50. Liberte, Egalite, Fraternite. Священная война

 
  Вечер 8 Термидора II года Республики (26 июля 1794 года)...
  В стенах старого монастыря Святого Якова на улице Сент-Оноре...  много чего повидали за пять лет эти старые стены, ставшие настоящим генеральным штабом Великой Революции...

 Лафоре, погруженный в свои невеселые раздумья, коснулся рукой старой выщербленной стены здания, шершавой и теплой, откуда то пришло ощущение, что здания и предметы также хранят память о прошлом, как и люди... сохранят эти камни память и о сегодняшнем дне... когда его не будет в живых...

 Вынырнув из темного вязкого омута мрачных мыслей, вздрогнул... откуда только такое приходит в голову.. На входе привычным жестом предъявил партийный билет.

 В  клубе было душно и тесно, не протолкнуться, Лафоре и его товарищи заняли место у стены.  Со всех сторон раздавались приветственные возгласы, люди поднимались со своих мест, когда на трибуну поднялся худощавый мужчина средних лет в голубом фраке и аккуратном белом парике.   

 Поправил изящную оправу очков, обвел холодным близоруким взглядом  привычную аудиторию и поднял ладонь, в знак того, что собирается говорить. Шумное оживление в зале стихло.

  В этот вечер Робеспьер собирался произнести перед якобинцами речь, уже произнесенную днем перед депутатами Конвента и встреченную достаточно враждебно, он рассчитывал найти понимание в стенах Клуба. называемого противниками со злобой "лейб-гвардией" Революции:

- Граждане, пусть другие рисуют вам приятные для вас картины, я же хочу высказать нам полезные истины. Я не имею представления о нелепых страхах, распространяемых предательством, но я хочу погасить, если это возможно, факелы раздоров лишь силой правды...

 Лафоре понимал, что темы обвинения в стремлении к диктатуре Неподкупный не обойдет стороной и не ошибся. Тот продолжал:

-   Между тем слово "диктатура" имеет магические последствия: оно клеймит свободу, принижает правительство, оно разрушает республику,  позорит все революционные учреждения, представляя их работой одного человека, оно делает одиозным национальное правосудие, представляя его удовлетворением честолюбия одного человека, оно направляет в одну точку всякую ненависть, все кинжалы фанатизма и аристократии.

  Какое ужасное употребление сделали враги республики из одного лишь названия римской магистратуры! И если их эрудиция является столь роковой для нас, то что же станет с их богатством и их интригами!

  Я уже не говорю об их армиях, но да позволено мне будет отослать герцогу Йоркскому и всем королевским писателям дипломы этого нелепого звания, которые они первые направили мне. У королей, не уверенных в сохранении своих корон, слишком много дерзости, чтобы присвоить себе право раздавать их другим!

  Они называют меня тираном... Если бы я был им, они бы ползали у моих ног, я бы осыпал их золотом, я бы обеспечил им право совершать всяческие преступления и они были бы благодарны мне!

  Гарантия успеха заговорщиков в забвении принципов и в коррупции; гарантия успеха защитников свободы полностью в общественной совести...

   Гром рукоплесканий покрыл его последние слова... Люди вскакивали с мест, прижимая руки к груди в знак солидарности.

   Когда под самый конец речи Робеспьер назвал речь своим предсмертным завещанием, Лафоре невольно вздрогнул и обменялся  мрачным взглядом с Жеромом Бланкии  Робером Вольфом.

  Какой-то экзальтированный гражданин вскочил с места закричал, стуча себя в грудь:
- Неподкупный, если тебе угрожает смерть, мы готовы погибнуть ради торжества Свободы рядом с тобой!

  Рядом с этим гражданином вскочил другой тип. Лафоре присмотрелся внимательнее и узнал обоих.  Оба давние члены клуба, художник Давид и химик Фуркруа...

  Всё бы ничего, если бы порыв обоих не выглядел неискренним и наигранным, Жан-Пьер невольно поморщился...

  Он понимал, реально случись худшее, обоих как ветром сдует из первых рядов...Побегут ведь... как крысы с тонущего корабля...
  Но ничего, генерального сражения еще не было... впереди завтрашнее заседание Конвента...