2024 - чтение биографическое

Арсений Гулыга.
ГЕРДЕР

Как ни удивительно, но книжка, выходившая двумя изданиями еще в хрущевско-брежневский период, мне понравилось.
Конечно, «дань времени» пришлось заплатить весьма большую, но написано, в общем, толково. Да и фигура Гердера выглядит и актуальной, и привлекательной. Если почитать его тексты, то многое выглядит странно знакомым. Многое из того, что сказал Гердер в 18 веке, с тех пор стало банальностью. Биография Гулыги помогает восстановить авторство или генезис многих идей. С тех пор, конечно, многое изменилось,  но многие вопросы так и продолжают дебатироваться без особого результата. Сравни, например, идею прогресса эпохи Просвещения с бестселлером Стивена Пинкера «Лучшее в нас. Почему насилия в мире стало меньше». Есть ли прогресс или же постоянно идут откаты назад. И аргументов, и Фактов здесь предостаточно. Жаль, что Гердера очень мало знают и изучают. Он как бы  тени «классической немецкой философии», хотя в полемике с тем же Кантом иногда Гердер выглядит более убедительным. Гердер был ярким выразителем идеалом прогресса, мира, гуманизма и т.д.
 Да, его взгляды порой очень привлекательны, но проблема в том, насколько они адекватны по отношению к «человеческой природе» и насколько их возможно практически реализовать.


Ирена Желвакова
Герцен

Нелегкая была задача у биографа. Ведь герой сам свою жизнь подробно и талантливо описал: «Былое и думы» – это главный русский мемуар. Многое ли в принципе сейчас можно добавить, хотя, конечно, дукуменотов и биографий Искандера – море!
Но на удивление книга оказалась неплохой. Правда, начал читать я её с середины (а потом можно двигаться вперед и назад). Заграничный период как раз у самого Герцена описан фрагментарно, а представленная биография восполняет пробелы.
Текст актуальный, а герой симпатичный и как бы очень современный. Положим, с крестьянским общинным социализмом он «лоханулся», но за свободу боролся всю сознательную жизнь и во многом был прав.
«Я нигде не вижу свободных людей, и я кричу: стой! – начните с того, что освободите самих себя».

Елена Булгакова
Дневник 1933-1940

«Мастер» был бы велик, но его обслюнявили советские интеллигенты. Трудно очистить шедевр от всяческих благоглупостей, восторгов и комментариев «по своей мерке». Однако интересно почитать о времени и обстоятельствах создания знаменитого романа.
Дневник последний жены Булгакова за те годы, которые она жила с ним довольно любопытен. Конечно, записи о фактах и встречах не передают духовного напряжения работы над великим романом, но окружающую обстановку показывают неплохо. Применительно к самому писателя критика не относится. Он как из другого измерения», как его «МиМ» и ее герои в финале. Трудно им было жить в атмосфере совка, невыносимо даже. И все же писателю повезло – умер своей смертью, да и не бедствовала их семья в 30-е годы особенно – всё ведь познается в сравнении. Хлеб с лебедой или вкусности на приеме в американском посольстве.
Зато окружение писателя выписано превосходно. Были там действительно талантливые люди, в отличие от халтурщиков и пошляков брежневской эпохи (бабочка крылышками бяк бяк бяк)! Но как же все эти мхатовцы, вахтанговцы, таировцы, певцы, актеры, композиторы, литераторы и прочая старались понравиться Власти.  Как самозабвенно и творчески кривлялись, укрепляя и культурно легитимизируя власть палачей и главного людоеда. Человек слаб, да и что делать, когда попал, как кур в ощип. Сегодня ты лауреат, а завтра враг народа, сегодня блудишь в элитном санатории обжираешься в ресторане, а завтра тебе ломают кости и превращают в лагерную пыль. Боялись, конечно, плакали, но «продолжали есть кактус». Однако как вкусна была икра в годы голодомора. Страх за себя понятен и естественен. Каждую ночь могли арестовать любого. Жить ведь захочешь, не так раскорячешься. Но старались все же не только  и даже не столько из страха. Этим шлюховатым арт-холопам хотелось от власти кусочка послаще. Этика отступала на дальний план перед жадностью и самолюбованием. Конечно, хорошо бы просто было заниматься своим делом: петь-плясать, писать-играть, но «времена не выбирают».
В эмиграции были разные, но их позиция была все-таки честнее. А эти – зачем остались, если был какой-нибудь выход и надежда или возможность сбежать? Так любили народ? Смешно. Где эта любовь: сочувствие умиравшим от голода крестьянам, замерзающим спецпереселенцам, убитым в лагерях и войнах. Так, иногда промелькнет какая-то тень, а так – обиды за критику, спор о гонорарах, творческие муки по поводу того, как бы оригинальнее себя подать, зависть к получившим ордена и звания, торопливый блуд и пир во время чумы. На задних лапах танцевали, чтобы обратить на себя благосклонное внимание вождя. Надо же – несколько раз посмотрел «Турбиных». Какое внимание Правительства к культурке. Но риск был большой, могли и расстрелять несмотря на облизы и энтузиазм, вот и у самого  культового литератора болезнь обострилась после запрета подхалимской пьески. Но у Булгаковых еще были какие-то представления о морали и приличиях. У многих других – уже не было!
А Воланд – он же такой очаровашка!..
Потом вместо Воланда объявилась Фурсова, стало не так опасно, но еще более пОшло. Однако привычка закрывать глаза на реальную жизнь у отечественных «мастеров культуры» неистребима.


С.Есин.
Дневник 1985-1996

Документ эпохи, так сказать. Поздний застой, катастройка и после. Автор, «писатель и драматург», видимо очень высоко себя ценит, что решил опубликовать личные записи. Впрочем, в их подлинности стоит усомниться, не в том смысле, что это не сам писал, а в том, что это Дневник, а не имитация – как и все остальное. Автор испытывает творческие мучения при сочинении произведения о В.И.Ленини, описывает знакомых, посещаемые спектакли, многочисленные поездки, новинки литературы, сборища литераторов и интриги в союзе совписов. Очень много говорит о своем тексте «Имитатор»…
Не читал, но одобряю! Действительно все описанное – это именно имитация литературного процесса и культурной жизни. Подражание некоему воображаемому образцу. Фальшивое описание неподлинноф жизни.   Раньше писали честнее, хотя и подлости, конечно же делали и прочее, но все как-то искреннее, с «душой». А здесь все – нечто искусственное, НЕ настоящее. И то, что Есин – «профессиональный литератор» и еще потом стал ректором литинститута (sic!), то есть обладал ремесленными навыками составления текстов, это – ещё больше позволяет почувствовать эту имитационность. Собственно, имитацией в союзе было почти все, как бы литераторы дурили как бы народ («новая историческая общность» – тоже имитация, конечно!), получая за это жирные кусочки, но все равно приходилось стоять в очереди за помидорами и унижаться, доставая продукты. Зато – Дома творчества и Литературный процесс! Что из всего этого можно читать сейчас? И какие реформы могли сделать эти «квази»? Неудивительно, что вышел сплошной стыд и разочарование. Имитаторы!



Вера Лукницкая
Николай Гумилёв. (По материалам семейного архива семьи Лукницких).
 
Книга, изданная в 1990 году, 34 года простояла полностью непрочитанной на моей «серебряной» полке. А ведь Николая Гумилева я очень люблю, Серебряным веком интересуюсь и дневники читаю. Почему же до сих пор не прочел, а только пролистывал? Загадка подсознания.
Но книжка все же дождалась своего (то есть, моего) часа, хотя и страницы, и бумажная обложка пожелтели. Весьма интересно. Непривычна только форма, фрагменты дневника молодого Лукницкого, записи бесед с А.Ахматовой и пр., которые выстроены в соответствие с хронологией жизни Николая Степановича, хотя заметки и делались в разное время (вторая половина 20-х годов). Читать несколько утомительно, потом и восприятие не такое, как во времена «гласности».
Описанное время и люди уникальны и не только своими дарованиями. В нашей страшной истории   - это островок Муз среди темного хаоса, но почти у всех его обитателей была трагическая судьба. Гумилев и здесь выделяется. Какого Поэта погубили! «Следователь» Якобсон допрашивал. После господства нелюди -  что могло остаться в нашей культуре! Таких высот, как поэзия Гумилева больше не будет, да даже и уровень литератора Лукницкого трудно достижим. Приходится платить за все, но как бы « в рассрочку»




Й.Колышко
Великий распад

Довольно любопытные записки дореволюционного «политтехнолога» – продажного журналиста, авантюриста, выдвиженца «нетрадиционного» князя Мещерского и т.п. В центре внимания традиционно для представителя первой русской эмиграции – вопрос о причинах крушения империи. Особых постов этот поляк не занимал, хотя и пытался посредничать в переговорах о сепаратном мире с Германий, но даже учитывая его вранье и пристрастность (месть Витте, например), нельзя отрицать того, что Колышко был «в теме» и знал подноготную политики РИ. При этом его мемуары написаны с «большим разрешением» и показывают детали, которые с вершин власти не всегда видны. Да и зигзаги внутренней и внешней политики от описания таких деталейц становятся более понятными:  мемуары – это не учебник.  Помимо портретов государственных деятелей занятны замечания автора, например; о страсти Александра к своей любовнице или характеристика «самомненья» и страсти к само-державию последнего царька (которые его и погубили вместе с семьей и со страной). Могла ли Россия при таких деятелях избежать революционного «Везувия»? Спорный вопрос. Пришел Семнадцатый и наш автор в эмиграции активничал и интриговал уже по мелочам. Судьба «политтехнолога». Бедная страна!



Д.С.Лихачев.
О жизни. Воспоминания

Пересмотрел (в лучшую сторону) отношение к Дмитрию Сергеевичу. В совковые времена я относился к нему с настороженностью, но, скорее всего, в том были виноваты глупые и восторженные почитатели «академика Лихачева» из числа «образованщины». Про Соловки было известно, но почитав подробности (особенно про блокаду, да и про другое страшное) относишься к автору мемуаров совсем иначе! Еще в застой к нему подсылали бандитов, чтобы избить и поджечь квартиру, а на «историческом» факультете переводили на ассистентскую ставку. И все же он выжил, пробился и много добился даже посреди кромешного ада.
А жизнь эта адова  началась с монголов, а в Древней Руси было лучше? («Изборник» как альтернатива?)

Ю.Кублановский
Год за год. Дневник 2008-2009


Сколько же у этих «мастеров слова» было привилегий. Вначале, когда прочел как БК запечатывает свои дневнички в целлофан и сдает в архив, было смешно. Чудак заранее считает написанное им «нетленкой», достойной сохранения. И вот он решил часть записей за 2008 год пустить в печать (на аналогичный компромисс пошел и Шатобриан, при жизни рассекретивший часть «замогильных записок». Но дневник оказался довольно интересным – я бы почитал и другие кублановские записи (не стишки же!).
Со многим согласен ретроспективно – сам испытывал схожие чувства к постсовесткой гнуси. Но несогласие нарастало по мере чтения.

На своей картине Л.Альма-Тадема изобразил кота из легенды о спасенном мледенце. В 15 веке быо наводнение и колыбель унесло  волнами. Кот не давал колыбели перевернуться и обеспечил ребенку биографию