О парадоксальности бардовской песни

Бардовская песня как род занятия являет собой теоретически неразрешимый парадокс. С одной стороны, как всякое занятие, обретшее институциональность и традицию, она развивается по пути профессионализации. То есть если не основной массой, то мейнстримом, задающим в ней модельные образцы и определяющим художественные нормы, ранги и групповой этос, а также представляющим сообщество перед социумом, становятся те авторы – исполнители, кто сделал бардовскую песню своей специальностью и источником средств для существования. Таким образом, она эволюционирует к разновидности сценического искусства, более конкретно – искусства эстрадного.

С другой стороны, сущностной характеристикой бардовской песни остаётся именно её неформальность, известная «самодеятельность», непосредственность, как минимум не обязательно требующая формальной профессиональной подготовки по какой-либо из основных составляющих: написания поэтического текста, мелодии и исполнения. Более того, избыток профессионализма даже в одной, и тем паче в двух или трёх областях уже по факту выводят авторское произведение в пограничную область, где его изначальный статус «бардовской» песни оказывается под вопросом.

Поскольку изначальное и неотъемлемое назначение бардовской песни – не наслаждение заведомо превосходящим возможности слушателя уровнем произведения, а «роскошь общения», где, что принципиально, исполнитель и слушатель выступают «на равных» и могут поменяться местами. И сама она не что иное, как сгусток концентрированного смысла, облечённый в художественную форму. Красота и утончённость последней не исключаются, даже приветствуются – но при явном приоритете содержания. Тогда как при профессиональном подходе к произведению это соотношение тяготеет к обратному, и изощрённость формы, «отделки», неразрывно связанная с профессионализмом, по факту обретает приоритет над содержательным моментом.

То есть существует трудноуловимая, но объективная граница, «рубикон», за которой песня, оставаясь авторской, перестаёт быть бардовской, становясь «крепким» профессиональным продуктом, но так или иначе утрачивая изначальную задушевность и «атмосферность», дух взаимности как отсутствие барьера и условность дистанции между исполняющим и воспринимающим, творцом и со-творцом. Да, есть исключения, но они только подтверждают правило.

Поэтому сохранение такого вида художественного творчества как бардовская песня требует, в качестве обязательного условия, удержание баланса между содержанием и формой. Совершенствование последней, с применением и усвоением профессиональных умений и навыков композитора, музыканта и певца здесь отнюдь не «заказано» и может даже приветствоваться. Однако оно не может ни подменить собой, ни скомпенсировать нехватку уникальной харизмы содержания, являющей «самое само» бардовского искусства. В каждом случае автор – исполнитель призван пройти по «лезвию бритвы» между профессионализмом и тем, что можно назвать умным дилетантизмом, стремясь к соотношению «золотой пропорции». И основу должен составить именно второй, сохраняющий органичную целостность и наивную жизненность творческого замысла до последнего завершающего штриха.

                3 января 2024 г.