Ёлка в заброшенном доме

Январь только начался, но елка в трехлитровой банке уже осыпалась, рыжеватые иголки покрывали обшарпанный подоконник, на котором она стояла. Было видно, что нарядить елку поторопились. Жившей здесь семье не терпелось приблизить Новый год - последний, который отмечался в старом доме перед самым долгожданным переездом. Покидали дом также поспешно, в суматохе – забывая, теряя, бросая, - потому что наконец-таки подошла очередь на новую квартиру, счастье, в которое почти не верилось.

Дом готовили под снос. Под самые окна первого этажа подступали сугробы, что придавало окнам еще более осиротелый вид. Из отвалившейся створки окна несся снег – прямо в комнату, в которой уже никто не жил, и она понемногу покрывалась пылью, мусором и снежными наносами. Настенные часы никуда не шли. На полу комнаты валялись тряпки, старые газеты и другие ненужные вещи. Под ёлкой, на подоконнике, сидела забытая чумазая кукла со спутанными волосами и, смежив единственный глаз, дремала.

Она дремала довольно долго, ничего не видя, не ощущая, пока однажды не почувствовала, как кто-то легко, но настойчиво трогает ее за плечо. Кукла открыла глаз и увидела прямо над собой, на елке, среди обрывков мишуры и цветного дождя, белую фигурку. На ветке покачивался вырезанный из бумаги ангел - последняя игрушка, которую хозяева оставили на елке. Ангел тянул к кукле сложенные руки, стараясь дотронуться, и негромко просил:

 - Расскажи, я хочу знать. Ну что ты всё время спишь! Мне нужно узнать про них всё, ведь я тут совсем недавно, а ты, наверное, провела с этой семьей много лет.
 
Кукла, вздрогнув, медленно захлопала глазом. Потом заговорила сквозь сон:
- Не помню… Уже стала забывать. Хозяйка… любила меня, шила мне платья, иногда доставала из ящика и причесывала. А ее дочка со мной уже почти и не играла…

- Это та девочка, которая принесла меня в прошлом году с праздника в воскресной школе? – перебил ангел. – Да, это она, я точно помню! Мной украсили елку, потом убрали, потом меня опять достали и повесили…  И еще у этой девочки есть младший брат.

- Брат… - задумчиво повторила кукла. - Тот самый мальчишка, который сломал мне глаз, - хотел посмотреть, почему я моргаю, - и их мама тогда расстроилась. А мне ведь совсем и не было больно.

- Ха, ха, ха! – с улицы раздался смех, больше похожий на карканье. – И вовсе не из-за тебя она расстроилась, не из-за твоего дурацкого глаза! Муж ее отдубасил, папаня ихний! Только и радости у него было в этой конуре, что водка!

Смех стал ближе, и на подоконник под елку присела большая и грязная ворона. Ангел повернул к ней белое бумажное лицо:
- Откуда ты знаешь?

- Я давно тут во дворе, на помойке, живу и всё про всех знаю, - похвасталась ворона. – А ты, - она повернулась к ангелу и нацелила свой клюв в его сторону, - зачем спрашиваешь про эту голытьбу? Они уже свинтили отсюда! И не вернутся!

- Мне всё равно… - прошелестела кукла, и ее глаз снова закрылся.

- Предположим, не всё равно, - возразил ангел. - Ведь они люди. А я какой-никакой, но ангел!

- Летать, что ли, умеешь? – насмешливо спросила ворона. – Что же ты не улетишь отсюда вслед за своими людьми?

- Улететь я, наверное, не смогу… - погрустневшим голосом ответил ангел. – Я же елочный. Зато я смогу помолиться, чтобы у наших хозяев всё получилось там, куда они уехали. Поэтому и спрашиваю про них!

- Ой, держите меня! Сейчас с подоконника упаду, – ворона даже затряслась от смеха. – Да разве они чего-то стоят, твои игрушечные молитвы, бумажная ты поделка. Его бросили, а он молится! За себя помолись, - добавила она, расправляя крылья. – А я полетела!

– Скоро этот дом сломают! И вас вместе с ним! Никто и не вспомнит! – донеслось до ангела и куклы хриплое удаляющееся карканье.

***
Темнело. Снег и ветер продолжали лететь в окно. Ангел молчал. Кукла, казалось, снова погрузилась в сон. Но вдруг откуда-то из глубины комнаты, из ее самого темного угла, там, где на стене висели часы, покрытые обильной паутиной, послышался тихий скрипучий голос:

- Время, время… Время ломает всё. Время устраивает всё. Время не остановить, не записать, не замедлить… Время Рождества. Уже совсем скоро придет его время… Его время, наше время…

- А это еще кто? – ангел толкнул задремавшую куклу. Она едва заметно шевельнулась и вновь приоткрыла глаз.

- Это паук, -  ответила кукла. – Он живет в настенных часах хозяев. Он такой старый, что уже выжил из ума и говорит почти одно и то же. Всё плетет и плетёт свою паутину. Раньше хозяйка сметала ее веником, и он плел новую, а теперь люди уехали, и паук завесил тенетами всю комнату… Радуется, наверное. Он безобидный. Но я ничего не понимаю, из того, что он говорит.

- Что-то про время… - ангел наморщил лоб. – Да, я понял, что он хочет сказать. Время Рождества! Праздник, наверное, уже близко!

- Я не знаю, что такое Рождество… - вздохнула кукла. – Я знаю только Новый год. Однажды в новогоднюю ночь случилось чудо: моей хозяйке, тогда еще девочке, подарили меня! Это было давно, но с тех пор она сажала меня под елку… каждый раз на Новый год… Но ведь праздник уже прошел. Впереди ничего нет.

- Глупая, - тихо засмеялся ангел, - как это – ничего нет? Такого не бывает, особенно когда впереди Рождество.

- У меня было красивое платье… и бант…

- Время, время, - продолжал бормотать паук, раскидывая по комнате свои сети. – Время Рождества. Время для него, время для людей, время для нас…

- А что тут непонятного? Гав!

Кукла вздрогнула от неожиданности. Елка покачнулась, так что ангел чуть с нее не упал. В открытое, дышащее холодом окно просунулся черный нос. В заброшенный дом с улицы заглянула собака.

- Гости… - пробормотала кукла. – Зачем?

- Ну раз пришел, давай знакомиться, - обратился к псу ангел. – Я – ангел, она – кукла.

- А я просто уличный пёс, мимо пробегал, - черный нос вежливо обнюхал елку с ангелом и заштопанную кукольную одежку. – Заглянул в окно, думал, тут никого нет, и случайно услышал ваш разговор. И вот что я скажу, ребята: он, который сказал про время Рождества, - прав!

- И я так думаю, - подхватил ангел. – Это время чудес!

- Ну да, ну да, - закивала лохматой головой собака, - а еще это время, когда люди отдыхают, у них выходные дни. И как только они закончатся, сюда приедут машины… много больших машин… и…

- И? – как эхо откликнулась кукла.

- И сломают этот дом к чертям собачьим! – простодушно объяснила дворняга.

- Попрошу не выражаться! – встрепенулся елочный ангел.

- Извини, друг, не хотел… Но вам обоим надо выбираться отсюда как можно скорее. Гав!

- Впереди ничего нет… Всё закончилось. Некуда выбираться, - единственный глаз куклы, открывшись, посмотрел на ангела с надеждой, словно был кукла хотела услышать что-то другое.

- Не может быть, - твердо сказал ангел и потянулся руками к псу, будто хотел его погладить. – Впереди обязательно что-нибудь есть. И, может быть, там есть и что-то хорошее для нас! Знаешь что, - он обратился к собаке, - я попробую, все-таки попробую полететь и разузнать… Я обязательно вернусь!  Принесу тебе оттуда что-нибудь, - пообещал он собаке. -  И тебе, - он обернулся к кукле.

- А как ты полетишь? – возразил пес. – Смотри, какой снегопад. Давай лучше я тебя понесу. Садись ко мне на спину.

 - Отличная идея, - обрадовался ангел и трепыхнулся с елки навстречу собаке. И… не смог оторваться от елки.

- Подождите… - проговорила кукла. А потом привстала, протянула свои слабые руки к ветке, на которой висел ангел, и начала распутывать и развязывать нитку, которой он был привязан.

- Время, время, - бормотал в углу паук, - только время.
***

Бродячая собака несла на спине елочного ангела через заснеженный предпраздничный город. Его бумажные руки крепко вцепились в его шерсть. Они двигались по ярко освещенным площадям и темным безлюдным переулкам, мимо нарядных витрин магазинов и контейнеров с мусором, пронеслись через парк со старыми заиндевелыми деревьями и новый квартал с красивыми, большими, явно только что построенными домами. Ангел смотрел по сторонам и радовался, представляя, как будет хорошо жить в одной из таких новостроек девочка из старого дома, ее брат и родители. Ему было тепло и уютно, снег почти не падал на его крылья, потому что кукла заботливо укрыла его своей одеждой.

- Куда мы едем? – спросил ангел у пса.

- Я везу тебя туда, - ответила собака, - где много таких, как ты! Целая большая елка! Я знаю, я видел… мимо пробегал, это называется церковь. Там на Рождество всегда украшают елку самодельными бумажными ангелами, ставят какую-то штуку и кладут туда куклу, похожую на ребенка. А еще приходят дети, поют песни, водят хороводы, бывает, и угощение раздают.

- Да, да, я помню! Я сам оттуда. Это очень хорошо, и мы вместе с этими ангелами будем молиться, кто за кого… Когда нас много, и молитва сильнее.

- Только учти: донесу тебя до ворот - и всё. Дальше меня не пустят.

- Почему не пустят? – спросил ангел. – Я скажу, что ты со мной.

- Потому что я собака. У меня нет души, - грустно отозвался пёс. – И меня всегда выгоняют из церковной ограды.

- Со мной пропустят! – воскликнул ангел. – Ты же мой друг. А долго нам до этой церкви?

- Вроде бы один квартал… - задумалась собака. – И мы еще должны проехать мимо помоек. Ой, не люблю эти места.

Пёс даже поежился.

- А почему?

- Хулиганы там собираются, ничего хорошего не жди. Держись за меня крепче. Гав!

***
Друзья приблизились к месту, которое показалось ангелу самым мрачным из тех, которые он видел за свою короткую жизнь. Это был очень грязный и темный двор с замусоренной контейнерной площадкой, фонари возле которой почти не горели, кроме одного-единственного. Он слабо освещал всё, что навалили сюда жильцы под Новый год. Здесь виднелась вся изнанка жизни этих людей: лопнувшие пакеты с пищевым мусором, старая развалившаяся мебель, одежда и обувь, пустые пузырьки из-под аэрозолей, даже какая-то испачканная картина. Возле одного бака копошился мальчишка, который, казалось, что-то в нем искал. «Должно быть, еду», - подумал ангел, и его бумажное сердце кольнула жалость к людям, живущим в таком бедном и некрасивом месте.

Пёс остановился и начал нюхать воздух. А потом с решительным видом направился к баку с пищевыми отходами, тому самому, где рылся мальчишка.

- Почему мы не едем дальше? – спросил ангел.

- Погоди ты… Я с утра ничего не ел. А тут наверняка что-нибудь найдется перекусить. Вроде вон тот  мусор выкидывает, - пес мотнул головой в сторону мальчика. –  С виду не злой, на хулигана не похож. Может быть, там косточка есть. От борща или горохового супа. Знаешь, какие они вкусные, - облизнулся он.
Увидев пса, мальчишка попятился. А затем, бросив что-то в контейнер, резко побежал прочь от помойки.

- Куда ты, глупый? – засмеялась собака. – Я не кусаюсь. Мне бы только…

- Стой, - ангел резко соскочил со спины товарища и шагнул вперед него, прямо на мусорный пакет с объедками, который пёс собрался разорвать зубами. Что-то опять кольнуло его бумажное сердце. Он не смог бы объяснить, что. А потом ангел изо всех сил крикнул собаке:

- Назад!

Из помойного бака раздался резкий хлопок, похожий на небольшой взрыв. Взметнулось пламя, от которого на все стороны начал разлетаться горящий мусор. В доме напротив засветилось несколько окон, из них начали высовываться люди, ругая шпану, которая поджигает помойки и бросает туда петарды.

Огонь поднимался все выше. Пёс, с воем и пронзительным лаем убегающий подальше от мусорного бака, не сразу почувствовал, что шерсть на его боку задымилась. Потом собака долго-долго каталась по снегу, чтобы потушить горящий бок. Жалобно скуля, она сидела в сугробе и пыталась зализать ожог. И только когда боль стала не уже такой сильной, пес спохватился: где же его товарищ?
 
Он как-то почувствовал, что никто больше не держится за шерсть на его спине невесомыми руками и не обращается к нему тихим голосом. Пёс попытался поискать друга – кидался по сторонам, обнюхивал снег, ветки и летящий в его сторону пепел. А потом он увидел, как от почти догоревшего помойного бака вместо привычного черного вонючего дыма поднимается маленькое серебристое облако, почти незаметное в снегопаде. И понял: это ангел прощается с ним. Так и не донес он своего друга до елки, до праздника, до своих. Он сидел в сугробе, смотрел в сторону помойки и плакал, и причиной этому были совсем не голод и не обожженный бок. Когда наступила ночь и похолодало, пёс лег, свернулся клубком и задремал.
***

Прошло Рождество. Почернели сугробы, покрытые праздничным серпантином и конфетти от хлопушек. Оттаяли помойки, над ними с карканьем носились вороны. Старого дома больше не было – на его месте возвышалась куча кирпичей, бревен и хлама. Машины поработали на славу. У подножия этой кучи лежала почерневшая от грязи кукла без одежды с единственным закрытым глазом.

Она уже утратила способность помнить и воспринимать, оттого и не почувствовала, как чей-то холодный и мокрый нос ткнулся в ее грязную пластмассовую ногу, и не услышала лай. Вскоре рядом с подбежавшим псом появилась опрятно одетая женщина, которая заговорила с куклой:

- Еще одна… Дай-ка я рассмотрю тебя получше.

Женщина подняла находку с земли, обтерла платком, повернула кверху спиной, покрутила ей руки и ноги. Ей почудилось некое подобие улыбки, промелькнувшей на кукольных губах, хотя кукла, конечно же, не могла знать, что попала в руки мастерицы-реставратора, которую считали изрядной чудачкой. Но в то же время и уважали, потому что она бесплатно обучала своему мастерству девочек из детского дома.

Пес, виляя хвостом, стоял рядом с ней. Женщина пробормотала:

- Помню таких. Уже сняты с производства. Примерно того же года выпуска, что и я, - попробовала она пошутить. - Жаль, что время тебя изрядно потрепало, как, в общем-то, и меня… Ну ничего. Мои будут рады.

Она опустила находку в пакет и погладила собаку по отросшей шерсти на боку:
- Пошли, Дружок, нам предстоит еще куча работы. Нужно привести в порядок эту красавицу и сшить ей новое платье. Скоро весна…