Педагогическая уловка

               
    За  10 школьных лет по разным причинам я сменил четыре школы и воспоминания о каждой теснятся в моей памяти. Третьей по счёту школой, в которой я учился, была московская школа №399, тогда она располагалась в Серебряническом переулке. Каждый раз, когда я вспоминаю эту школьную пору, всё вытесняется одной мощной фигурой директора Тихона Емельяновича Видищева, все его звали Тишка. 
Директор всегда ходил со связкой ключей в руках и, если видел какое-то нарушение, прихватывал виновника ключами, делал такой щипок. От боли нарушитель сразу останавливался и замирал под осуждающим взглядом Тишки. Затем директор приказывал идти к его кабинету и внимательно прочитать вывешенные под стеклом правила, и, что самое главное, он требовал найти в правилах грамматические ошибки и потом зайти к нему в кабинет и сообщить о них.

    Однажды перед зимними каникулами Тишка остановил мой бег по коридору, цапнув ключами до слёз. Он коротко, но внятно отчитал меня и дал своё традиционное задание. Я тогда удивился, думая, как же так, если в правилах, которые висят в коридоре у всех на виду, есть ошибки, то почему их до сих пор не исправили? Но пришлось отказаться от поисков логики и идти выполнять задание. Я изучал правила и не находил ничего. Из кабинета вышел Тишка, для устрашения позвякивая ключами:
- Ну что, нашёл что-нибудь, хулиган?
- Нет, не нашёл, – виновато ответил я.
- Плохо, плохо, что не нашёл, – укоризненно говорил директор, и я чувствовал себя ещё больше виноватым. - Зато почитал и наконец-то узнал, как себя вести в школе. Значит так, в наказание, в каникулы будешь приходить в школу и немножко поработаешь. Дай-ка свой дневник, я для твоих родителей кое-что напишу.

    Начались каникулы, а я и ещё несколько провинившихся ребят пошли в школу отрабатывать свои грехи. Тишка решил в воспитательных целях на всех этажах школы, в коридорах повесить репродукции картин из Третьяковки. Было ли это его инициативой или он следовал спущенному сверху указанию – не знаю, но хочется думать, что автором идеи являлся он сам.
    Для воплощения своей задумки Тишка закупил альбомы с репродукциями, багет, стекло. В нашу задачу входило во главе с учителем труда изготавливать  рамки, оформлять и развешивать картины. Я любил делать что-либо руками, и меня работа увлекла с самого начала. Довольно быстро я научился точно под углом 45 градусов отпиливать багет и аккуратно собирать рамы. Дальше репродукция прихватывалась клеем к заранее вырезанному картону, накрывалась стеклом и закреплялась в раме. Для меня сам процесс был отнюдь не механическим, каждую репродукцию я сначала внимательно рассматривал, впитывал в себя имена художников, названия картин, сюжеты, а потом уже вставлял в раму,  любовался и радовался – вот она волшебная сила искусства.
    Репродукции были большие, примерно формата А2, не меньше. Бумага плотная, глянцевая. Какие художники, какие картины! Вот портреты Баратынского, дивные дамские лица, смотрят прямо на тебя, глаза живые, наполненные теплом и любовью. Я смотрел на них, подолгу не отрываясь от удивительно живых образов и влюблялся.
А вот репинский ополоумевший Иван Грозный с вылезающими из глазниц глазами, прижавший к себе окровавленную голову сына. Созерцание всесильного царя, находящегося на грани, а может и за гранью  безумия непростое испытание даже для человека с нормальной психикой. А, если психика подвижная, ненормальная, тогда человек может и не выдержать душевного разлада и потрясения. Чем это заканчивается известно, картину, хранящуюся в Третьяковке, два раза пытались уничтожить психически ненормальные люди.
    Какие чудесные пейзажи Левитана, Куинджи, Айвазовского, Шишкина и других мастеров были представлены в репродукциях.
    А баталии на картинах Верещагина, от которых так и тянет порохом, лошадиным потом и ржанием, степной и пустынной пылью, боевым азартом несущейся конницы и в то же время от них веет мертвечиной, холодной, беспощадной смертью.

    Можно перечислять и перечислять художников и их картины, напечатанные на бумаге, а всего их было в трех, а то и в четырех папках около сотни. Директор, конечно, прошерстил репродукции и кого-то убрал, например, Ивана Грозного. Кстати, с чьей-то легкой руки картину переименовали в «Ивана Грозного, оказывающего первую медицинскую помощь своему сыну Ивану». Смешно и забавно!
Мы сделали всё за несколько дней, и коридоры школы преобразились: на стенах висели портреты, натюрморты, пейзажи самых знаменитых художников. Красота. Гордость за содеянное наполняла меня, и я чувствовал себя причастным к великому искусству.
 
    Тишка нас отблагодарил по-царски – каждому выдал по билету на ёлку в Кремль. О такой сказочной награде можно было только мечтать. К сожалению, для меня ёлка в Кремле закончилась так же быстро, как и началась. Когда я оказался внутри какой-то кремлевской палаты, моё внимание привлекла здоровенная, отделанная мрамором тумба, из которой вверх устремлялся мощный поток теплого воздуха. Пытливая мысль проснулась во мне, и я решил провести небольшой эксперимент. Снял пионерский галстук, поднёс его к воздушному потоку и выпустил красный треугольник из пальцев. Галстук взлетел и, как живой, начал кружить над тумбой. Тут же ко мне подскочил какой-то мужик, схватил и поволок к выходу. Там мне наговорили кучу всяких слов, записали все мои данные и выпроводили вон. Вот и вся кремлёвская ёлка.

    Именно тогда, в школе №399 произошло моё первое и большое знакомство с изобразительным искусством, я на себе ощутил волшебную силу искусства. Теперь я совершенно иначе смотрю на директора школы и на его методы воспитания учеников.
Кстати, в вывешенных правилах поведения не было ни единой ошибки, но хитрый директор придумал хороший воспитательный ход.