Медсестра

Искра вспыхнула в их сердцах при первой встрече. Вадим, крепкий, среднего роста брюнет с голубыми глазами, хирург с десятилетним стажем, перевелся в их городскую больницу. Юля, высокая, статная, с длинной косой, вылитая Нона Мордюкова, уже семь лет работала там медсестрой, в основном на гнойных перевязках, хотя могла почти все, и часто привлекалась к сложным операциям.
Когда главный врач представлял коллегам нового сотрудника, взгляды Вадима и Юли встретились, и Юля почувствовала, как по телу пробежала легкая дрожь. «Добро пожаловать в нашу обитель!» — громко произнесла она, протягивая вспотевшую ладонь. Вадим не сразу отпустил Юлину руку, ощутив растекающееся по телу тепло. Но до пожара еще было далеко.
Юля любила работу, как иной игрок казино. Разница была лишь в том, что она не ждала счастливого случая, а сама творила чудеса, сохраняя пациентам конечности, приговорённые врачами к ампутации. У нее были свои методы и приемы лечения, и она гордилась своей работой. Ее мама была врачом и очень хотела, чтобы дочь пошла по ее стопам. Но именно мамина болезнь и не позволила Юле продолжить учебу.
Работа в больнице, уход за больной матерью, подработки не оставляли шансов на собственное счастье. Вадим оказался женатым, что автоматически ставило барьер чувствам. Ему нужно было утвердится в больнице, доказать свое умение и профессионализм. Жена и дочурка занимали все свободное время.
Прошел год. Пару раз Юля танцевала с Вадимом на корпоративных праздниках, тихо млея и боясь разрушить состояние невесомости. Вадим, обычно разговорчивый и веселый, танцевал осторожно, словно боясь спугнуть счастливый миг. Но танец заканчивался, и они облегчённо вздыхали, желая и боясь повторения этих томных мгновений.
У Юли было много подработок. Часто главный врач просил ее делать важным пациентам перевязки на дому. Больные родители также требовали внимания, поэтому к полуночи она падала в изнеможении на свою двуспальную кровать и засыпала в обнимку с любимой кошкой. Родителей она обожала, но времени на уход за ними уходило много. Брат, профессор, не помогал, отделываясь деньгами. На людях он часто называл Юлю дурой, подчёркивая, что у нее нет высшего образования, и она работает за копейки. Но Юля не обижалась, считая это в порядке вещей, ведь брат был ученым.
Сама Юля не ценила себя, чем всячески пользовались коллеги. Однако она умела настоять на своем, если это касалось пациентов. Часто можно было наблюдать, как она аргументировано возражала врачам и добивалась, чтобы ее слушали.
После прихода Вадима Юля стала работать в одной бригаде с ним. Вадим оказался первым врачом, который не только уважительно, но и с восхищением относился к ее работе, называя на вы и советуясь с ней как с равной. Это льстило Юле и располагало ее к Вадиму.
Однажды Юле привезли мебель, а она опоздала домой, и грузчики оставили все около двери. Она позвонила брату, но тот сослался на конференцию и отказался помочь. Тогда она позвонила на работу, и на ее просьбу отозвался Вадим, который как раз заканчивал смену. Вдвоем они кое-как разместили Юлины покупки в квартире. Юля предложила выпить кофе, и на кухне вспыхнул пожар любви.
Все было как во сне, Юля даже на время забыла про родителей и после отъезда Вадима еще долго чувствовала его присутствие. Кошка была немного чужой... Всю ночь Юля не могла уснуть, ощущая тепло Вадима. Казалось, бес вселился в ее душу. Они бросились в этот роман, как голодные псы на кусок мяса.
Шло время, часы страсти сменялись сутками ожиданий и приступами ревности. Она не могла привыкнуть к его фразе: «Ну, дорогая, мне пора домой». Чем дальше, тем меньше времени Вадим проводил у нее. Стандартный набор — постель, бутылка вина и ужин — менялся только порядком исполнения.
Если Вадиму звонила жена, он отвечал: «Дорогая, мне некогда, сегодня консилиум. Закончу обход — позвоню». Юля сначала шутила: «Где ты сегодня?» Но со временем эти звонки стали раздражать ее, и она выходила из комнаты. Но однажды Юля увидела в смартфоне Вадима его жену, кудрявую и очень симпатичную, и внутри неприятно кольнуло.
Самое тяжелое время наступало ночью после ухода Вадима. Стоило Юле закрыть глаза, как она представляла его в постели с женой. Невеселые мысли мучали ее, пока сон не пересиливал остатки бодрости.
А через полгода она поняла, что беременна. Юля мечтала о ребенке, о семье. Хотя беременность пришла неожиданно, она была рада будущему ребенку — с ним рождалась надежда, что Вадим останется с ней. «Дай бог, мальчик!» — молила она всевышнего. Однако отношения с Вадимом стали прохладными, он начал отдаляться от нее, и она никак не могла решиться на разговор.
Шел уже пятый месяц беременности, живот начал округляться, а Вадим уже месяц изо всех сил избегал ее. Понимая, что дольше скрывать не получится, Юля решила, наконец, признаться Вадиму.
День обещал быть непростым — больница дежурила по скорой помощи. Но решение было принято, и на душе стало спокойно. Юля шла на работу уверенным шагом. Лето уже началось, но по утрам ещё струилась приятная прохлада, не мешая быстрой ходьбе.
На перекрестке возле сквера ремонтировали теплотрассу. Экскаватор уже выкопал черемуху, недавно ещё усыпанную белыми кисточками, похожими на забавных гусениц, и, сдавая назад, наехал колесом на еще одно, совсем молодое деревце.
Юля вскрикнула, но было поздно, молодая поросль была раздавлена.
Пожилой мужчина высунул голову из кабины:
— Ты что орёшь?
— Деревце задавил, — махнула рукой Юля, — нельзя было аккуратнее?
— Ты об этой ветке? Нашла о чем беспокоиться! Закапаем трассу, высадят новые. Подумаешь!
Юля молча пошла дальше. Настроение испортилось. «А вдруг Вадим не примет ребенка? — пронеслось в мыслях, — Ну и пусть, сама справлюсь». И она погладила живот...

Кто рано встаёт, тому бог подаёт. Вот и Юле, прибывшей в больницу раньше обычного на полчаса, удалось спокойно выпить кофе, покурить и поболтать с другими сестрами. На совещании ее поставили на операцию с Вадимом. До обеда планировалось провести две операции, обе несложные, максимум часа на три — их бригаду пощадили на случай операций по скорой.
Пока они вместе работали на операциях, Вадим в основном молчал и был задумчив, а после предложил Юле поговорить и позвал ее на кофе в ординаторскую. Там никого не было, так как другие бригады оперировали своих пациентов. Юля удивилась, но решила, что наступил подходящий момент для объявления «новости». Вадим включил кофе-машину, Юля подошла к нему, но тут раздался телефонный звонок. «Огнестрел, два пациента, будут минут через пятнадцать. Бригада Князева Вадима», — сообщил дежурный врач. Вадим выключил кофе-машину, позвонил главному врачу, доложил обстановку и просил быть на связи. Потом он позвонил анестезиологу-реаниматологу Пельменеву:
— Ваня, огнестрел по скорой, похоже, серьезный.
— Анестезистку Зину не видел? Она где то у вас.
— Б...ь. Где Зинка, не знаешь? — Вадим повернулся к Юле.
— Наверное, в курилке на запасном выходе. Я сбегаю.
— Давай быстрее, и процедурную сестру зови. Еще одну заберу в онкологии. В операционной разворачивайте два комплекта инструментов и ИВЛ.
Юля, было, помчалась, но в коридоре ощутила толчки в животе. От неожиданности она остановилась, и маленькое чудо внутри успокоилось. Зина сидела на подоконнике на лестничной клетке запасного выхода. В железной баночке дымилась сигарета, а медсестра улыбалась, глядя в смартфон. Юля разрушила ее идиллию, и они вместе поспешили выполнять поручения Вадима. По направлению к лифту промчались санитары с каталками. Один из них, Семён, успел на ходу крикнуть: «Привет! Скоро работку подбросим!»
В операционной народ прибывал. Мыли, дезинфицировали руки, отпуская шутки, самые безобидные, типа «Зина, отодвинь свой тендер», но напряжение чувствовалось. Сложно привыкнуть к неожиданностям, что возникали частенько, ибо нет двух одинаковых больных. Было шумно, все успели одеться и провести дезинфекцию рук, когда распахнулись двери и влетела первая каталка.
Женщину на операционный стол перекладывали впятером. «Боже мой!» — всплеснула руками Зина, увидев, что женщина беременна. «Как я, в положении» — подумала Юля. Обе они уже освобождали женщину от кровавых бинтов, наложенных работниками скорой, третья успевала принимать в пакет обрезки, четвертая вытирала кровь, то там, то здесь. Если она мешала, на нее обрушивался мат или ласковое выражение «Не суетись под клиентом». Стоял гвалт, если бы не халаты и маски, со стороны могло показаться, что компания уже в хорошем подпитии. Все двигались, пытаясь делать свою работу, при этом задевали друг друга, и часто это не оставалось без внимания. Матом разговаривали без напряжения, казалось, что это и есть самый простой и понятный способ изъясняться. Слова летели разные, особенно странно звучащие из уст маленькой миловидной процедурной сестры Наташи.
— Князь, можно начинать, — бросила Юля.
Дробь разворотила верхнюю часть живота, несколько попали в грудь и лицо. Юля сняла с лица пострадавшей последние бинты и обомлела, это было лицо со смартфона Вадима! Она узнала жену своего любимого человека.
Анестезиологи-реаниматологи уже ввели наркоз, вставили трубку в трахею для интубации и подключили ИВЛ.
Вадим, подойдя к столу, молча замер. Глаза его вспыхнули и тут же застыли в напряжении. Юля впилась в него взглядом.
— Дима пусть начинает работать с грудью и лицом, а нам придется вскрывать живот? — Предложила Юля,  понимая, с чем связана эта заминка.
Вадим сделал шаг назад, потом бросил:
— Дима, делай! А ты, сука, не учи! Коагулятор!
Ругательства в операционной были обычным делом, но в этот раз Юлю резануло на секунду. Ребенок начал пинаться, похоже, ему тоже не понравился этот тон. Однако обижаться было некогда, и Юля двигалась в своем, понятном только ее бригаде, диком танце.
Шел уже третий час операции. Переливание крови продолжалось непрерывно, но состояние пациентки ухудшалось, находясь в опасной зоне. Вадим достал тринадцатый свинцовый шарик, который, упав в лоток, произвел лишь глухой звук, соприкасаясь с себе подобными.
Оставалось немного, может, еще около семи дробинок, но в это время младенец стал дергать ножками, мешая хирургу и вызывая сильное кровотечение.
— Юля, держи ноги, — скомандовал Вадим.
— Может, ребенка можно спасти? — брякнула Юля и тут же осеклась, понимая, что сказала чушь.
— Ты что, дура? Ни гинеколога в больнице, ни инкубатора, держи крепче.
Перчатки Юли окунулись в кровь и поймали ножки. Она сжала их поверх стенок матки, чувствуя потуги маленького существа, хотевшего на свободу. Она боялась раздавить тоненькие ноженьки, и она то слегка отпускала пальцы, то сжимала их сильнее. Со временем пот стал пробиваться через повязку на лбу, правая сторона начала неметь, а ее собственный ребенок то и дело крутился внутри. Она стояла, отстранившись от стола, чтобы не задевать его животом, поэтому спина стала болеть от напряжения. Вадим заканчивал оперировать, когда раздался крик:
— Критические показатели! Давление падает!
— Ввести допамины, срочно! — скомандовал Пельменев.
Анестезистка метнулась к столу. Но было поздно.
— Остановка сердца!
— Приступить к массажу сердца! Иван, работаем, быстрее! — кричал Вадим. Тот уже опустил руки на марлевую салфетку, накинутую на грудную клетку несчастной. Остальные замерли. Юля выпрямилась, совсем отпустив ножки младенца. Они не сопротивлялись.
Десять минут — безрезультатно. Напряжение повисло в операционной. Кто смотрел на Ивана, кто — на приборы, переминаясь и слегка покачиваясь на затёкших ногах. Один Вадим продолжал стоять как вкопанный. Потом предложил Ивану сменить его, но тот молча продолжал массаж, а медсестра вытирала пот с его лба. Минут через двадцать он бросил взгляд на Вадима. Всем был уже понятен исход, но Вадим молчал, и реаниматолог не останавливался.
— Заканчивай, — глухо выдохнул Вадим, опустился на колени и зарыдал, закрыв лицо кровавыми перчатками. Плечи его дрожали, кровь с перчаток медленно стекала и капала на халат, на брюки, на пол.
Юля подошла и положила руку ему на плечо:
— Вадим, ты сделал все что…
Она не успела договорить, он вскочил и толкнул ее так, что она чуть не упала.
— Все ты, ты! — он то ли замахнулся, то ли хотел просто сделать широкий жест, но его руку перехватил ассистент.
— Вадим, ты что, успокойся! — Зина хотела обнять Вадима, но он отгородился от нее руками.
— Прости, прости— рыдая повторял Вадим, склонившись над лицом жены.
— Возьми себя в руки! — закричал Иван, — давайте спасать ребенка! — он повернулся к ассистенту, — Сможешь?
Ребенок пожил ещё двадцать минут.
Зина с палатной медсестрой  увели, поникшего Вадима  , а Юля кое-как добралась до перевязочной, плюхнулась на кушетку и закрыла глаза. Болела голова, словно наполненная свинцом злополучной дроби, спина занемела, ноги одеревенели. Хотелось выпить, забыться, но ребенок не разрешал.
Пролежав так с час, уже вечером Юля шла домой, едва передвигая ноги. Слезы лились из глаз, и она их не смахивала. Проходя мимо сквера, она присела возле присыпанного деревца и стала руками разгребать землю. Потом приподняла его и тихонько дернула, к удивлению обнаружив, что корень крепко сидит в земле. Она выпрямила ствол и притоптала со всех сторон землю. Получился холмик, из которого ввысь стремился молодой росток.
Пусть живёт. Юля сидела на корточках, не обращая внимания на недоуменные взгляды прохожих. Потом поднялась и пошла уже быстрее, и быстрее...
Вадим после смерти жены и не рожденного ребенка уволился из больницы и стал преподавать в медицинском университете. Юля родила мальчика, как две капли воды похожего на отца, и назвала его Вадимом. Она по-прежнему работала в больнице, считаясь незаменимой в области гнойной хирургии.