Храм

I
Древние колонны, опоясанные каменными змеями, окружали небольшое возвышение, на котором находился алтарь – плоская каменная глыба, исчерченная полустертыми рунами. Давно забытое святилище казалось ещё мрачнее в опустившихся сумерках.
Галан притаился в поросшем жестким кустарником овраге, неподвижно наблюдая за капищем. Он собрал длинные, посеребренные седыми прядями волосы в тугой хвост, а его разноцветные глаза, изумрудный и карий, поблескивали в вечернем мареве.
Вскоре на противоположной стороне холма, на котором располагались руины, замелькал свет факелов – несколько горящих точек блуждали в темноте небольшого леса. Они всё приближались, выставляя из сумрака человеческие фигуры. Странный звук, до этого неясный, отдававшийся эхом в пустом пространстве, стал более различим. Это был человеческий крик, хриплый и иступленный. «Отпустите, отпустите! Да простит вас, еретиков, Создатель!»
Галан увидел, как двое рослых мужчин в бесформенных черных балахонах по разбитым ступеням, ведущим к вершине холма, втаскивали дряхлого старика, кричавшего из последних сил. Он страшно ослаб, его лицо и руки, покрытые ссадинами и гангренами, были сине-лилового цвета, как у покойника. Однако голос его звучал твердо и непреклонно. По красно-оранжевому одеянию, пусть изорванному и измазанному в грязи, и прикрепленному к поясу амулету в виде золотой ладони Галан сразу понял, кем был этот человек. Старик, очевидно, принадлежал к ордену Братьев Света и был послан Капитулом для проповеди в Сумрачных землях.
«Да покарает вас Небесный огонь, нечестивцы!» – восклицал он, когда его привязывали к алтарю. Бритая голова монаха прикоснулась к ледяной плоскости жертвенника, и по всему его телу пробежали мурашки.
Через несколько мгновений силы окончательно оставили старика, накрепко связанного и неподвижного. Он перестал хрипло вскрикивать и перешёл почти на шепот, бормоча молитвы на непонятном языке Заморья. В этот момент возле холма появилась ещё одна фигура. Худощавый, мертвенно-бледный человек с длинными седыми волосами начал медленно подниматься по ступеням к алтарю. Легкий ветер едва шевелил его одеяние из черных перьев, а посох с насаженным на него человеческим черепом, как погремушка, бренчал при каждом шаге.
Поравнявшись с местом, где был распластан монах, черный жрец трижды обошел его против солнца, ударяя посохом о землю и произнося странные гортанные звуки. Беззубый рот открывался, как пасть гиены, искажая сухое лицо в страшных гримасах.
Привязанный миссионер с молчаливой ненавистью рассматривал своих мучителей. Глядя снизу вверх, он ясно видел многочисленные татуировки, покрывавшие худосочное тело служителя темного культа. Они изображали змей, которые впивались друг в друга и, переплетаясь между собой, образовывали причудливый узор.
 Жрец остановился, встретив полный немой ярости взгляд своего пленника. «Гореть тебе в Подземном пламени!» – произнес тот на выдохе, закатив налитые кровью глаза в обрамлении фиолетовых дуг. Тот, к кому были обращены эти слова, никак не отреагировал на них. Он передал посох одному из прислужников, что тащили монаха, а затем резким движением руки достал из-за пояса клинок с рукояткой, раздвоенной в виде змеиного языка. Лезвие сверкнуло в сумерках.
Могильный голос гнусаво произнес:
 –  О ты, грызущая основания мира, упейся же кровью своей жертвы! Пробудись, поднимись из Вечного океана! Ты была повержена, но воскресла, чтобы вернуть нам До-время. Славься, Опоясывающая Мир! Для прочих ты – смерть во тьме, но для нас – рождение в вечности!
С этими словами он нанес удар. Сталь впилась в дряхлую плоть и рассекла её. Алый ручеек крови медленно растекся по каменному возвышению. Плющ-вьюнок, покрывавший основания алтаря, впитал теплые струи и стал бурым. Монах скорчился от боли, издав истошный вопль, но вскоре его тело последний раз дернулось в предсмертных судорогах и бездыханно замерло. Взгляд пустых глаз мертвеца устремился в звездное небо.
Люди, одетые в черное, какое-то время молча стояли, смотря на тело старика. Затем потушили факелы и, медленно спустившись по ступеням, скрылись среди теней леса.
II
Галан был шаманом – одним из немногих, в чьих жилах текла кровь Перворожденных; чье сознание существовало в двух мирах, Мире людей и Мире духов. Возложенным на шаманов долгом было поддерживать хрупкое равновесие между двумя мирами, которые были неразрывно связаны, но могли в любую секунду уничтожить друг друга…
Он выждал ещё несколько мгновений и, убедившись, что служители Матери Пустоты ушли, достал из зарослей обтянутый кожей бубен и костяную колотушку – главные инструменты шамана, с помощью которых сознание путешествовало по мирам.
Взбежав по шатким ступеням, Галан остановился возле окровавленного жертвенника. Ему стало не по себе. За свой долгий век (а жизнь шамана гораздо длиннее человеческой, хоть и не вечна) он видел много смертей, однако надеялся, что эпоха черных культов с человеческими жертвоприношениями прошла, став страшным эпизодом Войн Богов. Видимо, он ошибался.
Достав из-за пояса увесистый бурдюк, Галан сделал несколько глотков хаомы – древнего напитка шаманов, который облегчал переход в иной мир. Это снадобье было придумано далеко на востоке Заморья, и секрет его приготовления передавался от учителя к ученику. Однако алхимики из числа Братьев Света давно предполагали, что он может состоять из причудливого сочетания ростков могильника, эфедры и ядовитых грибов.
Питьё начинало действовать: цвета и краски поблекли ещё сильнее, и теперь уже ничего нельзя было разобрать в темноте надвигающейся ночи, лишь едва заметный красный отсвет от пролитой крови выделялся на фоне общей серости; слух обострился так, что Галан мог отчетливо слышать щебетание птиц в высоких кронах; кровь стучала в висках.
Шаман начал свой танец. Мерно ударяя в бубен, он кружился вокруг жертвенника, мысленно взывая к духу убитого. Постепенно ускоряясь, Галан терял связь с этой реальностью: он птицей взлетал по Мировому древу и устремлялся к его ветвям, где, согласно сказаниям Древних, располагались Чертоги Усопших. Сердце билось чаще, волосы становились липкими от пота, тело трясло в лихорадке. Он не сбавлял темп, и каждый новый удар бубна отдавался всё сильнее. Его душа пустилась в путь.
В месте, отравленном черным колдовством, духи безмолвствовали. Казалось, что труд напрасен и душа монаха, чья вера считала всякого шамана проклятым язычником, будет вечным скитальцем в Сумеречных землях. Хаома изменяла восприятие времени и пространства, поэтому Галану как на ладони виднелся сам Пик Мира, а окрестный лес был неизмеримо далёк; часы пролетали мимолётно, но каждая секунда была долгой, как целая жизнь. Послышался чей-то голос.
– Прочь от меня! Моё тело осквернили, но я не позволю сделать то же с моей душой. Я остаюсь верен Создателю. Уходи.
– Я не желаю тебе зла, призрак, – отвечал Галан, – но без моей помощи ты не найдешь правильный путь в этих краях. Назови своё имя и поведай о своей судьбе.
– Ты мало чем отличаешься от тех, кто убил меня, еретик. Свет Создателя ещё не проник в Сумеречные земли, здесь властвуют Старшие боги. Даже если ты и вправду захочешь помочь мне, тебе это не удастся.
– Если не примешь мою помощь, твой труп останется гнить здесь и станет кормом для воронья, – раздраженно продолжил шаман, – а дух будет носиться у бездыханного тела, пока не попадет в руки Матери Пустоты. Выбирай: ты можешь пойти со мной добровольно или стать моим пленником.
– Я не могу покинуть этот мир, – сказал призрак смягчившимся тоном, – поскольку не исполнил возложенный на меня долг.
– Кажется, Братья Света всегда должны быть готовы уйти из этого бренного мира, – вдумчиво произнес Галан, – шаманам следует помогать неупокоенным душам, кем бы те ни были при жизни. Расскажи о том, что держит тебя здесь, и я выполню твою последнюю просьбу.
Дух в течение некоторого времени молчал, видимо, обдумывая всё сказанное. Затем начал свой рассказ:
– Меня звали брат Сарвил из Города Солнца. Четыре года тому назад Верховный магистр Капитула направил меня в Сумеречные земли, чтобы распространить истинную Веру Единого среди заблудших дикарей. Я успел спасти души сотен людей из множества селений прежде, чем пришел Мор. Искусство врачевания, которому меня обучили в монастырях Города Солнца, было бессильно: болезнь наступала, смерти множились. И тогда с севера пришли они – черные жрецы, поклонявшиеся Ужасу из глубин, которого боятся даже Старшие боги. Они исцеляли больных бесовскими ритуалами… В этот момент я собрал вождей, которые остались верны Создателю. Те привели за собой свои немногочисленные племена, поредевшие и ослабшие из-за Мора. Мы разгромили черные кумирни и перебили жрецов…
– Вы уничтожили тех, кто принес народу исцеление? – перебил монаха Галан, – неудивительно, что они так обошлись с тобой.
– Ты не способен понять это, язычник! – рассвирепел призрак, – мы совершили праведный поступок, поступок истинной веры. Лучше дать болезни уничтожить тело, чем позволить скверне завладеть душой… Но мы недолго праздновали победу: от Вороньего Камня пришел отряд – всадники на волкулаках, на их черных знаменах развивалось изображение змеи, кусающей себя за хвост, недобрый знак. Мы не выстояли, и я попал в плен…
– Мои силы на исходе, монах, я не могу так долго поддерживать связь с Чертогом Усопших – надрывно произнес шаман, – какова же твоя просьба? Говори!
– Черные колдуны пришли в эти края не за тем, чтобы исцелять чернь, – дух Сарвила заговорил скороговоркой, – они рыскали в Долине Могильников и, как говорили мои соглядатаи, проводили свои шабаши у одного из храмов Древних. Ты должен сделать то, чего не успел я, – добраться до брата Ятима, он служит легатом Капитула в Последнем Приюте. Сообщи ему, что культ Матери Пустоты набирает силу, а её последователи что-то ищут в развалинах.
– Что ж, Сарвил из Города Солнца, – со спокойствием говорил Галан, – твоя просьба мне ясна. Я исполню её. А до тех пор ты станешь моим духом-хранителем и будешь следовать за мной всюду, куда бы я ни пошел. Шаманский бубен – вместилище неспокойных душ, и до тех пор, пока не будут завершены твои земные дела, он станет для тебя временным пристанищем.
Галан упал, будто мертвый. Шаманская пляска изнурила его: мокрые волосы липли ко лбу и шее; глаза щипало от струй пота; а разгоряченное тело жадно впитывало прохладу земли.
Он знал, что дух Сарвила сказал ему далеко не всё и интерес Капитула на севере простирается куда дальше обращения племен Сумеречного края в Веру Единого. Однако шаман и сам утаил, что прибыл сюда из того же Последнего Приюта по поручению Владычицы Огня…