Теодор Драйзер - тонкий психолог

"Так долго вместе прожили, что вновь второе января пришлось на вторник"

Иосиф Бродский

"Не выходи из комнаты. Не совершай ошибку...
На улице чай не Франция".

"Зачем уходить оттуда, куда ты вернёшься вечером...
Тем более искалеченным".

Иосиф Бродский

***

Драйзер почему то напомнил мне всю мою историю падения нравов.
Прямо зачитываюсь книгой "Сестра Керри".
Надоело, знаете ли, только из себя читать, из последнего.
Боюсь, что Драйзер меня переплюнул.
Такой тонкий психолог человеческих душ.

Столько веков прошло, а люди всё те же, и пороки всё те же.
Ничего не меняется в психологии людей.
Техники манипулирования совершенствуются, а люди остаются такими же глупыми и поддающимися на соблазны.

Как там пели лиса и облезлый кот?
"Пока живут на свете дураки, нам прославлять себя с руки".
"На жадину не нужен нож. Ему покажешь медный грош, и делай с ним, что хошь".
"На хвастуна не нужен нож. Ему немного подпоешь, и делай с ним, что хошь".

Все техники манипуляции от хитрой лисы Алисы и слепого кота Базилио.
"Но это ещё не любовь, а лишь такая борьба противоположностей".
Но это ещё не ум разум и мудрость, а хитрожопость и лукавство.

***

"Когда каждый из нас уяснит себе, что деньги означают вознаграждение моральное, что деньги - это возмещение честно затраченной энергии, а не привилегия, добытая незаконным путём, - тогда многие из наших общественных, религиозных и политических неурядиц отойдут в область преданий".

"Человек её умственного развития радовался, если б его выбросило на необитаемый остров с целым тюком денег, и только долгие муки голода научили бы его, что деньги никогда не имеют никакой ценности. Но и тогда такая вот Керри не стала бы размышлять об относительной ценности денег; она думала бы лишь о том, как обидно обладать таким могуществом и не иметь возможности им пользоваться".

"Друэ был женолюбом. Он не мог смотреть на женщину без вожделения...
Нарядный и цветущий, он был подобен беззаботному мотыльку. Если бы он лишился своего положения, если бы он стал жертвой хитроумных и ошеломляющих подвохов, которые судьба иной раз устраивает людям, он был бы столь же беспомощен, как Керри, столь же наивен и жалок".

"Беспечным, жизнерадостным мотыльком кружился он среди людей - у него не было ни той духовной силы, которую можно было бы назвать интеллектом, ни единой мысли, которая была бы достойна эпитета "благородная", ни каких-либо чувств, которые могли бы долгое время волновать его. Какая-нибудь современная Сафо назвала бы его "свиньёй ", Шекспир сказал бы про него "моё резвое дитя", а старый пропойца Карио считал его умным, способным и деловитым человеком.
Друэ был таким, каким он мог быть при своих природных данных...
Он любил ухаживать за женщинами, но он не был хладнокровным, бессовестным негодяем, - просто природные склонности влекли его к этому, как к высшему наслаждению в жизни. Он был тщеславен и хвастлив, красивая одежда кружила ему голову, словно легкомысленной девушке. Прожженный плут обошел бы его с такой же лёгкостью, с какой Друэ мог бы обольстить хорошенькую фабричную работницу".

"Девушка она была смышлёная, но застенчивая, преисполненная иллюзий, свойственных неведению и молодости".

"Ему, несомненно, нравилась Керри. Он угадывал в ней какую-то скрытую силу.
Она не была похожа на обычных продавщиц, лишь недавно прибывших из провинции: она была далеко не глупа. Обладала большим воображением, у неё было больше врождённого вкуса. Вот в этой то утончённости души и крылась причина её угнетенного состояния и тоски. Она была одета бедно, но опрятно, и как то очень грациозно держала голову".

"Люди, не обладающие большим умом, отнюдь не беспомощны. Природа научила диких зверей обращаться в бегство, почуяв скрытую опасность. Природа внушила глупой маленькой белке необъяснимый страх перед ядами. "Бог хранит свои создания" - это относится не только к животным. Керри не была умудрена опытом, зато, подобно неразумным овечкам, обладала инстинктом. Но ухаживания Друэ почти не пробудили в ней инстинкта самосохранения, столь сильного в таких непосредственных натурах... Он произвёл на неё хорошее впечатление..."

"Керри покорно слушала его. В том состоянии, в котором она находилась, слова Друэ были для неё словно свежий воздух, повеявший из распахнутой двери. Он, казалось, отлично понимал её, был ей приятен. Он так красив, аккуратен, хорошо одет и преисполнен сочувствия. Его голос - голос друга".

"Большой город с помощью своих коварных ухищрений обольщает не хуже опытного соблазнителя, малого по сравнению с ним, но куда более гуманного.
В городе действуют могучие силы, которые обладают такими способами проникнуть в душу своей жертвы, какие доступны лишь человеку утончённой культуры.
Мерцание тысячи огней действует не менее сильно, чем выразительный блеск влюбленных глаз. Моральному распаду бесхитростной, наивной души способствуют сверхчеловеческие силы. Море оглушающих звуков, бурное кипение жизни, гигантское скопление человеческих ульев - всё это действует на ошеломленное чувство весьма сомнительным образом. Какими только лживыми уверениями не пленяют эти силы неискушенное ухо, если нет рядом советчика, который вовремя шепнул бы: "Берегись!" .
Их истинная суть пока что не раскрыта, а прелесть их, подобно музыке, вначале притупляет напряжённость, потом расслабляет дух и, наконец, извращает элементарные человеческие понятия".

"Нет в этом мире ничего восхитительнее того состояния неопределенности, когда мы, снедаемые соблазном купить вещь и обладая средствами для этого, всё ещё медлим, удерживаемые то ли голосом совести, то ли недостатком решимости".

"Человек без житейского опыта - это былинка, увлекаемая бушующими во вселенной ветрами...
Наша цивилизация находится ещё на середине своего пути. Мы уже не звери, ибо в своих действиях руководствуемся не только одним инстинктом, но ещё и не совсем люди, ибо мы руководствуемся не только голосом разума. Тигр не отвечает за свои поступки. Мы видим что природа наградила его всем необходимым для жизни, - он повинуется природным инстинктам и бессознательно находит в них защиту. И мы видим, что человек далеко ушёл от логовища в джунглях, его инстинкты притупились с появлением собственной воли, но эта воля ещё не настолько развилась в нём, чтобы занять место инстинктов и правильно руководить его поступками. Человек становится слишком мудрым, чтобы всегда прислушиваться к голосу инстинктов и желаний, но он ещё слишком слаб, чтобы всегда побеждать их. Пока он был зверем, силы природы влекли его за собой, но как человек он ещё не вполне научился подчинять их себе. Находясь в этом переходном состоянии, человек уже не руководствуется слепыми инстинктами и не действует в гармонии с природой, но он ещё и не умеет по собственной воле разумно создавать эту гармонию. Вот почему человек подобен подхваченной ветром былинке: во власти порывов страстей он поступает так или иначе то под влиянием воли, то инстинкта, ошибаясь, исправляя ошибки, падая и снова поднимаясь; он - существо, чьи поступки невозможно предусмотреть. Нам остаётся только утешать себя мыслью, что эволюция никогда не прекратится, что идеал - это светоч, который не может погаснуть. Человек не будет вечно колебаться между добром и злом. Когда эта распря между собственной волей и инстинктом придёт к концу, когда глубокое понимание жизни позволит первой из этих сил окончательно занять место второй, человек перестанет быть непостоянным. Стрелка разума тогда твёрдо, без колебаний будет устремлена на далёкий полюс истины".

"В Керри, как и в каждом человеке, борьба между желанием и разумом не прекращалась ни на минуту. Послушная своим стремлениям, она не шла по твёрдо намеченному пути, а скорее плыла по течению".

Теодор Драйзер

***

Замуж часто спасает девушку от соблазнов, если это тихая гавань.

***

"Домашний уют - одно из сокровищ мира; нет на свете ничего столь ласкового, тонкого и столь благоприятствующего воспитанию нравственной силы и справедливости в людях, привыкших к нему с колыбели. Тем, кто не испытал на себе его благотворного влияния, не понять, почему у иных людей навертываются на глаза слёзы от какого-то странного ощущения при звуках прекрасной музыки. Им неведомы таинственные созвучия, которые заставляют трепетать и биться в унисон сердца других... Квартира была превосходно обставлена в соответствии со вкусами обитателей дома, но в доме едва ли ощущалась приятная атмосфера домашнего очага. Здесь не доставало той терпимости и взаимного уважения, без которых дом - ничто".

"Молодой человек никому не открывал своих желаний, тем более что в доме никто особенно и не интересовался ими. Миссис Герствуд принадлежала к тем женщинам, которые всю жизнь стремятся блистать в обществе, и искренне огорчалась, если видела, что кто-то преуспевает в этом больше, чем она. Она смотрела на жизнь глазами того косного круга "избранных", куда она не была допущена, но мечтала когда-нибудь попасть. Она уже начинала понимать, что для неё это недостижимо, но надеялась на лучшую долю для дочери. Благодаря дочери ей и самой удастся занять более видное положение в обществе, размышляла она. Успех её сына, пожалуй, когда нибудь даст ей право гордо называть себя примерной матерью. Она рассчитывала, что мелкие аферы мужа с недвижимостью принесут хорошие плоды. Легко себе представить, какую атмосферу в доме могли создать члены подобной семьи. Она складывалась из тысячи мелких разговоров одного и того же уровня".

"Миссис Г. из тщеславия даже дома одевалась чересчур нарядно, но он находил, что это куда лучше, чем ходить неряхой. Любви к ней у него никогда не было, стало быть, не было и охлаждения. Не было также и острого взаимного недовольства. Миссис Г. никогда не высказывала неожиданных суждений. Супруги так мало разговаривали между собой, что у них и не могло возникнуть разногласий. Преходящее чувство неудовлетворённости уравновешивалось в нём сознанием своего солидного общественного положения. Семейные неурядицы могли бы вредно отозваться на его отношениях с владельцами бара. Они не потерпели бы скандала. Чтобы занимать такое место, человек должен обладать достойными манерами, безупречной репутацией и образцовой семьёй. Вот почему Герствуд был весьма осторожен во всех своих поступках и в общественных местах неизменно появлялся со своей женой и детьми. Они ездили отдыхать на местные курорты и проводили там чопорно и скучно несколько дней, посещая места, которые полагалось посещать, делая всё то, что полагалось делать. Когда случалось, что кто-то из его знакомых, человек со средствами, попадал в неприятную историю, он скорбно качал головой и искренне осуждал провинившегося. Не в том беда, что он это сделал, - все мужчины делают такие вещи, - но почему он был недостаточно осторожен? Осторожность никогда не повредит. Он тотчас же терял всякое сочувствие к человеку, который совершил проступок и был пойман с поличным".

"Такую атмосферу едва ли можно назвать приятной семейной жизнью. И текла она по привычному, раз и навсегда установленному образцу, повинуясь силе условностей. Но по мере того как время шло, отношения становились всё суше и суше. Рано или поздно должен был произойти взрыв и всё разнести в прах".

"Эти Филипсы были так неинтересны, как только могут быть неинтересны люди тщеславные и невежественные".

Теодор Драйзер "Сестра Керри"