид, что увлеченно конспектирую, погрузился в книгу. Слушал докладчиков, стараясь не выдать ни единой эмоции.
  Первым, словно гонец с передовой, явился первый заместитель с рапортом о полной боевой готовности к мероприятию. Вслед за ним, с меньшим пылом, подтянулись еще двое замов, уже не столь значимых. Когда последний покинул кабинет, мне предложили изложить все, что удалось услышать и увидеть.
  - О первом заместителе ничего дурного сказать не могу. Предан работе до мозга костей. Истинный служака, семьянин. Даже в выходные дни, на даче, не расстается с мыслями о службе, – бесстрастно констатировал я.
  - А второй? Тот, что вместе с первым заходил?
  - И о нем худого слова не скажу. Разве что… одно заметил.
  - Что именно? – насторожился генерал.
  - Он ярый фанат «Торпедо». Не пропускает ни одного домашнего матча. Пока сидел здесь, наверняка гадал, как команда сыграет в следующем туре.
  - Знаю, сам болею за них, – усмехнулся генерал. - Вместе с ним на стадион ходим, но не так часто, как он. Работа, знаете ли. А последний?
  - Я тоже за «Торпедо» болею, но матчи смотрю по телевизору, далеко от столицы. Третий у вас управление кадров курирует?
   Верно. Кадры у него в руках. И что с того?
  - Недавно на должности трех начальников региональных управлений были назначены новые люди.
  - Да, это так.
  - Так вот, он от одного из них через кадровика получил взятку.
  - Не может быть! Я сам утверждал их кандидатуры. Правда, все было с его подачи, и кадровик его рьяно поддержал в этом вопросе. Однако! – генерал нахмурился.
  - Вы можете сами убедиться, побеседовав с назначенным, но не афишируйте это, чтобы не спугнуть взяточников.
  - Он не признается. Это же конец карьеры, да и тюрьма маячит.
  - У вас же есть управления, отделы, которые специализируются на подобных делах?
  - Есть, конечно. Им и поручу.
  - Когда решите, кому это доверить, пригласите и меня.
  -  С какой целью?
  - Вдруг человек, которому вы это поручите, окажется родственником, другом или обязанным вашему заместителю или назначенцу? Тогда…
  - Я понял, – прервал меня генерал. - Посему предлагаю вам должность моего консультанта. Официально. Личное дело будет храниться в моем сейфе. А неофициально займетесь выявлением врагов в наших структурах, тех, кто пьет кровь и вытягивает секреты из государства на разных уровнях иерархической лестницы. Через полгода получите звание генерала. Подготовите штат под себя, и начнем. Не тороплю, поезжайте домой, посоветуйтесь с супругой. Квартиру мы вам подготовим, если согласитесь.
  - Супруги у меня нет, вы же знаете. Живу с сыном. Но, надеюсь отыскать ее в вашей… то есть, в нашей организации.
  - Значит, согласны? – генерал хлопнул в ладоши.
  - Трудно отказать генералу. И не забывайте, это моя родина, в которой засели враги. Да и моя докторская получит здесь отличную практику, если можно так выразиться.
  - В казино не пробовали играть? С вашими способностями могли бы стать миллиардером!
  - Только в паре с вами, – рассмеялся я. - Мне достаточно того, что получаю за свою работу. Да и в казино может не хватить средств, чтобы оплатить мой выигрыш.
  - Опасный человек для врагов, чертяка, – подумал генерал.
  - Не ругайтесь.
  - Я ничего не сказал.
  - Подумали.
  - С вами опасно встречаться даже мне, человеку, знающему ваши способности. Это у вас врожденное или приобретенное?
  - Что-то врожденное, как гипноз. А читать чужие мысли я научился в госпитале, после ранения. В литературе не раз встречал, что человеческий мозг загружен всего на семь-десять процентов. Почему? Мне думается, при рождении, с первым вдохом воздуха, в нас проникает нечто. Некая «дискета» с программой, содержащей ограничения для нашего мозга, в том числе и процесс старения и смерти. Эта «дискета», или душа, покидает нас в момент физической смерти. Тело предают земле, а душа отправляется в космос. У меня тоже было заложено использование мозга на этот процент, но контузия и сотрясение открыли новые горизонты, такие, как телепатия.
  - Выходит, себя надо бить по голове?
  - Если желаем что-то изменить, к этому надо стремиться. А как – каждый выбирает сам. Не надо забывать, что за каждым из нас стоит ангел-хранитель. Только он может открыть горизонты, а не мы сами. Мне он открыл таким путем – через контузию. Другим – другими способами.
  - А кому-то и не открыл вовсе.
  - Таких «неоткрытых» почти сто процентов.
  - Согласен. Мы многое о вас узнали, прежде чем пригласить сюда. Работа такая.
  - Понимаю. Если пригласили, значит, проверку я прошел.
  - На отлично. Где вы остановились?
  - В гостинице в центре города. Почти.
  - Это надо исправить. Вам выделят номер в нашей ведомственной гостинице.
  - Зачем?
  - Секретность и удобства. Там будете под охраной и защитой. Выделят служебную машину. Кадры надо беречь.
  - В таком случае, хочу доложить, что наш разговор записывается.
  - Не может быть, – усмехнулся генерал. - Здесь все сканируется ежедневно.
  - Записывается. Возможно, на магнитофон. И сканированием это не обнаружить.
  - Кто это делает?
  - Вопрос, как говорится, не по окладу, товарищ генерал. Я же еще не работаю в этой организации.
  - Вы уже в штате, в звании полковника. Сегодня проедете в ателье, снимут мерку и пошьют мундир. Квартира ждет вас, и все остальное. Так кто нас слушает и записывает?
  - Один из секретарей.
  - Не может быть. Проверенные люди.
  - Он работает не на зарубежную разведку.
  - На кого?
  - На ваших конкурентов.
  - У меня их нет.
  - Вам виднее. Они могут быть и не в ведомстве, а в правительстве.
  Генерал задумался.
  - Кто из секретарей?
  - Справа от выхода из кабинета.
  Генерал поднял трубку прямой линии и вызвал оперативную группу. Когда ее начальник появился в дверях, приказал ему, чтобы в приемной все оставались на своих местах. Они вышли из кабинета.
  Начальник группы предложил всем встать вдоль стены. Генерал подошел к нему и приказал обыскать всех. У секретаря, сидевшего справа от входа, обнаружили миниатюрное записывающее устройство, которое он пытался незаметно проглотить. Оно соединялось штекером с микрофоном, спрятанным в вентиляционной камере кабинета.
  - Провод был проложен во время ремонта, когда этот секретарь курировал процесс.
  Железнодорожный вокзал. Я прибыл на станцию поездом. Вышел на перрон и проследовал в здание вокзала, а затем на привокзальную площадь. Сел в такси и поехал в местную гостиницу. На следующий день отправился на городское кладбище, где были похоронены родственники.
  Зашел в местное похоронное бюро, сделал заказ на приведение всех надгробий в порядок в кратчайшие сроки, чтобы лично увидеть и оценить их работу.
  На другой день, заказав машину, я поехал по сельской местности, посещая погосты, где покоились другие родственники.
  Так уж сложилось, что почти все дошкольное время и школьные каникулы я проводил в деревне у бабушек: часть времени – по линии матери, часть – по линии отца.
  Деревни моих родственников находились в пяти километрах друг от друга, если ехать по проселочной дороге. Пешком, напрямик, было еще ближе. До районного города тоже было рукой подать – километров двадцать пять. Это расстояние я с удовольствием преодолевал пешком, когда не ходил никакой транспорт, кроме трактора. Особенно весной, во время половодья. Но это было уже тогда, когда я немного подрос и учился в старших классах школы.
  Мамины родственники жили одной дружной семьей. В жизни всякое случается, так и у них. Четыре сестры, одна из которых – моя бабушка, все – без мужей. Кто-то овдовел, кто-то развелся, кто-то и вовсе не был замужем. Для всех них я был единственным и любимым внуком, а для меня они были воплощением доброты, понимания и терпения. Если и был рай на земле, то он находился в их доме. Хоть жизнь их была и нелегкой, бабушки не утратили душевной теплоты, оптимизма, трудолюбия и патриотизма.
  Бабушкин дом стоял крепко, большой, в несколько комнат, такой высокий, что, несмотря на мою сноровку, камень с трудом перелетал через его крышу. Всё деревенское хозяйство – коровы, овцы, гуси, утки, куры, два сада, огород и целых сорок соток картофельного поля – держалось на их женских плечах. И всю эту живность нужно было кормить и поить круглый год.
  Для скотины требовалось сено, много сена, и его часто не хватало до нового сезона. Тогда приходилось воровать солому с колхозного поля. Да, воровать, чего греха таить. Для этой цели имелись огромные сани, и в них впрягались все, кто был свободен и мог помочь. Подъехав к омету, цепляли солому крюком, грузили на сани и отправлялись в обратный путь. Зимой этим промышляли все жители деревни. Соломы в ометах было столько, что к весне она оставалась нетронутой и её сжигали прямо в поле, освобождая место для пахоты и яровых посевов.
  Летом в ход шла огромная двухколесная тачка. Накосив и просушив сено где-нибудь в оврагах, бабушки вдвоём или втроём впрягались в эту тачку и везли сено к дому, где аккуратно укладывали в стог на зиму. Нередко и я, когда мог, помогал бабушкам, впрягаясь в эту тачку. А когда был еще совсем мал, то ехал сверху, на душистом сене.
  В доме у бабушки по отцу всё было немного иначе. Там жил мой дедушка, прошедший две войны, натерпевшийся всякого на фронтах, но не утративший доброты и чувства юмора. Когда бабушка ворчала, он лишь лукаво улыбался и попыхивал своей «козьей ножкой». Он никогда не говорил ни о ком плохого слова. Бабушка же, напротив, была его полной противоположностью. Возможно, потому, что потеряла старшего сына на войне, а второй вернулся без ноги, да и третий был готов отправиться туда, если бы война продлилась чуть дольше.
  Особенно я привязался к своему двоюродному брату, с которым любил проводить время. Он был старше меня, но это не мешало нам иметь общие интересы. Он понимал меня, а я его, и нам это нравилось.
  Зимние школьные каникулы подошли к концу, и мне нужно было возвращаться в город. Расстояние небольшое, чуть больше двадцати километров. Но зимой этот путь превращался в настоящее испытание. Автобусного сообщения не было, колхозные машины не ходили, дороги не чистились – да и были они проселочными, а снега наметало столько, что заносило дома по крыши. Чтобы выйти из дома, приходилось прорубать в снегу тоннель, чтобы добраться до воды, дров или накормить скотину. Такую картину я часто наблюдал в снежные зимы и у соседских домов. Вся надежда была на гусеничный трактор, который цеплял тракторные сани и, минуя дороги, пробивался в город. На этих санях ехали все, кому нужно было в город: кто в больницу, кто в исполком; и хлеб в деревню возили тоже на тракторе. Дорога занимала два, а то и три часа, так что пассажиров засыпало снегом с головы до ног. Выезжать приходилось часа в четыре утра, чтобы успеть к началу работы городских учреждений. И мы с бабушкой тоже так добирались до города. Усевшись на тракторных санях, разложив всю поклажу – молоко, масло и всё остальное, – мы трогались в путь. Выезжать приходилось очень рано, для нас, городских жителей, еще затемно, и ничего не было видно. Через какое-то время у меня стали замерзать ноги. Сначала я молчал, надеясь согреться, но потом сказал об этом бабушке. И каково же было моё удивление, когда она предложила мне снять валенки! Она взяла мои ступни, спрятала их от холода на своём животе и укрыла их своей тёплой шалью. Через минуту мне стало тепло, меня даже в сон потянуло. Так мы и доехали.
  Вот так и жили в деревне мои бабушки во времена моего детства: без электрического света, без телевидения и многого другого, но весело и дружно. Они никогда не запирали двери, уходя из дома, зная, что никто не войдёт в дом без хозяев. А соседи были порой ближе, чем родственники: и воды подадут, если заболеешь, и за скотиной присмотрят, и на деревенский пир не забудут пригласить. В городе такого соседского родства я почти не встречал.
  Какое это было хорошее время! Я до сих пор вспоминаю его с теплотой и трепетом. Когда на душе скребут кошки, я всегда мысленно возвращаюсь туда, чтобы обрести душевный покой, набраться сил и оптимизма.
  Сейчас ни бабушек, ни деда, ни других близких и дорогих моему сердцу родственников и некоторых друзей не осталось – они ушли из этой жизни. Но осталась моя память о них, об их делах и поступках. Они все уйдут в небытие, как только мы забудем о них. А этого допустить нельзя.
  Через десять дней я вернулся в Москву. Утром, после звонка генерала, за мной пришла машина. Я вышел во двор гостиницы, где меня встретил человек в штатском, он представился:
  - Товарищ полковник, капитан Пимашин.
  - Как вас зовут, товарищ капитан?
  - Александром.
  - У меня был сослуживец, его тоже звали Александром. Я его называл по-товарищески – Саня. Правда, он погиб геройски во время военной операции.
  - Мы солдаты Родины.
  - Какой план на сегодня, Александр?
  - Мне приказано показать вашу квартиру, в которой будете жить.
  - Оперативно.
  - Кадры решают всё.
  - Надо будет до отъезда на Дальний Восток обставить её хоть какой-то мебелью.
  - Этот вопрос решит наше КЭЧ в мгновение ока.
  - Дорого берут?
  - Не очень. Я сам недавно пользовался их услугами, когда переезжал в новую квартиру.
  - Тогда прошу вас оказать мне в этом содействие и подсказать, где эта часть находится.
  - Проведу до самых дверей.
  - Благодарю.
  - Это ваша служебная машина.
  Он показал рукой на машину, припаркованную рядом.
  - «Волга».
  - Так точно.
  - Последняя модель. Я думал, что будут «Жигули».
  - Что вы! Других фирм не держим.
  - Великолепно!
  Мы сели и поехали. Будущее… Каким оно будет? Покажет время, обстоятельства. Да и от меня самого многое будет зависеть.

  Сын.
  Слышу стук в дверь.
  - Войдите!
  Входит водитель.
  - Нам пора. Всё готово, ждут.
  - Да! Едем.
  Я положил тетрадь и документы в сейф, закрыл его на ключ и вышел из кабинета. Дверь захлопнулась.
  К крематорию подъехал автомобиль. Из него вышли мужчина, женщина, двое детей и направились к зданию. Рядом с ними водитель. Вошли внутрь.
  В зале на столе стоит открытый гроб. В нём лежит покойник в генеральской форме. Я подошел к нему, поцеловал в лоб и сел на скамейку рядом, вытер слёзы платком. Подошел работник крематория и сказал мне:
  - Юрий Николаевич! Пора.
  - Да! Пожалуйста, – ответил ему.
  Работники крематория закрыли гроб крышкой. Я подошел к гробу и положил на него свою руку:
  - Прощай, папа! Ты с мамой и бабушкой навсегда останетесь в моей памяти и в моём сердце.
  Гроб перенесли на эскалатор, который доставил его в камеру сгорания. Я, жена и дети ждали. Затем вынесли урну с прахом, которую взял, и все вышли на улицу. Подошли к машине. Водитель открыл дверь. Все сели и уехали.
  Ворота скрипнули, пропуская автомобиль во двор. За высоким, глухим забором, словно неприступная крепость, возвышается трёхэтажный дом, утопающий в объятиях разросшегося сада. Я вышел из машины, бережно прижимая к себе урну, и, ступая по усыпанной гравием дорожке, направился к часовенке, приютившейся в глубине сада. Дверь поддалась с тихим стоном, и я вошёл внутрь. В полумраке мерцали свечи, отбрасывая дрожащие тени на стены. На каменном постаменте, словно безмолвные стражи, стояли урны с прахом. За каждой – фотография: пожилая женщина с доброй улыбкой, юная девушка с печальными глазами, ребёнок с ангельским личиком. Я поставил свою урну рядом с фотографией человека в генеральской форме. Опустился на скамью, и беззвучные рыдания сотрясли мои плечи. В часовню вошли жена и дети. Они молча сели рядом, и платки в их руках промокли от слёз.
  Поезд, словно усталый зверь, заскрежетал тормозами и замер. Я, с сумкой в руке и рюкзаком за плечами, сошёл на перрон и направился к вокзалу. Поезд, сверкнув на прощание окнами, тронулся дальше. Присел на скамейку, сбросил рюкзак, поставил сумку. Волна воспоминаний нахлынула внезапно: вот я, маленький, держу отца за руку, и мы уезжаем в большой город с этого самого полустанка. Здание вокзала почти не изменилось, лишь свежая краска выдавала недавний ремонт, и новая вывеска сияла над старым названием. Деревца, когда-то провожавшие нас, превратились в великанов, чьи кроны заслоняли крышу неказистого строения. От нахлынувших чувств захотелось закричать, заплакать, но я сдержал этот порыв. Нужно было двигаться дальше, следовать намеченному плану. Перебрал вещи в рюкзаке и сумке. Рюкзак оставил при себе, а сумку сдал в камеру хранения. С этой ношей и отправился по деревне, которая казалась теперь такой маленькой, такой игрушечной. Подошёл к месту, где когда-то стояло общежитие, наш дом, где я играл с друзьями. Теперь здесь был лишь фундамент, поросший травой. Наклонившись, подобрал несколько камешков и положил их в мешок – пусть напоминают о детстве. Грустить было некогда. Тропинка привела к речушке, о которой читал в отцовской тетради. Вот то самое место, откуда отец с товарищем переправлялся на другой берег, в другую цивилизацию, в другое время. Снял рюкзак, достал из него акваланг с маской и ластами, многозарядное ружьё, патроны для которых начинку делал сам из шариков и гвоздей. Всё это аккуратно упаковал в целлофановый мешок и плотно завязал. Надел акваланг, ласты и маску. На пояс прикрепил охотничий нож. Остальные вещи спрятал в кустах, прикрыв травой. В голове снова зазвучали вопросы, мучившие после смерти отца: зачем ты туда собрался? Ради интереса? Экзотики захотелось? Золота? И сам же ответил: хочу посетить свою родину, родину матери, вдохнуть воздух, которым дышали мои предки, поклониться им: бабушке, деду, – могилы которых я вряд ли найду. И вдруг мысль: а что, если временной переход уже закрыт? Но надо проверить. Я посмотрел по сторонам, на небо, ища знамение, но ничего не увидел. Затем подошёл к краю берега и прыгнул в воду.
  Не создавая волны, осторожно поднял голову над поверхностью воды и стал осматриваться, не снимая маски. Картина, открывшаяся взору, разительно отличалась от той, что я представлял себе, читая отцовскую тетрадь. Берег был выложен каменными плитами, у которых покачивались на воде три деревянных плота. Территорию племени с одной стороны защищали горы, устремлявшиеся в небо вершинами, а с другой – стройный ряд частокола из толстых брёвен высотой метра в три, с двумя смотровыми вышками. Земляного вала с рвом, заполненным водой, видно не было, но он, безусловно, существовал. В горной стене виднелись пещеры, служившие жилищами, с лестницами и дверными проёмами. У подножья горы стояли постройки, напоминавшие бараки. Не всех людей племени можно было увидеть сразу, но насчитал около тридцати человек, мужчин, женщин и детей. Дети бегали голышом, а взрослые носили набедренные повязки. Я улыбнулся, вспомнив, что шорты и майки соплеменники матери, видимо, давно износили.
  Я вышел из воды почти по грудь; до берега было ещё далеко, когда меня заметил дозорный и поднял тревогу. В мгновение ока у кромки воды появилось человек двадцать, вооружённых дубинами и копьями с острыми наконечниками. Они громко кричали и размахивали оружием, бросая дротики в мою сторону. Расстояние было слишком большим, и большинство не долетало до цели. Очевидно, их бросали женщины. От тех немногих, что долетали, я успевал уворачиваться или отбиваться своим многозарядным ружьём, которое пришлось освободить от целлофановой упаковки. Мне это надоело, и я выстрелил в воздух два раза подряд. Шум прекратился, словно по взмаху волшебной палочки. Несколько человек отбежало от берега. На первый план вышел пожилой мужчина с бородой и посохом в руке. Я решил, что это вождь. К нему подошла женщина и, приложив ладонь ко лбу, чтобы защитить глаза от солнца, посмотрела в его сторону.
  - Ник! – прокричала она несколько раз.
  - Юра! – ответил я и добавил: - Ник! Аня!
  Женщина посовещалась с пожилым мужчиной. После этого он вошёл в воду и направился ко мне с распростёртыми объятиями.
  Оба поднялись на берег, где меня с любопытством рассматривала женщина, стоявшая рядом со старцем. Подошёл молодой человек, в котором можно было узнать сына этой женщины и Александра, друга отца. Они общались жестами и несколькими словами, похожими на русские, но произносимыми с акцентом. Вскоре я узнал, что старец – вождь племени и отец большинства молодых людей, окружавших нас. Он приходился братом моей матери, а значит, родным дядей.
  Я достал из рюкзака фотографии из архива отца. Фото молодого Александра передал сыну и его матери. Увидев Сашу, она разрыдалась и отошла в сторону. Фото отца, матери и себя показал вождю. Из объяснений все поняли, что они покинули этот мир и находятся на небесах.
  За скудным импровизированным обедом, устроенным в честь племянника и соплеменника, узнал о жизни сородичей, которым угрожала смертельная опасность со стороны многочисленного племени людоедов. Это племя мой отец когда-то разогнал, но оно восстановилось и часто нападало. От него и была сооружена стена из брёвен. Боеприпасов к ружьям не было, огнемёт не использовался, отбивались тем, что было: дубинами, камнями и несколькими дротиками, оставшимися с тех пор. Часто голодали, потому что не всегда была возможность сходить в лес за пропитанием из-за страха попасть в руки людоедов. Я понимал, что им нужна моя помощь. Но на кого можно было надеяться? Где сейчас друзья, одноклассники, сокурсники?
  В памяти всплыла жизнь с того момента, когда жил вместе с отцом в общежитии. Что было до этого, я не помнил, будто этого и не было вовсе. Прошлое, конечно, существовало, но в голове ребёнка не оставило следа или оставило, но он, этот след, со временем стёрся, как стирается многое из нашей памяти, если это прошлое не положить на бумагу ровными строчками письма.
  В воспоминаниях возникла комната общежития. Она казалась огромной, мальчику лет трёх. С этого возраста и сохранились воспоминания о том времени и событиях. Отец уходил на работу, а меня провожали к соседке, жившей чуть дальше по коридору. У неё были свои дети, мои ровесники. С ними я и проводил время, играя до обеда в их комнате, если погода не позволяла играть на улице. В обед приходил отец, мы обедали, он читал сказки, под которые я засыпал, а просыпался, когда его уже не было дома. Тогда поднимался, заправлял постель, как учил отец, и шёл к соседке, если товарищи были в своей комнате, или во двор, если детвора играла в песочнице. Там были мои ровесники из этого же дома: Виктор, Николай, Алексей.
  Больше всего я любил, когда отец был дома. Это случалось по выходным, когда время текло особенно медленно и сладко. Мы оседлывали нашего верного железного коня – мотоцикл – и отправлялись к реке, где тишина нарушалась лишь плеском воды и криками чаек. Какое ликование охватывало меня, когда на крючке трепыхалась первая рыбешка! С победным кличем я бежал к отцу, рыбачившему неподалеку, чтобы продемонстрировать свой трофей. Его глаза светились гордостью, и он позволял мне добавить мой улов в его садок, где уже плескались его собственные серебристые сокровища.
  Вечером, возвращаясь домой, отец превращался в волшебника кулинарии. Ароматы жареной и вареной рыбы плыли по всему дому, зазывая соседей с детьми – моих верных товарищей, живших не только на нашем этаже, но и выше, и ниже. Народу набивалось столько, что нашей огромной комнате становилось тесно. Крючков на вешалке катастрофически не хватало, и одежда, сброшенная детворой в кучу, росла на полу, словно причудливый холм. Родители, вздыхая, пытались навести порядок в этом хаосе, ища свободный клочок пространства, куда можно было бы приткнуть шапку или куртку.
  Крупную рыбу отец любовно обрабатывал, засаливал в больших кадках или развешивал на балконе, где она вялилась под ласковым солнцем, источая неповторимый аромат. Зимой мы тоже не забывали о рыбалке, отправляясь на подледный лов. Но зимнее солнце, хоть и манило своей яркостью, обманчиво согревало. Мороз пронизывал до костей, и мои ноги, несмотря на валенки, начинали неметь. Я жаловался отцу, и мы, порой ни с чем, возвращались домой, где тепло очага казалось особенно ценным. Ветер с моря, пропитанный ледяной влагой, проникал под любую одежду, и взрослые, встречаясь, жаловались друг другу на пронизывающий холод.
  Новый год был для меня временем чудес. С утра – утренник в клубе, где пахло хвоей и мандаринами, хоровод вокруг нарядной елки, и долгожданный подарок от Деда Мороза, роль которого исполнял кто-то из соседей. А потом – возвращение домой, где меня ждал еще один сюрприз, тщательно спрятанный отцом. Это был особенный подарок, о котором я мечтал весь год, о котором отец слышал в моих сбивчивых рассказах.
  Мы входили в комнату, и я, не раздеваясь, в валенках, садился на стул, напрягая все свои умственные способности, чтобы угадать место тайника.
  - Думай лучше, сынок! – подбадривал меня отец с лукавой улыбкой.
  После недолгих раздумий я бросался к шкафу, перерывая все полки и вешалки в поисках заветной коробки. Не найдя ничего, я возвращался к исходной точке и вновь начинал анализировать, где же спрятано мое счастье.
  - Горячо! – восклицал отец, когда я приближался к цели.
  - Холодно! – говорил он, если я отходил в сторону.
  Какая радость охватывала меня, когда, наконец, находил спрятанный подарок! Я прыгал от восторга, кричал, кружился по комнате, разрывая бумажную упаковку. Отец всегда говорил, от кого этот подарок, и каждый год даритель был разным.
  - Это лисичка тебе принесла! – говорил он, подмигивая.
  Так сложилось, что мои самые верные друзья – это друзья моего детства. Мы играли с Колей возле дома. Он был одет в одну рубашку и трусы, а его мама хлопотала над стиркой. Мы так увлеклись игрой, что не заметили, как оказались возле кучи разобранных ящиков. Многие доски были с гвоздями, и мой друг умудрился сесть прямо на одну из них. С криком и плачем он, раскинув руки, побежал к матери. К счастью, она была недалеко и быстро освободила его от болезненного груза, обработав рану. А мы, словно ничего не случилось, продолжили нашу игру возле той же кучи досок и гвоздей. Детство есть детство, и интерес к игре порой сильнее страха и боли. Эта картина до сих пор стоит перед моими глазами, вызывая смешанные чувства: смех, сочувствие и неловкость перед Николаем.
  Память уносит меня к другому случаю. Мы играли в «клёк». Это такая игра, когда палкой-битой нужно попасть в рюху – небольшую деревяшку, стоящую на земле, и сбить её. В эту игру играют несколько человек, один из которых должен ставить сбитую «клёку» на место – «водить». Игра немного напоминает городки. Алёша в тот день водил. Я прицелился и со всей силы швырнул палку-биту. Она попала в «клёк», и он, отскочив, угодил Алексею прямо в лоб, чуть выше правой брови. Когда тот убрал руки, мы увидели огромную шишку, наливающуюся синевой. С громким плачем он побежал домой, а мы разбежались в разные стороны.
  На следующий день, как ни в чем небывало, мы снова играли в футбол. У Алёши на лбу красовалась шишка, хотя и немного меньше, чем вчера. Через два дня она почти сошла. Правда, в гости к нему я временно побаивался ходить, опасаясь гнева его матери. Хотя, вообще-то, она была добрейшей души человек, всегда веселая и жизнерадостная. Она умела постоять за своих детей, и не только за них, но и за нас, их друзей и товарищей.
  А какой она была болельщицей, когда играла сборная по хоккею! Вспоминаю зимние вечера у их телевизора. Мы, мальчишки, устраивались возле него глубокой ночью, чтобы посмотреть матч. Народу собиралось много, мест на стульях не хватало, и мы располагались прямо на кровати. Она знала многих наших игроков в лицо и называла их фамилии раньше диктора. Переживала и радовалась вместе с нами. А что происходило, когда наши забрасывали шайбу! Мы так кричали и ликовали, что могли разбудить всех соседей. Иногда засиживались до двух часов ночи. Мы, детвора, могли спать до обеда, а ей нужно было рано вставать. Но она сидела с нами до победного конца.
  Однажды я причинил боль своему другу, стреляя поверх его головы из лука собственного изготовления. После фильма про индейцев мы увлеклись изготовлением луков и стрел. В огороде нарезали ровные ветки, согнули их и соединили концы веревкой – получался лук, почти как в кино. Стрелы делали из камыша, а наконечники – из консервных банок. Стрелы были кривые, и прицельная дальность была небольшой, поэтому мы стреляли больше на дальность полета, чем по мишеням. В тот раз мы стреляли в стенку сарая, который служил нам еще и футбольными воротами. Я натянул тетиву, прицелился, и стрела, описав дугу, попала прямо в спину друга. К счастью, наконечник был тупым, и все обошлось легким испугом.
  Виктор, еще один друг детства, был самым младшим из нас. Над ним все подшучивали, когда ходили с взрослыми на рыбалку. Если заканчивались дрова для костра, то к нему обращались: «Батька, батька, дай огня!» Виктор всегда отвечал сквозь слезы, что один за дровами не пойдет. Мы и так бы его одного не послали, знали, что ему очень страшно – просто шутки были такими, детскими.
  Однажды в нашу тихую деревню заглянули городские рыбаки на мотоциклах, обвешанных диковинными приспособлениями. Расхвастались перед всей округой, как выудили из реки рыбину-монстра, размером с доброго теленка. Свой триумф они щедро отполировали в сельском магазине, пока весть об их удаче не докатилась и до нас с Витькой. Загорелись мы взглянуть на это чудо природы.
  Нашли мы рыбаков спящими богатырским сном прямо посреди дорожки, вокруг них витал густой перегар. Недолго думая, перешагнули через их распростертые тела и направились к садку. И вот она, рыбина! Блестящая чешуя, выпученные глаза… Не удержались от соблазна. Словно ловкие разбойники, прихватили садок и, крадучись, огородами пробрались к укромному месту на реке. Там и схоронили трофей, затаившись в ожидании развязки.
  Проснулись рыбаки, хватились – улова как не бывало! Подняли вой на всю деревню, но местные лишь посмеивались в кулак. Не жаловали они городских, что нет-нет да и повадятся таскать из садов яблоки, а из курятников – кур. На следующий день несолоно хлебавши убрались рыбаки восвояси, увозя с собой лишь воспоминания о былой удаче.
  А мы, предвкушая пир, побежали к тайнику. Но, вот незадача, садок оказался пуст! И по сей день гадаю, куда делась та рыбина? Утащил ли кто, или сама выскользнула обратно в реку? Пропала рыба, да память о ней жива.
  С мальчишеской удалью мы порой наведывались в чужие сады. Однажды, набив за пазуху спелых яблок, заметили хозяина, надвигающегося с лопатой в руках. Дёру мы дали знатную, врассыпную. Только один бедолага зацепился майкой за коварный сук. Висит, как трофей на дереве.
  Мы, затаившись в кустах, с замиранием сердца ждали расправы. Сейчас, думаем, поволочет его за ухо к родителям, или крапивой отстегает по мягкому месту. Но хозяин, увидев повисшего на яблоне сорванца, так захохотал, что чуть не повалился на землю. Насмеявшись вволю, вытер слезы, снял воришку с дерева, разрешил собрать рассыпавшиеся яблоки и отпустил с миром.
  Ох, и долго же потом по деревне ходила легенда об этом случае! А незадачливый воришка в свое оправдание только и смог пролепетать с яблони: «Дядя, я, это не я…» Всякий раз, вспоминая это приключение, мы покатывались со смеху.
  Однажды я и эти же сорванцы отправились за грибами в лес. До леса было рукой подать, километра два. Собрались мы, три мушкетера, старшему из нас было лет пять. Я прихватил ведро литров на десять, а остальные и того больше. А вдруг грибов будет видимо-невидимо?
  Вышли на промысел во второй половине дня. Исходили вдоль и поперек два леса, заглядывали под каждый кустик, но ни одного гриба так и не нашли. Забрели в глушь, не заметили, как спустились сумерки. Уже собрались было восвояси, как вдруг навстречу нам выехал на велосипеде сосед.
  Он, недолго думая, рассадил нас всех по своим двоим колёсам. Одного посадил на раму, другого – на багажник, а меня – к себе на спину. Так вчетвером на одном велосипеде и прикатили мы домой. Куда девали ведра для грибов, убей, не помню. Наверное, на руль повесил. Но точно помню, что ведра мы не бросили, а привезли с собой. Вот таким я был грибником в раннем детстве.
  Иногда мы ездили в гости на родину отца и бабушки. Там жил папин двоюродный брат, братуша Толя, как я его называл. Добрейшей души человек, мой двоюродный дядя, с которым у меня были теплые отношения, несмотря на большую разницу в возрасте. Я никогда не слышал от него плохого слова, и мне нечего сказать о нём, что было бы недостойно его памяти. Он всегда был весел, даже если на душе у него скребли кошки. Умел он держать себя в руках и никогда не показывал вида, если что-то шло не так. Он был душой компании, к нему шли за советом и прислушивались к его мнению.
  Он отлично играл в шахматы. Некоторым давал фору, играя без ладьи или ферзя, но все равно выигрывал. Обладал феноменальной памятью, помнил всех солдат своей роты. Имел спортивный разряд по боксу, был неоднократным призером и чемпионом различных соревнований. Я с гордостью надевал на себя его медали победителя. Одна из тех медалей хранится у меня до сих пор.
  К началу моей учебы в школе отец переехал в город, где купил большой дом с садом. Не раз я слышал от девушек и женщин, как они любили учиться в школе, как им нравилось надевать школьную форму и завязывать бантики на косичках. Мне же, напротив, никогда не нравилось учиться, особенно в конце летних каникул. Купаться уже холодно, по ночам заморозки, льют проливные дожди, и игры на улице прекращаются. Настроение от этого становилось минорным.
  К этому времени мне покупали новый школьный ранец и пенал. Они так здорово пахли лаком и синтетикой, что этот аромат до сих пор жив в моей памяти. И когда я чувствую что-то подобное, то сразу вспоминаю начало учебного года. Потом это настроение проходило, и я втягивался в школьный ритм до следующих летних каникул. И так продолжалось до выпускного класса. А на выпускном вечере, наоборот, было жаль расставаться со школой, но больше, наверное, со школьными товарищами. Мне их почему-то до сих пор иногда не хватает. Великолепное время было: веселое, доброе и неповторимое, а главное – беззаботное.
  За какие только школьные и классные команды я не выступал! Помню, играем на чемпионате школы по футболу со старшим классом. Наши девочки-одноклассницы пришли поболеть за нас. Но старший класс есть старший класс, а судей из преподавателей на поле почему-то не было. Мы проиграли, потому что когда были нарушения правил в их штрафной площадке, то пробивать пенальти шли почему-то к нашим воротам. Но я был чемпионом школы и по хоккею, и по баскетболу, и по футболу. Выступал я и за сборную школы.
  В баскетбол не любил играть, но надо было, и я играл за свой класс. Помню, играем в спортзале школы с параллельным классом, и я, шутки ради, с самого центра площадки бросил мяч в сторону кольца. И, надо же такому случиться, попал! Какой восторг вызвал у зрителей этот мой бросок, что я до сих пор ощущаю его, когда вспоминаю.
  В хоккей я играл на беговых коньках, с одной стороны, не очень удобно, но ими можно было шайбу хорошо останавливать. Они были очень длинные. Хоккейные щитки мы тогда не признавали, неудобно было с ними играть. И когда шайба попадала тебе в ногу, то было очень больно, и синяк держался на месте ушиба с неделю.
  Хоккейные площадки мы заливали сами, ведь зимы тогда были не такие, как сейчас, а с морозами. Особенно мне нравились морозы, когда я учился в начальных классах школы. Помню, бабушка будит меня в школу, а я прошу ее включить радио погромче. И когда были сильные морозы, то по радио объявляли, чтобы родители не отпускали детей в школу.
  Бывало, что в школе не учились с первого по седьмой класс. Сколько же было радости у нас, детей! В школу идти нельзя из-за морозов, но через час все мы уже были на улице: играли в хоккей, в снежки или строили крепости. Потом брали их штурмом с мечами и щитами, с крышками от больших домашних баков и выварок. Домой приходили, а рубашки хоть выжимай, так нам было жарко в зимние морозные дни.
  В школьной жизни теплилась целая россыпь кружков, но моим сердцем завладел кукольный театр, руководимый нашей школьной волшебницей – библиотекарем. Признаюсь, я утопал в этом мире марионеток и декораций. Ежегодно проводился смотр-конкурс школьных кукольных театров – калейдоскоп детской фантазии, и наш театр, конечно же, не оставался в стороне. Однажды, после уроков, вся труппа, окрыленная предвкушением, отправилась в Дом пионеров, что в самом сердце города, чтобы представить на суд зрителей наш спектакль. Ожидание тянулось томительно долго, ведь школ было много, и наша очередь настала лишь поздним вечером, когда за окнами уже сгустилась тьма. Сыграли мы, как мне казалось, волшебно, но весть об этом представлении не успела долететь до моих родных. Папа и бабушка, не зная, где я, подняли на ноги всех и вся. Звонки в школу обернулись лишь недоумением дежурного. Друзья разводили руками. В отчаянии они обратились в милицию, и лишь благодаря ей, спустя томительные часы, я был найден в Доме пионеров. Папа примчался за мной, и я вернулся домой, словно из долгого и опасного путешествия. Этот спектакль стал для меня последним в школьном кукольном театре, но память о нем, о тех, кто творил со мной это чудо на сцене, до сих пор согревает мое сердце.
  А это было уже в старших классах, когда бремя дежурства ложилось на наши юные плечи. После звонка с последнего урока двое дежурных брали в руки тряпки и ведра, чтобы навести порядок в классе. Нашим подопечным был кабинет физики, ведь классным руководителем была строгая, но справедливая учительница физики.
  Класс был просторным, помимо парт здесь обитали различные приборы и оборудование, необходимые для постижения законов мироздания. Поэтому полы приходилось мыть, словно палубу корабля: намоченная тряпка на швабре бороздила пространство от порога до порога.
  Вода, щедро разлитая по полу, не собиралась, а оставалась сохнуть до утра. И вот, окрыленные желанием поскорее закончить с этим утомительным занятием, мы с напарником решили прибегнуть к хитрости. Взгромоздив стулья на парты, освободив тем самым поле деятельности, мы принялись мыть пол, как бравые матросы на палубе. Но, то ли на беду, то ли на счастье, дверь распахнулась, и в класс вошла наша классная руководительница, воплощение мудрости и педагогического такта. Увиденное повергло ее в изумление. Она мягко укорила нас, объяснив, что так дело не делается. Тряпку, мол, нужно тщательно отжимать после каждого «заплыва», а затем насухо протирать пол. Тогда мне показалось, что этот день закончится нескоро. Так и вышло, с той лишь разницей, что полы вымыла сама классная руководительница, а мы с товарищем, пристыженные, наблюдали за этим процессом, стараясь не встречаться с ней взглядом. Она вымыла весь класс, отжала тряпку и, взглянув на нас, спросила, поняли ли мы, как это делается. Мы, потупив взор, пробормотали что-то утвердительное, хотя прекрасно знали это и раньше, но лень и желание поскорее убежать домой оказались сильнее голоса разума. Вылив грязную воду, протерев кафедру и столы, мы отправились по домам. Всю дорогу меня не покидало чувство досады. Придя домой, я, движимый внезапным порывом, вымыл полы в холле так, как научила меня классная руководительница. И, о чудо, досада тут же испарилась! Бабушка, вернувшись домой, не поверила своим глазам и потом еще долго рассказывала гостям о моем неожиданном трудовом подвиге. Я же никому и словом не обмолвился о том, что послужило стимулом для этой моей инициативы. Вот, казалось бы, обыденный случай, но он врезался в мою память навсегда. Пример, поданный моим классным руководителем, стал для меня отправной точкой в понимании того, как важно личным примером вдохновлять других.
  А это было на уроках труда, где мы, ученики, должны были превращать школьный сад в оазис плодородия, усердно вскапывая землю лопатами. За нашим трудом пристально наблюдал учитель – добрейшей души человек, позволявший нам на своих уроках немного пошалить и пошутить, не опасаясь наказания. Его уроки мы посещали с особым удовольствием, чего нельзя было сказать о других предметах. Хотя, стоит признать, все учителя относились к нам одинаково, не выделяя любимчиков, а если таковые и были, то делали это настолько тонко и деликатно, что мы этого не замечали.
  Школьный сад был огромен, и на каждый класс приходилось немало квадратных метров земли. А поскольку у наших одноклассниц уроков труда не было – у них было домоводство, – то нам, мальчишкам, приходилось отрабатывать и их норму. Нужда заставляла нас прибегать к хитростям, чтобы выполнить план для класса.
  Делалось это просто: отступалась полоса земли шириной около метра, которая оставалась нетронутой, а просто присыпалась сверху землей. Со стороны казалось, что вся территория старательно вскопана, но это требовало определенных навыков маскировки. Кроме того, необходимо было отвлечь внимание учителя труда, который, как назло, не всегда поддавался на наши уловки. Как мы ни старались его развлечь какими-то просьбами, он оставался непоколебим на своем посту, лишь время от времени покрикивая на нас так громко, что его голос был слышен даже в кабинете директора. Если же отвлечь его не удавалось, то приходилось копать по-настоящему. И сейчас, когда мне приходится браться за лопату, я всегда вспоминаю наш класс, наш школьный сад, нашего учителя и его коронную фразу: «Копать на полный штык!». Это всегда вызывает у меня улыбку и согревает душу.
  Прогуливаясь по родной деревне, я с грустью заметил, что многих домов уже нет. Одни были стерты с лица земли, другие – заброшены, с зияющими глазницами окон. Где искать помощи, где найти верных друзей, которые могли бы разделить мою тайну и помочь в этой немыслимой ситуации? Ведь речь шла о спасении людей из древней цивилизации, отстоящей от нас на тысячи лет. Об этом знал только я, и эту тайну нужно было сохранить. Можно было обратиться к одноклассникам, сокурсникам, коллегам, но они находились далеко, за сотни километров от этой Богом забытой глуши. Оставалась одна надежда – друзья детства. Возможно, кто-то из них остался здесь или вернулся в родные края после долгих лет скитаний.
  Я поднялся в пещеру, в которой жил дядя, а до этого отец оборудовал ее для себя и мамы. Здесь и я увидел свет. Осмотрев оружие, хранящееся в пещере, я обнаружил, что многие ружья покрылись ржавчиной. Прежде чем пустить их в ход, необходимо было привести в порядок: почистить, смазать. Шомпол можно было изготовить из подручных материалов. Вождь показал мне несколько десятков патронов, достав их из потайного угла. Оставалось лишь набить их порохом и дробью. Этого было достаточно, чтобы дать отпор людоедам, но где взять порох и дробь? Имеющегося арсенала хватило бы на вооружение трех человек. У меня будет свое многозарядное ружье. Итого – четыре ствола. Но где взять дробь? Можно было купить гвозди в сельском магазине, нарубить их на мелкие кусочки и использовать в качестве дроби. Остальных можно было вооружить копьями, выструганными из дерева. Наконечников не было, поэтому копья пришлось бы заострить. Кроме того, нам понадобились бы пара топоров и столько же одноручных пил. И, наконец, можно было изготовить зажигательную смесь, смешав керосин и дизельное топливо в определенных пропорциях, разлить ее по бутылкам и снабдить запалом. Об этом я читал в книгах о Великой Отечественной войне. Таким способом наши солдаты поджигали танки. Каменистая почва способствовала тому, что бутылки будут легко разбиваться и воспламеняться, повергая людоедов в панику. Все это, кроме пороха, можно было приобрести в местном магазине и на нефтебазе. Порох же достать без посторонней помощи было практически нереально.
  Дядя взял меня за руку и повел в дальний угол пещеры, где передо мной предстала целая гора золотых самородков. Я взял один, подержал его в руке и положил обратно. Сейчас я не видел, как можно использовать эти сокровища. Мне нужны были деньги, бумажные купюры, на которые я мог бы приобрести все необходимое. А самородки пригодятся позже, когда нужно будет обеспечить соплеменников всем необходимым в то время, когда путь к ним будет отрезан, когда река скуется толстым слоем льда.
  Я снял со своего плеча многозарядное ружье и передал его вождю. Тот жестом попросил объяснить, как им пользоваться. Я подробно рассказал и показал, как заряжать и стрелять из ружья. Затем предложил вождю повторить все действия самостоятельно. Тот, к моему удивлению, выполнил все правильно и последовательно. Я вспомнил, что отец обучал их всех стрельбе: и его, и мать, и ее подругу. Они все были меткими стрелками. И сейчас я представил их, как они в одном строю с отцом шли в атаку на людоедов. Время близилось к обеду, и мне пора было возвращаться на свой берег. Необходимо было найти своих товарищей детства, подготовить все необходимое и переправить на этот берег. Жестами и словами я объяснил дяде свой план. Он кивнул в знак согласия, и я, надев акваланг, ласты и маску, прыгнул в реку.
  Выбравшись на берег, я отыскал свою одежду, припрятанную в изумрудной кустарниковой чаще, облачился в неё, обулся. Там же, укрыв акваланг пожухлой травой, двинулся в сторону деревни. Сперва решил наведаться в местный магазин, намереваясь скупить всё, что может пригодиться племени. Объемный рюкзак, прежде вмещавший акваланг, ружьё и прочее снаряжение, теперь безвольно висела на плече, ожидая наполнения. В магазине я также собирался расспросить о старожилах, надеясь узнать, не осталось ли в живых кого-то из моих бывших соседей по общежитию.
  Когда я проходил мимо оплывшего фундамента, где когда-то стояло наше общежитие, в горле образовался болезненный комок, душу сковала тоска, и к глазам подступили слезы. Собрав волю в кулак, я лишь поправил ремень и побрёл дальше. Этого магазина я не помнил. Скорее всего, он вырос здесь уже после моего отъезда с отцом в большой город.
  Переступив порог, я поздоровался. За прилавком стояла юная продавщица. Окинув взглядом скромный ассортимент, я мысленно прикидывал, что может пригодиться. Мой взгляд выхватил топор и пилу. Машинное масло в крошечных пузырьках – взял несколько штук, в дополнение к оливковому. На полке заметил керосин в бутылках – тоже приобрёл. Добавил к этому нож, ножницы, напильник и добротное полотенце. У выхода приметил косы, вилы и черенки к ним. Пришлось брать и их. Молоток покупать не стал: помнил, что у дяди в пещере хранится отцовский, переживший десятилетия. Когда я начал укладывать покупки в сумку, места катастрофически не хватило. Черенки и косы пришлось нести в руках, предварительно обернув их газетной бумагой, которую любезно предложила продавщица. Рассчитавшись, я не удержался от вопроса, не знает ли она кого-нибудь из старожилов, живших в общежитии в прежние времена.
  - Я здесь не местная, – ответила она. - До замужества жила в соседней деревне. Но вам стоит обратиться к директору хозяйства. Он живёт здесь давно и, возможно, помнит кого-то из тех, кто обитал в том здании.
  - А где его сейчас можно найти?
  - Скорее всего, в Сельском Совете. Там его кабинет. Обед давно закончился, так что он должен быть на месте, если только не уехал в поле.
  - Большое спасибо. Я здесь родился и жил до школы, в этом самом общежитии. Теперь вернулся, чтобы повидаться с теми, кто ещё помнит меня, пройтись по родным местам. Отдать дань памяти, если можно так выразиться.
  - Понимаю. Удачи вам!
  - Благодарю ещё раз. До свидания!
  Взвалив неподъемную ношу на плечо, я вышел из магазина. Решил спрятать свою покупку, чтобы налегке отправиться к директору, так и поступил.
  Здание Сельского Совета тоже стёрлось из моей памяти, как и магазин. На крыльце, лениво переговариваясь, сидели несколько колхозников. Поздоровавшись, я прошёл по гулкому коридору к двери с табличкой. Постучав и услышав приглашение, я вошёл в кабинет.
  - Здравствуйте!
  - Здравствуйте! Присаживайтесь. Слушаю вас.
  - Простите за беспокойство. Меня зовут Юрий Николаевич. Я родился здесь и в детстве жил в здании бывшего общежития воинской части. Мой отец служил здесь, потом работал в местной школе. Хочу найти товарищей по детству. Не могли бы вы мне помочь?
  - Когда это было?
  - Лет сорок тому назад.
  - Так это же я жил в этом общежитии, на втором этаже, с мамой и братом! Если помните Виктора, то он перед вами.
  - Батька, батька…
  - Дай огня! Не забыл, как меня за дровами посылали?
  - Так ты один никогда не ходил.
  - Боялся. Сколько нам тогда было?
  -  В школу ещё не ходили.
  Мы обнялись, похлопали друг друга по плечам и сели.
  - Ты надолго к нам?
  - Пока не выгоните.
  Оба расхохотались.
  - Недельку хоть погостишь?
  - У тебя найдется в хозяйстве гостиница или отель, вагончик, на худой конец?
  - Отель есть, в пристройке к этому зданию. Я тебе его покажу. Там и поживешь. Номер оборудован не хуже заграничного. Проверяющие всегда там живут, когда приезжают.
  - Спасибо!
  - Сегодня вечером ко мне в гости. В деревне живёт ещё один наш корешок – Алёшка. Он местный егерь. Посидим, поговорим. Он придёт с женой. Познакомишься и с моей супругой, детишками. У тебя их много?
  - Двое. Мальчик и девочка.
  - И у меня тоже двое. Девочки. Ты когда приехал?
  - Сегодня утром. Успел побывать у общежития. Вернее, у того, что от него осталось. Прошёлся к реке, всплакнул.
  - Время, Юра, время. Всё стареет, разрушается. Да и мы не молоды уже.
  -Ты хорошо выглядишь, сохранился.
  - Благодаря жене, природе, местному воздуху.
  Оба снова рассмеялись. Поговорив ещё немного, мы поднялись и прошли в соседний кабинет, где Виктор взял ключи и проводил меня в номер.
  После работы Виктор зашёл за мной, и мы поехали на его машине с водителем к нему в гости.
  - Надо будет в магазин заехать, – предложил я.
  - Зачем? Дома всё есть, жена приготовила, ждёт нас.
  - Я не думал, что встречу здесь товарищей, поэтому подарки не приготовил. Сейчас куплю что-нибудь жене и девочкам.
  - Да ладно тебе!
  - Прошу, притормозите у магазина, – обратился я к водителю. - Я быстро.
  - Заверни, – скомандовал Виктор.
  Подъехали к магазину. Я купил подарки всем, включая Алексея с женой. Вдобавок взял бутылку дорогого коньяка и виски.
  - Наверное, встретили кого-то из знакомых? – поинтересовалась продавщица.
  - Встретил. Вы не поверите, даже двоих! Сейчас едем отметить это событие.
  - Давно их не видели?
  - Очень давно.
  - Удачи вам!
  - Благодарю. Я ещё приду к вам за покупками.
  - Приходите, всегда рады.
  - До свидания.
  Взяв покупки, я вернулся к машине, и мы поехали к Виктору.
  Дом у него был большой, по местным меркам. Хороший сад, теплица, баня и всё остальное, что необходимо для жизни в сельской местности. Вспомнилась бабушкина сестра, жившая в деревне. Её пенсии хватало только на сто буханок хлеба, и то с трудом. Хорошо ещё, что в те времена хлеб стоил копейки. На её вопросы к начальству о размере пенсии она слышала в ответ, что живёт в сельской местности, в колхозе работала недолго, и главное, что у неё есть подсобное хозяйство. С него и надо было жить. Старость в расчет не бралась.
  Войдя в дом, Виктор представил меня своим близким, а также жене Алексея, которые уже сидели за столом. С Лёшей мы обнялись, обменялись крепким рукопожатием, я раздал всем подарки, купленные в магазине. Приняв душ, мы присоединились к застолью. Первым, как хозяин дома, взял слово Виктор:
  - Я, Юра, председательствую здесь всего три года. До этого был главным агрономом в этом же хозяйстве. Закончил сельскохозяйственный институт. С моей семьёй ты уже знаком, дом видел.
  - А я закончил тот же институт, только другое отделение. Сейчас работаю егерем в заповеднике. Моя семья перед тобой, – Алексей указал на свою жену. - Дома остались два сына-школьника. Расскажи теперь о себе, – предложил он мне.
  - Я преподаю в университете. У меня тоже частный дом, доставшийся в наследство от отца. (О том, что я доктор наук и ректор этого университета, умолчал, не желая возвышаться над друзьями детства. Будет время, когда приедут ко мне в гости, тогда увидят и узнают сами. Со временем). Если ваши дети решат поступать в наш вуз, я окажу им всяческое содействие. Дома меня ждут жена и двое детей: мальчик и девочка. Отец недавно ушёл из жизни.
  - Я помню его, – сказал Виктор.
  -Что преподаёте? – спросила жена Алексея.
  - Устройство Вселенной.
  - Это как?! – не понял Виктор.
  - Космос.
  - Эта тема, надо полагать, закрыта для публичного обсуждения, – уточнил Алексей.
  - Не всё, – ответил я. - Вселенная устроена по единой модели. От малого до великого.
  Наступила тишина. Виктор поднялся.
  - На правах хозяина предлагаю выпить за друзей – наших соседей по общежитию! Помните, как весело нам там жилось?!
  - А помните, как мы ходили в лес за грибами? – напомнил я присутствующим эпизод из нашей общей биографии.
  Все дружно рассмеялись.
  - Вспомните вёдра, которые мы с собой брали! Они были чуть меньше нас самих, – добавил Виктор.
  - Каждый надеялся набрать полное ведро, чтобы порадовать родных, – уточнил Алексей.
  - Ваши семьи знают, какие вы были грибники?
  - Знаем! – со смехом ответила супруга Виктора.
  - Помню, как серебрились сугробы под зимним солнцем, а река скована была льдом – могучим, двухметровой толщины панцирем, кое-где истонченным дыханием оттепели, готовым в любую секунду разверзнуться предательской трещиной. В назначенный день, в условленный час, вереницы машин потянулись к заветному месту подлёдного лова. Рыбаков – не счесть, словно звёзд на морозном небе. Я же – налегке, лишь полюбопытствовать, что за рыба соблазняется зимней стужей. Да и друзья мои не обременяли себя излишней поклажей: удочка, приманка, да пара согревающих напитков – вот и весь скарб. И вдруг, словно призрак из ниоткуда, появился песец. Голодный зверёк доверчиво принял угощение – сочную рыбёшку, проглотив ее с благодарным урчанием. Вслед за ним, крадучись, появилась и лисица. Осторожная плутовка не решалась подойти близко, принимая дары лишь на почтительном расстоянии. Так, в созерцании и неспешной беседе, пролетело время. Шутки ради мы стали подкармливать лесных гостей, по очереди делясь с ними своими харчами. Незаметно подкрался полдень. Солнце, достигнув зенита, начинало пригревать, и рыбаки, распаренные азартом, понемногу сбрасывали с себя лишнюю одежду. И тут случилось невероятное – явился сам хозяин здешних мест, могучий медведь! Не все сразу заметили его появление. Первыми, как ветром сдуло, исчезли песец и лиса, а следом, охваченные паникой, бросились врассыпную и мы – венцы творения, «хозяева» Земли.
  Я, благодаря своей легкости, первым добрался до машины. Вскоре, запыхавшись, подбежали и мои товарищи, бросив на льду все свои снасти и добычу. Мгновение – и на ледяной глади не осталось ни души. Кто сидел, запершись, в машинах, кто дал газу, а те, кто был без транспорта, мчались по дороге в сторону деревни, позабыв о своих трофеях и рыболовном скарбе.
  Медведь, словно строгий ревизор, неспешно обследовал каждый оставленный мешок, с аппетитом поглощая все съестное. Затем, принялся за рыбу, щедро рассыпанную по льду. Насытившись, косолапый удалился восвояси, в чащу леса. Мы, затаив дыхание, с опаской поглядывали на тёмную стену деревьев, а затем, набравшись храбрости, потихоньку вернулись за своими пожитками. И когда уже собирались уезжать, стали свидетелями комичного происшествия: один из беглецов, спасаясь от хозяина тайги, на своем видавшем виды «Жигулёнке» на полном ходу влетел в огромную лужу тающего снега. Машина, булькнув, стала погружаться под воду. Существовало, да и сейчас существует, негласное правило: выезжая на лёд, необходимо открывать все окна в машине. Иначе, в случае провала под лёд, выбраться из затопленного автомобиля будет крайне сложно, если вообще возможно.
  Не успели мы опомниться, как «Жигули» почти полностью ушли под воду. Бедолага-водитель, однако, не растерялся: выскочил через открытое окно на крышу своего тонущего авто и, отчаянно размахивая руками, принялся звать на помощь. Когда мы, человек десять, добрались до него, вода уже доходила ему до колен. Мужик, не долго думая, прыгнул в ледяную воду и поплыл к берегу, а его верный конь, «Жигулёнок», окончательно скрылся под водой.
  Все весело присоединились к моему смеху.
  - У вас в заповеднике охота, наверное, запрещена? – поинтересовался я у егеря.
  - Есть время, когда разрешена. Но нужна лицензия, – ответил он.
  - Я хоть и не заядлый охотник, но ружьё имею, в лес без него не хожу. Одну историю я уже рассказал. А где берёте боеприпасы? Сами снаряжаете патроны или покупаете? На следующий год приеду с семьёй, чтобы показать им мою родину, наши замечательные места.
  - Как пожелаешь. Можешь сам снарядить, можешь купить. В районном центре есть магазин, там всё продаётся по охотничьему билету. Автобус ходит туда три раза в день, никаких проблем, – ответил мне Виктор.
  В этот момент к жене Виктора подошла дочь и что-то прошептала ей на ухо. Та озвучила её желание:
  - Дочка предлагает сделать общий снимок на память. Юра покажет своим родственникам, когда приедет домой, да и нам останется. Она у нас фотографией увлекается. Мечтает стать оператором и кино снимать.
  - Отличное предложение, я поддерживаю. Если надумаете поступать, я помогу, можете не сомневаться, – добавил я, обращаясь к дочери Виктора.
  - Спасибо! – ответила она, зардевшись.
  - Благодарим, – подхватила её мама.
  - Это также относится и к вашим детям, – обратился я к Алексею и его супруге.
  В гостиницу я вернулся, когда фонари на столбах уже заливали деревню мягким светом. Спать пришлось недолго, так как планировал с рассветом переправиться на другой берег реки.
  Едва забрезжил рассвет, я собрался и направился к реке, где были спрятаны вещи, купленные в магазине. Надев акваланг и прицепив покупки к поясу, я нырнул в воду, чтобы оказаться на противоположном берегу. Там меня уже ждал вождь племени, мой дядя по совместительству, который прогуливался по импровизированной набережной, всматриваясь в водную гладь. Я выбрался на берег, снял акваланг, достал всё купленное и разложил вокруг себя, переводя дух. Затем поднялся в пещеру, где обитал вождь, принёс оттуда ружьё, проверил патроны и водрузил его за спину дяде, поперёк плеча. Тот заулыбался в ответ и закивал головой в знак одобрения. Я развёл костёр на берегу, взял все принесённые вилы и принялся их нагревать. Когда они раскалились докрасна, молотком на камне стал выпрямлять их зубья и закаливать, опуская в воду. Затем взял черенок и насадил их на него. Получилась добротная острога, с которой можно и рыбу бить, и от людоедов отбиваться. И то, и другое я наглядно продемонстрировал, как это делается, и передал готовое оружие вождю. Тот, взяв острогу в руки, повторил мои движения с видом знатока. Затем взял косу, пилой сделал прорезь в черенке и приладил её проволокой, взятой на другом берегу, и пассатижами, чудом сохранившимися в племени со времен моего отца. Получилось подобие секиры. Нужно было проделать то же самое со всеми остальными вилами и косами. Я, как мог, объяснил вождю задачу на сегодня для всего племени. Затем взял в руки напильник и заточил по очереди вилы и косы. После этого изловчился и метнул вилы в сторону дерева. Они вошли в ствол достаточно глубоко. От увиденного у дяди широко распахнулись глаза и рот. Я показал ему палец, поднятый вверх. Он улыбнулся и повторил мой жест. Это означало, что он всё понял. Затем я взял пилу, топор и оставшийся черенок. С их помощью предложил племени изготовить такие же черенки. На пальцах показал, сколько нужно штук. Он утвердительно закивал головой. После чего, взяв масло и ветошь, я принялся очищать ружьё и патроны от ржавчины. Дядя с энтузиазмом присоединился к этому занятию. Солнце уже поднялось высоко, и мне нужно было возвращаться в цивилизацию. Надев акваланг, я прыгнул в воду.
  Как только моя голова показалась над поверхностью воды, я огляделся, убедившись в отсутствии людей на берегу. Быстро приблизился к берегу, выскочил из воды и побежал к месту, где была спрятана моя одежда. Переодевшись, я отправился в сторону своего жилища, обдумывая предстоящие дела. Прежде чем ехать в районный центр на автобусе, я заглянул на вокзал и забрал из камеры хранения охотничий билет. В привокзальном буфете позавтракал, на автовокзале купил билет и отправился по намеченному маршруту.
  Назад вернулся третьим рейсом автобуса. На руках было несколько коробок с порохом, дробью, пыжами и капсюлями. Хотелось бы приобрести ещё кое-что, но магазинные правила не позволяли продавать в одни руки больше положенного. На первый случай достаточно, а там, глядишь, ещё разживусь при возможности. Нужно было зайти на заправку и купить солярку и бензин для смешивания с керосином. По дороге насобирал около десятка бутылок различной ёмкости. С этим багажом я и прибыл в свой «отель». Когда подошёл к двери, то обнаружил между косяком и дверью записку от Виктора, который сообщал, что завтра, в субботу, планируется выезд в заповедник на двух машинах, со всеми семействами. В приписке было указано: «По маршруту грибников». Это меня позабавило. Но отдыхать было некогда, и я поспешил к реке.
  На противоположном берегу почти всё было подготовлено из того, что я предлагал вождю. Я снарядил несколько патронов и предложил вождю опробовать ружья. Он охотно согласился. Одно ружьё передал подруге мамы, а последнее – её сыну. Поставил мишени и скомандовал: «Пли!» Залп из двух выстрелов прозвучал почти одновременно, а третий – не прозвучал вовсе. Тогда подруга мамы подошла к своему сыну и показала ему, как правильно целиться. После этого он тоже выстрелил, но промахнулся по сравнению с предыдущими стрелками. Я тогда подумал, что старая гвардия, подготовленная папой, не подведёт. Затем сделал несколько бутылок с зажигательной смесью. Нужно было научить племя пользоваться ими. Я предложил Санычу (так я про себя окрестил сына Александра) совершить первый бросок. После того, как бутылка с грохотом разбилась о камни, а смесь вспыхнула ярким пламенем, всё племя в панике разбежалось в разные стороны, и вождю пришлось собирать их обратно в кучу. После Саныча метнул бутылку и сам вождь.
  Я проснулся рано утром, побрился. Хотел было пойти в привокзальный буфет на завтрак, но тут подъехали две машины, из одной вышел Виктор и направился к моему временному жилищу. О завтраке пришлось забыть на какое-то время.
  Виляя по лесной дороге, мы прибыли к сторожке лесника. Ровная площадка была огорожена высоким забором из жердей, за которым стеной возвышался лес. Посреди этой территории стоял двухэтажный дом. Рядом с ним – колодец-журавль. Неподалеку – место с мангалом, оборудованное для приготовления шашлыков и барбекю. Все выбрались из машин и принялись за выгрузку припасов. Оставленный в стороне, я прошёл в дом. Под ногами – роскошный ковёр, в углу – уютный камин, а в комнате – массивная мебель, словно сошедшая со страниц старинной сказки. На стене, словно трофей, красовалась медвежья шкура, а на каминной полке застыли в безмолвии чучела лесных птиц. Большое окно первого этажа, изнутри ощетинилось решёткой, словно намекая на таинственную историю этого места. На втором этаже виднелись двери жилых комнат. В одной из них, словно сокровищница знаний, высились стеллажи с книгами. Я наугад выхватил одну, бегло пролистал и вернул на место, словно прикоснулся к чему-то запретному. С первого этажа донеслись оживлённые голоса.
  - Юра! Где будем располагаться, у камина, в тепле и уюте, или на природе, под открытым небом?
  - Думаю, что на природе. Погода – само совершенство, и я хотел бы надышаться этим воздухом на целый год вперёд, - ответил я Алексею, спускаясь вниз по лестнице.
  - Юра предлагает на природе, - прокричал он на улицу через распахнутую дверь. В ответ ему заиграла музыка, я вышел на крыльцо, затем неспешно направился к колодцу, набрал студёной воды и, зачерпнув кружкой, прильнул к живительной влаге. Она резко отличалась от безликой городской воды. Была кристально чистой, обжигающе ледяной и невероятно вкусной.
  Моё блаженство прервал голос Виктора, приглашавшего меня в беседку, к накрытому столу.
  - Хорошо тут, до невозможности, и уезжать совсем не хочется, - произнёс я, устраиваясь за столом.
  - Так оставайтесь, - не раздумывая, предложила жена Алексея.
  - Остался бы, да вот только…
  - Ты подумай. Мы тебе и работу найдём, по твоей специальности, - со смехом подхватил Виктор.
  - Если только твоим заместителем.
  - Отлично! Замом, так замом. Читать умеешь?
  - Умею.
  - А писать?
  - Умею, но с ошибками, - весело признался я.
  - Всё решено! Ты принят!
  - Тогда с меня «поляна».
  - Ловлю на слове.
  - А люди тут часто выпивают?
  - Не очень, - ответила за всех супруга Виктора.
  - Как в старом анекдоте? Ты бутылку водки выпьешь? – спрашивает один. - Выпью, - отвечает другой. - А литр? - И литр осилю. - А ведро? - Нет, ведро не выпью, но знай, отхлебну из него изрядно.
  Все дружно расхохотались.
  Надо было серьёзно подумать, как атаковать людоедов, каким строем или без него, всей толпой? Строй, всё-таки, должен быть предпочтительнее. Какой строй? Отец в своё время строил всех фалангой. Но у него было немного людей. Зато три ружья и огнемёт – это серьёзная сила, причём та, которую видно невооружённым взглядом. Но у меня тоже есть бутылки с зажигательной смесью. Есть, но пока маловато. Надо увеличить количество хотя бы раза в два. Я не военный стратег, поэтому воспользуюсь тактикой, которую использовал отец. Будет фаланга из двадцати человек с вилами и косами, расположенная в два ряда. По краям поставлю метателей огнесмеси, человек по пять, чтобы не обошли нас и не окружили. Впереди пойдут вооружённые ружьями. Кто со мной: Саныч, подруга мамы, дядя. Но двое последних в возрасте, смогут ли выдержать? Надо будет их самих об этом спросить. С другой стороны, если проиграем, то они погибнут всё равно, или от голода, или их съедят людоеды. Выбор невелик. Детей надо поставить на стену, чтобы они могли забрасывать противника бутылками с зажигательной смесью при нашем отступлении в крепость. Нужна тренировка, и не одна. Отец так поступал в своё время. Надо завтра же ехать в районный центр и купить всё недостающее.
  - Жаль, что наши предки продали Аляску, - вздохнул Алексей.
  - Считай, что подарили. Цена была смехотворной, - добавила жена Виктора.
  - Неплохо было бы побывать там и пособирать золотые самородки.
  - В нашей реке тоже иногда находят нечто подобное.
  - Это случается раз в сто лет, - не унимался Алексей.
  - Юра! Когда поедешь домой, мы тебе подарим мешок с кедровыми орехами и сушёных грибов килограммов сто.
  - Где ты столько возьмёшь, Лёша?
  - Орехи в доме, а грибы висят и сушатся, - он указал в сторону дома. Там я увидел длинные гирлянды с нанизанными на них грибами.
  - Красиво жить не запретишь, - ответил я. - На будущий год приеду на целый месяц с семьёй, пусть и они увидят то место, где родился их родственник, и удивятся.
  - Супруга работает? - поинтересовался Виктор.
  - Работает вместе со мной. (О том, что она заведующая кафедрой в моём университете, я решил умолчать).
  - Очень хорошо. Обязательно познакомимся с ней, - сказала жена Алексея.
  - Вот только поездом добираться сюда больше суток. Все сейчас привыкли к самолётам. Медведи есть ещё? Выходят к людям?
  - И тигры тоже встречаются. В соседней деревне утащил одного зазевавшегося ВОХР прямо с поста.
  - Да что ты говоришь!? – изумился я.
  - Бывает и такое.
  - Где же наши ружья, Лёша, Витя!?
  - В машине, - отозвались оба.
  - Надо их принести сюда.
  - Сейчас принесу, - сказал Алексей и направился к машинам.
  Так за разговорами и не заметили, как солнце стало клониться к закату. Надо было собираться в дорогу. На завтра я запланировал поездку в районный город.
  Выехал первым рейсом автобуса. Купил всё, что было в списке, и со вторым рейсом вернулся обратно. Переоделся, переложил купленное в сумку для транспортировки под водой и двинулся к реке, чтобы переправиться на другой берег до наступления темноты.
  Успешно переправился с грузом. Ко всему прочему, я приобрёл тридцать больших отвёрток, чтобы их заточить и использовать в ближнем бою. Затем собрал всё племя, чтобы распределить обязанности. Отобрал двадцать человек, юношей и девушек, которые были покрепче, и выстроил их в строй через одного. Одним вручил косы, другим – вилы и заточенные отвёртки. По краям импровизированной фаланги расставил по пять человек с зажигательной смесью и факелами для поджигания фитилей. Впереди встал сам с Санычем. У нас обоих были ружья. Ещё два ружья оставались свободными, и нужно было найти достойных владельцев. Один нашёлся сам собой. Им оказался вождь племени, который категорически не соглашался с ролью пассивного наблюдателя и требовал поставить его в строй, в котором он не раз бывал в юности, участвуя в вылазках вместе с моим отцом. Я посмотрел на него и без колебаний передал ему знакомое ружьё. Четвёртой хотела стать мать Саныча, подруга моей мамы, тоже участница тех знаменитых событий. Но её преклонный возраст и состояние здоровья не позволили мне дать своё согласие. Я определил её обучать метателей огнесмеси, в том числе и тех, кто будет на стене. Тренировать фалангу было поручено Санычу. Для этого были изготовлены соломенные чучела, на которых воины упражнялись, нанося удары вилами и косами и добивая противника отвёрткой. Общее руководство оставалось за вождём. Определив места для тренировок, я решил переговорить с дядей. Надо было выбрать одного стрелка из ружья. Я хотел, чтобы он лично занялся подготовкой бойца и научил его не только метко стрелять, но и сохранять душевное равновесие в сложной ситуации. Что ситуация будет именно такой, я не сомневался, основываясь на записях в тетради отца и собственных умозаключениях. Члены племени при виде людоедов должны не разбежаться в панике, а сражаться до конца. Хотелось верить – до победного, другого выхода у нас не было.
  После разговора с вождём я надел акваланг, проверил количество кислорода – его хватало ещё на два-три погружения, а пополнить запасы здесь было негде. Подошёл к краю берега и прыгнул в воду. Через несколько минут выбрался на противоположный берег, переоделся, включил фонарик, купленный в местном магазине, и двинулся к своему временному жилищу, погружённый в раздумья. - А что, если вообще не атаковать людоедов? – размышлял я. - Что мы выиграем, а что потеряем?
  Утром поднялся рано, сделал зарядку, как делал всегда, сбегал к реке, искупался, дома побрился и зашёл к Виктору на работу, чтобы засвидетельствовать своё присутствие в посёлке. Немного поговорили, вспомнили забавные эпизоды из детства, и я пошёл на вокзал, чтобы не отвлекать его от текущих дел. А дел у него, как я понимал, должно быть невпроворот в таком огромном хозяйстве. Всю дорогу до вокзального буфета я внимательно смотрел под ноги, выискивая пустую посуду, чтобы ночью с фонариком собрать её, сложить в мешок и отнести к реке. Если бы мои подчинённые или знакомые увидели, чем занимается ректор, то многие бы решили, что с психикой учёного явно что-то не так.
  В буфете я позавтракал, прикупил немного еды на полдник, чтобы не приходить сюда лишний раз, а на обратном пути зашёл в аптеку. Сегодня я решил не переправляться на противоположный берег, а заняться сбором всего необходимого для вылазки против людоедов. К вечеру набралось добра в два больших мешка. Один был наполнен пустой тарой, а другой – всем остальным. На завтра я запланировал смотр готовности племени к вылазке. Вернувшись домой, я позвонил по местному телефону Алексею. Поговорили о том, о сём. Спросил о его самочувствии и обо всём прочем, о чём обычно говорят в таких случаях. Лёг спать рано, немного посмотрев последние известия по телевизору.
  С первым лучом солнца я уже стоял на берегу реки. На противоположном берегу, словно в объятиях Морфея, еще покоились соплеменники, лишь дежурные несли свою вахту. Вскоре из тени выступил вождь, чье лицо хранило отпечатки бессонницы, вызванной то ли бременем лет, то ли тревогой за предстоящее. Взмахом руки он подал знак, и над долиной раскатился гонг из верхней пещеры, чей звук походил на глухие удары молота по остывающему металлу. Вскоре вокруг вождя сомкнулось кольцо племени.
  Саныч, словно полководец, выстроил фалангу, демонстрируя её смертоносную мощь на мишенях. Затем его мать, словно жрица огня, представила искусство метателей зажигательной смеси. Все выходило безупречно, но то была лишь репетиция, бледная тень реального боя, где смерть дышит в затылок, а каждый миг может стать последним. Ответить на этот вопрос могла лишь схватка с врагом, чья жестокость не знала границ.
  Привезенные медикаменты я передал санитарам, паре юных представителей племени. Бережно хранимые носилки, словно реликвия, перешли к ним по наследству от отцов. Скудные запасы продовольствия позволили организовать лишь подобие завтрака, ведь каждый кусок приходилось беречь как зеницу ока.
  И вот, ворота распахнулись, и мы вышли из крепости на простор, навстречу неизвестности. В авангарде шли три разведчика с вилами и косами, словно предвестники жатвы. За ними, на расстоянии выстрела, следовал наш немногочисленный отряд стрелков, и я был в их числе. Позади, словно несокрушимая стена, двигалась фаланга, чьи фланги прикрывали метатели огнесмеси, готовые обрушить на врага огненный ад. У каждого из нас за поясом была заточенная отвёртка, последний шанс в ближнем бою. На стенах остались мать Саныча и несколько детей, с факелами и ёмкостями, полными горючей смеси, готовые обрушить свой гнев на врага.
  Разведчики первыми столкнулись с людоедами. Их было пятеро, и они, словно голодные волки, бросились в атаку. Надо отдать им должное, никто не дрогнул, не отступил, не бросил оружие. Видимо, вождь провел суровую, но действенную воспитательную работу, где трусость каралась изгнанием – верной смертью от голода или в когтях хищников, рыскающих в окрестностях. Завязалась жестокая схватка. Трое разведчиков, взмахами кос и вил, свалили на землю троих нападавших. Один из них, не успев извлечь своё оружие из тела жертвы, рухнул под ударом дубины по голове. Бой продолжался два на два. Но на нашей стороне было преимущество более совершенного оружия, и вскоре последние людоеды лежали на земле. Забрав раненого товарища, они вернулись к основным силам. Передав его санитарам, разведчики вновь заняли свои позиции. Основные силы людоедов оставались невидимыми, скрываясь, вероятно, в базовом лагере, готовые обрушиться на нас после известия о нашей вылазке. Мы присели на камни, готовясь к встрече с врагом.
  Вскоре они появились, но не плотной толпой, как в день нападения на моего отца, а рассредоточено. Очевидно, среди их вожаков был кто-то, кто пережил тот страшный разгром и извлек уроки из прошлого. Их было около пятидесяти-шестидесяти против наших тридцати. Да, у нас было огнестрельное оружие, но всего четыре ствола. Перевес был явно на их стороне. Нас могла спасти только хитроумная тактика. В такие моменты я всегда спрашивал себя, как бы поступил отец в этой ситуации.
  Раздалась команда, и людоеды двинулись в нашу сторону, растянувшись широким фронтом метров на сто. Наши разведчики бросили в них несколько камней и отступили. Настала наша очередь. Патронов было достаточно, чтобы уложить их всех по очереди, но разве они будут соблюдать очередь? Не доходя до нас метров сто, они перешли на бег, издавая дикие крики и размахивая дубинами над головами. Метров за пятьдесят до нападающих я поднял руку и скомандовал:
  - Пли!
  Раздались выстрелы. Я повторил команду. И вновь несколько тел рухнули на землю. Нужно было перезарядить ружья. Я из своего многозарядного ружья открыл беглый огонь. Затем вновь скомандовал:
  - Пли!
  И еще раз. Вновь падали нападающие. Людоеды почти вплотную приблизились к нам. Один из них бросил свою дубину в вождя и попал ему в голову. От удара вождь упал на спину, словно подкошенный. В голове промелькнула мысль о его гибели, и я, не теряя ни секунды, отдал команду фаланге двигаться вперед, а левому и правому флангам начать заброс зажигательных смесей, отрезая часть нападавших от основных сил. Около двадцати людоедов оказались в огненном кольце. На них и обрушилась наша фаланга. Она перешла через нас, стрелявших из ружей, и вступила в яростную резню. И я, поддавшись всеобщему порыву, поднялся на ноги и сквозь просветы в рядах стал стрелять во врага. То же делали и другие. Обернувшись, я увидел мать Саныча, наблюдавшую за происходящим со стены. Жестом я приказал ей занять место вождя и воспользоваться ружьем, валявшимся на земле без дела. Вскоре она присоединилась к нам и открыла беглый огонь.
  Двадцать людоедов, отсеченных огнем от основной группы, были уничтожены выстрелами, вилами и косами. Огонь погас, и мы столкнулись лицом к лицу с оставшимися врагами, которые, словно заколдованные, держали в руках дубины, боясь вспыхнуть. Но их осталось не больше, чем нас. Они заметили это, дрогнули и побежали. Мы не стали их преследовать.
  В этой схватке мы потеряли шесть человек убитыми, еще шестеро были тяжело ранены. Легкие ранения были почти у всех. У одного сломана рука, у другого – нога. У остальных – сотрясения мозга от ударов дубинами. Они временно выбыли из строя. Я приказал перенести тела убитых в крепость, соорудить настил для погребального костра, а тела врагов бросить в реку. Пока строился помост, я с двумя воинами с ружьями и пятью бойцами из фаланги отправился в лес на охоту, чтобы накормить племя. После сожжения тел все собрались на трапезу. Впервые за долгое время все ели мясо и плоды с деревьев.
  Я посмотрел на вождя. Ему досталось. Как и всем нам. Моя одежда была порвана, а из руки возле плеча сочилась кровь – след удара дубиной. Я осмотрел раненых и оказал первую помощь. Сломанную руку и ногу зафиксировал шинами из дощечек и перевязал бинтом. Из палки соорудил костыль и отдал его пострадавшему, а руку второго повесил на шею, используя веревку.
  Нужно было назначить временно исполняющего обязанности вождя. Я подошел к Санычу, вывел его на середину и положил руку ему на плечо. В знак согласия все склонили головы. Мне пора было возвращаться на другой берег. Я подошел к аквалангу, проверил давление. Оно было на исходе, но на одно погружение еще хватит. Решив не тратить остатки воздуха, я разбежался и прыгнул в воду. Вынырнул почти у противоположного берега. Переодевшись, я направился в буфет. На обратном пути зашел в магазин к знакомой продавщице и купил продуктов, чтобы утром поспать подольше, а не бежать на вокзал завтракать. Рука ныла всю ночь.
  Утром меня разбудил Виктор, не дав мне возможности понежиться в постели.
  -  Привет! Вставай, соня, рассвет уже полощет.
  - Здравствуй! Куда сегодня?
  - На утреннюю зорьку, порыбачим до работы.
  Я поднялся, умылся, и мы вышли к машине, стоявшей во дворе.
  - Завтрак я на всех взял. Поедим на реке.
  - Было бы хорошо, а то я в весе потерял килограммов пять.
  - По тебе не видно.
  - Зато слышно.
  - Что слышно?
  - Как мои кости гремят при ходьбе.
  Все засмеялись. Мы приехали к реке. Водитель достал удочки и стал готовить их, пока мы разбирались с завтраком, собранным супругой Виктора.
  - Я часто вспоминаю это место рыбалки, когда здесь ловил рыбу с отцом. Какое это было счастье – быть здесь с ним! Осознание пришло только сейчас, спустя столько лет.
  - Тогда мы были детьми, что мы могли понимать?
  - Помнишь, как мы поехали сюда на моем велосипеде, но с твоей удочкой? Наловив рыбы и проголодавшись, мы решили поехать домой. Собрали все свои нехитрые пожитки и стали делить рыбу поровну.
  - Но рыбин было нечетное количество, и она никак не хотела делиться. Делать было нечего: мы поделили все, что делилось, а одну рыбку отпустили в речку.
  - Сейчас я себя спрашиваю, почему никто из нас не уступил ее другому, но ответа не нахожу.
  - Очевидно, мы оба хотели поступить по справедливости и не обидеть друг друга.
  - Тогда этот случай быстро забылся – ведь впереди каждого из нас ждало рыбное блюдо с поджаренными на сковородке куриными яйцами.
  - А это было так вкусно, что можно было забыть все на свете.
  - Этот случай из детства мне вспомнился еще и потому, что тогда мы, дети, стремились поступать по-справедливому, как нас учили взрослые.
  - Осталась ли в нас эта черта или со временем она стерлась, как многое стирается из нашей памяти?
  - На этот вопрос каждый должен ответить себе сам.
  Забросили удочки и стали наблюдать за поплавками, каждый за своим.
  - Иду однажды по деревне и вижу нашего Николая в гостях на крыльце дома. А до крыльца было метров двадцать. Я остановился и с дороги завел с ним беседу. Минут пять так простояли. Поворачиваю голову и вижу стадо коз, штук десять, а впереди огромный козел, который нагнул голову и несется прямо на меня. Я успел схватить его руками за рога, которые были на уровне моей головы, и заорал что было мочи. Сколько кричал – не помню. Вижу только, что подбегает Николай с огромной палкой и начинает колотить этого козла по спине. Козлу уже не до меня стало, но я не могу разжать пальцы. Вот так и крутились по часовой стрелке кругов пять, пока Коля не стал кричать, чтобы я разжал пальцы и выпустил козла. Когда все закончилось, слезы постепенно высохли у меня на глазах, и только смех с крыльца напоминал о случившемся.
  Рассвет следующего дня застал меня на правом берегу. Первым делом я направился к пещере вождя. Он, словно изваяние, лежал на топчане, созданном ещё руками моего отца и Александра. Лицо превратилось в багровую маску, один глаз заплыл намертво, второй – лишь слабо мерцал сквозь щель отёка. Он узнал меня, попытался поднять руку, но бессилие сковало его. Сознание его было ясным, и это давало надежду. Не стал утомлять его речами, лишь поправил подушку, укрыл покрывалом и спустился вниз, где меня ждал Саныч. Нужно было решить, что делать дальше: оставить всё как есть, позволив тлеющему угольку людоедства вновь разгореться, или же обрушить свой гнев на их логово, вырвав зло с корнем. Голод – жестокий поводырь, и рано или поздно он вновь приведёт их сюда. Значит, оставалось одно – полное уничтожение, чтобы навеки избавить соплеменников от этой угрозы. Но с кем идти? Со всеми, кто способен держать оружие. Три ружья – вот и вся огневая мощь. Фаланга понесла страшные потери – шесть человек выбыло, столько же и из других. Пришлось спешно пополнять ряды фаланги из последних резервов, превращая её в жалкое подобие былой силы. Остались только дети… Двум десяткам воинов я вручил по две ёмкости с огнесмесью, добавив к этому их прежнее оружие. И с этим отрядом теней мы двинулись к обители людоедов. Впереди, словно призраки, скользили трое разведчиков, высматривая дорогу и готовясь отразить внезапную атаку. С поля боя бежало около двадцати людоедов, и кто знает, сколько их ещё скрывалось в резерве, если таковой у них имелся. Необходимо было учитывать и эту возможность. К полудню мы вышли на равнину, и перед нами открылся лагерь людоедов. Он приютился у самой воды, состоял из нескольких хижин, напоминавших вигвамы из детских книг. Людей нигде не было видно, они затаились внутри. Я отдал команду к атаке.
  В живых остались лишь дети и женщины. Их мы забрали с собой на перевоспитание. Всё, что могло пригодиться в будущем – шкуры животных, верёвки – было взято с собой. Остальное предали огню. По дороге мы подстрелили несколько оленей, и их туши тоже пополнили наш обоз. К вечеру добрались до крепости. Там я передал бразды правления Санычу, временно исполняющему обязанности вождя. После ужина я простился с дядей, собрал вокруг себя всё племя, поблагодарил каждого, низко поклонившись, крепко пожал руку Санычу и начал готовиться к возвращению в цивилизацию. Теперь у них есть три ружья с патронами, десять вил и столько же кос, запас огнесмеси. Они смогут охотиться, добывать пропитание. Главное – им больше никто не угрожает, они могут спокойно выходить на охоту, не опасаясь попасть в лапы людоедов. Я сделал всё, что мог. Дальше – их судьба в их руках.
  Надев акваланг, ласты и маску, взвалив на плечо сумку с самородками, я помахал всем на прощание и прыгнул в реку.
  Вскоре я оказался на противоположном берегу. Уже стемнело, и мне не нужно было скрываться. Выбравшись на берег, я переоделся и по знакомой тропинке направился к временному пристанищу, любезно предоставленному другом детства.
  В комнате я включил телевизор, опустился в кресло, достал бутылку виски, налил себе щедрую порцию и погрузился в воспоминания о жене, детях, работе. Мысли роились в голове, сменяя друг друга с калейдоскопической быстротой. А что, если не возвращаться в этот мир? - пронеслось в голове. Как это, Юра? Переправиться на правый берег и остаться там, с племенем? Ведь я наполовину один из них. Зов крови… Там мой род, и ему угрожает опасность. От кого? Людоеды уничтожены. Но всегда могут найтись другие. Им нужна моя помощь, они во мне нуждаются. Но ты лишь наполовину их соплеменник, а другая половина – наследник своего отца, – продолжал я безмолвный диалог с самим собой. И тут – зов крови. Здесь у тебя работа, семья: жена, дети. Здесь они обеспечены всем необходимым: домом, машиной, работой. А там – ничего. Здесь им ничто не угрожает, и во мне они не нуждаются так, как там. Как это сделать? Уехать и пропасть? Будут искать. Не найдут. Через полгода жена получит свидетельство о том, что я пропал без вести, и всё… Всё, да не всё. Тут тоже во мне нуждаются: дети, друзья, коллеги… Юра! Нельзя вторгаться в прошлое и менять его хотя бы на йоту, вмешиваясь со своей будущей цивилизацией в их мир. Если изменить прошлое сейчас, то через тысячелетия получишь совершенно другой мир, неузнаваемо отличный от современного. Эти мельчайшие изменения уведут его так далеко от нынешнего состояния, что и представить невозможно. Лучше он будет или хуже – неизвестно, но не таким, как сейчас. Это точно! Возможно, после этих изменений ты и вовсе не появишься на свет. Не следует вторгаться в прошлое и менять его по своему усмотрению. Пусть природа сама творит свою историю, пусть процесс идёт так, как его задумал Высший Разум.
  К ним можно приехать и помочь в следующем году. Привезти патроны для ружей, одежду, всё, что им необходимо. Что им нужно, ты знаешь.
  - Ладно, – вслух произнёс я, - утром приму решение и поступлю так, как решу".
  Всю ночь меня терзали кошмары. Небо разверзлось, и дождь хлынул, как из прорванной плотины. Наконец, забрезжил рассвет, и в окно пробился первый луч солнца, коснувшись моего лица. Наступил новый день, а вместе с ним – и решение. Я поднялся, помотал головой, отгоняя призраки ночных видений, побрился, облачился в свежее бельё и направился к вокзалу, стараясь не попадаться на глаза друзьям и знакомым. В привокзальном кафе я позавтракал, купил про запас несколько бутербродов. В голове промелькнула мысль, что нужно оставить записку друзьям, попросить прощения за внезапный отъезд. Мол пришли известия, требующие немедленного возвращения домой, первым же поездом, который отправлялся ночью. Из камеры хранения я забрал оставшиеся вещи, закрыл дверцу и пошёл в аптеку, где купил три автомобильные аптечки, а в магазине – несколько десятков коробков спичек. Зашёл домой, взял оставшуюся одежду и направился к реке. После обильного дождя вода поднялась. Я взглянул на свои пожитки и ужаснулся их количеству. Решил часть из них оставить здесь, спрятав в лесополосе, засыпав землёй, травой и ветками. Закончив приготовления, я огляделся вокруг, словно ища знамение, предвещающее предстоящее. Ничего не увидел и уже собрался прыгнуть в воду, как вдруг услышал оглушительный раскат грома. Поднял глаза – на безоблачном небе не было ни облачка. Подумалось, что это самолёт преодолел звуковой барьер, но какое-то сомнение всё же закралось в душу, оставив неприятный осадок горечи. Но времени на размышления не было. Я разбежался по берегу, набирая скорость для прыжка, ведь ширина реки сегодня была больше обычного, и бросился в воду головой вниз.
  Через какое-то время, когда воздух в лёгких уже иссякал, я вынырнул недалеко от противоположного берега. Встав на дно, поправив сумку на плече, я стал всматриваться в окружающий пейзаж. И он меня поразил. Правый берег был таким же, каким я его видел перед прыжком. Я не попал на берег племени, как планировал. Я стал анализировать ситуацию, как когда-то учил меня отец, но ответа не находил. Тогда, перебравшись обратно на левый берег, я повторил попытку. Но и в этот раз оказался у противоположного берега в настоящем времени. Вспомнилось знамение – раскат грома на безоблачном небе, который я услышал перед первым прыжком и принял за звук реактивного самолёта. Не хотелось верить, но я всё же признал, что временной портал на данный момент закрыт, и продолжать попытки бессмысленно. Я выбрался на берег, достал все коробки спичек, высыпал их на лужайку и поджёг. Они вспыхнули с шипением и клубом дыма. Взяв несколько пустых коробков, я сделал из них лодочки, как делал мой отец в детстве, и отправил их в плавание. Через какое-то время они достигнут океана, какие-то целыми, какие-то – разрушенными. Так и в жизни бывает: мы предполагаем, а располагает кто-то другой. Так устроен мир, а я, как учёный, знаю это лучше других. В сумке осталась одна коробка спичек – на память. Я достал бутерброды и стал смотреть на воду. В голову снова пришла мысль, что я так и не оставил записку друзьям перед отъездом. И в этом я увидел ещё одно знамение свыше. Доев бутерброд, я поднялся, взвалил вещи на спину и побрёл к своему временному жилищу, поражаясь этому открытию. Всё, что предначертано, обязательно случится, и это не зависит от нашей воли. За каждым из нас стоит некая сила, направляющая нас по пути, который нам предназначен. Сегодня я позвоню родным и скажу, что соскучился и скоро приеду.