Запись 4. Выборы

На фотографии - главный учебный корпус
 
   Единоначалие в армии никто не отменял
   Армейский принцип
 
   Мы, курсанты, жили в своем замкнутом мире, строго регламентированном воинскими Уставами и различными инструкциями. Но конституционных прав нас никто не лишал, и мы исправно голосовали на проходивших в стране выборах.
   Мне запомнилось участие в голосовании на выборах в Верховный Совет СССР. Дело было весной на втором курсе. Как вы знаете (или слышали), в армии все делается по команде. Если на гражданке человек решает сам идти ему на выборы или нет, то в военной организации такое решение принимают командиры. Вердикт был известен заранее: "Проголосовать должны все! Иначе начальство не поймет и может спросить по всей строгости". А поскольку по закону принуждать к участию в выборах нельзя, то был пущен в ход проверенный метод.
   Нам объявили, что в увольнение рота будет отпущена только тогда, когда проголосует последний курсант. Причем, в качестве стимула, отпускали всех желающих, кроме самых злостных нарушителей дисциплины. Естественно, сержанты и комсгрупорги поднапряглись и провели соответствующую агитационную работу. "Это представьте какой бонус! - говорили курсантам. - А что, если рота проголосует до 10 утра? Это же почти целый день в увольнении!" В общем, нужный настрой был создан. Но командиры не учли, что желание проголосовать первыми и соответственно отрапортовать об этом вышестоящему командованию, охватит все без исключения подразделения училища.
   Итак, наступил день выборов. К 8.00 утра на крыльце главного учебного корпуса, где располагался избирательный участок, собралась основательная толпа курсантов. Гостеприимно распахнулись двери, и курсантская масса хлынула внутрь. Мы с товарищами тоже влились в общий поток. Толпа медленно всасывалась в просторный стеклянный вестибюль. Движение тормозилось тем, что впереди проход ограничивали узкие двери. За ними располагался сам избирательный участок. А там, при всем желании сделать все побыстрее, каждый курсант должен был выполнить определенную процедуру: получить избирательный бюллетень, пройти в кабинку для голосования, поставить галочку в нужном месте и, наконец, опустить бюллетень в избирательную урну. Счастливые проголосовавшие выходили наружу через боковую дверь и спешили с докладом в расположение роты, где замкомзвода вели поголовный учет.
   Так вот, снаружи толпа все прибывала и прибывала. И понятно, что вновь прибывшие хотели побыстрее проникнуть внутрь. В вестибюль набилось большое количество народу. Мы не просто стояли плечом к плечу, а оказались прижатыми друг к другу всем телом. В этот момент снаружи какие-то ухари решили ускорить процесс, применив силовой метод. Мы услышали задорные крики: "Эй, навались, давай толкай!" Давление снаружи внутрь усилилось, но это никак не повлияло на пропускную способность вестибюля. В этот момент я почувствовал столь мощный нажим, как будто меня сдавливают прессом. Даже, кажется, захрустели ребра. Вырваться не было никакой возможности. Я попытался встать на носочки. Воздуха не хватало, в глазах потемнело. Из груди вырывался лишь слабый хрип. "Ну, вот мне и капец!", - подумал тогда я. Никогда больше в своей жизни я не испытывал такого жуткого ощущения. Стали слышны возмущенные вопли сдавливаемых курсантов (тех, кто еще мог кричать). Но толкачи снаружи словно не слышали и не хотели останавливаться. Это их лишь раззадоривало. И тут раздалось громкое "Дзинь-нь!" Это лопнули стеклянные стены вестибюля.
   Снаружи раздались громкие ругательства и чьи-то команды. Давление сразу ослабло, и я смог вздохнуть. Проголосовал я тогда на автомате, а, выйдя наружу, дал себе слово никогда больше не идти на голосование... в первых рядах.
 
  ***
 
   Здесь к месту будет поведать еще об одном поучительном случае.
   Время от времени у командования нашего батальона возникала потребность в проведении общих собраний. В этих случаях нас собирали в одном из лекционных залов училища.
   Но в тот день, о котором я веду рассказ, все залы оказались заняты, и мероприятие решили провести в большом актовом зале. Эта аудитория находилась на верхнем этаже главного учебного корпуса и использовалась в основном для офицерских собраний. Сам корпус имел два входа: правый - генеральский (в том крыле находился кабинет начальника училища) и левый - для преподавателей и курсантов. Понятно, что правым входом мы, курсанты, старались пользоваться как можно реже. Замечу, чтобы попасть в актовый зал через левый вход, нужно было долго плутать по длинным переходам. Потому как эта аудитория находилась в правом "генеральском" крыле здания.
   Так вот после обеда нашу роту, как обычно строем повзводно, повели на собрание. Из-за непредвиденной задержки мы опаздывали, и начальство приняло "волюнтаристское" решение двигаться через правый вход. Опять же из-за спешки мы входили не как обычно повзводно, а просто дали общую команду "Бегом марш!"
   Толпой вбегаем в вестибюль. Замечу, что попасть на этаж, где располагался актовый зал, можно было двумя путями: по бетонной лестнице или с помощью крохотного лифта. Курсантам пользоваться достижениями технического прогресса не разрешалось. Лифт вообще использовался крайне редко, в основном, пожилыми и тучными преподавателями.
   Мы с сокурсниками бежали наперегонки, и виной тому была, помимо нежелания получить нагоняй от командования, еще одна "важная" причина. Следуя житейской мудрости "держаться подальше от начальства", на таких мероприятиях многие из курсантов стремились занять места на галерке. Там можно было незаметно покемарить, к этому располагал полный после обеда желудок. Уж лучше пять минут пробежаться, зато потом впереди целых полтора часа сладкой дремы. Поэтому все спешили.
   И тут возникло на выбор два варианта: лестница или лифт. Полученная команда "Бегом!" как бы снимала существовавший запрет (по крайней мере на нее можно было сослаться). Посему самые ушлые решили прокатиться на халяву и вломились в лифт. Я не разделял тяги сокурсников к материальным удобствам и направился к лестнице. Как говорится, тише едешь, дальше будешь.
   Как выяснилось, мое решение было правильным. В газетах писали, что рекорд вместимости телефонной будки, составил двенадцать человек. Так вот примерно столько же курсантов с радостными воплями набилось в крохотную кабинку лифта. Кто-то смог дотянуться до кнопки нужного этажа, и лифт поехал. Но, увы! Несмотря на то, что курсанты, в большинстве своем, имели поджарую конституцию, подъемный механизм не справился с чрезмерным весом, и лифт встал между первым и вторым этажами.
   Дежурный по учебному корпусу побежал за ремонтником, а остальные курсанты роты, те кто не попался в механическую ловушку, отправились на общее собрание.
  Мы там поскучали чуть больше часа, а когда вышли из актового зала, то обнаружили, что наши товарищи все еще находятся в заточении. Мы смогли наблюдать мучения "пленников прогресса" через слегка раздвинутые двери лифта. Ребята страдали от вынужденной скученности и недостатка воздуха. Они, как выброшенные на берег рыбы, беззвучно открывали рот, а их лица покрывали крупные капли пота. Как раз в этот момент появился ремонтник. Оказывается, наш техник не справился, и пришлось вызывать городского мастера. Когда рота строилась у выхода из корпуса, к нам присоединились освобожденные узники лифта. С раскрасневшимися лицами и в пропитанном потом обмундировании. Но никто из них не упал в обморок, и, в целом, все обошлось без последствий для их здоровья. К этому времени, нас хорошо закалили тяготы и лишения воинской службы. Вспоминается анекдот, когда курицу переехал асфальтовый каток. Она встала, отряхнулась и говорит: "И не такие зажимали..."
   Рота встретила любителей покататься радостными возгласами и подшучиванием. А старшина роты поманил их к себе пальцем, с видом не предвещавшим ничего хорошего.
   Этот жизненный урок был мной хорошо усвоен, и теперь, если имеется возможность, я стараюсь не пользоваться лифтом.