Всё в мире значимо

Вышел за дверь и открылся перед тобой мир разный, с перекрестками троп и гулом потоков. С росой в поле на рассвете и вечерним штилем бухт курящих вулканами островов далеких морей.

Ты сделал только шаг и началось. Обдало с ног до головы, подхватило, понесло и рассыпало тебя на Карельской лыжне, в сумерках февраля, под лапами сосен. Только вновь собрался, а уже по колено в траве, бежишь с холма и над тобой облака июня. И нет в мире ничего чище чем они.

Посмотрел вперед и закрутило, и вынесло на заросший буками карниз, в горах Крыма. Над тобой небо, под тобой море, во фляге на поясе плещет мускат. Он гуще мёда и этого октября.

Поднял ногу сделать шаг и вот апрель, и камни заброшенной дороги. Цепь велосипеда крутит колесо легко после зимы. Захотел присесть на обочине, а ты уже на перроне вокзала утром, в сентябре. Скамья из дерева и в небе сети проводов, вороны, гудок тепловоза и кто-то едет за Урал, до когда-нибудь или до навсегда.

Вдруг, свет на ветках. Снег их до земли гнёт, а ты тропишь по дну глубочайшего оврага, зарываясь по пояс. Ты горяч, настырен и трещат деревья от мороза или от солнца этого января. Поднял руку, шапку поправить, а рука мокрая и в ней весло. Гладь реки под тобой, а вода как воздух. Байдарка повисла в нём и рыбы прячутся в траве у дна. А это, мой друг - август.

Тебя кружит в скоплениях звезд и те становятся алмазами, что щелкают по ртутнику на стене из брёвен. Стенам этого дома сто лет, непроходимому лесу кругом - тысяча, а небесам над ними целая вечность. В свете фонаря столбик термометра ползет вверх. Во всю капелит март. И луна такая круглая.

А в ноябре - азарт! Ты дистанцию бежишь. Веревка заиндевела, перчатки мерзнут к карабинам, ботинки скользят в жидкой грязи. Но выдох паром и рывок! Ещё один, ещё! Бегом в крутую гору. Подал руку напарнику по связке и со всех ног вперед! Уже знаешь, что следующий разряд не взят, но не в этом смысл. Ты врываешься в арку финиша не в последний раз. А за ней даль бирюзой и прохлада известняка плиты над обрывом Воргола и жаркий ветер степи. Литьё стальных колец и цепей станций страховки, и вытертые скалолазами утёсы, белые от магнезии, уже в мае.

В июле сборы, проверка и подгонка снаряжения. Ночи под шелест деревьев и блики костра. И мечты. О новых землях и неизведанных островах. О том, как тропа идет через чащу, медвежьими путями, над пропастями полными тумана. Ведет, манит и выплескивает тебя на берег моря на севере. На пляж между чаячьими мысами, где засыпанный песком лежит старый якорь и стоит вельбот у линии прибоя. В нем вёсла в трещинах и скрип уключин. И вот его кормило режет воду направляясь точно в солнце у горизонта.

От того горизонта недалеко до декабря. И ты стоишь в смешной просоленной зюйдвестке, с пыльным рюкзаком, в начале зимы, у пока что закрытой двери. Тянешься к ручке, а она медная и рука в ней отражается, большая, загорелая, твоя. А за рукой ты сам, но уже гораздо меньше. А за тобой можно разглядеть, всё, что уже было. И даже то, что уже будет. Ты только посмотри. Посмотри и потяни ручку, настало это время - час новых смыслов. Ведь всё приходящее очень значимо.