Заповедное

 

                «Душа просит Кильмезя»
                Алёша Берёзкин,12 лет


          Деревня Селино Кильмезьского района Кировской области.
          Высокий берег реки Кильмезь, заречное море лесов в голубой дымке озона, душевные, приветливые, работящие люди…
          Место притяжения…

  В дороге         

Вторая половина июля. Туляки, набив багажник   подарками, всей семьей едут на малую Родину отца. 
          От Тулы двадцать два часа пути, уже в сумерках заночевали в  кировском  березняке 
          –  Вставайте! На грибах спим!  –  будит на рассвете голос мамы.
          Чудеса начались…  Крепенькие небольшие белые и подберезовики словно только нас и ждали.  Набрали, сколько смогли уместить в уже груженую, казалось, что под завязку, машину и  прибыли в гости  не только с тульскими пряниками.   
          Как оказалось, смогли удивить селинских –  урожаем первой массовой грибной волны.

          Кстати, когда   ездили на малую Родину, всегда вспоминали одну из первых ночевок по пути в Селино:   вечером остановились в лесу, сварили ужин, вскипятили чай (была с собой маленькая плитка и 5-л баллончик газа). На ночь кастрюлю и чайник оставили под одной из машин, на травке. Брат моего отца проснулся первым , и, ничтоже сумняшеся, обошелся без стакана и напился прямо из носика чайника. Был застукан со странным выражением на лице - что-то держал двумя пальцами и чмокал губами.
          – Гриня, что случилось?
          – Я, похоже, мизгиря пососал...
          – И как он?
          – Кисленький...
          (Я, отсмеявшись,  тогда только и сопоставила, что  малоприятный купец Мизгирь из оперы Римского-Корсакова «Снегурочка», оказывается, носит  паучиное имя)

Угонщики

             Двор  в форме каре.  С трех сторон - дом и хозпостройки, с четвертой - массивные ворота и калитка, посередине - квадратная песчаная площадка с легким уклоном вниз, в сторону реки. Автомобиль отдыхает в верхней части  двора, в тени от ворот...
Объятия и разгрузка позади, входим в дом. Завтрак, чай, обмен новостями.
Вдруг раздаются глухой звук мощного удара и громкий плач...
Все выскакивают на улицу.
Машина стоит , уткнувшись в бревенчатый сруб... За рулем - шестилетний Вовка, на пассажирском сидении рядом - пятилетний Лёшка. Хором ревут белугой.
             Они обнаружили, что двери  не заперты и решили поинтересоваться  как там и что внутри...  Сняли с ручника  и покатились под горку...
             Остались  невредимы, если не считать того, что водитель и пассажир подмочили себе репутацию в прямом смысле...
             Хлев и бампер  в ДТП не пострадали.
 
Грибное-комариное
         
 За грибами в деревне ездили столько, сколько хватало сил переработать и собирали съедобные все подряд. А местные жители , в отличие от нас, ходят по  белые, по обабки ( подберезовики), по грузди, по рыжики. Причем берут только боровики любого размера, а остальные грибы – одного калибра, не крупные.
          Грибы отваривали, засаливали сырым посолом, сушили и себе, и хозяевам…
          В лесу донимало комарьё… Мазались репеллентами, но даже дышать было трудно. Как-то набрали грибов полный багажник, отец, я и брат забрались в машину, перебили комаров и вздохнули с облегчением, а мама все ходит вокруг и никак не может остановиться – так хороши мелкие подберезовички… уже завязав рукава кофты вокруг талии, собирает и собирает их в импровизированный фартук. В закрытой машине стало душно, зовем, а она всё медлит и медлит… Наконец подходит к двери и говорит, отмахиваясь свободной рукой от  кровопийц
         
          – Трогай скорее, я - на ходу , они не успеют…

Правильная обувь

          Подошла черника,  вот тогда то и выяснилось, что те, возлегрибные, комары  были чем-то вроде разминки...  До черничника на машине было не доехать…   Когда отправились первый раз, я  была в кедах, остальные – в сапогах. По дороге надо было перейти вброд речку Обсемёрку. Я бодро разулась и смело вошла по песочку в неглубокую и неширокую речушку… Вода оказалась родниковая, холоднющая… Вылетела на другой берег как ужаленная. А потом «грелась», догоняя своих, да и комары жарили так, что мама не горюй. Собирали ягоды  споро - очень хотелось быстрее уйти из этого звенящего царства.
           В  то утро, когда снова засобирались в лес, хозяйка, Филлиповна,  завела меня в амбар и показала мне перекинутые через жердь  новенькие пары лаптей разных размеров:

          – вот в чем раньше  по ягоды ходили!
          – а мне можно?
          – выбирай по ноге!

           Онучи, как надо бы, мне не достались за их отсутствием, но были выданы плотные высокие  ручной вязки шерстяные носки.  Помогли обуться. Снарядилась.
             Лук получился тот ещё:  русские лапти из лыка с веревками крест накрест по белым носкам , натянутым до колена поверх  джинсов RIFLE, плюс алая ветровка , плюс  последний парикмахерский писк тех лет - стрижка Сэссун и  трехлитровый  эмалированный бидон  под ягоды.
           Вышли на улицу и первое, что я услышала  за спиной было 

           – ...Ли-ко, городская-то – в лаптях…, – искренне   удивились  местные старушки.

           Ходить в лаптях  по дороге  не очень-то  ловко:  полбеды что без каблуков, плохо что подошва не гнётся.
           Но зато Обсемёрку я преодолела быстро, не замешкавшись, как и все. Вода моментально вылилась, ноги быстро высохли. По лесу в плетёной обувке идти было одно удовольствие , не то что в кедах, ни какие сучки и шишки под подошвами  не ощущались… Легко и удобно.
           Какого цвета были мои носки и ноги под ними по возвращении? Словами   не опишешь… Но кировский песок легко отмывается, а  от  ходьбы  устала заметно меньше, чем в первый раз.
           Лапти эти  теперь висят  на дачной террасе.

Сенокос – песня отдельная       

            Прищла сенокосная пора.
            Переправились на лодках за реку, на заливные луга. До семейного   сенокосного угодья идем вдоль берега, через лес, где попадаются кустики дикой черной смородины и заросли малины с мелкими, но очень ароматными ягодами. 
           Тропинка  бежит сквозь   благоухание таволги. Несём с собой до нашей поляны косы, грабли, питьевую воду и перекус.
Трава готова – начала колоситься.   Плотный ковер, разбавленный ромашкой, колокольчиками, клевером и множеством незнакомых мне мелких цветочков,    яркими  каплями манят  зрелые земляничины.
            И вот Тамара Филипповна  начинает  косить –  первая дорожка в  зеленой стене  вдоль края  поляны, чуть отпустив её,   идут ступенькой Коля -  её старший сын-семиклассник и мой отец. Это очень красиво – ловкая синхронная работа. Летают над землей литовки, слева ложится валками трава…  запах… голова крУгом !  Я, мама  и брат – с граблями, растряхиваем траву по коротенькой, ровной стерне.
            Донимают мошка и слепни, но азартный, результативный труд  воодушевляет необыкновенно. Брат-подросток подшучивает, подзадоривает, мол а слабо сменить  грабли на косу?!
            Подхожу к  Филипповне во время очередной короткой передышки  на поправку лезвия и прошу дать мне попробовать покосить. Коля и отец уходят вперед, а я беру урок. Как всё легко и просто со стороны и каким   неповоротливым стал инструмент в моих руках… Размахиваю старательно, плечи тут же каменеют, предплечья не слушаются, как чужие. Конец косы норовит воткнуться в землю, жалкие клочки  травы летят в разные стороны. Филипповна  забирает косу и медленно,  комментируя каждое движение, показывает, как  её, непослушную, укротить. Старательно повторяю – крепко  фиксирую руки на косовище и относительно самой себя и, поворачивая торс справа налево, веду  лезвие параллельно поверхности поляны.  Получается не сразу:  стерня и неровно топорщится, и у  краёв торчит  заметно  выше  . Колупаюсь мужественно,  старательно пытаюсь  поймать ритм, найти с косой общий язык и, о чудо, Филипповна выдает мне  запасную (маленькую)   литовку и я «на равных» (правда,   с отдельного края  делянки) начинаю с удовольствием косить.
 
            –  Давай-давай, для талии полезно! – улыбается мне вслед стройная миниатюрная мать четверых сыновей…

            Время летит незаметно,  мы справляемся с уроком  – огромная поляна словно ещё шире стала, а небо над ней – выше. Духмяный аромат царит и укачивает, по свежескошенному бегают пичуги, ловят мошек… Лепота...
            Адреналина хватает до дома, а там – ни рукой, ни ногой…, такая наваливается усталость…
            А хозяева  ещё и корову встретили-подоили, и баню топят…
            Сначала будут париться мужчины-косари и хозяин, орденоносец- механизатор, который  не бывает дома  с рассвета до  вечера,  а мы, женщины, поставив варить   картошку, пойдём во вторую очередь. И вернемся к уже накрытому столу – зелень с огорода,  домашняя сметана, картошка с городской тушёнкой, тульский яблочный сок из десятилитровой банки…

            Мне казалось, что я  до бани просто не дойду…, но её целительный результат мне известен!  И  не только   усталость как рукой сняло ,  но  и мышцы на утро не болели…
            Потом мы ездим за реку ворошить   укос, а погода стоит как на заказ – сухо, жарко.  И вот  нашими трудами рождаются аккуратные стожки сена. Мы сгребаем, таскаем, Филипповна укладывает, трамбует, вершит. Ни травинки не потеряно, чистота и порядочек. Запас для кормилицы-коровы подготовлен… Когда река встанет, хозяин Александр  Яковлевич с Колей приедут на  взятых в колхозе лошадях и  подцепив  за стволики срубленных молодых березок, на которых были смётаны стога, приволокут ароматное хрустящее сено во двор и доверху набьют им сеновал.

Руки помнят         

            Кто бы мог предположить, как  мне неожиданно сможет пригодиться навык, приобретенный на лесной поляне …
            Я тогда работала ни много ни мало в кремле.  Была руководителем  подразделения на предприятии  Тульские городские электросети, которое тогда еще базировалось  на территории этой пятисотлетней  крепости . В один прекрасный летний день городские власти объявили всеобщий аврал. В город-герой Тулу неожиданно должен был прибыть  руководитель  самого высшего ранга из столицы.    Этот автокортеж никак не мог миновать кремль – дорога  огибает его с трех сторон, а сквер вдоль кремлевских стен зарос  могучей травой. Весь трудовой коллектив энергетиков, начиная с рядовых электромонтеров,  заканчивая главбухом, во главе с  директором был снят с плановых работ и брошен на борьбу с этим  зеленым безобразием. Команда была любой ценой  привести внешний вид сквера к состоянию если не английского газона, то по крайней мере  хотя бы  к полупочтенной лужайке…
            – хоть руками рвите,  но чтобы  стало чисто…  –  нервно циркулировал  по тротуарам директор…
             Каждому подразделению выделили по приличному количеству квадратных метров зарослей  у подножия кремлевских стен .  Директорские призывы никого не  воспламеняли, народ  пытался выдергивать самые длинные стебли. Завхоз, дворник и грузчик орудовали  тяпками, кабельщики  рубили  штыковыми лопатами, которыми  еще утром откапывали повреждения на трассах… Но тут вышли добры молодцы из службы подстанций с косами и граблями… Они были «вооружены» по долгу службы, окашивать охранную зону зданий ТП для них дело привычное…. Справились со своей частью задачи как делать нечего и красиво пошли обратно, в расположение службы.
             И НИКТО  НЕ ПОПРОСИЛ  У НИХ КОСЫ.
             Кроме меня.
             Картина маслом, как говаривал незабвенный Гоцман: Дама в босоножках на платформе, белоснежной блузке, узкой чёрной юбке и стильном нежно сиреневом пиджаке с атласными лацканами  точит оселком косу и энергично окашивает   газон до опрятности-аккуратности.
             Мои  подчиненные  с энтузиазмом схватились за грабли…
             …первым, кто подошёл  ко мне поучиться косить, был высококлассный инженер  из производственно технического отдела, армянин Ашотыч, в недавнем прошлом – беженец из Баку…
             Пока в удовольствие  работала, мимо  проезжающие автомобилисты  приветственно мне сигналили и показывали одобрительно поднятый вверх большой палец.
             – Девушка, к нам поехали! – кричали мне те, кого  тоже обязали навести лоск вдоль «московской» трассы

             …триумф на ровном  месте!)


Любопытство не порок


              Отпуск приближался к концу.  В хозяйстве уже вовсю  вырабатывали домашний комбикорм для скотины на  новенькой подарочной  зернодробилке -  аналоге кофемолки, только на основе десятилитрового ведра.  Второй подарок - сделанная отцом  в размер багажника миниатюрная пилорама - исправно распускала бревна на доски  и было почти закончено строительство деревянной галереи  от входной двери  дома, вдоль его стены, под навес в сторону  бани и  хлева. Отныне Филипповна будет ходить  по хозяйственным делам "в тапочках" и под крышей, не спускаясь каждый раз, и особенно в непогоду, во двор.
             Мы, любопытные   городские подростки, и  наночевались на сеновале, и изучили все закутки и закоулки, и слазили с хозяйкой  под пол.
             Дом построен очень высоким,  цоколь - в рост человека. Там - хранилище домашних припасов – всяческие варенья, моченая брусника, клюква, мед, стоят бочонки с грибами, квашеной капустой, солеными огурчиками… А вот в грунте  устроено отдельное место – ледник,  такой приспосОбой местные пользуются еще с тех пор, когда об электричестве и слыхом не слыхивали. Обшитая по бокам тёсом яма  с песчаным дном набивается  блоками речного льда, там, под толстой утепленной крышкой, хранится замороженное мясо.  Мы сунули туда носы  в конце июля – мясо зимнего забоя было уже съедено, а  лед ещё  лежал…

Всё по-взрослому

             Для селинских мы были не понаехавшие отпускники, которых нужно кормить-развлекать, а команда помощников в домашней работе.

             Почти накануне отъезда родители уехали на весь день к старинным знакомым,  на пасеку. И повидаться, и прикупить,  как обычно,  флягу лесного меда.
             Неожиданно, после  обеда, Филипповну вызвали  – она работала страховым агентом, ей нужно было срочно прибыть по неотложной надобности в какой-то отдаленный уголок района… Коля  вывел мотоцикл с коляской, мне, пятнадцатилетней, как самой старшей, было наказано не прокараулить возвращение коровы из стада и подумать про ужин. Я осталась с  четырьмя мальчишками (12, 10, 6 и 5 лет) , а они умчались, пообещав скоро вернуться.
             Я решила начать стряпню пораньше - напечь к ужину  тонких блинов, что бы потом  быстренько навертеть их с домашним творогом. Процесс пошел, парни были заняты своими делами во дворе, я шуровала со сковородками. Отойти от них не могла,  и вот мне понадобилось вымыть масляные руки, а мыла в доме не вижу.  Зашел на запах шестилетний Вовка, угостила его и попросила принести из бани кусочек мыла. Он, кивнув, ушел.
             Жду, жду, жду, жду.  А его все нет и нет. Наконец возвращается, протягивает мне на ладошке маленький КУСОЧЕК мыла, отломанный от большого сухого  бруска… как  эта кроха сумел его отколупать, совершенно не понятно, я, чуть не проваливаясь от стыда, беру , благодарю и прошу принести    КУСОК мыла… От тут же приносит его, тот самый, с обломанным уголком, получает очередной блин и с достоинством, деловито удаляется… Ругаю себя на чем свет стоит… С этими детьми не сюсюкаются, с ними разговаривают как со взрослыми.  Они, не взирая на возраст, –  серьёзные мужчины…
 
Соленое молоко            

Тем временем  слышу, что ребятня, загомонив, отворяет  калитку. Вижу в окно, что мелкие прижались  к стене дома, а в  широкий проем  тяжело и уверенно вплывает,  как  лайнер в порт, крупная пестрая, с крутыми рогами, корова. Андрей отодвигает  жердь, ограждающую    стойло, вижу, как заносит ей  туда ведро воды - попить, задвигает за ней загородку.
             Всё.
             Все задания Филипповны выполнены.
             Ужин готов, корова дома.
             НО
             Время идет, а никто из взрослых не возвращается.
             Корова начинает мычать. Чем дальше, тем громче и требовательнее.
             Стоим впятером, смотрим на её зад с нервно бьющим по бокам хвостом и огромное, распираемое молоком вымя между переминающимися на месте здоровенными задними ногами с широкими как лапти копытами…
             Душераздирающие вопли…
             Слушать просто  сил не хватает. Стою и вдруг замечаю, что мальчишки все смылись куда-то ( это я  только потом поняла, что  просто испугались коровьего ора).
             А мне её так жалко стало, что я, сострадая, решила ей помочь…
             Вспомнила, что и как делала Филипповна, когда собиралась доить.
             Налила теплой воды в ведро, взяла ковш и полотенце, приготовила подойник, скамейку, принесла все это  к стойлу и вошла.
             Корова замолчала.  Я дала ей хлебушка с ладони, потом  села на скамеечку и стала мыть вымя. Оно было не очень  грязным, но горячим и тугим. Вытерла  и вдруг поняла, что не знаю, КАК за него взяться.
             Подставила  под него подойник и тут только  разглядела, что оно волосатое, в прозрачных шерстинках, – и  стало страшно. Вымя – это ведь неотъемлемая часть той самой горластой, рогатой громадины, от которой хозяева-мальчишки к стенке прижимались… Но делать нечего, сосредоточилась и  двумя пальцами правой руки стала  дергать за соски. Молоко  сначала выдавливалось по каплям, потом маленькой струйкой, я осмелела и стала работать двумя руками.
             И тут почувствовала на себе взгляд… На меня, круто изогнув шею, смотрела корова. Выражение выпученного глаза -  предельное изумление… Стояла она как вкопанная… И это при том, что всё это время на нервной почве мой остроумный братец , предусмотрительно не подходя близко, исполнял дикий танец,  распевая «Тореадор, смелее в бой!...»

              Пот заливал глаза, оводы пробовали на вкус и коровий бок,  и меня...Когда молока было уже полведра, а руки и спина у меня просто отваливались, но вымя стало мягким, я   капитулировала… Накрыла ведро  марлей, убрала подальше от коровы и  обессиленно сидела на пороге, пока  не затарахтел мотор и во двор не вбежала Филлиповна. Оказывается, они  на обратном пути поломались и чуть не пол дороги катили мотоцикл вручную, пока попутка  её не подвезла.   Бросилась к корове, изумилась моему полуведёрному результату,  додоила её и только тогда сказала мне, что  эта своенравная животина НИКОГО НИКОГДА К СЕБЕ НЕ ПОДПУСКАЛА, даже  у ветеринара и то были проблемы…

            Я, на всякий случай, близко к ней больше ни разу не подходила…

Вкусные блины

            Мои  блины вечером пошли на ура, а утром   ребята пошли на рыбалку и взяли остатки с собой. Один из недоеденных   мой братец засунул вместо приманки в мордУ и они с Колей закинули её  в речную траву под берегом . Вечером проверили – в эту маленькую плетенку из ивовых прутьев за блином залезла и застряла там огромная щука!
            Вкусные были блины…
 
Загадка на закуску

            Накануне отъезда машина была собрана уже с вечера. Мы  поднялись на рассвете,  вместе с Яковлевичем позавтракали и собрались уже   прощаться и садиться,   мы – в машину, дядя Саня – в трактор,  но тут Филипповна вышла с корзинкой  свежих домашних яиц, отдала их нам и расстроенно сказала, что корова  как-то  сумела рогами отодвинуть жердь , вышла из стойла и слопала целое корыто мытой картошки…

            – ну так жди, теперь нафуркает  три ведра, – невозмутимо ответствовал хозяин.
            Все засмеялись, и мы  тронулись в обратный путь.
            По дороге вышел спор, как понимать   «нафуркает».
            Отец и брат засмеялись потому что решили что корова сделает три
            лепехи подряд по ведру каждая, а мы с мамой решили, что корова даст не одно, а три ведра молока.

            Мобильной связи тогда не было, так что  вопрос остался открытым…

Итог

            Родная деревня моего отца больше не существует.  И только с недавнего времени у дороги стоит табличка, что  когда-то здесь было Климино. На очень высоком  речном берегу стояли дома, жили люди, вплотную к домам - березовый лес. За долгие годы деревья вырубили на дрова, освободившиеся поля засевали, и … со временем из колодцев ушла вода: хозяйственная деятельность на ободворице нарушила природное равновесие… И люди вынуждены были разобрать жилища и переехать в соседнее Селино и другие деревни поблизости. На том месте, где родился отец,  осталась и растет огромная старая черемуха. Я ни до этого, ни потом никогда не видела таких крупных и ароматных  ягод.
          
            Пройдет  очень много лет, и родится стихотворение


            Вены под тонкою кожей, в кулак узловатые пальцы.
            Надтреснут, отцовский голос о  прежнем житье печалится.
            Вдоль белой дороги были  деревни Климино, Селино.
            Да вместо одной - берёзки, вторая - властью потеряна.
            Над разоренными гнёздами время бездушным молохом.
            Зреет слезами черными отеческая черёмуха. (С)