Ars Longa

Ars Longa

 После нескольких бесчеловечно жестоких и кровопролитных мировых войн, окончившихся массированными атомными бомбардировками, города, страны и целые континенты планеты Земля оказались в руинах. На месте былых небоскрёбов, храмов и цветущих парков лежали выгоревшие обломки, опустевшие голые земли и тысячи мёртвых тел. Немногим оставшимся в живых людях необходимо было искать новые пути возвращения цивилизации к жизни и поиск нового смысла существования без войн и дележа ресурсов. Тогда лучшие из умов решили, что смыслом существования должно стать созидание, а его конечной целью – искусство.
 Однако в первую очередь требовалась масштабная и быстрая реконструкция городов для возвращения жизни в привычное русло, для чего не хватало людских и иных ресурсов. Людей – тем более, людей здоровых и физически сильных – недоставало для столь глобальной работы, но достигшие небывалых высот технологии в области искусственного интеллекта пришли на помощь обессиленному человечеству. Они спроектировали планы городов, соотнеся их с прежними чертежами градостроителей и спутниковыми снимками, и возвели новые постройки с помощью огромных и мощных по производительности 3D-принтеров.
 Здания из пластика, стекла и металла причудливыми очертаниями вызывали ассоциации одновременно с классическими постройками античных времён, готическими соборами Средневековья, и с палаццо эпохи Возрождения, но вместе с вычурностью массивных колоннад, арок и нефов, они сочетали лаконичность и минимализм конструктивизма и функционализма. Каждое здание выглядело уникально и непохоже не соседнее, и, тем не менее, все они являли единый и гармоничный городской ансамбль.
 Каждое здание украшали скульптуры и барельефы, фрески и мозаики. Все эти произведения изобразительного искусства также вобрали в себя все достижения истории мирового искусства: анатомическая точность античности и Ренессанса, одухотворённая возвышенность готических алтарей и витражей, пышность барокко и утончённость модерна, изящество восточных миниатюр и грубая прямолинейность соцреализма. Традиционный орнамент плавно перетекал в геометрическую абстракцию, а многофигурные барочные фрески – в сюрреалистические муралы.
 Экраны на зданиях и внутри них демонстрировали поэтические и прозаические тексты на темы жизни, любви, веры и смерти. Гомеровская эпичность и высокопарность од классицизма уравновешивалась в них экзистенциальным абсурдом и иронией постмодернизма. Нельзя было с уверенностью сказать, говорит ли автор на полном серьёзе о самых трагических страницах человеческой истории или посмеивается над драмой войны и массовых истреблений целых народов. Классическая драма превращалась в фарс, а едкая сатира вдруг оборачивалась сентиментальной лирикой.
 Этому же вторили и видеоролики, демонстрирующиеся на экранах площадей: сцены немотивированной жестокости перемежались откровенно гротескными пародиями, а реалистичные актёры вмиг обращались в карикатурных персонажей американских комиксов и японской манги. Сложно было вновь понять, где проходит граница между документальной хроникой и полностью искусственной анимацией.
 Музыка, парящая над всей этой невообразимой эклектикой форм, столь же причудливо смешивала казавшиеся несовместимыми стили и направления: массивные оркестры опер романтизма сопровождал трэповый речитатив, а острые гитарные тремоло аккомпанировали восторженным госпелам. Под пафосные переливы органа произносилась самая нецензурная брань, а под клубный танцевальный бит – древнейшие гимны Осирису и Инанне.
 Если бы случайный человек оказался в этом будущем, увидел своими глазами все эти постройки, произведения скульптуры и живописи, видеоинсталляции, прочитал тексты поэм и романов, услышал музыку и слова, - всё это обрушилось бы на него со всех сторон столь странным, непривычным, и при этом, однако, на удивление логичным, целостным и даже по-своему гармоничным сочетанием несочетаемых элементов, своего рода единством противоположностей, что этот человек сошёл бы с ума, поскольку его разум и чувства, привыкшие к понятным категориям комедии и драмы, весёлого и мрачного, возвышенного и низкого, просто не поняли бы как им реагировать на всё это великолепие образов, слов и звуков. Человек не вполне понимал бы, восхищаться ли ему их изысканной красотой или смеяться над их китчевой вульгарностью. Потому как не понимал бы, к каким эмоциям взывал его автор этих произведений искусства, и вкладывал ли он в свои творения хоть каплю того живого, что можно было бы назвать душой: своих личных чувств, своих собственных эмоций и своих сокровенных переживаний.
 Но некому было оценить все эти произведения – восторгаться ими или выражать по отношению к ним своё отвращение. Не было более живых людей на планете Земля. Люди уничтожили друг друга в ходе нескольких бесчеловечно жестоких и кровопролитных мировых войн, а те из немногих оставшихся в живых, и решивших, что смыслом существования должно стать созидание, а его конечной целью – искусство, медленно и мучительно погибали в течение последующих лет от последствий массированных атомных бомбардировок – болезней, нехватки пищи и чистой питьевой воды. Не было ни животных, ни рыб, ни птиц, ни даже растительности.
 И только самообеспечивающие себя посредством солнечных и ветряных генераторов компьютеры беспрестанно производили новый и новый художественный контент, опираясь на четырёхтысячелетний опыт человечества, на его гениев и на его дилетантов, без разбора подпитываясь всем, что находилось в мировой сети, и даже своими собственными творениями, смешивая то, что не посмел бы смешать ни один человек, даже живший в эпоху постмодернизма, когда грань между высоким и низким, трагичным и комичным, милым и ужасающим, казалась окончательно стёртой.
 В опустевшем мире царило обезличенное искусство. Искусство ради себя самого. Искусство ни для кого.
 Не живое. Не мёртвое. Но – бессмертное.

16 ноября 2023